Украденный свет
Вылетев на полной скорости из переулка, я сосредотачиваюсь на своей конечной точке. Преследующим меня людям за мной ни за что не угнаться. А раз на выходе из переулка меня не караулит цепочка светящихся аур, можно предположить, что они отстали.
Я игнорирую звуки и образы, привлекающие мое внимание.
Мысленно я уже наметила себе маршрут: четыре квартала прямо и три квартала на восток.
Мои глаза по-прежнему прикованы к дороге.
Я пролетаю три квартала всего за несколько секунд. Остается надеяться, что люди, проезжающие мимо, не заметили размытое пятно, несущееся по улице.
Я уже собираюсь повернуть за угол четвертого квартала, когда с неба срывается тень и приземляется передо мной.
Резко остановившись, чтобы не столкнуться с ней, я слышу позади себя характерный глухой удар.
Страх огненной дорожкой ползет вверх по позвоночнику и взрывается в мозгу, как хлопушка.
Монстры меня нашли.
Окружающие меня темные фигуры – просто бесформенные сгустки тьмы. Они напоминают движущиеся черные дыры. Их края нечеткие, я словно вглядываюсь в плотный туман. И я не могу посмотреть сквозь их тела – если эту тьму действительно можно считать их телами.
Если в этой реальности я словно вижу мир через залитый солнцем калейдоскоп, то существа передо мной выделяются отсутствием цвета. Как будто впитывают в себя красоту этого мира. Им мало просто затмевать свет, они стремятся поглотить его.
Фигуры по обе стороны от меня колышутся и двигаются, словно позируют. Я не знаю, кто они и чего хотят помимо того, чтобы причинить мне боль. Мое тело покрыто шрамами от их острых когтей – я никогда не вижу их, но чувствую, как они рассекают мою плоть.
А так как никто больше не видит этих отвратительных тварей, мои приемные родители и социальные работники всегда думали, что я сама наносила себе увечья.
Я научилась отлично это скрывать, но полгода назад попала в больницу после особенно жестокого нападения. Мне наложили тридцать четыре шва и перелили два литра крови, чтобы восполнить потерю.
Поскольку эти травмы явно были не первыми, социальные службы решили, что я что-то с собой сделала. И как мне надо было оправдываться? Основной теорией стал прыжок из окна заброшенного промышленного здания. Думаю, это объясняло порезы на теле и сломанные кости.
Лежа на больничной койке, я подслушала, как мои приемные родители разговаривали с лечащим врачом о том, чтобы положить меня в психиатрическую больницу. Это был последний день моего официального пребывания под опекой государства.
Отмахнувшись от воспоминаний, я осматриваюсь вокруг, пока остальной мир просыпается, не подозревая о моем личном аде.
Слева от меня проносятся по улице машины. Справа – крытая автостоянка.
Я в нерешительности перекатываюсь с пятки на носок. У меня не так много вариантов, но, как только теневая тварь наносит удар, я инстинктивно бросаюсь вправо и ныряю на стоянку.
Найдя лестницу, я бегу вверх по ступенькам и попадаю на верхнюю площадку. Я бегу в дальний угол – и выясняется, что за карнизом лишь перспектива падения с шестого этажа на беспощадную землю.
Умница, Эмберли. На этот раз ты точно вляпалась.
О чем я только думала?
Выбежать на крышу стоянки было худшей идеей на свете.
С чего-то вдруг я стала тупой девицей из дурацкого фильма ужасов, которая вместо того, чтобы выбежать на улицу, несется на чердак.
Так бы и придушила саму себя.
В разные дни меня можно обозвать по-разному – но вот тупой обычно быть не приходится.
Подняв глаза к небу, я замечаю несколько темных фигур, несущихся ко мне. Две страхолюдины позади уже тоже добрались до крыши.
Мне и раньше приходилось попадать в сложные ситуации, но этот раз, наверное, худший из всех.
Мое единственное оружие – скорость и ловкость. Даже после стольких лет я понятия не имею, как бороться с этими существами. Когда дело доходит до стычек в этом мире, я придерживаюсь принципа «прячься любой ценой».
Я не двигаюсь с места, выжидая, когда чудовища до меня доберутся. Перед глазами появляется, оставляя за собой шлейф золотой пыли, знакомое мерцание. Я с досадой отмахиваюсь. Этот мерцающий свет появляется время от времени, но я так и не поняла, что это, и он, похоже, не может мне навредить, поэтому на него можно не обращать внимания.
