Доктор Торндайк. Красный отпечаток большого пальца

Глава 3. Леди в деле

Придя к Торндайку на следующее утро, я застал его за работой. Завтрак был накрыт на одном конце стола, а на другом стоял микроскоп того типа, какой используется для изучения культур микроорганизмов на твердой среде. На широком предметном столике микроскопа лежала одна из карточек с отпечатком большого пальца. Конденсатор бросал концентрированный луч на карточку, которую разглядывал Торндайк, когда я постучал; это я понял по положению стула, который он теперь отодвинул к стене.

– Вижу, вы продолжили работу над нашей проблемой, – заметил я, когда в ответ на двойной электрический звонок вошел Полтон с нашим завтраком.

– Да, – ответил Торндайк, – я начал кампанию, поддерживаемый, как всегда, моим начальником штаба! Верно, Полтон?

Маленький человек, чье умное утонченное лицо и достойная осанка необычайно противоречили чайному подносу, который он принес, гордо улыбнулся и, преданно и восторженно посмотрев на моего друга, ответил:

– Да, сэр. Мы не позволяем траве расти под нашими ногами. Наверху промывается прекрасный негатив и увеличенный снимок, который просохнет к тому времени, как вы закончите завтракать.

– Он удивительный человек, Джервис, – сказал мой друг, когда его помощник удалился. – Похож на сельского священника или канцеляриста, но, очевидно, природа планировала сделать его профессором физики. На самом деле он был сначала часовщиком, затем изготовлял оптические инструменты, теперь он доверенное лицо юриста-медика. Он моя правая рука, этот Полтон; он понимает мою мысль раньше, чем я успеваю ее сформулировать, но в будущем вы с ним получше познакомитесь.

– Где вы его нашли?

– Когда я с ним познакомился, он был постоянным пациентом, тяжело больным и разбитым, жертвой бедности и незаслуженных несчастий. Я давал ему небольшую работу, а когда понял, какой он человек, предложил работать у меня постоянно. Он предан мне, и его благодарность столь же безгранична, как и неуместна.

– А что за фотографии он готовит?

– Увеличенное факсимиле одного из отпечатков большого пальца на бромистой бумаге и негатив такого же размера на случай, если нам понадобится повторить печать.

– Очевидно, вы надеетесь как-то помочь бедному Хорнби, – сказал я, – хотя не понимаю, как это можно сделать. По-моему, представить себе более безнадежный случай невозможно. Не хочется его осуждать, но его виновность кажется почти несомненной.

– Случай действительно кажется безнадежным, – согласился Торндайк, – и я сам сейчас не вижу выхода. Но я сделал правилом во всех случаях строго действовать по законам классического индуктивного расследования: собирать факты, выдвигать гипотезы, проверять их и искать подтверждения. И всегда оставаться непредвзятым.

В данном случае, предполагая, что ограбление действительно имело место, есть четыре мыслимые гипотезы:

1) ограбление совершил Рюбен Хорнби;

2) его совершил Уолтер Хорнби;

3) его совершил Джон Хорнби;

4) оно совершено какой-то другой личностью или личностями.

Четвертую гипотезу я предполагаю временно оставить и сосредоточиться на трех первых.

– Вы считаете возможным, что мистер Хорнби украл алмазы из своего сейфа? – воскликнул я.

– В данный момент я не склоняюсь ни к одной гипотезе, – ответил Торндайк. – Я просто выдвигаю эти гипотезы. Джон Хорнби имел доступ к алмазам, поэтому возможно, что он их украл.

– Но ведь он ответствен перед владельцами.

– Нет – в отсутствии явной халатности, которую владельцам трудно было бы доказать. Видите ли, он был тем, что называется «безвозмездным хранителем», и в этом случае на хранителе не лежит ответственность за утрату, если нет явной халатности.

– Но отпечаток пальца, мой дорогой друг! – воскликнул я. – Как вы можете преодолеть это?

– Не знаю, смогу ли я это сделать, – спокойно ответил Торндайк, – но вижу, вы принимаете точку зрения полиции, которая считает отпечаток пальца волшебным пробным камнем, при наличии которого не нужны никакие другие доказательства. Но это ошибка. Отпечаток пальца – просто факт, очень важный и значительный, я признаю, но тем не менее только факт, и, как всякий другой факт, нуждается в оценке и сопоставлении с другими фактами для определения его доказательного значения.

