Американец. Хозяин Севера
Сразу Александр Михайлович ничего обещать не стал, но сказал, что «скорее всего, проблемы решаемые». При этих словах я аж фыркнул про себя. Ну, еще бы! Ему-то, при такой должности, и с таким родством это вообще должно было быть проще простого…
Под конец беседы говорили уже о пустяках. Я говорил, что планируются и другие куклы, и игрушки, упомянул «пирамидку» и «змейку», так же популярные в моем времени. Да и линейки, бусы, рукояти для ножей, ведерки… Ассортимент надо будет непрерывно расширять.
Такой подход встретил у хозяев полное одобрение, так что расстались мы, вполне довольные друг другом и преисполненные надежд.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…После плодотворного общения с Великим князем Александром Михайловичем я собрался ехать в Ригу. Но Натали сначала долго допытывалась, зачем мне туда, а узнав причину, уперлась. И не хотела отпускать меня одного. Пришлось захватить с собой Алексея, ее брата. А тот, в свою очередь, узнав, зачем едем, потребовал прихватить своего друга и сослуживца поручика Семецкого, обосновав это тем, что „такой лихой офицер ни в одной заварушке не помешает“. Как говорится, это был тот случай, когда проще уступить… Да и не видел я поводов сопротивляться. Денег у меня было достаточно, чтобы хоть взвод офицеров с собой прихватить, да ещё и при нужде поить их шампанским да кормить рябчиками. А эти молодые люди, что ни говори, лучше меня знали тот слой общества, в котором мог вращаться разыскиваемый нами Лисичянский-младший.
Когда мы добрались до Риги, быстро выяснилось, что решение прихватить с собой эту парочку было абсолютно правильным. Во-первых, оно сэкономило мне время. Не пришлось обращаться к частным сыщикам. Юрий Семецкий самостоятельно и удивительно ловко выяснил, что Лисичянского-младшего на квартире у приятеля никто не видел. То ли он съехал из осторожности, то ли этот адрес с самого начала был только для связи с дядей.
А вот Алексей Ухтомский параллельно навел справки о Лисичянском в местном свете и выяснил, что никого похожего в последние месяц-два тут не мелькало. После чего на возникший у меня порыв всё же нанять частных сыщиков для поиска, мне, с некоторым удивлением даже, предложили не заниматься глупостями, а обратиться к восходящей звезде российского сыска, Аркадию Францевичу Кошко, заместителю начальника местной полиции. Это, мол, русский Шерлок Холмс и даже лучше. И платить ему не придется, ведь Лисичянский в розыске, и преступление громкое.
Аркадий Францевич действительно оказался отменным профессионалом и гением сыска. Узнав, что в Риге находится разыскиваемый за организацию разбойного нападения Владимир Лисичянский, Кошко быстренько поднял данные по картотеке на того типа, через которого Лисичянский-старший и передавал письмо своему замешанному в криминале племяннику. Выяснилось, что приятель тот был известным картежником, регулярно и достаточно много выигрывал, подозревался даже в шулерстве, но доказать это не смогли. И именно через игру, скорее всего, он с Лисичянским-младшим и завязан. Сам Владимир Лисичянский, весьма возможно, что не шулер, а просто очень хороший игрок. Ибо игры предпочитает не просто азартные, а те, в которых одного везения мало, нужен и интеллект, и умение играть. Особенно обожает покер.
И тут Кошко задал мне неожиданный вопрос:
– Юрий Анатольевич, а вы сильно хотите его поймать? Готовы на это прилично потратиться?..»
Рига, 31 октября (12 ноября) 1898 года, суббота
– Примите, любезный!
С этими словами, я лихо протянул гардеробщику свои пальтишко, кепку и зонт. Увы, конец осени, время дождей, так что приходится носить.
Затем отошел в сторону и довольно огладил сначала бороду лопатой, а затем, не удержавшись, с удовольствием провел обеими ладонями по объемному животу, свисавшему у меня через ремень. Да, с огромным удовольствием! Маскировал меня сам Кошко, и надо признать, сделал это мастерски. Ни борода, ни живот, ни мой облик в целом не вызывали ни сомнений, ни вопросов. Типичный купчина откуда-нибудь с Волги. Правда, Аркадий Францевич предупредил, чтобы говорил я басом, а лучше, вообще старался помалкивать. Хотя нет, сначала он вообще подумывал «пойти на дело» без меня. Но тут уж я уперся. Мол, хрен там! Если я плачу, то я и участвую!
