Я беременна от вашего мужа

Я говорила это специально, чтобы посмотреть на реакцию мужа. Сейчас, когда она предстанет передо мною, подсвеченная теми отблесками, которые проникали через определённую призму событий, возможно, я сделаю для себя новые выводы.

– Лёнькин дом, который скоро станет нашим, – напомнил мне Вадим.

Он улёгся на кровать, закинул руки за голову и принялся наблюдать за мною. Потом вдруг принюхался и спросил:

– Слушай, тебе не кажется, что у нас дома как-то странно пахнет?

Я приостановилась, накинула халатик и приподняла бровь. Неужели почувствовал аромат «Сельская Шанель номер пять»? Как забавно… Если он про духи Глаши, то эта история тянет на новый анекдот. Пришёл муж домой, а от его жены пахнет его же любовницей.

– Нет, не кажется. – Я сделала вид, что принюхалась. – И что это за запах по-твоему?

Евдокимов нахмурился, как будто что-то прикидывал в голове. Потом расслабленно улыбнулся и прикрыл глаза.

– Да нет, показалось, – ответил он. – Так ты ко мне не присоединишься? Лёня вроде сегодня поздно будет.

Вадим похлопал рядом с собой ладонью, на что я отрицательно качнула головой.

– Нет, прости. У меня сейчас будет голова забита тем, чтобы придумать жалюзи под это чёртово окно, – опять легко соврала я и, прихватив свои блокноты и ноутбук, вышла из спальни, чтобы дождаться на кухне прибытия сына.

Лёня, как и обещал, пришёл ещё до полуночи. Когда из спальни донёсся храп Евдокимова, я выдохнула с облегчением. Теперь его из пушки не разбудишь, значит, мы с Леонидом можем спокойно всё обсудить. Хотя, как раз в способности говорить об этом без эмоций я очень сомневалась.

– Лёнь, надо кое-что обсудить, – сказала я сыну громким шёпотом, едва он появился в прихожей. – Пойдём на чёрную лестницу.

Сын свёл брови на переносице и весьма озадачился тем, как я себя вела и куда его звала, но просьбу мою выполнил. А как только мы оказались на переходном балкончике, я взяла и выдала Лёне всё. Говорить старалась коротко и чётко, без той окраски, которая сама по себе просилась на язык.

– Сегодня у меня была женщина по имени Глафира. Она – вторая жена твоего отца. С нею он повенчался в какой-то деревушке, она родила ему дочь пятнадцать лет назад, а сейчас вынашивает его сына. Тебе об этом что-нибудь известно?

На последних словах мой голос дрогнул, но прежде, чем я успела бы их произнести, уже поняла то, что мне было важнее всего в сложившихся обстоятельствах. Лёнька ничего не знал. Не знал, но поверил мне, что называется, с первых трёх нот.

Он побледнел, вперился в меня неверящим взглядом, а сам покачнулся и ухватился руками за железные перила.

Дышал тяжело и надсадно, переваривая услышанное, а потом низко наклонил голову и проревел:

– Я его убью!

– Тише-тише! – взмолилась я, встав так, чтобы не дать сыну броситься назад, в квартиру, где он бы накинулся на спящего отца и, чего доброго, впоследствии сел по статье сто пятой. – Пока твой папа не в курсе, что я узнала про его вторую семью.

Лёня посмотрел на меня таким взглядом, от которого мне захотелось провалиться сквозь землю. Будто это не Евдокимов был самой распоследней сволочью, а я.

– Только не говори, что простишь его и будешь с ним жить! Мама, скажи, что это не так! – взмолился он.

В словах сына сквозила такая обида, что в груди моей тут же родилось и запылало ярким пламенем чувство острой благодарности.

– Конечно, это не так. Я не останусь с ним после того, что узнала. Но мне нужны твёрдые факты перед тем, как мы с ним сядем и я выложу всё, о чём мне рассказала Глафира.

Сделав паузу, я добавила:

– Завтра, например, планирую съездить в ту церковь, в которой твой папа обвенчался с другой. И выяснить, как вообще допустили такое кощунство.