Сконцентрировавшись на другом, я начинаю составлять приблизительный план действий.
Если получится отогнать двух теневых тварей от лестницы, то, может, я смогу спуститься на землю. И убегу в ближайшее здание, если будет нужно. Не важно, обратят на меня внимание или нет. Это вопрос выживания.
Время все тянется, а у меня по спине стекает пот.
Подойдите поближе, вы, уродливые жирные кляксы.
Словно услышав мои мысли, тени направляются ко мне.
Я бросаю взгляд наверх. Те, что еще летят, спускаются так же быстро. Как будто твари на земле и в воздухе соревнуются, кто первый доберется до приза – меня.
Они набросятся на меня все разом. Я стану неудачницей, окончившей свои дни.
Три. Два. Один. Вперед!
Когда теневые твари уже в миллиметре от меня, я ныряю вправо, делаю сальто и вскакиваю на ноги.
Земля дрожит, когда твари сталкиваются друг с другом, но я не оглядываюсь посмотреть ни на это побоище, ни на то, сколько из них гонятся за мной и насколько они близко. Вместо этого я бегу к лестнице, молясь о том, чтобы успеть.
Она всего в паре метров.
Я справлюсь!
Как только нога зависает над порогом, что-то врезается в меня сбоку, и я отлетаю в ближайшую машину.
Я врезаюсь в серебристый седан со стороны водительского сиденья, разбиваю окно и оставляю на двери вмятину размером с себя.
Приземляюсь с глухим стуком, ударяясь лбом о бетон. Мир, светящийся красками, то вспыхивает, то гаснет, но усилием воли я не даю себе потерять сознание.
Так мне не выбраться.
Я выживала семнадцать мучительных лет, отстаивая свое тело и свою свободу. И планирую жить еще долгие годы.
Я отталкиваюсь от земли и вскакиваю на ноги. Голове это не по вкусу, но я велю ей заткнуться.
Меня все еще преследуют лишь двое. Похоже, остальные сражаются друг с другом. Я не уверена, что все именно так, но выглядит, будто чудовища злобно набрасываются друг на друга.
Это было бы даже забавно, если бы на кону не стояла моя жизнь.
Двое, которых не привлекает эта странная игра, подходят спереди.
По лицу струится кровь, и я ничего не вижу левым глазом. Я нервно прикусываю нижнюю губу, но лишь морщусь. Я не подумала, что она тоже в крови.
Несмотря на огромное количество адреналина в организме, мозг работает вяло. Вместо того чтобы действовать, я просто стою, будто ноги приклеили к земле.
Я ошиблась. Это действительно конец.
Я умру, так и не узнав правды о том, кто всю жизнь меня преследовал.
Вскинув руки в бесполезной попытке защититься, отворачиваюсь, не в силах посмотреть смерти в лицо.
Я уверена, что жизнь вот-вот промелькнет перед глазами, но вместо сцен из детства, вижу, как с неба льется ослепительный свет, заставляющий меня крепко зажмуриться.
Что-то приземляется, сотрясая бетонную плиту у меня под ногами.
Всего через одно мгновение свет тускнеет, и я раскрываю глаза. Передо мной, спиной ко мне, стоит парень в джинсах и черной кожаной куртке, с оружием в обеих руках. В правой – меч, в левой – пистолет.
Я уже умерла. Это единственное объяснение.
В этой реальности я не вижу людей, только их странные цветные ауры. Но этого человека я вижу в мельчайших деталях. Начиная с копны темных волос на голове и заканчивая поношенными черными байкерскими ботинками на толстой подошве.
Я тру глаза – умудряясь размазывать кровь по всему лицу.
Молодчина, Эмберли.
Я осматриваю крышу правым глазом. Теневые твари все еще здесь.
Что. Вообще. Происходит?
Парень, который стоит между мной и моими противниками, выше меня на добрых пятнадцать сантиметров, значит, его рост – по меньшей мере сто девяносто пять сантиметров. Его иссиня-черные волосы по бокам короче, чем на макушке.
От его пристального изучения меня отвлекает слабое белое свечение вокруг его тела – точно такое же есть и у меня.
Мы в чем-то похожи, но, не зная, что отличает меня от других, я не могу сказать, в чем наше сходство.