Хотя, честно признаюсь, услышав те его вопросы, я сначала… Ну, наиболее точно будет сказать – охренел. Про Кошко все в один голос твердили, мол, честный, фанатик своего дела. Как говорится, «мзды не берет»! И вдруг такой откровенный намёк на взятку.
Но к счастью, выразить я ничего не успел, иначе потом извиняться пришлось бы. Потому что речь шла вовсе не о взятке. Просто на ближайшую субботу в здании Рижской Фондовой биржи был запланирован «двухэтапный покер». И Кошко был уверен, что Владимир Лисичянский такую крупную и интересную игру не пропустит.
Однако времени до игры осталось очень мало, так что попасть на игру «за бесплатно» полицейские уже просто не успевали. А билет на мероприятие стоил от пятидесяти до ста рубликов. Немалая сумма по этим временам.
Я, само собой, выразил горячее желание не только профинансировать мероприятие, но и лично поучаствовать. Поначалу Аркадий Францевич сильно возражал, опасаясь, что меня опознают, но потом махнул рукой и согласился. Лишь настоял, что маскировать меня и «ставить образ» будет сам, лично! Кошко, как оказалось, не только слыл «русским Холмсом», он, как и литературный герой, обожал и умел перевоплощаться. И не только сам этим занимался, но и агентов своих заставлял.
Впрочем, занимался он не только мной. Ведь были все основания полагать, что Лисичянский тоже изменит внешность, так что опознать его должны были те, кто с ним уже встречался – то есть я и Алексей Ухтомский. Так что моему будущему шурину внешность меняли не менее тщательно. Причем речь шла вовсе не о театральном гриме. Кошко, говорят, в начале карьеры стажировался в театре. Но театральный грим рассчитан на сцену, вблизи он ненатурален, и может быть обнаружен внимательным взглядом. А Кошко был уже достаточно известен в Риге, чтобы рисковать «идти на дело», не изменив внешность. Пришлось ему немного менять принципы маскировки под свои задачи. Сегодня он, к примеру, изображал инженера-железнодорожника.
В конце концов, оказалось, что «в натуральном обличье» идет только Юрий Семецкий, которого севернее столицы судьба раньше не заносила. А Кошко, трое агентов и мы с Алексеем – все прибегли к маскировке.
Впрочем, мой тёзка выделился не только этим. Он еще и играть решил. Причем на свои собственные. Азартный он парень, как я погляжу.
Я ведь сам по казино и не ходил никогда, так что при словах «двухэтапный покер» я представлял себе нечто вроде того, что в фильме «Мэверик» показывали. Сидят себе за разными столами суровые игроки, сосредоточены на игре, ничто их не отвлекает, от каждого равная ставка, и играют они «до победного», пока все фишки со стола у одного из них не окажутся. То есть, пока один из игроков не разденет всех остальных, сидевших с ним за одним столом. На чём первый этап заканчивается, делают небольшой перерыв, а потом чемпионы от каждого стола собираются и снова играют, но ставят все, выигранное на первом этапе. Так что на кону стоит большой приз, да и звание чемпиона такого турнира выходит очень почетным.
Так вот, в России снова «пошли своим путем».
Начать с того, что мероприятие это было, прежде всего, развлекательным. Работал буфет, играла музыка, люди переходили и общались. В здание биржи пропускали и дам с детьми, причём совершенно бесплатно. Вернее, любой из гостей, купивший билет, мог привести с собой совершенно бесплатно одну спутницу и любое количество детей. Более того, глядя на количество дам, девушек и детишек, можно было подумать, что они тут главные.
Скорее всего, именно поэтому Кошко настаивал, что брать преступника мы будем тихо, без пальбы, либо в уборной, либо уже на выходе. Ему были не нужны не только лишние жертвы, но даже и ненужная суматоха. Нам троим пришлось согласиться.
С остальным тоже все не так просто. Столы первого этапа делились на две категории. Чтобы попасть за одни, надо было показать, что у тебя есть не менее одной тысячи рублей. Для допуска же за вторую достаточно было и пятисот. Но при этом верхнего предела не существовало. Хоть миллион с собой принеси.
Аналогично обстояло и с билетами. Те, кто заплатил сотню, могли по своему желанию, или за любой игровой стол попасть, или просто за игрой посмотреть. А вот обладатели «полусотенных» билетов могли лишь смотреть.
