Тёмный легион

Делясь воспоминаниями боевой молодости, Цент рассовывал по карманам боеприпасы. Владик топтался рядом с ним, дрожал на ветру и исходил на слезы.

– Что, все же пойдем в разведку? – спросила Машка, подойдя к ним вместе с Андреем. – В такую погоду?

– Предлагаешь бросить наших похищенных друзей на произвол судьбы? – с возмущением спросил Цент. – Да есть ли у тебя сердце?

Машка не нашлась, что ответить, не столько из-за прозвучавшего обвинения, сколько в силу крайне нетипичного поведения Цента. Чтобы тот, да так беспокоился о ком-то, кроме себя, рвался спасти…. И когда это пропавшие люди успели стать его друзьями? Впору было предположить, что это бывший рэкетир, а не Владик, находится в невменяемом состоянии.

– Разделимся на две группы, – предложил Цент. – Мы с Алисой и Владиком пойдем вот туда, а вы идите туда. Встречаемся здесь через два часа. И попрошу не задерживаться, потому что я еще не обедал, а время уже подходит к ужину.

– У меня в машине есть несколько шоколадных батончиков, можешь перекусить, если голоден, – предложила Алиса.

– От одной только мысли, что наши братья и сестры томятся в неволе, мне кусок в горло не лезет, – поведал Цент, однако шоколадки взял и все съел.

– Снимите с меня наручники, – упрашивал Владик, глядя на то, как изверг цинично насыщается, вполне успешно проталкивая в свое горло кусок за куском. – Не могу же я вот так идти.

– Почему? – удивился Цент.

– Ну, вдруг зомби нападут. Я бы помог вам защищаться.

От этих удивительных слов Цент едва шоколадкой не подавился. Однако, ему до того стало любопытно посмотреть на Владика-воина, что он не только снял с него наручники, но и велел Алисе вооружить программиста.

– Возьмешь свою булаву? – предложила та.

Владик нервно дернул головой. Проклятое оружие только чудом до сих пор не одарило его грыжей.

– Мне бы что-нибудь полегче, – попросил он.

– Ну, возьми топор.

– А автомат можно?

– Нет, нельзя, – ответил ему Цент. – Я бы тебе и топор не доверил, но раз уж ты так рвешься в бой, то бери. Просто очень хочется посмотреть, как ты станешь мертвецов рубить. Я этого зрелища уже полгода жду.

Машка с Андреем давно уже растворились в метели, когда отряд героев выдвинулся в путь. Алиса, немного знавшая здешние места, шла первой, периодически поднося к глазам бинокль. Толку от него, впрочем, было мало, снег валил с такой силой, что видимость практически была нулевой.

Поселок начался внезапно, будто вынырнув из снежной пелены. Его, словно крепостной стеной, окружала частная застройка. На фоне убогих покосившихся хижин простых смердов вставали редкие двухэтажные дворцы, принадлежащие то мэру, то начальнику полиции, то главврачу районной поликлиники, то директору школы. Эти шикарные постройки, обнесенные непреодолимыми трехметровыми заборами, служили несокрушимым возражением тем, кто не верил, что страна двигалась верным курсом. Курс был верен, просто места на верхней палубе хватило не всем. Большая часть вынуждена была ютиться в темном, голодном трюме, и это в лучшем случае, потому что и за борт недолго было вылететь. И эти люди, тем не менее, с тупым упорством зомби продолжали повторять до самого конца света, что вот теперь-то у них жизнь пошла, а в девяностые был ад кромешный. Цент как слышал такие разговоры, так сразу хотел убить всех говорунов и всю их родню.

В поселке видимость улучшилась. Завывание ветра было единственным звуком, который нарушал мертвую тишину. Не было никаких следов присутствия мертвецов. Обычно в населенных пунктах они располагались в хаотичном порядке, как правило – кто где умер, тот там и терся, покуда его внимание не привлекала к себе живая двуногая добыча. Этот городок, если верить Алисе, выжившие обходили стороной, то есть, потревожить зомби было некому. В связи с этим у Цента возник естественный вопрос: где все покойники?

– Ты говорила, их тут толпы, а я вообще ни одного не вижу, – заметил он, посматривая по сторонам. Интуиция настойчиво сигнализировала, что дело здесь нечисто. Цент не боялся мертвецов, те были тупы и не умели организовывать подлые засады и коварные ловушки. Куда больше его беспокоила перспектива встречи с живыми людьми, которые были куда опаснее любых зомби. В конце концов, не зомби же тормознули автоколонну.