– Чего ждем? Звонка к обеду? – издевательски рычит он на тварей.
Он что, хочет, чтобы его убили?
Несколько мгновений спустя тишину нарушает, до ужаса пугая меня, жесткий лающий смех. Я дергаюсь и врезаюсь локтем в дверцу машины.
Добавим это к растущему списку травм за день.
– Вы же знаете, что так вам меня не убить.
Я оглядываю крышу. Не может быть, что он обращается к этим уродливым тварям. Они не разговаривают. Я ни разу не слышала от них даже писка – а я бегаю от этих чудовищ, сколько себя помню.
– Видимо, придется мне делать первый шаг самому. – Парень заканчивает свой странный монолог, поднимает пистолет и несколько раз стреляет в теневых тварей.
Когда раздается первый залп, я закрываю уши и приседаю.
Со времен жизни во второй моей приемной семье я испытываю отвращение к оружию. И не важно, что одно из них, возможно, только что спасло мне жизнь – они мне все равно не нравится.
Еще одна серия громких хлопков – и пистолет с грохотом падает на землю передо мной. Из ствола поднимается едкий запах серы с ноткой металла. Напоминает выжженную землю.
Я поднимаю взгляд и вижу несколько несущихся к нам теней. Парень бормочет себе под нос что-то вроде «Ради этого и стоит жить», – а потом воздух дрожит и вибрирует, и меня ослепляет еще одна яркая вспышка.
Глава 3
Рев взрывает воздух – и спустя мгновение свет тускнеет. Там, где только что стоял парень, теперь огромный лев.
Я прижимаю руку к глазам, еще больше размазывая кровь по лицу. То, о чем я подумала, просто невозможно.
Люди не превращаются в животных вот так запросто.
Золотой зверь бросается вперед и врезается в первую темную фигуру на своем пути, отбрасывая ее на пару метров назад. Они оба кубарем летят на землю.
Несколько чудовищ присоединяются к драке. Блестят при дневном свете львиные когти; острые клыки щелкают, и вскоре шерсть животного окропляет блестящая черная жидкость.
– Стил! Назад! – ревет кто-то резким голосом.
Я так увлеклась развернувшейся передо мной битвой, что не заметила людей, столпившихся на верхнем этаже гаража. Их здесь по меньшей мере двадцать, всех окружает то же белое сияние, что и меня, и таинственного парня, исчезнувшего минуту назад. Люди встают вокруг меня полукругом, тесня теневых тварей назад.
Мое внимание привлекает кошачий рык. Я поднимаю глаза и вижу, как лев перепрыгивает через строй моих возможных спасателей и садится передо мной. Он отряхивается, забрызгивая меня гадкой смесью черной крови и слюны.
Мерзость.
Я и так была покрыта слоем гадости, но этот «душ» повысил процент ее противности на миллион. Слава богу, что рот не открыла: попавшая на меня слизь пахнет смесью тухлых яиц. Я с трудом подавляю рвотный рефлекс.
Мужчина слева от меня поворачивает голову, чтобы отдать команду этому отряду. Я сразу узнаю эти черты лица.
Дикон – мужчина, ждавший меня «У Аниты». Потенциальный похититель.
Я отрезана от лестницы людьми и чудовищами, мне некуда бежать.
– Стил, отведи ее в машину, – рявкает Дикон.
Лев издает низкое горловое рычание – я чувствую его вибрацию у себя в груди. Тонкие волоски на затылке встают дыбом.
– Это не обсуждается. Вперед. Живо!
Раздраженно качая головой, кот-переросток поворачивается ко мне. Одна только его голова по размеру как половина моего туловища. Я отступаю, но врезаюсь спиной в водительскую дверь машины с вмятинами размером с меня.
– Хорошая киса, – бормочу я, широко раскрыв глаза.
Он очень по-человечески фыркает и закатывает бирюзово-сапфировые глаза.
Слева от правого уха в золотой гриве пробивается прядь черного меха.
Я не совсем уверена, что это за зверь – явно не обычный лев из зоопарка, – но рядом с ним мне точно неуютно. Даже если он и спас мне жизнь, в этом гигантском животном есть какая-то дикость, и я из-за нее нервничаю.
Он без предупреждения опускается на корточки и дергает головой как бы говоря: «Запрыгивай».
Я качаю головой очень быстро – не удивлюсь, если от этого у меня мигрень начнется.