И, кстати, никаких тебе фишек. Играли вживую, выкладывая на стол банкноты. Думается мне, две трети зрителей смотрят не столько за игрой, сколько за огромными суммами наличных, лежащих на игровых столах. Честно говоря, даже меня, отнюдь не бедного здесь и сейчас человека, зрелище многих тысяч рублей, выкладываемых на стол, заводило.
Приходилось брать себя в руки, и продолжать сновать от одного стола к другому, отыскивая Лисичянского. Но того все не было и не было. Похоже, я зря выложил три с половиной сотни за билеты, да и напрасно потел под этой имитацией толстого брюха. Играли тут не до выявления «чемпиона стола», на время.
Причём, вот ведь удивительно, хотя покер и числился игрой коммерческой, но игроки легко могли, к примеру, отойти в уборную или буфет, попросив компаньонов прерваться, и никто не возмущался, что типа «время уходит». Впрочем, даже несмотря на такие перерывы, почти две трети игроков покинули столы раньше, чем истекли три часа, отведенные на первый этап.
Однако наш Семецкий чувствовал себя вполне уверенно, и стопка денег перед ним росла. Когда первый этап истек, по моим оценкам, он выиграл уже не менее семи тысяч.
– Рад, тёзка, что хоть вам повезло! – негромко сказал я ему в перерыве, – И что же, планируете продолжать?
– Разумеется, mon cher[10], разумеется! – весело откликнулся он. – И вам советую не унывать. Ваш беглец, как говорят, хороший игрок. И при этом нуждается в деньгах, верно?
Я лишь коротко кивнул. И вовсе не потому, что вспомнил совет Аркадия Францевича «молчать побольше». Просто я был зол, и не мог разделить веселья этого любимца Фортуны.
– Ну, так вот, некоторые игроки, из серьёзных, специально подходят лишь ко второму этапу. Они при этом свежи и полны сил, а их манера игры – тайна для соперников. Соперники же, в свою очередь, утомлены. Да и их манера игры раскрыта.
– Но его же не было в зале! – недовольно прошипел я.
– И снова верно. Но зато его приятель-картежник – был. И, вопреки своим привычкам, не играл, а ходил от стола к столу и наблюдал.
Он помолчал и добавил уже совершенно спокойно и уверенно:
– Так что не тревожьтесь понапрасну, Юрий Анатольевич, шанс, что он будет сидеть со мной за одним столом, очень высок.
* * *– Ну что же, вскрываемся! – произнес Лисичянский, и выложил на стол четыре дамы. – У меня каре!
С этими словами он откинулся на спинку стула и благожелательно посмотрел на оставшуюся в игре пару партнеров. Да уж, играть парень, и правда, умеет.
До конца второго этапа оставалось минут десять, когда случилась она, та самая партия, которой ждут все серьёзные игроки. Сразу троим, похоже, пришла хорошая карта. Ставки быстро поднимались, и на кону сейчас стояло около пятидесяти тысяч. Так что тот, кто выигрывал эту партию, получит и основной куш игры. Комбинация у Лисичянского хорошая, но не самая сильная. Тем не менее, глядя на него, совершенно не заметно волнения.
– Фулл хаус! – слегка скривившись, признался следующий игрок, и выбросил на стол пару тузов и три шестерки.
Лисичянский буквально на секунду-другую напрягся, а потом довольно ухмыльнулся и требовательно посмотрел на Семецкого.
Пару секунд спустя и до меня дошла причина его довольства. Дело даже не в том, что комбинация у второго игрока была младше, а в том, что теперь, судя по «засвеченным» картам, единственной выигрышной комбинацией для моего тезки оставался флэш-стрит, пять карт от семёрки до валета, причем все одной масти. Флэш-стрит и так редкая комбинация, а уж требование строго определенного старшинства ещё сильнее снижало вероятность.
«Чёрт, а этот Лисичянский быстро соображает!» – с невесть откуда взявшейся досадой подумал я. И тут же сам себя утешил: «Ну да ничего, деньги он теперь будет тратить в тюрьме. На адвоката!»
Тёзка тем временем начал по одной открывать карты. Девятка пик. Валет пик. Десятка. Тоже пиковой масти. Пауза секунды в три, выдержанная им, показалась мне вечностью. Черт, да что ж он тянет-то?! Четвертая карта оказалась семёркой пик.