– Я не знаю, в чем дело, – призналась Алиса. – Мы же тут не бываем. Только изредка наблюдаем издалека.

– Тут никого нет, пойдемте обратно, – заныл Владик.

– Как это обратно? – удивился Цент. – Ты же с мертвецами рубиться хотел, даже топор для этого дела выпросил.

– Да мне уже как бы расхотелось….

– Ну, ты не торопись так вот сразу. Как расхотелось, так и снова захочется. Оно как в уборной. Надо посидеть, подождать. Потому что если поспешишь выйти, а через три минуты опять туда пойдешь, это будет выглядеть странно.

– Нет, мне точно расхотелось, – заверил Владик.

– Смотрите! – вдруг произнесла Алиса.

Цент вначале не понял, что именно так удивило соратницу, потому что мертвецов не было ни одного, ни настоящих, ни будущих, но потом он все увидел. Перед ними по улице протянулась цепочка человеческих следов, уводящая в одну из калиток. За забором поднималась высокая крыша дома, облицованного желтым кирпичом. До зомби-апокалипсиса в нем явно жил некто имущий, олигарх местного разлива, бывший в девяностые бандитом, а во времена порядка и стабильности ставший честным чиновником – самоотверженным слугой народа.

– Кто-то прошел здесь совсем недавно, – прошептала Алиса, с опаской поглядывая по сторонам. – Следы еще не успело замести снегом.

– Ну, надо выяснить, – пожал плечами Цент. – Мы для того и пришли, чтобы вершить подвиги и погрязнуть в героизме. Владик, пляши, тебе несказанно повезло.

– В чем? – возрыдал страдалец, которому за минувшие шесть месяцев повезло лишь однажды – как-то случайно нашел плитку шоколада, съел ее, и изверг этого не заметил.

– Твой топор сегодня все же напьется гноя мертвецов. Иди же, отважный воин, покажи им там всем, чего стоят программисты.

Владик поглядел на приоткрытую калитку, затем на Цента, и отрицательно затряс головой.

– Идемте все, – предложила Алиса.

– Нет, пусть Владик идет один, – настоял на своем Цент. – Доктор сказал, что ему следует развивать в себе геройские черты характера. Прописал в рецепте средней эпичности подвиги утром, в обед и вместо ужина. Владик, ты чего стоишь, а? Тебе уже рекомендации врача не указ? Почему я один о твоем здоровье должен беспокоиться, а ты только и знаешь, что демонстрируешь наплевательское к себе отношение? Так мы никогда не победим твой тяжелый недуг.

Взывать к милосердию Цента было бессмысленно, оно там и рядом не валялось, так что Владик попытался добиться заступничества у Алисы.

– Пожалуйста! – беззвучно прорыдал он, глядя девушке в глаза.

– Ну, я не знаю, – засомневалась та. – Если врач прописал….

– Прописал, прописал, – подтвердил Цент, делая Владику разные кошмарные намеки кровожадными жестами. – Так и сказал: если не станет регулярно подвиги совершать, то единственный выход это эвтаназия оглоблей. А иначе обострение, осложнения и тогда вообще на лекарствах разоримся. Так что или иди геройствовать, или я тебя прямо здесь отмучаю.

С этими словами Цент потянул из ножен шашку. Владик, подвывая от кошмарности бытия, побежал к калитке, трусливо оглядываясь назад.

– Легче бы ты с ним, – посоветовала Алиса. – Он все же не боец, да и болен, к тому же.

– Какова болезнь, такова и терапия, – ответил Цент на прозвучавшую критику. – У меня медицина эффективная, лечу с гарантией. Как правило. Но вот этот случай стал самым тяжелым испытанием в моей многолетней практике. Уже все перепробовал, и классические методы, и народные средства, и кое-что экспериментальное, собственного изобретения. А результата нет. Но я не сдамся. Я буду бороться за Владика до конца.

– Это очень благородно с твоей стороны, – улыбнулась Алиса.

– Да, я такой, – поскромничал Цент. – Если уж взялся за кого, то на полдороги не отступлюсь. Всегда дожимаю. И очкарика дожму. Чего бы ему это ни стоило!

Владик, тем временем, подкрался к приоткрытой калитке, быстро заглянул в нее и тут же отскочил назад.

– Там все чисто, – крикнул он. – Никого нет.

– Ты в доме проверь, – посоветовал изверг.

– В доме? То есть, внутри?

– Да, да, внутри. Ты меня правильно понял.

– Но….

– Ты же понял меня, да?