Меня аж передёрнуло от того, какие чувства вызывал во мне именно этот факт. Вадим был обвенчан с другой… Он взял её в жены перед самим Господом Богом…

– Расскажи всё ещё раз, – попросил меня Лёня. – Как можно подробнее.

Он уже взял себя в руки, и теперь уже я не опасалась смертоубийства. Только возле рта сына пролегла едва заметная складка, и я подозревала, что она уже никуда не денется.

– И завтра, конечно же, я еду с тобой! – заявил он, пока я не приступила к своей невесёлой истории.

Я улыбнулась с облегчением и начала повествование о том, как ко мне, словно снег на голову, прибыла Глаша. И о том, чем она меня практически уничтожила…

За завтраком, который мы с мужем провели вдвоём, приходилось сдерживаться, чтобы не дай бог не позволить себе какую-то фразу или намёк, по которым Евдокимов бы что-то понял.

– А Лёнька чего такой смурной с самого утра? Буркнул мне что-то и уехал, – проговорил задумчиво Вадим, пока я торопливо ела, чтобы успеть к тому моменту, когда сын приедет за мной.

Сразу после пробуждения он сказал, что у него есть небольшое дело, но он рассчитывает управиться с ним за полчаса. И когда мы договорились встретиться у соседнего подъезда, отбыл, не сказав отцу и пары слов.

– Да вроде с девочкой своей поругался, – соврала я, мысленно попросив у Лёни прощения за эту ложь. – Не обращай внимания, молодо-зелено.

Я стала укладывать грязную посуду в машинку, когда Евдокимов обронил, будто бы даже вскользь:

– Лиз… Мне надо будет дня на три в командировку уехать. У нас же дел никаких совместных пока нет?

Чего мне стоило не замереть с кружкой наперевес и не показать своей реакцией, какие именно чувства родились в душе от сказанного мужем, знали только небеса.

– Нет, никаких дел. И конечно, поезжай. Как и обычно – отпускаю с лёгким сердцем, – натянуто улыбнулась я.

Вадим нахмурился, и я себя тут же мысленно одёрнула. Однако оказалось, что озадачен Евдокимов вовсе не моими словами.

– Слушай, а Лёня там планирует документы-то собрать для проведения сделки дарения? – спросил он, что вызвало у меня просто невероятную вспышку злости.

– Конечно, планирует, – кивнула в ответ, и тут же мне в голову пришла очень интересная мысль. – Ещё как планирует, – добавила уверенно, и когда Вадик довольно разулыбался, закрыла машинку и попрощалась: – Ну всё, я побежала. До встречи.

И быстро, пока меня саму не накрыло желанием убивать, вышла из кухни, а после – из квартиры.

Оказалось, что делом Лёни оказалась очень милая девушка, которую звали Женя. Блондинка с огромными голубыми глазами, которая смущённо улыбнулась мне с заднего сидения и спросила:

– Елизавета Андреевна, вы не будете против, если я с вами поеду? У Лёнчика такой план классный появился!

Что там был за план, я не знала, но надеялась, что не по захвату мира.

– Конечно, я не против, – ответила Жене. – Только прыгай на переднее сидение, а я уж тут поеду.

Просить дважды девушку сына было не нужно. Она ловко перебралась вперёд и я, устроившись на её месте, прикрыла глаза, когда Лёня сорвал машину с места и выехал со двора.

Можно было немного подремать в попытке избавиться от нервного напряжения, которое владело мною неотступно.

Когда мы добрались до той самой церквушки, меня накрыло простым осознанием: вот она, та деревенька, в которой жила вторая семья моего мужа. И в которую он ездил в свои командировки и поедет еще раз буквально на днях.

– Мы решили сыграть роль жениха и невесты, которые хотят обвенчаться, – сказал мне Лёня, когда мы подошли к красивым дубовым дверям с характерной символикой.

– Да. И пусть скажут только, что не венчают без свидетельства о браке, – добавила Женя.