– И что вы предполагаете сделать первым?

– Прежде всего я должен убедиться, что отпечаток большого пальца, предлагаемый в качестве доказательства, идентичен с другими отпечатками Рюбена Хорнби – в чем, впрочем, у меня нет особых сомнений, потому что специалистам по отпечаткам в пределах их специальности вполне можно доверять.

– А потом?

– Я соберу свежие факты, для чего нуждаюсь в вашей помощи, и, если мы позавтракали, могу предложить вам заняться вашими новыми обязанностями.

Он встал, позвонил в звонок, а потом принес из кабинета четыре маленькие, обтянутые бумагой записные книжки и разложил их передо мной.

– Одну из этих книжек, – сказал он, – мы посвятим данным, касающимся Рюбена Хорнби. Вы будете узнавать все, что сможете, – все, имейте в виду, независимо от того, насколько обычным и не имеющим отношения к делу это бы вам ни казалось, узнавать все, связанное с ним, и записывать в эту книжку. – Он написал на обложке «Рюбен Хорнби» и передал книжку мне. – Во вторую книжку вы точно так же будете записывать все, что узнаете об Уолтере Хорнби, в третью – данные, касающиеся Джона Хорнби. Четвертую книжку вы отведете для случайных фактов, связанных с делом, но не попадающих под первые три раздела. А теперь познакомимся с результатами трудолюбия Полтона.

Он взял из рук помощника фотографию десяти дюймов в длину и восьми в ширину на глазированной бумаге, прикрепленную к жесткой карточке. Это было сильно увеличенное факсимиле отпечатка большого пальца. Все миниатюрные подробности, такие как крошечные отверстия потовых желез и мелкие нерегулярности бороздок, которые на оригинале можно разглядеть только с помощью увеличительного стекла, здесь отчетливо видны невооруженным глазом. Больше того, снимок разделен тонкими черными линиями, образуя множество маленьких квадратов, каждый из которых обозначен номером.

– Прекрасно, Полтон, – одобрительно сказал Торндайк, – увеличение получилось превосходно. Вы видите, Джервис, мы сфотографировали отпечаток в контакте с микрометром, разделив пространство на квадраты в двенадцатую часть дюйма. Увеличение в восемь раз, так что каждый квадрат в две трети дюйма в диаметре. У меня есть несколько таких микрометров с разными шкалами, и они бесценны при изучении чеков, сомнительных подписей и тому подобного. Я вижу, вы упаковали камеру и микроскоп, Полтон, а микрометр прихватили?

– Да, сэр, – ответил Полтон, – а также шестидюймовый объектив и маломощный окуляр. Все в этом кейсе, и я положил специальные «быстрые» пластины в светонепроницаемой оболочке на случай плохого освещения.

– Тогда мы пойдем в Скотланд-Ярд и схватим там льва за гриву, – произнес Торндайк, беря шляпу и перчатки.

– Но ведь вы не потащите этот большой микроскоп в Скотланд-Ярд, – сказал я. – Ведь вам нужно увеличение всего в восемь раз. У вас есть микроскоп для препарирования или другой портативный прибор?

– У нас есть прекрасный инструмент для изучения препарированных образцов, изготовленный самим Полтоном, мы покажем его вам. Но мне может понадобиться более мощный инструмент; и позвольте вас предупредить: что бы я ни делал, не вставляйте никаких комментариев в присутствии официальных лиц. Мы ищем информацию, а не распространяем ее, поняли?

В этот момент раздался робкий виноватый стук медного колокольчика на внутренней двери – наружная дверь оставалась открытой.

– Кто это может быть? – сказал Торндайк, ставя микроскоп на стол. Он подошел к двери, резко раскрыл ее, но сразу снял шляпу, и я увидел стоящую на пороге женщину.

– Доктор Торндайк? – спросила она и, когда мой друг поклонился, продолжила: – Я должна была бы написать и попросить о встрече, но дело очень срочное… Оно связано с мистером Рюбеном Хорнби, и я только сегодня утром узнала, что он обратился к вам.