Владик обреченно уронил голову. Что ж, все к тому и шло. Возлюбленная Машка нашла себе кавалера и потеряна для него навсегда, освобождение от Цента и обретение новых друзей оказалось мнимым. Не будет конца этому аду. Единственный способ прекратить свои мучения, это заодно прекратить и жизнь. Владик уже давно и активно подумывал о суициде, но ему бы хотелось осуществить это дело безболезненно, приняв, к примеру, ударную дозу снотворного. Смерть же от зубов зомби страшна и невыносима. Стоило представить, что мертвецы вопьются зубами в его хилое тело, начнут вырывать куски плоти, и ноги сразу подкашивались, а живот скручивало спазмом ужаса. Но, с другой стороны, Цент ведь занимается тем же самым – каждый божий день терзает и мучает. Тут уж не до снотворного, тут бы хоть как-нибудь счеты с жизнью свести. Но отдаться на растерзание зомби…. Дали бы автомат, мог бы застрелиться. Но ведь не дали.

Весь охваченный суицидальным настроем, Владик побрел к дому. Тот был самый обычный, его внешний вид не внушал никакой угрозы. Но Владик за минувшие полгода успел уяснить, что зло и опасность могут таиться в самых неожиданных местах. Например, ему до сих пор было жутко вспоминать, как они однажды залезли в здание детского сада. Взрослые зомби, это еще туда-сюда, но целая толпа зомби-малышей, уже откровенный перебор. А неохватная нянечка в залитом кровью белом халате, попытавшаяся отобедать Владиком, долго после этого являлась ему в ночных кошмарах вместе с Центом – последний там был прописан навсегда.

Следы вели к крыльцу, поднимались по ступеням и упирались во входную дверь. Судя по ним, тот, кто прошел здесь недавно, в настоящий момент находился внутри. Не смотря на заполнивший душу страх, Владик все же не мог не обратить внимания на одну странность – следы были слишком хороши для зомби. Тот, кто оставил их, шел ровной размеренной походкой, между следами были одинаковые интервалы. Мертвецы так не ходили. Тех обязательно шатало, как пьяных, и они поголовно имели привычку подволакивать нижние конечности. Походило на то, что здесь прошел живой человек. Но радоваться этому отнюдь не стоило, потому что люди в последнее время пошли такие, что могли дать мертвецам любую фору по части жестокости и кровожадности.

– Владик, нам тут долго мерзнуть? – прозвучал снаружи недовольный голос одного из таких людей. – Не май месяц-то на дворе. У тебя пять минут на осмотр и зачистку. Если что, пленных не бери, ну их.

Плюнув на все, Владик в последний раз глянул на небо, которого не было видно за пеленой снега, и вошел в дом.

Внутри было мрачно, почти темно. Свет едва пробивался сквозь пыльные шторы. Под ногами тихонько заскрипел паркет, но Владику этот звук показался раскатом грома, который наверняка услышали все, кто был в доме помимо него. Тело рванулось к двери, желая унести отсюда ноги, но снаружи было ничуть не лучше. Там поджидал Цент.

Отчаянно труся, и едва не роняя топор из неистово трясущихся рук, Владик осмотрел первый этаж. В комнатах царил относительный порядок, на кухне плохо пахло протухшей едой. Источником запаха оказалась кастрюля на газовой плите, полная какого-то супа. То есть, супом эта зловонная субстанция была полгода назад, а теперь она превратилась просто в источник смрада.

Временно забыв про страх, Владик быстро пошарил по шкафам, и ему улыбнулась удача. В закрытой железной банке из-под каких-то конфет, размалеванной цветами, елками и подозрительно улыбающимися детишками, были обнаружены сладкие сухари, целых пять штук. Владик тут же рассовал их по карманам и начал интенсивно потреблять. Оставлять что-то про запас было глупо, если Цент найдет у него запретную еду (все, кроме лука), последуют санкции и побои. Так что Владик решил подкрепиться прямо тут, а потом заесть сухари снегом.

Покончив с трапезой, он уже собрался покинуть дом, как вдруг заметил цепочку мокрых следов на полу, которую, входя, не разглядел. Теперь же, когда глаза его привыкли к полумраку, он прекрасно видел, что те вели к лестнице на второй этаж. Возник соблазн не ходить туда, а Центу соврать, что все осмотрел, но ведь изверг не поверит на слово, и обязательно пойдет проверять лично.

