Когда отцветает камелия

Глава 1

Приглашение на чай

Последний солнечный луч погас, оставляя на небе бледную полосу цвета киновари. На Камакуру опустились сумерки. По каменной лестнице, ведущей через длинный коридор из красных ритуальных ворот – торий, поднималась одинокая фигура: невысокая девушка с небрежно убранными в низкий хвост волосами и раскрасневшимися от непривычной нагрузки щеками. Она приподняла ворот пальто, прикрывая шею от холодного ветра, и поправила на плече ремешок потрёпанного кожаного тубуса, который сегодня взяла с собой по привычке. Выдохнув, смиренно признавая, что путь ещё далеко не окончен, она продолжила подъём в гору.

Между красными воротами, стоявшими друг за другом, располагались редкие каменные фонари, свет которых с трудом рассеивал подступающую мглу. Вокруг шумел горный лес: под напором ветра скрипели ветви старых деревьев, а в траве тихо стрекотали насекомые. В конце пути виднелись жёлтые мерцающие огни, обозначающие место обитания божества.

Добравшись до входа в святилище Яматомори, девушка чуть не уронила коробочку с подношением, которую всё это время держала в руках: кто-то задел её за плечо и, даже не обернувшись, прошёл вниз по ступеням, исчезая в ночной дымке. Разглядеть лицо не удалось, ведь незнакомец пронёсся так быстро и бесшумно, словно не ступал по земле, а парил над ней, как призрак. И всё же он успел бросить тихое: «Прошу прощения».

В воздухе остался еле уловимый аромат благовонных палочек с глицинией, которые часто возжигали в святилище, и, вместо того чтобы недовольно окликнуть незнакомца, девушка прикрыла глаза, вдохнув сладкий запах. По всему телу пробежали покалывающие искорки, пробуждая тёплое чувство в груди: она успела забыть, что прежде ей сильно нравилось, как пахнет глициния.

Когда следы благовоний растворились в воздухе, смешиваясь с привычным ароматом сухого осеннего леса, она выдохнула, поправила пальто и положила обёрнутое в шёлковую ткань подношение – инари-дзуси3 – на постамент, где сидели две каменные лисицы с алыми платочками, повязанными вокруг шеи.

– Вы, наверное, меня уже не помните, но это я, Цубаки Эри, – сказала она, коротко поклонившись кицунэ4 – слугам богини. – Замолвите за меня словечко?

В святилище царила тишина, прерываемая лишь шелестом сухих листьев, которые неспешно сметал один из служителей. В это время прихожане обычно расходились по домам и никто уже не поднимался на гору помолиться Инари5, но всё же лавки с белыми сувенирными лисами и амулетами омамори6 ещё стояли открытыми.

Эри омыла руки в источнике и прошла к залу для молящихся. Прохладный ветер обжигал мокрую кожу, и девушка поскорее опустила монетки в полупустой ящик для пожертвований. Упав на дно, они звякнули, нарушая покой этого места, и Эри два раза хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание богини.

Бумажные фонари, висевшие около святилища, загорелись, отгоняя сумерки в сторону леса, а где-то внизу, среди деревьев, виднелись жёлтые огни города, напоминавшие поток мерцающих звёзд. Там жизнь шла слишком быстро, утекала сквозь пальцы, а здесь же время словно застыло, и в каждом дуновении ветра, в каждом опадающем листе ощущалась связь с прошлым.

Сложив руки перед собой, Эри закрыла глаза и беззвучно проговорила заранее заготовленную молитву. Раньше подобное давалось ей легко и слова сами шли на ум, но после четырёх лет жизни в большом городе стало немного неловко просить о чём-то у богини Инари, ведь в последнее время Эри редко заглядывала в святилища.

Сзади зашуршала сухая листва, и старик с метёлкой в руках как ни в чём не бывало задел девушку своим орудием, загребая листья у неё из-под ног.

– Извините, вы разве не видите, что я здесь стою? – спросила Эри и не стала отходить в сторону, даже когда метёлка ещё пару раз задела ботинки.

– Иди домой, девочка, мы закрываемся! – буркнул служитель, поднимая на неё довольно злобный взгляд узких глаз, утопающих в глубоких морщинах.

– Но до закрытия ещё целый час.

