Маргиналы

– Да уж, Саныч, подкинул ты мне дельце… Это похлеще тварей всяких снаружи будет. С ними-то хоть я научился общий язык находить, а вот с детьми… Своих-то воспитать толком не могу…

– Так что, не возьмешься что ли? – поник Саша.

– Куда ж я денусь? Давай! – обреченно, но с улыбкой, сказал Демьян – И ему и мне есть чему поучиться!

Оба синхронно засмеялись.

– Спасибо тебе. Вот таким и должен быть начальник: чтоб мог и тварей пораженных усмирить, и с детьми поговорить по-взрослому, и чтобы мужем и отцом был примерным! Повезло нам с тобой!

– Ой, Саныч, хватит подлизываться! В одиннадцать ноль ноль пусть приходит в столовую (часы здесь были обязательным элементом. Сохранились, правда, только основные, висящие над входом в центральную главную комнату подземелья. Они работали от головного генератора, обеспечивающего Обсерваторию светом. Другого источника времени не было. Поэтому за ними следили лучше, чем за собой. Но Демьян не привык доверять технике и всегда полагался на «часы» своего организма, и они его никогда не подводили. Обычно он везде появлялся раньше назначенного срока, так что ни разу не опоздал). Я там его буду ждать – ехидно улыбаясь, ответил Демьян, – Только пусть памперсами запасается, будет страшно, – весело отшутился начальник Обсерватории, а сам тем не менее ни на миг не почувствовал, что будет выглядеть и чувствовать себя увереннее, чем повзрослевший пару дней назад паренек.

Расплывшись в добродушной улыбке, он хлопнул Саныча по плечу и куда-то побрел. Но, как только, Саша пропал из поля его зрения, Демьян напрягся и стал серьезным, сердце с бешеной скоростью гоняло кровь по организму. Это было для него настоящим испытанием.

– Саныч! Сволочь! – вспыхнуло у него в голове. Но тут же, успокоившись, он взял себя в руки и тихо-тихо сам себе приказал:

– Надо, так надо! Будем действовать. И не таких зверей усмиряли.

Он одернул ворот своей рубашки, придавая себе тем самым внушительный вид, как ему казалось, и побрел дальше, погрузившись в свои мысли.

Демьяну всегда тяжело давалось общение. Особенно, когда нужно было серьезно и долго разговаривать. Он продумывал до мелочей каждую свою реплику, каждое движение и все поведение в зависимости от любой сложившейся ситуации, в его голове были тысячи планов. Наиболее удачные, по его мнению, он запоминал и молчаливо, про себя, оттачивал, чтобы потом блеснуть перед собеседником. Но, как бы он ни старался, когда приходила пора разговора, он терялся и говорил сбивчиво, невнятно и совершенно некрасиво. За это он себя всю жизнь ненавидел.

Вот и сейчас была точно такая же ситуация. Он сидел в столовой в ожидании мальчика (нет, мальчик не опаздывал, просто Демьян всегда приходил сильно заранее). Он уже позавтракал и пил какой-то теплый «чай». Чаем его назвать можно было лишь с большой натяжкой. Так… отвар из каких-то трав, которые собирали местные специалисты. Это был еще один огромный дар обитателям Обсерватории, еще один шанс продолжать создавать иллюзию обыденной размеренной жизни, способ поддерживать и воссоздавать свои привычки и обычаи. Да и не во вкусе было дело, просто «чай» был горячим и ароматным. Начальник Обсерватории ерзал на стуле и постоянно чесал затылок, перебирая пальцами.

Сейчас Демьян мог себе это позволить, потому что столовая была почти пустой, ему совсем не надо было торопиться освободить место и дать отдохнуть хоть немного работникам столовой. Хотя именно это его больше всего и раздражало, он уже хотел, чтобы малец поскорее пришел, и всему этому наступил бы конец…

Мальчик шел дрожащей и неуверенной походкой, всем своим видом, однако, пытаясь показать стойкость оловянного солдатика. Но, в силу его возраста, это у него настырно не получалось.

Он издалека заметил силуэт человека, который был известен каждой мухе во всей округе, и направился к нему для разговора. Мальчик слабо представлял, о чем именно сейчас с ним будет разговаривать начальник Обсерватории, но понимал и чувствовал, что это будет очень важно и серьезно. Ведь даже папа не смог ему этого объяснить, а просто дал доброе напутствие.

До начальника оставалась какая-то пара метров, и Егор собрался и сделал уверенные и четкие шаги, каким когда-то таких, как он, учили в армии, и вмиг достиг Демьяна.