Ну! Ну же!! Я был готов убить этого Семецкого прямо тут! И это была бы самая нелепая смерть из всех виденных мной. Быть убитым своим напарником, причем даже не из-за невеликой, в общем-то, суммы в полсотни тысяч, а просто из-за слишком длинной театральной паузы!
Лично я уже не сомневался, что Юрий не блефовал, и что у него на руках как минимум стрит или флэш. То есть, последняя, ещё не открытая карта почти обязана быть либо восьмеркой, либо пиковой масти. Но вот выиграет он только в том случае, если у него именно восьмерка пик.
Мельком я бросил взгляд на Лисичянского. Уголок рта его мелко дрожал, а на лбу выступила испарина. И вот тут я простил Семецкому всё. Он издевался не надо мной. Он мстил Лисичянскому за покушение на жизнь сестры своего друга. Пока так.
Я посмотрел на Юрия и обозначил улыбку. Он ответно улыбнулся, и сбросил на стол восьмёрку пик.
Зал взревел так, что даже мне, стоящему в паре метров, совершенно не удалось расслышать, застонал ли Лисичянский от разочарования.
* * *Дальше все тоже шло совсем не так, как я себе представлял. По окончании игры никто не разбежался. Напротив, все пошли в буфет, где Семецкий угощал народ шампанским, все говорили тосты в его честь, пили за удачу победителя и за его ум, а пара довольно милых девушек даже прочла ему стихи, судя по качеству, собственного сочинения. Но все энергично аплодировали.
Лисичянский, злодей этакий, тоже не спешил удалиться, а напротив, будто приклеился к Семецкому. Пару раз чокнулся с ним, благодарил «за редкое удовольствие от игры» и вообще, вел себя так, будто совершенно не нуждался в уплывших от него деньгах.
Через некоторое время Юрий, уловив знак нашего «русского Шерлока Холмса», извинился перед присутствующими и направился в уборную. Хм, а что? Верно Кошко рассудил! Если Лисичянский и туда за ним потянется, мы злодея там тихо и скрутим.
Один из полицейских агентов по фамилии, кажется, Артузов, направился в «место сосредоточения» даже прежде Юрия. Затем тащился победитель сегодняшней игры, а за ним… Ну же! Точно, за ним потянулся и наш злодей.
Удовлетворенно улыбнувшись, я проверил по-прежнему ли легко извлекается наган из кобуры, замаскированной моим фальшивым пузом, и двинулся следом. За мной, слегка отставая, двигались Кошко и Алексей Ухтомский.
Ну что ж, кажется, удача не оставила нас!
– Стоять! Это ограбление!
С этими словами четверка молодых людей, стоявшая сразу за углом коридора, ведшего к уборной, наставила на нас оружие. Да, на нас на всех.
– Ну, что стоишь, сказано же, деньги гони! – заорал на Семецкого ближний к нему бандит, и лязгнул затвором. Хм, если зрение мне не изменяет, то у него, как и у его соседа, в руках мой любимый винчестер 44 калибра. Двенадцатиразрядный. А пара оставшихся предпочла наганы.
Обидно! Если их не отвлекут, они нас с Семецким обязательно продырявят. Даже если я первым пальбу начну. Очень уж близко стоят, метров семь всего, да и многовато их.
– Стоять, полиция! – раздалось от угла.
Стволы бандитов дернулись туда, я же, не теряя времени, упал на пол, одновременно извлекая наган из кобуры, и с пола, самовзводом открыл огонь.
Как учил меня Генри Хамбл, в этом деле главное – не увлекаться! Бах! Бах! – пара быстрых выстрелов в центр корпуса бандитам с дробовиками, а затем – быстренько перекатился за кадку с пальмой, стоявшую у окна и выстрелил третий раз, уже по бандиту с револьвером.
Заодно отметил, что Семецкий очень даже толково ушел с линии огня.
Банг! А вот это уже неприятно. Четвертый бандит очередным выстрелом попал по чугунному радиатору, установленному под окном. Но плохо в этом то, что он, хотя и стрелял самовзводом, промахнулся мимо моей головы всего сантиметров на десять, не больше. Ну что же, сам напросился. Сейчас я его…
Бах-бах! «Двоечка». Но не моя. Семецкий, как оказалось, не просто ушёл с линии огня, но и револьвер из кобуры достал. Хм, быстро он! Похоже, кобуру переделал. Или долго тренировался быстро доставать оружие. А ещё вернее, и то, и другое. Да и стрелял грамотно: первый выстрел в центр корпуса, второй в голову. Ну что ж, все бандиты валяются, а у меня еще четыре патрона в барабане. Этому, кстати, Генри тоже меня учил. Вовремя остановиться при стрельбе.