– А зачем ты вообще сюда пришла? Неужели думаешь, что великая богиня Инари ответит на молитву такой нахалки, как ты? – Старик указал на неё крючковатым пальцем, и Эри раскрыла рот, недовольно выдохнув.

– А что со мной не так? Я принесла подношение, бросила монетки, помолилась. Почему бы богине не услышать молитвы такой, как я?

– Потому, что ты не веришь, – ответил он уже не так грубо и отогнал Эри метёлкой ближе к лавке с амулетами. – Все вы, молодые, вечно приходите, просите, чтобы Инари помогла вам сдать экзамены, чтобы благословила бизнес или обогатила семью, но никто не верит в богов по-настоящему. Думается мне, что вы представляете ками7 как игровой автомат: кинь монетку – и авось что-нибудь да выпадет…

Эри качнула головой и снова поправила на плече ремешок тубуса.

– Извините, но я думаю, вы не правы. Как служителю святилища, вам не стоит говорить подобное людям, иначе они просто перестанут приходить сюда.

– Да, чего ещё ждать от городской девчонки… Никакого уважения к старшим, что уж говорить об уважении к богам.

Кажется, этот город нисколько не изменился за прошедшие годы, впрочем, как и живущие в нём. Эри хотелось ответить, но в священном месте не полагалось выяснять отношения, поэтому она молча поклонилась и уже собралась уходить, но вдруг остановилась: со стороны каменных ступеней послышался звук шагов и знакомая мелодия детской песни.

– Маленькая осень, маленькая осень! Я нашёл маленькую осень…8 – распевал посетитель совсем юношеским голосом, перепрыгивая через последние ступеньки и раскручивая на пальце пакет из круглосуточного магазина.

Он увидел, как близко старичок с метёлкой подошёл к Эри, и кинулся к ним с криками:

– Старик Кимура! Ты опять пристаёшь к прихожанам?! Ни на минуту нельзя оставить святилище без присмотра! Извините, пожалуйста, надеюсь, он не сказал вам ничего обидного!

Человек вышел на свет, оттаскивая служителя назад, и тут же склонил голову в поклоне; он оказался совсем молодым парнишкой, лет шестнадцати на вид, с огромными тёмными кругами под глазами, словно не спал неделю, и добродушной улыбкой. На его угловатых плечах висело коричневое традиционное кимоно, свободно завязанное узким поясом, а на ногах были деревянные сандалии – гэта9.

– Ничего страшного, – сказала Эри, ловя на себе всё такой же презрительный взгляд старика Кимуры, который теперь стоял за спиной юноши. – Поднимитесь уже из поклона, правда, ничего страшного не произошло.

– Ну, хорошо, что всё обошлось! Меня зовут Кэтору10, я тут, можно сказать, местный талисман.

Он снова слегка кивнул и расплылся в широкой улыбке. Эри хихикнула, услышав такое странное имя: ей даже в голову не могло прийти, по какой причине родители захотели назвать ребёнка «чайником».

– Цубаки Эри, очень приятно. – Она тоже поклонилась, пытаясь скрыть ползущие вверх уголки губ. – У вас интересное имя.

Но Кэтору, казалось, перестал слушать и вплотную подошёл к Эри, бесцеремонно разглядывая неожиданную гостью святилища. На её лице отражались следы бессонных ночей и усталости: под глазами залегли тени, а на бледной коже ярко выделялся румянец, ещё не сошедший после подъёма в гору. И всё же чуть вздёрнутый нос и тёмные глаза с приподнятыми вверх уголками придавали образу Эри необычайное очарование.

Вдоволь насмотревшись, Кэтору нырнул ей под локоть, при этом изогнув шею так, будто хотел обнюхать девушку, и обошёл вокруг, оглядывая её со всех сторон: безразмерный свитер под пальто и расклёшенная юбка ниже колен, а ещё пальцы рук, покрытые следами чёрной туши.

Когда он вернулся на прежнее место, то бросил встревоженный взгляд на старика и быстро закивал, а Кимура только пробубнил себе под нос: «Да не может такого быть».

Тогда юноша снова наклонил голову вбок и протянул руку к волосам Эри, пропуская между пальцами тёмные прядки, выбившиеся из короткого хвостика. Такого она, конечно, не могла стерпеть от незнакомца, поэтому резко хлопнула того по запястью и отступила назад:

– Это уже как-то слишком, вы не находите?!