– Здравствуйте, Демьян Андреевич. Младший Ильин прибыл… – начал было чеканить текст мальчишка (текст, который он долго заучивал, чтобы не показаться неосведомленным и невежливым), но Демьян тут же его оборвал.

– Ну, здравствуй, Егор. Что же ты так официально ко мне обращаешься? Я ж тебя видеть-то хотел для житейской беседы, а ты вон как! – Демьян поднял руку вверх и расплылся в добродушной улыбке, он меньше всего хотел сейчас напугать или смутить мальчика своим резким замечанием, но продолжать в духе «обязаловки» ему не хотелось гораздо больше.

– Хорошо. Как скажете – с серьезно-каменным лицом уверенным голосом проговорил Егор.

– Я даже не знаю, с чего и начать. Просто люди меняются, приходят и уходят. Так же и жизнь, и мир вокруг нас беспрерывно меняются, особенно сейчас. И то, как жили люди двадцать лет назад, сегодня кажется фантастикой. И то, как мы сейчас с тобой здесь живем, люди, жившие двадцать лет назад, тоже называли именно так. Понимаешь? – он говорил неровно и сбиваясь, путаясь. А паренек на его фоне казался просто крепким орешком.

– Да Вы не волнуйтесь так, дядя Демьян! Я ведь уже совсем взрослый, и все понимаю. Вы говорите все, как есть, если так нужно, – сказал мальчик, чуть отпустив свою серьезность и, как будто, проявляя жалость. Он испытывал громадную неловкость, также разрываясь между желанием не обидеть хорошего человека и нежеланием тратить время на пустые сожаления и расстройства.

Демьян не позволял никогда называть его дядей или прочими неуставными словечками. Нельзя давать слабину и даже детям позволять общаться с тобой не как с начальником станции, чтобы не расслаблять их поведение в дальнейшем. Репутация и звание имели здесь свою цену. В этом мире все слишком быстро поменялось – теперь дети становились взрослее намного быстрее, чем в его юности. И теперь гораздо легче было понять и почувствовать, кто здесь твой друг, а кто предаст тебя, спасая свою шкуру и добычу, да и цена этого знания стала гораздо выше. Но в этот раз Демьян ничего ему не ответил, не сделал замечания, а оставил все как есть. Может быть и зря…

«Ну, так даже и проще», – подумал про себя Демьян и с облегчением вздохнул. А вслух проговорил: – да ты садись, а то в ногах правды нет.

Егор присел, и ему тут же подали кусок мяса с салатом и местный «чай» (полный обеденный рацион взрослого обитателя Обсерватории). Мальчик посмотрел с вопрошанием на начальника, на что тот сказал:

– Да ты ешь и пей как следует, это за мой счет. А еще усаживайся поудобнее, разговор предстоит долгий.

Мальчик снял куртку, придвинул стул поглубже за стол, ровно напротив Демьяна, отпил горячего «чая», и глаза его заблестели, как бывает только у детей от какого-нибудь искреннего наслаждения, от самой неожиданной, но достигнутой радости. И Демьян понял, что мальчик теперь слушает только его и внимает каждому его слову, и что настроен он крайне серьезно.

«Ну все, хватит тянуть! Понеслась!» – мысленно скомандовал он себе.

– Понимаешь, Егор, еще каких-то двадцать лет назад все было иначе. Мы не прятались в убежищах и спокойно ходили под открытым небом и днем, и ночью. Мы жили не под землей, а, наоборот, над ней, в высотных домах. Мы делали не то, что было нужно по расписанию для выживания, а то, что хотелось, в своем роде, и сами выбирали себе путь. И Солнце светило ярче, и трава была зеленее. Вот только мы как-то совсем это все не умели ценить, ту чистую воду, то синее небо, тот свежий воздух, совсем никак. Мы просто к этому привыкли, мы этого совсем не замечали, мы не представляли, что может быть как-то иначе. Но потом случилось непоправимое… Катастрофа! И виноваты в этом мы все, человечество. Казалось, что жизнь впредь станет невозможной, и мы проживали каждый день как последний. А потом, ничего, освоились! И вот дожили до того, что ты видишь перед собой сейчас.

«Вроде начал неплохо», – подумал про себя Демьян, воодушевляясь, и отхлебнул уже начинавший остывать «чай».