Я запоздало сообразила, что сын рассказал своей девушке всю нелицеприятную правду о той грязи, в которую меня погрузил Евдокимов. Но, в целом, это было вполне оправданно.

– Идём внутрь, актёры больших и малых, – покачала я головой, радуясь тому, что ребята отправились со мной и мне не придётся проходить через это в одиночку.

Мы вошли в церковь, где Женьку тут же обязали надеть юбку. Протестовать она не стала, а пока обряжалась в выданное одеяние под комментарии сына, я прошлась по церквушке и осмотрелась.

Она была небольшой, но очень уютной. И, судя по всему, денег на то, чтобы привести её в порядок, прихожане не жалели.

Наконец, к нам вышел батюшка, с которым и планировали поговорить «молодые».

– Мы тут это… в общем, обвенчаться хотим, – сказал Лёня, держа Женю под локоть. – И маму свою я с собой привёз, чтобы вы не думали, будто мои намерения не серьёзные. Только вот у нас свидетельства о браке нет. И, наверное, мы расписываться не будем, – увлечённо сочинял на ходу сын.

Я невольно залюбовалась им и Евгенией. Они были очень красивой парой, так что у меня даже при взгляде на них мелькнула мысль о том, что я была бы рада побывать на свадьбе сына. Разумеется, настоящей.

Но мне стало не до этих размышлений, когда батюшка строго и уверенно ответил:

– Венчание в таком случае невозможно. Сначала идите и распишитесь, можно тихо и скромно. А потом уже свидетельство мне покажете, и тогда я обряд проведу.

Я не выдержала первой. Пока Лёня подбирал слова, подошла ближе и сказала:

– Странно. А Глафиру Страхову с Вадимом Евдокимовым вы пару лет назад повенчали, хотя они официально не женаты.

Батюшка перевёл на меня тёмный взгляд, в котором, как мне показалось, полыхнуло недовольство. А ещё я осознала, что он сходу понял, о ком именно речь.

– Так там случай иной, – заявил он в ответ. – Вадим с женой своей не живёт давно. Да и помог он церкви очень финансово. Крышу новую видели? То-то же! – поднял он наставительно указательный палец вверх.

А я не сдержалась, и с губ моих сорвался стон.

Откуда у Вадика такие огромные деньги?

Как так случилось, что муж разбрасывался огромными суммами в обход нашей семьи? Их же надо было сначала заработать, потом скрыть, а уже после пустить в дело. В дело, которым он занимался, чтобы получить возможность обвенчаться с Глафирой…

– То есть, если мы вложимся финансами в вашу церквушку, то нам тоже разрешат обойти правила? – поинтересовался Лёня.

Сын переменился практически на глазах. Мы с Женей даже переглянулись с недоумением. Он вдруг стал источать такое возмущение, что не заметить его было невозможно, в том числе и в физическом проявлении. Челюсти сжались, крылья носа стали раздуваться.

А меня как будто выпотрошили – внешне и внутренне я стала какой-то оболочкой, которая жила, но у которой забрали существенную часть.

– Нет, – отрезал батюшка. – Отца Глашиного я знаю хорошо, он человек надежный. Сказал, что не в грехе семействуют Глафира и Вадим, ведь жена у мужа Глашиного с ним не живёт.

Почувствовав, что Лёня собирается рассказать батюшке всё, я взяла сына под локоть и сжала, давая понять, чтобы он молчал.

Смысла в том, чтобы начать доказывать реальную картину вещей, я не видела никакого. Узнает сегодня Вадик, что мы здесь были и что поведали батюшке про то, что жена у Евдокимова не только с ним живёт, но и регулярно ложится с ним в одну постель, нашим планам это лишь помешает.

– Спасибо, – поблагодарила я батюшку. – Мы, наверное, поедем.

Я мечтала теперь только об одном – сесть в машину и покинуть эту чёртову деревушку. Чтобы ничто кругом больше не напоминало о том, в какой паутине лжи я прозябала столько лет. Только вот беда – даже если убрать декорации с глаз долой, из памяти ничего никуда не денется.