– Ваши волосы, они стали гораздо короче, – ответил Кэтору и улыбнулся так, что его и без того узкие глаза превратились в маленькие щёлки. – Но ничего, господин Призрак всё равно умрёт от счастья, когда я ему расскажу, что вас встретил!

Он рассмеялся, оценив собственную шутку, но Эри показалось, что смех юноши больше напоминал кашель или лай собаки, а потому она отошла ещё на шаг, заглядывая ему за спину и обдумывая, как бы поскорее убраться отсюда.

– Господин Призрак? – переспросила она, изображая улыбку, хотя по шее пробежал холодок.

– Да не бойтесь, это шутливое имя, я иногда называю его так… А, подождите, не всё сразу. Давайте я вас сначала чаем напою!

И, не дожидаясь ответа, Кэтору потащил Эри за рукав пальто к ближайшему зданию в традиционном стиле. Парнишка открыл раздвижную дверь, снял деревянные сандалии и кивнул в сторону небольшой комнаты, застеленной тростниковыми циновками – татами11.

– Если честно, мне нужно идти, я не могу остаться на чай!

Не то чтобы Эри боялась незнакомцев или чувствовала какую-то опасность в этом месте, но всё же сердце забилось в два раза быстрее, гулко ударяясь о грудную клетку, а кровь прилила к лицу.

– Вы ведёте себя странно, госпожа Цубаки, я сделал что-то не так? Я всего лишь хотел угостить вас вкусным зелёным чаем и сладостями, свежими, только что купленными! – Он приподнял пакет, который держал в руках, и невинно посмотрел на Эри.

Ей показалось забавным, что Кэтору сейчас походил на расстроенного щеночка, и будь он действительно псом, то точно бы заскулил и опустил ушки. Она оглянулась на старика Кимуру, который продолжил подметать двор, будто ничего не произошло, а потом шагнула в комнату.

Внутри стоял приятный травянистый запах бамбука и свежезаваренного чая. От чугунного котелка, висевшего над потрескивающим от жара напольным очагом, поднимался белёсый пар, а вокруг лежали мягкие дзабутоны12.

Эри прошептала: «Извините за вторжение» – и присела на колени у самого входа: ей казалось, что так она в любой момент сможет сбежать.

Кэтору бросил пакет на низкий стол у очага, затем попросил гостью пересесть поближе и немного подождать, а сам раздвинул бумажную дверь и скрылся во внутренней части здания, построенного для трапез служителей святилища.

Когда всё стихло, Эри сделала глубокий вдох, прикрыла глаза и прислушалась к тихому шипению воды в котле. После городского шума и бесконечной спешки на учёбе было приятно просто посидеть в тишине и расслабиться: пока не осознаешь, сколько лет ты уже не слышал настоящей тишины, не поймёшь, как её не хватало. Мысли в голове успокоились, и Эри подумала, что, пожалуй, именно за этим она вернулась в Камакуру – обрести покой и найти вдохновение для своих картин.

В комнату вновь вошёл Кэтору, держа в руках зелёную упаковку с чаем и две чашки. Он неуклюже плюхнулся рядом с Эри и с сосредоточенным лицом расставил предметы на столе так, чтобы всё выглядело аккуратно.

– Я думала, вы хотите устроить целую чайную церемонию, – сказала гостья, наблюдая, как Кэтору на глаз насыпал зелёные сухие листочки в глиняный чайник и залил их водой из чугунного котелка.

От заварки исходил приятный сладковатый аромат, растекающийся по комнате дурманом, и в голове Эри промелькнуло, что раньше она никогда не пробовала чая с таким навязчивым запахом, но эти мысли исчезли, как только новый знакомый с ней заговорил:

– Так вы вообще-вообще ничего не помните?

– А что я должна помнить?

Эри слышала, как Кэтору разливал чай, но никак не могла сконцентрировать взгляд – всё перед глазами расплывалось и казалось волшебным, манящим, как прекрасный сон, после которого просыпаешься с восторгом и жалеешь, что провёл в нём слишком мало времени.

– Да так, ничего-о, – протянул Кэтору и отдал Эри чашку. – А хорошо заваривать чай я не умею, поэтому приходится импровизировать. У нас только господин Призрак знает правила чайной церемонии, но сейчас у него появились важные дела, поэтому вы его не застали.