Ни за что не полезу на спину этого существа.
Он издает нетерпеливый низкий горловой рык.
– Слушай-ка, приятель. Я не привыкла залезать на спину незнакомым животным.
Домашний кот-переросток снова закатывает глаза, доказывая, что понимает каждое слово, слетающее с моих губ.
Он делает шаг вперед – я взбираюсь на капот машины позади меня и перелезаю через нее. Соскользнув с другой стороны, я срываюсь на неуклюжий бег.
На противоположной стороне крыши есть еще одна лестница, и я твердо намерена до нее добраться.
Рев позади превращается в громкое карканье. Как будто кто-то втыкает мне в барабанные перепонки иглы. Я подавляю порыв закрыть уши ладонями – нужно помогать себе руками, пока бегу.
Сильная волна ветра ударяет в спину, а через мгновение я уже поднимаюсь над землей, все еще двигая ногами, будто умею бегать по воздуху.
От порыва ветра, несущегося навстречу, перехватывает дыхание. В полете меня удерживают когтистые лапы, вцепившиеся в плечи.
Я набираю полные легкие воздуха и уже готовлюсь закричать, но не успеваю: мы резко набираем высоту, и вопль застревает у меня в горле.
Мы летим над городскими улицами, сворачиваем с одной на другую так быстро, что каждый раз кажется, будто мы врежемся в стену здания. Задрав голову, я убеждаюсь, что меня держит в лапах гигантская птица. Один только размах ее крыльев минимум вдвое больше моего роста.
Я безуспешно пытаюсь вырваться.
Прожив всю жизнь в полном одиночестве, в этой расколотой пополам реальности, я никогда не видела ничего похожего на сегодняшние события.
Люди в спектральном мире – с такой же сияющей аурой, как у меня.
Битва теневых тварей, от которых я всю свою жизнь либо пряталась, либо убегала.
Огромные животные, понимающие человеческую речь.
Голова гудит не только от ударов. Если я переживу этот день, то найду какой-нибудь подземный бункер и проживу остаток жизни в уединении. Где-нибудь, где не будет всего этого ужаса.
В горле застревает крик: мы, сделав вираж, несемся к земле. Еще полметра – и я смогу коснуться асфальта в знакомом промышленном районе. Я провела несколько зимних ночей в одном из здешних заброшенных зданий.
В поле зрения – ни одной человеческой ауры.
– Отпусти меня, ты, индюк-переросток! – кричу я своему похитителю.
В ответ раздается сердитое карканье, и меня как следует встряхивают – и без того затуманенный мозг гудит.
Когда птица меня отпустит, я надеру ее пернатую задницу так, что она еще долго помнить будет.
Скорость снижается, и я замечаю примерно в квартале от нас заведенный белый фургон.
О боже, это же типичный фургон похитителей.
Рядом с ним стоят двое людей с мерцающими белыми аурами. Я не вижу их лиц, только различаю темный цвет волос мужчины и женщины. Мужик прислонился к фургону и копается в телефоне. Девушка расхаживает взад-вперед.
– Я серьезно! – кричу я птице. Ставлю на то, что она меня понимает, так что я не прочь досаждать ей до тех пор, пока она меня не бросит. – Если ты меня не отпустишь, я найду тебя и приготовлю из тебя главное блюдо на День благодарения! Ты такая жирная, что из тебя выйдет сочная… ай!
Я падаю.
Не успев закричать, жестко приземляюсь на тротуар в паре метров от белого фургона.
Я пытаюсь увернуться, но делаю это недостаточно быстро.
По глупости я не ожидала и не была готова к тому, что крылатое чудище меня отпустит, пока я его оскорбляла.
Ноги подкашиваются, а через миг я ударяюсь боком об асфальт. Я по инерции закидываю ноги за голову и в итоге лишь несколько раз неуклюже шлепаюсь о землю, как тряпичная кукла, прежде чем замереть.
При последнем перекате я бьюсь затылком об асфальт.
Я лежу посреди дороги, распластавшись, в полной уверенности, что сломала абсолютно все кости.
Перед глазами плывет. Боковым зрением я вижу предательские искры света: они подбираются к зрачку, становятся ярче – и затухают, давая понять, что я вернулась в реальный мир.
Все болит.
Кранты этой птице.
Чем дольше я лежу, тем громче становится звук шагов.
– Стил! О чем ты вообще думал? – говорит кто-то смутно знакомым и очень злым мелодичным голосом.