Паренек был весь во внимании и, не открывая глаз от начальника, мерно и не спеша закидывал в рот кусочки мяса, снабженные салатом. Демьян оценил все это за одну секунду, приободрился и решил продолжить:

– А теперь ближе к делу! Ты стал уже совсем взрослый и должен быть в курсе всех дел в Обсерватории, ее внутренней и внешней жизни. Ведь ты совсем скоро станешь ее защитником и должен будешь выполнять определенную работу наравне со всеми…

Демьян поднял взгляд на мальчишку. Тот выпрямил осанку и перестал жевать, показывая, что он серьезно настроен и готов ко всему, чтобы от него была какая-нибудь польза. Мальчик этим радовал и немного веселил его, и Демьян монотонно начал вещать о сегодняшней жизни Обсерватории:

– Слушай внимательно, Егор, и запоминай! Мы обитаем на одном из немногочисленных островков жизни, которые остались после Катастрофы. Говорят, что все, как и мы, в основном, живут под землей. Те, кто уцелел. Не знаю, правда это или выдумки, но ходят слухи, подтвержденные исключительно челноками и торговцами, которые еще осмеливаются добредать до нашей Обсерватории, что основная масса выжившего населения Питера сейчас обитает в метро. Не берусь утверждать наверняка, так как никто из наших еще не добрался до него, но я склоняюсь к мысли, что так оно и должно быть. Поговаривают, что и в других городах есть спасшиеся люди, особенно в крупных, где также есть большие стратегические объекты или метро, приспособленные к автономному функционированию. Очень хочется верить, что мы не одни, не единственные, кто остался в этом мире. Это дарит надежду. Ведь раньше можно было просто сесть в свою машину, купить билет на поезд или самолет и за несколько часов оказаться совсем в другом городе, где так же живут обычные люди. А теперь даже нельзя с уверенностью утверждать, что они вообще где-то еще живут, кроме этого крошечного мира, который мы сами себе здесь создали. Знаешь, в свое время, когда я жил еще в городе, на поверхности, люди свято верили в НЛО и инопланетян. Мы хотели думать, что мы не одни во всей Вселенной, и где-то, пусть даже далеко-далеко, но есть разумные существа, с которыми мы сможем войти в контакт. Вот сейчас примерно то же самое. Понимаешь? – спросил Демьян, а мальчик смотрел на него стеклянным взглядом, слушая его так, будто он рассказывал ему сказку (конечно, он все это себе как-то представлял, он неоднократно об этом слышал на своеобразных уроках, но по-настоящему пожить другой жизнью совсем не то же самое, что представлять себе это в воображении). – Да ладно, забудь! Не об этом сейчас – несколько растерянно сказал он.

Секунду помедлив, Демьян продолжил:

– Сейчас мы живем в Обсерватории и это наше маленькое так называемое государство. От наших отцов нам достались бесценные знания, как выживать в экстренных ситуациях, и благодаря им сегодня мы процветаем. От них нам остались инструменты и способы обработки дерева. Мы научились вырабатывать из дерева и конструировать простенькие повязки-фильтры, которые закрывают органы дыхания и необходимы для выхода на поверхность. Среди старшего поколения были и столяры-плотники, и медики. И вот мы научились комбинировать их знания во благо себе. Наш основной промысел – это добывание дерева и дальнейшая его обработка. Именно такими промыслами и занято почти все взрослое население нашего государства. В середине парка, окружающего Обсерваторию, растет огромное дерево, которое распространилось по всему его периметру. Дерево абсолютно безобидное, но непроходимое и не дающее возможности никому рядом жить. Так что нам несказанно повезло, что у нас такой сосед, – он рассмеялся и, улыбаясь, продолжил, – мы его зовем Древо Жизни. Была раньше такая легенда красивая у кельтов о нем и даже знак. Вот этим знаком и обозначают наше поселение на различных картах те, кто остался еще жив.

– А кто такие кельты? – не удержавшись, спросил мальчик и тут же потупил взор. И снова ему пришлось разрываться в своих чувствах между любопытством и отчаянным стыдом показаться неграмотным и бесполезным. Его заинтересованность снова одержала верх.

Демьян сделал как можно более добродушное лицо, чтобы не смущать Егора и ответил:

– Давным-давно были такие люди, такой класс, племена, народ, не знаю, как еще сказать, чтобы тебе было проще понимать. В общем, это тоже были такие деклассированные и обособленные люди, как мы, люди, которые не могли и не хотели жить как всегда, искали и находили всегда во всем только свою роль и свое место, – он выждал паузу, чтобы парень все переварил, и вернулся к главной теме – так вот, большую часть запасов мы оставляем для себя, для своего быта, но также и много наших деревянных конструкций мы продаем караванщикам. Это такие люди, которые ведут нейтральный образ жизни, они ничего не добывают и не производят, они всегда занимаются только торговлей. Караванщики идут из пригорода через нашу территорию и стремятся попасть в город. Торгуют у нас. Мы меняем дерево на еду или на медикаменты. Поэтому мы являемся своего рода рубежом между жителями пригорода и жителями города.