– Распишитесь, – раздался наставительный голос батюшки позади нас, – а потом приходите. Обвенчаю вас, будете на причастия ходить, а детишки пойдут, так здесь и покрестим. Люди здесь у нас хорошие, добрые…

– Ага, и честные, – буркнул Лёня, на что я лишь криво улыбнулась, выходя на свежий воздух.

Он был кристально чистым, какой ощущаешь полной грудью так, словно его можно пить. Но мне казалось, что лёгкие от этого самого воздуха наполняются прогорклым смрадом.

Обратно в город мы ехали в полном молчании. Лёня сосредоточенно вёл машину, а я сидела, смотрела в окно и боялась думать о том, что глубина предательства мужа гораздо более бездонная, чем казалось поначалу.

Когда же мы припарковались у подъезда Жени, она обернулась ко мне и начала говорить с таким жаром, что сразу стало ясно: девушка Лёни очень близко восприняла всю эту ситуацию.

– Елизавета Андреевна, вы не думайте, что мы оставим всё так, как есть! – заявила Евгения. – Мой папа – он депутат. В прошлом, конечно, но связи у него остались. Мы привлечём к ответственности всех, уверяю вас! И призовём к ответу. Можем предать всё это такой огласке, что полетят головы, я вам клянусь!

Я положила руку на запястье Жени и сжала. Искромсанная в клочья душа стала плакать от того, что я понимала: рядом есть те, кто на моей стороне. Кто готов за меня биться, даже если у самой не останется сил. Это было так ценно…

– Женечка, спасибо тебе большое, но если огласку и делать, то не сейчас. Лёня, – перевела взгляд на сына, – у меня есть идея, как поступить дальше… Давай я её обдумаю сама, а потом все вместе соберёмся и обсудим, хорошо? Спасибо вам, мои хорошие, что вы со мной вместе… Спасибо.

Я не сдержалась, и из глаз покатились слёзы. Мне было так горько, так невыносимо обидно… Но я сильная и обязательно справлюсь.

– Мам… не благодари, ты что? – сказал Лёня не без удивления в голосе. – Мы одна семья. Вон, я тебя уже чуть невесткой не обеспечил.

Он улыбнулся, а Женя залилась краской. Хорошая они всё же пара, красивая и видно, что друг к другу есть чувства. Жаль только, что знакомство, о котором нам с Вадимом намекал сын, прошло вот так…

– Всё, я пойду пройдусь до дома, – сказала ребятам, на что они переглянулись с сомнением. – Хочу проветрить голову, а вы делами своими занимайтесь.

Я вышла из машины, и сын, сделав то же самое подошёл ко мне. Он вглядывался в моё лицо, ища на нём что-то, и я поняла, что он очень сильно переживает.

– Всё будет хорошо, Лёнь, – заверила я сына, после чего, коротко его обняв, приказала себе держаться.

Не нужно делать из случившегося ещё большей трагедии, всё и без того хуже некуда. А мы действительно выстоим и справимся.

– Если что – сразу звони, – сказал Лёня, на что я согласно кивнула и зашагала по тротуару куда глаза глядят.

Сдержаться и не поехать к Сашке, с которой мы бы сели и обсудили всё по свежим следам, не удалось. Да и не было смысла в том, чтобы всё переваривать в одиночку, потому когда я набрала номер племянницы и услышала, что она сама уже подумывала ко мне прибыть, решила, что надо отправляться в её офис.

Когда добралась, Сашка сходу начала сыпать тонной вопросов. Она пребывала в состоянии крайней ажитации, которое передалось и мне. И стоило только озвучить, как мы втроём сегодня скатались в церковь и что там выяснили, Саша даже зависла ненадолго.

– Тёть Лиз… А то, что дядя Вадик тогда у папы моего в долг много взял… Как раз пару лет назад… а потом в кредиты влезал, чтобы эти деньги отдать – ты же знаешь? Он ведь уже всё выплатил? Та крупная сделка состоялась? – спросила племяшка, и я чуть не осела на пол.