На втором этаже оказалось две комнаты. Одна, поменьше, была, судя по обилию игрушек, детской спальней. А когда Владик сунулся во вторую, то едва не налетел на биллиардный стол. Тот занимал большую часть помещения, так что было не совсем понятно, как играть на этом столе, если в иных местах к нему не подступиться, не говоря уж о возможности отвести кий для удара. Владик взял с пыльного зеленого сукна тяжелый шар и подбросил на ладони. Кий валялся на полу, рядом с пустой бутылкой из-под пива. Под ногами хрустнули осколки стекла, бывшего прежде стаканом.

– Слава богу, здесь никого нет, – выдохнул Владик, пытаясь засунуть биллиардный шар себе в карман.

Он поднял взгляд и обмер. Потому что у дальней стены, почти растворяясь во мраке, стояла человеческая фигура, черная и жуткая.

Наверное, если бы зомби бросился на него с рычанием и попытался загрызть, он и то внушил бы меньше ужаса, чем вот так, стоя неподвижно и не издавая ни звука. Страх обрушился на Владика как цунами. Мочевой пузырь едва не лопнул в трех местах, кишечник скрутил такой свирепый спазм, что Владик не добежал раньше, чем успел понять, что бежать уже пора. Шар выпал из ослабевших пальцев, грохнулся на паркет и покатился по полу. Вслед за ним библейским потопом растекался водоем, эпицентром которого оказался программист. Владик распахнул рот, но страх железной хваткой вцепился в горло и придушил не успевший родиться вопль. Нужно было кричать, бежать, спасаться, а он стоял в луже, таращил глаза и беззвучно хлопал ртом.

А затем прозвучал голос. Чужой голос. Глухой, низкий, какой-то безжизненный и нечеловеческий.

– Я знал, что ты придешь. Я тебя ждал.

Эти слова не сразу дошли до мозга Владика. Еще больше времени ушло на то, чтобы вспомнить – зомби не говорят. Хрен, разумеется, был не слаще редьки, ведь у живых людей фантазия куда богаче, чем у мертвецов, и если последние могут только съесть заживо, то люди способны на большее. Тому примером был Цент, истязатель милостью божьей.

Зловещая фигура шагнула вперед, и теперь Владик смог рассмотреть незнакомца. Тот был одет в черный плащ до пола, его голову скрывал капюшон. Лица видно не было, на его месте зияла жуткая чернота.

– Ты тот, кто должен был прийти? – спросил неизвестный.

Владик попытался взять себя в руки, но не смог. Его колотило все сильнее, источаемый им резкий запах отваги заполнил все помещение.

– Почему ты молчишь? – удивился незнакомец. – Ты ведь живой человек? Живые говорят.

На самом деле Владик был не живой, а чуть живой. Он вновь открыл рот, но оттуда прозвучал только сдавленный писк.

– Наверное, ты не он, – с оттенком сожаления произнес черный. – Я ошибся.

Ничего не изменилось, но Владик всем своим трусливым нутром почувствовал, что если он срочно что-то не предпримет, то произойдет нечто ужасное. Притом это ужасное произойдет именно с ним.

– Я тот самый, – выдавил он из себя, стараясь не выдавить ничего помимо этого.

– Да? – обрадовался черный. – Я знал! Мне было видение.

– Мне тоже, – соврал Владик.

Странно, но обретя дар речи, он одновременно вернул контроль над своим телом. Теперь можно было бежать. Ну, то есть, можно было попытаться это сделать. Но дверь за его спиной была закрыта, и на то, чтобы ее распахнуть, потребуется время. Если у незнакомца есть пистолет, он успеет убить не оправдавшего надежды визитера прежде, чем тот выскочит из комнаты. Не оставалось ничего другого, кроме как подыгрывать этому ненормальному, и надеяться, что Цент, возмущенный долгим отсутствием своего мальчика для битья, отправится на его поиски.

– Правда? – оживился незнакомец. – Тебе было видение?

– Ну, да, было, – подтвердил Владик. Руку с топором он осторожно завел за спину, ибо совсем не желал провоцировать психа в черном плаще. Но если тот полезет кусаться или целоваться (кто их знает, этих ненормальных?), Владик хотел иметь хотя бы один козырь в своей колоде. Он, правда, не был уверен, что сможет ударить человека топором, но ведь под угрозой насильственной смерти даже в последнем трусе может проснуться храбрость. В это, во всяком случае, хотелось верить.

– Это хорошо, – обрадовался черный. – Значит, я не ошибся. Как тебя зовут, избранный?

– Владик, – представился Владик. – А вас?

– Легион, – глухо ответил субъект.