– Пожалуйста, входите, – сказал Торндайк. – Доктор Джервис и я как раз направлялись в Скотланд-Ярд по этому делу. Позвольте представить моего коллегу, который работает со мной над данной проблемой.

Гостья, рослая красивая девушка лет двадцати, ответила на мой поклон и произнесла с полным самообладанием:

– Меня зовут Гибсон, мисс Жюльет Гибсон. У меня очень простое дело, и я задержу вас всего на несколько минут.

Она села на предложенный Торндайком стул и продолжала в четкой деловой манере:

– Я должна рассказать о себе, чтобы объяснить причину своего прихода. Последние шесть лет я жила с мистером и миссис Хорнби, хотя я им не родственница. Я появилась в их доме как своего рода компаньонка миссис Хорнби, хотя мне тогда было всего пятнадцать лет. Можно не говорить, что мои обязанности оказались не слишком утомительными; на самом деле, я думаю, миссис Хорнби взяла меня, потому что я сирота и у меня не имелось средств на жизнь, а у нее своих детей нет.

Три года назад я получила небольшое состояние, которое сделало меня независимой, но я была так счастлива с моими добрыми друзьями, что попросила разрешения остаться и с тех пор живу у них как приемная дочь. Естественно, я часто видела их племянников, которые проводили много времени в их доме, и мне не нужно говорить вам, что ужасное обвинение Рюбена поразило нас, как удар молнии. И я пришла к вам, чтобы сказать: я не верю, что Рюбен украл алмазы. Насколько я его знаю, это совершенно не в его характере. Я убеждена, что он невиновен, и готова подкрепить свое убеждение.

– Каким образом? – спросил Торндайк.

– Предоставив средства для ведения войны, – ответила мисс Гибсон. – Я знаю, что юридические советы и помощь требуют значительных расходов.

– Боюсь, ваша информация верна, – сказал Торндайк.

– Финансовые возможности Рюбена, я уверена, невелики, поэтому друзья должны поддержать его, и я хочу, чтобы было сделано все возможное для его защиты, и я заплачу за все, за что не сможет заплатить он сам. Конечно, я бы хотела, чтобы мое участие, насколько это возможно, оставалось неизвестными.

– Ваша дружба очень практична, мисс Гибсон, – сказал мой коллега с улыбкой. – Кстати, стоимость – не мое дело. Если потребуется использовать вашу щедрость, вы должны будете обратиться к адвокату мистера Рюбена через вашего опекуна, миссис Хорнби, и с согласия обвиняемого. Не думаю, чтобы такая потребность возникла, но я рад вашему приходу, потому что вы можете помочь нам по-другому. Например, вы можете ответить на несколько внешне бестактных вопросов.

– Никакие вопросы, которые вы захотите задать, я не сочту бестактными, – ответила наша посетительница.

– В таком случае, – сказал Торндайк, – я хотел бы спросить, существуют ли какие-то особые отношения между вами и мистером Рюбеном.

– Вы ищете неизбежный мотив, связанный с женщиной, – произнесла мисс Гибсон, рассмеявшись и слегка покраснев. – Нет, между мной и Рюбеном нет нежного обмена любезностями. Мы просто старые близкие друзья; в сущности, я сказала бы, что есть тенденция в другом направлении – Уолтер Хорнби.

– Вы хотите сказать, что обручены с Уолтером?

– О нет, – ответила она, – но он просил меня выйти за него, просил несколько раз, и я верю, что он искренне привязан ко мне.

Последние слова она произнесла со странным выражением, как будто в них содержалось что-то забавное и скорее невероятное, и это заметил не только я, но и Торндайк, который сказал:

– Конечно. Как может быть иначе?

– Понимаете, – продолжила мисс Гибсон, – у меня есть шестьсот фунтов в год, и меня можно считать неплохой парой для такого молодого человека, как Уолтер, у которого нет ни состояния, ни надежд на наследство, и это, естественно, принимается во внимание. Но все же я думаю, он искренен в своих заверениях, а не просто привлечен моими деньгами.

– Я не нахожу ваше мнение невероятным, – с улыбкой сказал Торндайк, – даже если бы мистер Уолтер был корыстным молодым человеком, каким, мне кажется, он не является.