Сколько ещё новостей меня ждёт? А главное, почему они не пришли в мою жизнь вовремя?

Обхватив голову руками, я пыталась сообразить, что делать с этими весёлыми известиями. Ехать к брату Вадика и требовать от него ответов на все вопросы? Это не самая лучшая идея. Значит, нужно как-то исхитриться и попробовать отключить все эмоции. Хотя как это сделать, я не соображала.

– Нет, Саш… – растерянно ответила я племяннице, которая уже и так понимала всё без слов. – Я не знала об этом… Как и не представляю, что там выплатил и кому Вадим.

Сашка устроилась рядом со мной и сокрушённо покачала головой.

– То-то теперь понятно, почему тогда папа и дядь Вадик говорили об этом вполголоса. Я случайно услышала и особого значения не придала. А сейчас вспомнилось.

Сейчас никакого смысла переживать по этому поводу не имелось. Всё уже случилось – не исправишь.

– Тёть Лиз… Слушай, я не хочу тебя накручивать, но тебе бы это выяснить до того, как ты станешь по суду делить всякое с дядей Вадиком. Долги-то тоже подлежат разделу, хоть знала ты об этом, хоть нет. А доказывать, что именно на крышу ушла эта сумма – ну надо будет постараться. Хотя, может родители Глаши и встанут на твою сторону в этом вопросе и всё расскажут. Ну и она сама…

Сашка пыталась хоть что-то придумать, высказывая вполне разумные, на первый взгляд, вещи. И я так сильно была ей благодарна… Потому что сама напрочь не понимала, что именно дальше предпринимать и в каком порядке. Адвокат – это ясно. Но для начала нужно сделать так, чтобы ударить по Евдокимову самым неожиданным образом.

– Да, я всё выясню, разумеется, – ответила хрипло. – Но пока мне надо кое-что провернуть вместе с сыном.

Через несколько мгновений мы с племяшкой погрузились в обсуждение того, что я планировала сделать в обозримом будущем.

***

– Вадик… Вадюш… ты супчик на квасе будешь, или на кефирчике сделать? Только вот свеженький сняли, ещё не кислый, – обратилась к Евдокимову Глафира, когда он, развалившись в кресле, стоящем на террасе их дома, пил коньяк и смотрел вдаль.

Коньяк, конечно, с окрошкой не вязался в его представлении ну никак. Но здесь, в деревне, можно было позволить себе многое из того, что в городе было моветоном.

Это Вадима в своё время в данном местечке и в данном семействе и привлекло. Свобода. В отношениях, мыслях, высказываниях. А ещё в том, как он себя чувствовал рядом с простыми людьми – родителями Глаши и с нею самой.

Конечно, с того момента, как его машина сломалась неподалёку от их дома и пришлось искать помощи, прошло уже без малого шестнадцать лет. И за это время он многое привнёс и в их быт, и в комфорт своего здесь пребывания, но одно осталось неизменно: тут, в этой деревушке, он жил свою лучшую жизнь.

Которая, к слову говоря, не была бы такой полной, если бы не имелась ещё и вторая сторона существования Евдокимова. А именно та, где была интеллигентная, обладающая острым умом и отменным вкусом Лиза. Его настоящая жена, которая таковой и останется до конца их дней.

И хотя Глаша несколько раз заговаривала с ним о том, что им нужно быть вместе на все сто процентов, Евдокимову удавалось лавировать между двух скал, которые именовались браками. Один светский, другой – церковный. Идеально.

– Не супчик, Глаша… Называй вещи своими именами. Это окрошка.

Глафира смешно наморщила нос и, сделав вид, что засмущалась, выдала:

– Я же знаю, что тебе не всё такое нравится. Пусть будет супчик, – попросила она. – Кстати, там Варюха спрашивала, сможет ли на свой день рождения с подружками побыть в кафе. А мы бы сами узким семейным кругом праздник справили, – добавила она.