– Как?

– Легион. Потому что нас много.

– Кого много?

Незнакомец замер, и хотя Владик не видел его лица, он мог поклясться, что тот пристально смотрит на него. Программист понял, что ляпнут что-то не то.

– Ты точно избранный? – недоверчиво спросил Легион.

– Да, да, я тот самый и есть, – горячо подтвердил Владик. – Я очень-очень избранный.

– Тогда ты должен знать, зачем судьба привела тебя сюда.

– Ну, я только в общих чертах знаю, – заюлил Владик, – мне подробностей не сообщили.

– Ты должен положить конец войне.

– Войне? Какой войне?

– Да, верно, – согласился Легион. – Это не война. То, что происходит, было бы правильно назвать истреблением или геноцидом.

– Простите, о чем вы, все-таки, говорите? – жалобно спросил Владик.

– Нам незачем враждовать, – проговорил Легион тихо. – Мы можем договориться. Нынешний хаос не идет на пользу живым людям. Я предлагаю вместо него порядок.

– Кто вы? – пропищал Владик. Только-только он взял себя в руки, и тут вновь почувствовал, как страх пропитывает каждую клеточку его несчастного организма. Незнакомец почему-то говорил так, будто не причислял себя к людям. Тогда что же он?

Легион шагнул прямо к нему, остановился в полуметре и протянул руку к лицу. Только теперь Владик заметил, что то сокрыто какой-то черной маской с узкими прорезями для глаз и едва заметным холмиком носа. Программист заранее знал, что ему не понравится то, что он и увидел, и не ошибся. Потому что под маской оказалось лицо зомби – обтянутый желтой кожей череп с черными провалами пустых глазниц, и жутким оскалом гнилых зубов. Почему-то у мертвецов полностью выгнивали именно глазные яблоки и губы, в то время как иные ткани тела неплохо сохранялись.

– Господи! – простонал Владик, пятясь назад.

– Не бойся, – произнес мертвец. – Я не причиню тебе вреда.

– Вы…. Вы….

– Мертв? Да, это так. Я мертв. Ты жив. Но разве это мешает нам общаться мирно, не кидаясь друг на друга?

– Я вообще за мир во всем мире, – признался Владик. Он даже не знал, какое чувство доминирует в его организме в настоящий момент, страх или изумление. На обычных мертвецов он насмотрелся вдоволь, пусть и не на таком близком расстоянии, но говорящий мертвец, да еще и разумный, к тому же, это было что-то немыслимое.

– Но как это возможно? – нашел в себе силы спросить программист. – Я никогда не видел раньше разумных мертвецов….

Он осекся, вдруг осознав, что термин «мертвец» может идти вразрез с политкорректностью и оскорбить чувства собеседника. Но Легион, похоже, не обиделся на такое обращение.

– Что ж, ты прав, – признал он. – С точки зрения живого человека мертвецы не обладают разумом. Но так кажется лишь потому, что люди мерят нас, как и все вокруг, по себе. Вы не допускаете мысли, что возможны и иные формы разумности.

– Иные? – удивился Владик. Сам он всегда считал, что разумность одна на всех, и она либо есть, либо ее нет. Впрочем, возможно, в словах Легиона была своя правда. Например, Владику очень трудно было поверить в то, что он так же разумен, как маргинальные субъекты от двенадцати до семидесяти, что сутки напролет торчали в подъездах, поглощая пиво, куря сигареты и орошая стены уриной.

– У живого человека индивидуальный тип разумности, – пояснил Легион. – При всей своей зависимости от социума, вы можете сохранять разум даже в отрыве от него. Мы, мертвецы, устроены иначе. Наш разум создается коллективным усилием множества индивидуумов, каждый из которых в отдельности вряд ли может считаться разумным существом.

– Коллективный разум, – прошептал Владик, который слышал о чем-то подобном.

– Можно и так сказать.

– Значит, вы все, это как бы единое целое, да?

– Мы все, это я. Коллективный разум создает коллективную личность. Одну. Двух быть не может, это уже шизофрения.

– Но я все равно не понимаю. Почему мы не сталкивались с этим раньше? Я видел столько мертвецов, и ни один из них даже не пытался заговорить. Наоборот, вели они себя….