Я улыбнулся и, продолжая целиться в поверженных бандитов, встал из-за кадки.
Ой! Вот же чёрт! Только бы успеть!! Делаю быстрый и широкий шаг правой ногой и стреляю. Бах!
Ба-бах! – гремит почти одновременно наган Артузова.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«Как выяснилось несколько позже, деньги Лисичянскому требовались просто отчаянно. Поэтому он не ограничился тем, что попытался выиграть, но и сколотил банду, которая должна была при возможной неудаче просто обокрасть победителя.
Сам он в грабеже участвовать не планировал, разумеется. Но увидев, что вожделенные деньги снова ускользают, потерял голову и попытался ограбить Семецкого уже самостоятельно… Пришлось нам с Артузовым спасать Юрия от выстрела в спину…»
Рига, 1 ноября (14 ноября) 1898 года, понедельник
– Простите великодушно, Аркадий Францевич! Страшно не люблю опаздывать, но Ригу плохо знаю, не рассчитал. Решил, видите ли, раз мне пришлось задержаться для снятия официальных показаний, навестить ваш вагонный завод, – тут я улыбнулся, и решил подлить капельку масла собеседнику. Любому человеку приятно, когда заслуженно хвалят его город. Как говорится, «мне ничего не стоит, а человеку приятно»:
– Слава Русско-Балтийского вагонного завода по всей Империи гремит, да и за её пределы иногда разносится! А я у себя там, на Белом море железную дорогу вскорости строить планирую. Вот и заглянул, познакомиться, обговорить предварительно. Столько полезного узнал! Да они к тому же еще и экскурсию устроили. Вот и опоздал…
Кстати, я нисколько не лгал «нашему русскому Шерлоку Холмсу». Разговор действительно вышел интересным. Я-то думал, в здешнем времени вагоны только тонн по двадцать везти могли. А оказалось, завод выпускает и так называемые «четырехосные». Да на каждую ось нагрузка «до тысячи пудов». Ну, шестнадцать тонн, то есть. Так что такие вагоны могли уже кроме самих себя ещё и более сорока тонн груза тащить.
Да и паровозы на этом заводе делали широкого ассортимента. Я-то все волновался, что мне придется уголек завозить. А он в моих краях дорог, что наш, что импортный. Если на цену ориентироваться, то выгоднее получалось брать у англичан, но они регулярно подкидывали всякие пакости. И не просто так, а выбирая момент, когда это больнее всего окажется. Ну а потом твой же бизнес за копейки скупали. Иногда сами, а порой – их доверенные лица. Конкурентная борьба в чистом, ничем не ограниченном виде. А рижане рассказали, что они свои паровозы под самые разные топлива затачивали. И под дрова, и под древесный уголь, и под сырую нефть, и под мазут. А под конец представитель завода вообще интересную информацию выдал. Если чего, сказал, мы сделать не сможем, так в Петербурге Кузьминский есть, Павел Дмитриевич. Он редкостный мастер котлы на всякую экзотику переводить. Правда, он староват уже, да и теоретик больше… Но будьте благонадежны, если он идею выдаст, мы дальше Шухову её доводку закажем. Владимир Григорьевич помоложе Кузьминского, да и не один он, у него целый инженерный центр. Любую идею так доработают, что она не просто в металле воплотится, она еще и петь будет да танцевать!
И вот за это я зацепился. Была у меня одна задачка, к которой я и не знал, как подступиться. А Шухов… Он, и правда, был редким мастером инженерного дела. В том числе и по паровым машинам. В оставленном мною будущем паровые котлы в основном того типа, который Шухов пару лет назад запатентовал. Вот так-то![11]
– Ничего, Юрий Анатольевич, всего-то пара минут, было бы за что извиняться! – замахал руками Кошко, но было видно, что ему приятны мои извинения. Человек дела, он страшно дорожил временем.
– Давайте-ка лучше приступим.
И мы приступили к снятию официальных показаний. Он спрашивал, я отвечал, и мои ответы тут же споро клались на бумагу. Через час с небольшим, когда я подписал свои показания, сыщик спрятал бумаги в какую-то папку и с некоторой задумчивостью спросил:
– Юрий Анатольевич, а у вас найдется еще минут двадцать? Выяснилась пара забавных подробностей, которые, я думаю, вам будут интересны и полезны.