Это был явный намёк на то, что пора было отслюнявить денег на то, чтобы Варвара и ещё несколько девчонок из деревни шиканули на её дне рождения. На дочь Евдокимов средств не жалел, да и не обходилась она ему так уж дорого. Гораздо больше средств он тратил на то, чтобы обеспечить родителей Глаши и саму его жену всем необходимым. Ну как, скажите, на таком огороде без культиваторов, газонокосилок и прочих инструментов? А зимой? Папа Глафиры немолодой, а всё лопатой махал, чтобы сугробы расчистить. Зато сейчас не нарадовался на новый снегоуборщик, на который Вадим спустил кругленькую сумму.

Однако и на это денег он не жалел. Не передать было словами, какой кайф Евдокимов получал, когда мама и папа Глаши ходили на цыпочках, если их зять изволил отдыхать. А за столом ему доставались лучшие куски.

– Я же уже сказал, что может, – ответил Вадим, доставая телефон. – Сейчас ей на карту десятку скину, пусть сходит предоплату внесёт, а потом разберёмся, сколько ещё надо им добавить.

Пока он переводил озвученную сумму, Глаша стояла рядом. Её округлившаяся фигура то и дело попадала в поле его зрения.

Второго ребёнка во второй семье Евдокимов не хотел. Ему всего хватало – сын от Лизы и дочь от Глафиры. Но она как-то умудрилась залететь, хотя Вадик всё делал с предосторожностями. И с тех пор, как у Глаши стало вырисовываться пузо, Вадима это стало от неё отворачивать. Хотя до сего момента жену, которую назвал так перед богом, он хотел. Несмотря на то, что была она, прямо скажем, совсем не в его вкусе. Но может, в этом и крылась причина?

– Всё, закинул, – сказал он, переведя Варе денег. – А окрошку буду на свежем кефире.

Он дождался, пока Глафира, радостно улыбнувшись, присядет ему на одно колено, обнимет за шею и шепнёт «спасибо». В последнее время она словно бы успокоилась по тому поводу, по которому выносила ему мозг чем больше рос живот – тем чаще. Вадик решил, что Глаша поняла: он будет продолжать жить так, как ему удобно. И на этом точка.

– Что? – спросил он, когда увидел, как на лице жены мелькнуло какое-то странное выражение, от которого он насторожился.

– Нет, ничего, – помотала она головой и, поднявшись, ушла накрывать на стол.

А он остался, ещё не зная, что совсем скоро его ждёт самое большое испытание в жизни.

***

Итак, план был составлен, а учитывая, что мне позвонила Глафира и пригласила принять участие в праздновании дня рождения их с Евдокимовым дочери, всё складывалось как нельзя более удачно.

Вернее, удачей измену мужа я назвать не могла, разумеется, но вот ближайшие события рассматривала исключительно как шанс всё сделать для себя быстро, хоть и с горой потраченных нервов.

– Глаша, на празднике я буду, раз вы говорите, что Вадик так ни о чём и не знает, – ответила я второй жене Евдокимова, – но у меня просьба. Вы не могли бы со мной встретиться перед этим и побеседовать?Прежде, чем я отпущу к вам мужа с лёгким сердцем, мне бы хотелось кое-что выяснить.

Я физически почувствовала, как Глаша настолько воодушевилась услышанным, что счастье, которое оно испытала, передалось и мне. Только при этом трансформировалось в нечто настолько противное, что меня затошнило.

Договорившись с Глафирой о том, что мы встретимся через час на нейтральной территории, я отключила связь и мрачно посмотрела на календарь. С этими нервными переживаниями я напрочь забыла о том, что у меня уже должны были начаться критические дни. Причём на данный момент они уже запаздывали на несколько суток. Климакс, что ли, так рано наступил? Или мне и впрямь пора было сосредоточиться на ментальном здоровье, и организм об этом сигнализировал весьма конкретными методами?

– Мам, я с нотариусом договорился. Они там сразу всё сделают. И на регистрацию подадут, и всякое такое, – сказал сын, входя ко мне после короткого стука.

Я посмотрела на Лёню, а он нахмурился.

– Ты бледная очень, – сказал, подходя ближе. – Может, перенесём всё и отдохнёшь?