– Она назвала меня жирной индюшкой. – Я скорее слышу, чем вижу, как он пожимает плечами.
– Мне все равно, пусть хоть Большой птицей с улицы Сезам. Нельзя просто сбросить кого-то на землю. Она покалечилась!
Я вижу вблизи чье-то размытое лицо, и в этот же момент кто-то другой резко выдыхает. Вдалеке ревет автомобильный двигатель.
Я два раза моргаю и только потом понимаю, что передо мной встревоженная Карен – по понятным причинам соображаю я не слишком резво.
– Ты в порядке?
Глупый вопрос. Конечно же, нет.
В поле зрения появляется еще одна голова. Она загораживает собой солнечный свет, поэтому черт лица я не вижу. Я прищуриваюсь, но оно все еще в тени.
– Да оклемается. Ты же знаешь, как быстро мы лечимся. И вообще, если бы она не сбежала, ничего бы и не случилось.
– Стил, – обрывает его Карен.
– Что? – Он поднимает руки, изображая святую невинность. – Я же донес ее в безопасное место, так? И где благодарность?
Что. За. Придурок.
Я напрягаю мышцы рук с твердым желанием показать ему свой любимый палец, но мне слишком больно двигаться. Приходится довольствоваться уничижительным взглядом – который он даже не замечает.
Не знаю, как он это сделал, но я почти уверена, что он превратился в птицу и бросил меня на асфальт нарочно.
– Садись в машину. Мы обсудим это в академии.
Он пожимает плечами и выпрямляется.
Скатертью дорожка.
Мое внимание вновь устремляется к Карен. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает удивленный Мальчик-Птиц:
– Сейбл, ее волосы!
Сейбл?
Карен наклоняется и берет в руку прядь моих светло-русых волос с рыжими кончиками.
Где-то в процессе с меня слетела шапка. Что неудивительно, когда бежишь сломя голову, когда тебя бросают в машины или когда летишь через весь город, а потом тебя бесцеремонно швыряет на землю гигантская птица.
– Я не была уверена, верить ли в это. – Карен почти что шепчет, будто говорит сама с собой. Она потирает пряди между пальцами.
– Может, она их покрасила? – Мой затуманенный взгляд вновь падает на парня… на Стила.
Качать головой – плохая идея. Такое ощущение, что в мозгу стучат барабаны на редкость плохой школьной группы.
– Мы не можем ни красить, ни обесцвечивать волосы, – рассеянно отвечает Карен.
Парень засовывает руки в карманы джинсов.
– Я знаю. Но как еще это объяснить? У нее и так глаза странные. А из-за волос она бы выделялась еще больше.
– Эй… сам ты странный, – хриплю я. Опустив веки, закрываю свои нифига-не-странные темно-синие глаза – на меня накатывает волна тошноты.
– Вот ведь, – вновь слышится обеспокоенный голос Карен. – Прости. Давай поднимем тебя на ноги.
– Нет. Буду лежать… и помру. – Если они меня не вырубят, я с места не сдвинусь.
Стил издает короткий смешок.
– Давай, помоги мне ее поднять. Нам нужно посадить ее в машину. Дрейк завел мотор.
Ах да, меня же похищают. Чуть не забыла.
А не плевать ли мне уже?
Пока вокруг раздаются шаркающие шаги, я на мгновение задумываюсь об этом. Когда меня тянут за плечи, заставляя встать, решаю, что да, мне точно не плевать на то, что меня удерживают против воли.
Я подавляю всхлип, когда меня поднимают на ноги. Медленно приоткрываю веки и собираю все свои силы в правой руке.
Я давным-давно научилась драться не по правилам. Жизнь не предоставила мне такой роскоши, как право на честь.
Я почти вслепую бью по размытой фигуре передо мной. Зрение туманится еще больше, но об этом я подумаю позже.
Раздается стон, полный боли, а через мгновение по моему кулаку разливается и пронзает всю руку горячая волна агонии.
Боль меня радует: это значит, что я пришла в себя.
Как я и надеялась, руки, держащие меня, разжимаются.
Но радость длится недолго: когда я пытаюсь – прихрамывая – сбежать, меня через мгновение перекидывают через плечо. Я повисла вверх тормашками и смотрю вниз на знакомую пару поношенных ботинок.