После моих заверений, что в его распоряжении хоть весь оставшийся день, он повел себя немного странно. Отошел к двери кабинета и закрылся на ключ. После чего уселся не в свое кресло, расположенное за широким столом, а на стул возле меня. После чего, пусть и не шепотом, очень внятно, но тихо начал излагать:
– Лисичянского вашего я вчера вечером трогать не стал. Да и остальных тоже. Постарались мы все вчера. Двое из грабителей мертвы, еще один сразу на операционный стол отправился, и выживет ли, то только Бог ведает. Да и последнего, у которого рана сквозной оказалась, после перевязки пришлось морфием успокаивать. Боли его терзали, сознание несколько раз терял.
Тут он озабоченно покивал головой. Ну да, понятно. Стрельбы полицейское начальство да главы города нигде и никогда не любят. Но я виниться не стал, чувствуя себя в своем праве. В конце концов, я лишь защищался сам и защищал жизни добропорядочных членов общества. Того же Семецкого убить не дал, между прочим!
Кошко меж тем продолжал:
– В общем, выбрал я время, и вчера, аккурат перед обедом навестил нашего Лисичянского. В обычном случае он молчал бы, но тут… Жесткое разочарование от проигрыша, срыв планов, шок от раны, шок от ареста, потеря крови, а рана воспалилась и дергает, выспаться не дает… В общем, как раз к обеду он «поплыл». Рассказал мне то, чего и на исповеди бы, может, не поведал, и под пыткой бы не показал. Ну и в преступлениях своих сознался, в обоих, показания подписал. Теперь не отвертится! Даже когда одумается, задний ход давать поздно будет. Так что влепят ему, душегубу, на суде лет десять каторги. Думаю, что не меньше… Хотя… – тут он задумчиво пожевал губами и нехотя признался, – если денег много, то ловкий адвокат может и уменьшить срок. Но не более того!
Я лишь кивнул, показывая, что жду продолжения. Ибо все, только что сказанное, можно было сказать и при открытых дверях да в полный голос.
– Вы правы, это не всё. Рассказал он и о причинах того нападения.
А дальше Кошко поведал мне про «Клуб любителей русской старины», про то, что за этим невинным названием скрываются те, кто с карельских лесов купоны стрижет. И готов любыми методами отстаивать существующее положение дел, не пуская чужих. Поджоги фабрик, складов и домов, убийства, интриги, запугивания рабочих и организации забастовок – все шло в ход.
– У них и девиз такой есть – «Никто кроме нас!»
«Ха! Тоже мне, десантники выискались!»[12] – скептически усмехнулся я про себя, но жестом показал, что жду продолжения.
– Так что вы осторожнее там, Юрий Анатольевич! Эта попытка явно не последняя! И главой там вовсе не дядя нашего злодея, пусть он и числится таковым формально. Там хватает жёстких деятелей и на местах, но главное – у них есть высокие покровители. Дядя в письме нашему злодею намекнул, что уже обратился к ним, и те мол, в течение месяца-двух «проблему решат». Вашу проблему. Так что, снова повторюсь, берегите себя.
Я и не подумал признаваться, что уже читал письмо от дяди к племяннику.
– Благодарю вас, дорогой Аркадий Францевич! – с чувством сказал я, встав со стула и пожимая ему руку. – Могу ли я в свою очередь как-то быть вам полезен?
– Можете! – улыбнулся он. – Хотя тут трудно разобраться, кому выполнение моей просьбы будет более полезно. Помните агента Артузова? Он и на задержание с нами ходил, и даже в перестрелке поучаствовал. Помните его?
– Разумеется!
– Так вот, Кирилл Бенедиктович сегодня последний день на службе. Нет-нет, никаких нареканий к нему нет, служит просто прекрасно! Я даже начал из него себе смену растить. Очень толковый молодой человек! К сыску у него и тяга, и дар от Господа, уж поверьте мне!
– Верю, разумеется! Кому и судить об этом, как не вам?
– Но, видите ли, обстоятельства. У него три сестры на выданье, да приданого негусто, а имение скудное. Пока мать не захворала, он службу тянул, а теперь в отставку просится. Долг перед семьёй, понимаете ли! Да только я же вижу, предприниматель из него аховый. Да и помещик не лучше! Не его это дело!