Мисс Гибсон очень мило покраснела и ответила:

– Прошу вас, не трудитесь делать мне комплименты; уверяю вас, я равнодушна к своим достоинствам. Но что касается Уолтера Хорнби, мне не хотелось бы применять к нему определение «корыстный», однако… я не встречала молодого человека, который так высоко ценил бы деньги. Он намерен преуспеть в жизни и, несомненно, добьется своего.

– Правильно ли я понял, что вы ему отказали?

– Да. Я испытываю к нему дружеские чувства, но не такой природы, которые позволили бы думать о браке с ним.

– Вернемся на время к мистеру Рюбену. Вы знакомы с ним несколько лет?

– Я близко знакома с ним шесть лет, – ответила мисс Гибсон.

– Как бы вы его охарактеризовали?

– Если говорить о моих наблюдениях, – произнесла она, – я никогда не видела, чтобы он говорил неправду или совершал бесчестный поступок. Что касается воровства, то это просто нелепо. У него нет дорогих привычек, он всегда экономен и чересчур лишен честолюбия, а по отношению к обогащению он так же равнодушен, как увлечен Уолтер. Он щедрый человек, но старательный и трудолюбивый.

– Спасибо, мисс Гибсон, – сказал Торндайк. – По мере развития дела мы обратимся к вам за дополнительной информацией. Я уверен, вы поможете нам, если сможете, и поможете ясной головой и восхитительной откровенностью. Если оставите мне вашу карточку, доктор Джервис и я будем информировать вас о нашем продвижении и обратимся за помощью, если потребуется.

После ухода нашей прекрасной посетительницы Торндайк еще какое-то время стоял, задумчиво глядя в огонь. Потом, быстро взглянув на часы, снова надел шляпу, взял микроскоп, протянул мне фотоаппарат и направился к двери.

– Как летит время! – заметил он, когда мы спустились по лестнице. – Но мы не зря его потратили, Джервис.

– Да, пожалуй, – осторожно ответил я.

– У нас небольшая проблема из числа тех, которые вам могут понравиться и которые в романах называют «психологическими», а разбираться в таких проблемах – ваша работа.

– Вы имеете в виду отношения мисс Гибсон с этими двумя молодыми людьми? – спросил я.

Торндайк кивнул.

– Разве это наша забота? – удивился я.

– Конечно, – ответил он. – На данной предварительной стадии все наша забота. Мы ищем ключ и ничего не должны оставлять без рассмотрения.

– Ну, для начала должен сказать, что она не слишком увлечена этим Уолтером Хорнби.

– Да, – с негромким смехом произнес Торндайк, – можно сказать, что хитрый Уолтер не вызвал у нее большой страсти.

– Далее, – продолжал я, – если бы я искал руки мисс Гибсон, я предпочел бы оказаться на месте Рюбена, а не Уолтера.

– И снова я с вами согласен, – сказал Торндайк. – Продолжайте.

– Что ж, – опять заговорил я, – у меня такое впечатление, что явное восхищение характером Рюбена у нашей прекрасной гостьи было обострено тем, что она слышала от третьего лица. Ее слова «если говорить о моих наблюдениях» подразумевают, что ее наблюдения не согласуются с мнением кого-то другого.

– Отлично! – воскликнул Торндайк, хлопая меня по спине к явному изумлению полицейского, мимо которого мы проходили. – На это я и надеялся: у вас удивительная способность замечать незаметное. Да, кто-то кое-что говорил о нашем клиенте, и нам нужно установить, кто говорил и что было сказано. Надо найти предлог для еще одного разговора с мисс Гибсон.

– Кстати, а почему вы не спросили ее, что она имеет в виду? – глуповато осведомился я.

Торндайк улыбнулся.

– А вы почему не спросили?

– Ну, наверно, бестактно быть слишком проницательным, – ответил я. – Позвольте мне понести микроскоп; я вижу, у вас от него рука устала.

– Спасибо, – произнес доктор, отдавая мне футляр и растирая пальцы. – Он очень громоздкий.