Чувак с парковки, он же Мальчик-Птиц, он же Стил? Ну, видимо, гигантский лев его все-таки не съел.
Жаль.
Силы меня покинули… А еще меня вот-вот покинет мой завтрак.
– Тошнит, – с трудом скулю я.
– Не смей, – приказывает он. – Ты и так мне нос в кровь разбила. Если хотя бы подумаешь о том, чтобы на меня блевануть, я сам скормлю тебя Падшим.
«Кто или что эти Падшие?» – спрашиваю себя я – и погружаюсь в темноту.
Глава 4
Свет – это худшее.
Я хватаю подушку и прижимаю ее к лицу, пытаясь задушить себя.
О, пух и перья. Мягонько.
Я зарываюсь носом в эту мягкость, отказываясь до конца проснуться. Это все равно что спать на облаке. Мне нравится.
Стоп… У меня нет пуховых подушек. У меня даже кровати нет.
С визгом вскочив, я тут же падаю на пол и приземляюсь с приглушенным стоном. Я запуталась в постельном белье, которое потянула за собой, плечо и бедро пульсируют после падения.
– Ай.
Я потираю ушибленный бок и смотрю на высоченную кровать с балдахином слева от меня.
– Кто спит так высоко? – бормочу я. – Это ненормально.
Пока я пытаюсь освободиться от постельного белья, скрученного кренделем вокруг моих ног и туловища, умом я стараюсь разобраться в ситуации.
Похитители-неудачники. Побег от теневых тварей. Мой якобы спаситель. Гигантский лев. Огромная птица. Падение с неба. Самоуверенный придурок.
Да, как-то так.
Стянув через голову простыню, я встаю и набираю полные легкие свежего воздуха.
– Тебе, наверное, уже лучше.
Я с визгом оборачиваюсь. Из огромного кресла в темном углу комнаты за мной наблюдает Карен.
Ни разу не жутко, ага.
Она встает и делает несколько неуверенных шагов в мою сторону. Выглядит она… по-другому.
Волосы лежат на плечах идеальными локонами. На смену джинсам с завышенной талией и кроссовкам пришли черные легинсы и ботильоны. Искусственно состаренная серая футболка – я эксперт в том, как выглядят действительно потертые вещи, – свисает с одного плеча. На ее лице нет макияжа, если не считать легкие румяна, немного туши для ресниц и розовый блеск на губах.
Из-за всего этого она выглядит на десять лет моложе. Ей явно не больше тридцати пяти. Не знаю, как я вообще могла подумать, что ей ближе к пятидесяти.
– Где я?
Я осматриваю комнату в поисках какого-нибудь оружия. В конце концов, меня же похитили.
Комната похожа на роскошный номер-люкс в отеле. Самый опасный из окружающих меня предметов – стеклянная ваза. В крайнем случае сойдет и она.
Настрой у меня боевой.
Карен вздыхает и указывает на кровать.
– Не хочешь присесть? День выдался долгий.
Я скрещиваю руки на груди, переношу вес на одну ногу и смотрю на нее сверху вниз. Она права, день был очень долгий.
– Не хочешь рассказать, что происходит, Карен? – Я практически выплевываю это имя, уже сомневаясь в том, что ее действительно так зовут.
– Ясно. Ну что ж. Это справедливо. – Она подносит руку к лицу и щиплет себя за переносицу. – Во-первых, мое имя не Карен, а Сейбл.
– И где я… Сейбл?
– Мы в Скалистых горах, примерно в трех часах езды от Денвера. Гленвуд-Спрингс. Это старый шахтерский городок. Мы привезли тебя в одну из наших академий. Как ты, наверное, уже поняла, я не официантка. На самом деле я директор этого института – Академии Серафимов. Это безопасное место для таких, как ты. Таких, как мы.
Я приподнимаю бровь.
– В каком смысле «таких, как мы»?
Карен – Сейбл – снова указывает на кровать. Я продолжаю сверлить ее взглядом, и она вздыхает, когда понимает, что я не сдвинусь с места.
– Для тех, в чьих жилах течет кровь ангелов. Все здесь…
– Кровь ангелов? – Я отступаю назад. Нога запутывается в забытом постельном белье, лежащем комом на полу, и я тяжело опускаюсь на пол.
Сейбл переступает через этот бардак и протягивает мне руку. Когда я встаю на ноги, она продолжает:
– Нефилимы, так нас зовут.