– Я объясню, – прервал его Легион. – Для того чтобы сформировать коллективную личность, нужен центр. Точка, которая сконцентрирует в себе интеллектуальный потенциал множества мертвецов. Этой точкой не может быть кто угодно, тут нужен особый мертвец. Без такого мертвеца зомби, сколь бы много их ни было, останутся просто тупой толпой, алчущей лишь человеческой плоти. Этот особый мертвец что-то вроде матки у насекомых, вокруг которой формируется социум, хотя сравнение здесь не совсем точное. Мне трудно объяснить весь этот механизм, я еще сам не до конца его понимаю.

– Но что это за мертвец? – возбужденно спросил Владик. – В чем его особенность? Он какой-то иной?

– О, да, – ответил Легион, и прозвучало это с гордостью.

– А где он находится?

– Этого я не могу тебе сказать. Прости, но я еще не доверяю тебе настолько, чтобы откровенничать о таких вещах. Но я надеюсь, что до этого недалеко. Если ты действительно избранный, если хочешь прекратить войну и восстановить порядок и мирную жизнь, мы обречены на то, чтобы быть союзниками. Потому что я хочу того же самого.

– Да я за порядок руками и ногами, – всхлипнув, заверил Легиона Владик. – Знали бы вы, как плохо мне живется. Этот садист совсем умучил: луком кормит, унижает морально, диагнозы ставит психические. Разве я заслужил все это? И ведь некому пожаловаться, потому что порядка нет. Каждый упырь что хочет, то и делает. У кого кулаки больше, тот и прав. Разве это справедливо?

– Нет, – мотнул головой Легион. – Сильные должны защищать слабых, и никто не должен страдать из-за того, что у него маленькие кулаки.

– Господи, как вы меня понимаете! – всхлипнул Владик, и едва не полез к Легиону обниматься. – Знаете, так приятно наконец-то встретить родственную душу. Ведь там, – он махнул рукой в сторону окна, – одни изверги бездушные.

– Вместе мы положим конец хаосу и произволу, – пообещал Легион. – Ты со мной, избранный?

– Да! – почти выкрикнул Владик. – Я с вами! Я готов. Скажите, что мне делать, чтобы скорее наступил порядок?

– Скажу. Но не здесь и не сейчас. Твои друзья уже идут сюда, и я подозреваю, что они окажутся не такими открытыми для общения с мертвецом, как ты. Поэтому слушай внимательно. К югу от Цитадели есть старая железнодорожная станция. Я буду ждать тебя на втором этаже, в комнате с крестом на двери. Приходи туда, и мы обо всем поговорим.

– Станция, дверь, крест, – повторил Владик, чтобы не забыть. – Когда прийти?

– В любое время. Я буду ждать.

Владик услышал шаги на лестнице и сердитый голос Цента. Изверг возмущался, что есть же на свете люди, которых только за смертью посылать, и тут же скатывался на угрозы, обещая применить к Владику новые лечебные процедуры, такие, как лоботомия ржавой арматурой и анальное зондирование фановой трубой с разбега.

– Вам нужно уходить, – прошептал Владик Легиону. – Если они вас увидят, то убьют.

– За меня не беспокойся, – сказал новый друг. – Я жду тебя на станции. До встречи, избранный.

После этих слов мертвец лег на пол, раскинул руки и замер. Владик шагнул к нему и тихо позвал:

– Легион?

Ему никто не ответил.

Дверь с грохотом распахнулась, в помещение ворвался Цент с шашкой наголо.

– Нет, ну ты погляди! – вскричал он возмущенно. – Я там стою, волнуюсь, а он в биллиард играет. Не совестно?

Следом за Центом в комнату вошла Алиса и тут же направилась к распростертому на полу мертвецу.

– Что с ним? Он не шевелился? – спросила она у Владика.

– Нет, нет, – быстро ответил тот. – Он мертвый. Ну, то есть, по-настоящему мертвый.

– А какого же черта ты тут делал? – потребовал отчета Цент. – Я же….

Тут его свирепый взгляд упал на грудь Владика.

– Это что, хлебные крошки? – прорычал изверг.

Владик трусливо икнул. Сухарики-то он поел, а вот крошки с одежды стряхнуть забыл. Не до того было, столько всего произошло. И, возможно, рассказ о говорящем мертвеце послужил бы ему оправданием, но Владик заранее решил, что никому ничего не скажет. Особенно Центу. Потому что этот враг порядка и борец с цивилизованным образом жизни без малейших колебаний уничтожит любой шанс наладить нормальную жизнь. Его ведь вполне устраивает существующий порядок вещей, он в этом аду как дома. Да и обитатели Цитадели вряд ли готовы услышать что-то о мире и дружбе между людьми и мертвецами. За такие разговоры могут и убить. Или точно решат, что ненормальный.