– Не понимаю, зачем вам нужен такой большой инструмент, – сказал я. – Обычная карманная лупа – все, что может вам понадобиться. К тому же шестидюймовый объектив способен увеличить только в два-три раза.

– В два раза – с закрытым тубусом, – ответил Торндайк, – а маломощный объектив увеличивает в четыре раза. Полтон изготовил их мне для осмотра чеков, банкнот и прочих больших объектов. Но вы поймете, когда увидите, как я использую инструмент. И помните: никаких комментариев.

К этому времени мы подошли к входу в Скотланд-Ярд и переходили узкую улицу, когда встретились с полицейским в форме, который остановился и поздоровался с моим коллегой.

– Я так и думал, что мы скоро вас увидим, доктор, – дружелюбно сказал он. – Я сегодня утром слышал, что вы взялись за это дело с отпечатком большого пальца.

– Да, – ответил Торндайк, – я собираюсь посмотреть, что можно сделать для защиты.

– Что ж, – произнес офицер, провожая нас в здание, – вы предъявили нам много сюрпризов, но самый большой сюрприз будет, если вы что-нибудь извлечете из этого дела. Должен сказать, что тут заключение предрешено.

– Мой дорогой друг, – сказал Торндайк, – такого заключения не может быть. Вы хотите сказать, что на первый взгляд все против обвиняемого.

– Говорите что хотите, – ответил офицер с озорной улыбкой, – но я думаю, что это самый трудный орешек, на котором вы пробовали свои зубы, а у вас крепкие зубы, я знаю. Вам лучше пройти в кабинет мистера Синглтона.

И он провел нас по коридору в большую, почти пустую комнату, в которой за большим письменным столом сидел спокойный джентльмен.

– Как поживаете, доктор? – сказал этот джентльмен, вставая и протягивая руку. – Я догадываюсь, почему вы пришли. Хотите видеть отпечаток большого пальца?

– Совершенно верно, – ответил Торндайк и потом, представив меня, продолжил: – Мы были с вами партерами в последней игре, но сейчас по разные стороны доски.

– Да, – согласился мистер Синглтон, – и мы собираемся поставить вам мат.

Он открыл ящик, достал из него небольшую папку, а из нее листок бумаги, который положил на стол. Это оказался лист, вырванный из перфорированного блокнота, и на нем карандашом было написано: «Передано Рюбеном в 7:30 после полудня. Дж. Х.». В одном углу темное глянцевое кровавое пятно, сделанное падением крупной капли; пятно слегка размазано как будто прижатым большим пальцем. Рядом два или три пятна поменьше и удивительно четкий отпечаток большого пальца.

Торндайк минуту или две внимательно смотрел на листок, по очереди разглядывал отпечаток и пятна крови, но ничего не говорил, а мистер Синглтон смотрел бесстрастно, на лице его было выражение любопытства.

– Такой отпечаток идентифицировать нетрудно, – заметил наконец офицер.

– Да, – согласился Торндайк, – отличный отпечаток и легко распознаваемый, даже без шрама.

– Верно, – сказал мистер Синглтон, – шрам делает вывод абсолютно однозначным. Полагаю, у вас есть с собой отпечаток?

– Да, – ответил Торндайк и достал из широкого кармана с клапаном увеличенную фотографию, при виде которой мистер Синглтон широко улыбнулся.

– Чтобы смотреть на такой, не нужно надевать очки, – заметил он, – но при большем увеличении ничего не достигнешь; увеличение в три раза вполне достаточно для изучения бороздок. Я вижу, вы разделили изображение на пронумерованные квадраты – неплохой план. Но наш – вернее, Галтона, потому что мы заимствовали метод у него, – для наших целей лучше.

Он достал из папки фотографию отпечатка большого пальца, увеличенную до четырех дюймов в длину. На изображении заостренным пером было проведено несколько квадратов, в них размещались особенности изображения: петли, раздвоения и другие бросающиеся в глаза детали бороздок.

– Такая система обозначения учетными номерами, – заявил мистер Синглтон, – лучше вашего метода квадратов, потому что номерами обозначены только места, важные для сравнения, тогда как у вас в квадраты попадают случайно важные и неважные подробности. К тому же мы не можем позволить вам обозначать номера на оригинале, хотя фотографию оригинала можем дать.