Чтобы всем этим заниматься, нам приходится выходить на поверхность на долгие рейды, два-три раза в месяц. Там, в парке, мы и добываем древесину, которую затем обрабатываем, производим из нее все, о чем я тебе уже успел рассказать, а затем используем или продаем. А Кузьмич у нас занимается охотой. Из оружия у нас есть в основном копья и луки, их мы тоже делаем сами все их тех же материалов, ими наши ребята ловко научились бить местных «животных».

– А они разве не вредны? – резонно парировал Егор.

– Вредны, конечно, – усмехнулся Демьян, – простой человек уже давно бы помер от нашей суточной дозы. Но мы-то необычные люди. Знаешь, в свое время были такие люди – змееловы. Змеи – это такие червяки, как шланги живые и очень ядовитые. От их укуса люди мгновенное умирали. А вот змееловы не боялись даже самых страшных и смертельно опасных тварей. Когда каждый день получаешь малую часть яда, организм постепенно привыкает к нему и не реагирует на него. Вот также и у нас: мы слишком привыкли к радиации и к зараженной пище, что такие дозы нас не берут. Дети рождаются уже с малой долей радиации в организме. И, как ты уже знаешь, у нас введены обязательные ежедневные двадцатиминутные прогулки по поверхности. И это все неспроста, а для нашего же, относительного, блага. Мы таким образом получаем «прививки», своеобразные закалки от заражения и радиации. Когда настанет необходимость столкнуться с серьезными непредвиденными дозами или источниками излучения, организм любого из нас сможет справиться с ними гораздо легче и быстрее.

Нам повезло с месторасположением – мы гораздо выше основной части города. Вся радиация осела на сам город, и именно туда пришелся основной удар. Как утверждают караванщики, у нас самый низкий радиационный фон из всех мест, где они бывали. Поэтому мы привыкаем и приучаем всех с детства, так как можем себе это позволить.

Так вот, как я уже говорил, в нашем маленьком мире у каждого человека есть свое занятие: кто-то отвечает за обеспечение пищей нашего населения, кто-то – за безопасность, кто-то – за здоровье, и так далее. Но каждый человек должен быть готов к любой неприятности и должен разбираться абсолютно во всех вопросах, которые могут коснуться его лично и всей нашей маленькой обсерваторной планеты.

А твою подготовку к взрослой жизни мы начнем как раз завтра. Игорек сказал, что нужно идти за деревом, скоро запасы кончатся. Так что, готовься! Завтра, наряду со всеми опытными нашими сталкерами, ты пойдешь на заготовку дерева. Посмотришь чуть-чуть, освоишься, поймешь, что к чему, и начнешь помогать. Завтра в десять утра встречаемся у центральной двери. Не опаздывать! Так, вроде все, – прокручивая в голове инструкции и нюансы, подытожил Демьян.

– Да… и, кстати, поешь как следует, потому как эта работа отнимает очень много времени и сил, а на поверхности обеда не будет. Поешь здесь, я распоряжусь, чтобы тебя накормили, – сказал он и подозвал повариху, тетю Валю. Она лишь добродушно улыбнулась, кивнула и убежала обратно на кухню готовить.

– Ты все понял? – уточнил напоследок Демьян.

– Так точно! – выпалил мальчик, вскакивая из-за стола.

Завтрак уже был съеден, «чай» допит, и вся нужная информация была получена. И сейчас мальчику не терпелось отправиться домой и как следует подумать обо всем, что он сейчас услышал.

– Тогда до завтра, Егор.

– До свидания. И всего Вам доброго.

Мальчик ушел. И, когда его силуэт пропал из столовой, Демьян ударил себя по лбу ладонью и проматерился.

– Зачем? Вот зачем я это сделал? Зачем потащу пацана наверх? Кто меня об этом просил? – говорил он чуть слышно, себе под нос, – ай, да ладно! Значит так надо!

Он встал из-за стола, отряхнул брюки и расправил рубашку, подошел к тете Вале, поблагодарив ее, и вышел из столовой.

В девять тридцать Демьян уже стоял у центрального входа. Как ни странно, но вся бригада тоже была на месте. В этой среде всегда ценились порядочность и пунктуальность. Так называемые здесь «сталкеры» уже порывались идти наверх, вооружившись орудиями труда, смастеренными местными умельцами и ими самими, но Демьян все не давал приказа выходить на поверхность. Он дожидался всего одного мальчишку. За две минуты до назначенного срока в конце коридора показался его силуэт, и Демьян дал знак мужикам, чтобы те готовились к выходу.

Егор издалека увидел шестерых самых крепких мужиков из их поселения, статного Демьяна и Мастера, которые явно нервничали, им не терпелось идти наверх, но что-то их держало и раздражало. Егор заметно занервничал.