– А кто этот человек? Вы постоянно его упоминаете. Он главный каннуси?13

– Он здесь вроде бы божество, – ответил Кэтору и тут же прыснул со смеху, увидев, как вытянулось от недоумения лицо Эри. – Шучу, шучу. Да, он главный в этом святилище. А вообще, что мы всё про него, лучше расскажите, госпожа Цубаки: почему вы пришли сегодня в святилище Яматомори?

– Я… – Она сделала глоток и зажмурилась от удовольствия – чай и правда оказался выше всяких похвал. – Я приехала из Токио, чтобы найти вдохновение для картин, которые собираюсь написать для своей первой выставки. Понимаете, в городе никак не могла поймать нужный настрой, и мне даже показалось, что я больше не смогу создать ничего стоящего… А если не получится поразить преподавателей и директоров галереи своей выпускной работой, то у меня не будет денег, чтобы помочь маме с долгами. Я пришла в Яматомори с мыслями: вдруг повезёт и богиня услышит мою молитву, а если не услышит, то здесь хотя бы спокойнее, чем дома. Можно подумать и попробовать сделать наброски картин.

Она и сама не знала, почему всё это рассказывала: язык развязался, как от алкоголя, а незнакомец Кэтору вдруг показался лучшим надёжным собеседником.

– Хм, значит, вы художница. Совсем как тогда. Ещё чайку?

И Эри выпила полную чашку, с удивлением оглядывая рождающееся перед глазами наваждение: в воздухе висел шлейф серого цвета, напоминающий пар, что поднимался от котла, только этот вёл прочь из комнаты, будто следовал за кем-то по пятам, а на полу виднелись мерцающие следы лап небольшого животного, имеющие тёмно-зелёный оттенок. Эри выронила чашку из рук – та ударилась о татами и куда-то покатилась. Веки сомкнулись, и темнота заполнила сознание, обволакивая теплом и сладким травянистым запахом чая.

Она слышала голоса, обрывки фраз, но почему-то не могла понять их значение, будто собеседники разговаривали на незнакомом языке, хотя Эри точно знала, что это не так. Тьма утягивала её обратно в пьянящую негу, но приятный мужской голос не давал окончательно провалиться в сон: это был один из тех голосов, которые хотелось слушать часами, словно любимый момент в песне, который включаешь вновь и вновь.

Эри приоткрыла веки, борясь с сонным наваждением: она лежала на боку, подтянув колени к груди и подложив руку под голову. Кто-то коснулся прохладной ладонью её запястья, и художница разглядела изящные длинные пальцы с чёрными острыми ногтями, напоминающими когти. Эри попробовала поднять взгляд выше, но тут же провалилась обратно в своё тёмное видение. Голоса едва слышно перешёптывались, и чем больше она вслушивалась, тем понятнее становились фразы:

– Выглядит точно так же, как и наша Цубаки!

– Я вижу. Неужели это и правда она… Обязательно было опаивать её до такого состояния?

– Но вы сами сказали: если увидим похожую девушку, нужно сразу привести её к вам. А эта собиралась сбежать от старика Кимуры, и я не знал, что ещё предпринять.

Обладатель приятного голоса выдохнул и крепче сжал запястье Эри, отчего по её телу пробежали покалывающие искорки.

– Это точно Цубаки, я узнаю остатки сильной ауры.

При этих словах голос говорящего ещё больше понизился, и его тонкие пальцы переплелись с её собственными.

– В ней ещё есть немного старой энергии, но способность уже не работает так, как раньше. Поверить не могу, что спустя почти триста лет она снова здесь…

Темнота вокруг становилась всё плотнее, и Эри больше не могла противиться сну, который сомкнулся над ней, как толща воды над утопающим. Последнее, что она смогла услышать перед тем, как глубоко заснуть:

– А сейчас унеси её, только без лишнего шума. Цубаки пока не должна видеть нас такими, но я уверен, она обязательно вернётся сама.

Глава 2

Дурные предзнаменования

Очнувшись, Эри подняла тяжёлые веки и с трудом перевернулась на спину: левая рука затекла и онемела от неудобной позы, а по телу пульсирующими волнами расходилась усталость, словно художница полночи носила на спине мешки с рисом, – не самое приятное чувство.

Ещё немного полежав неподвижно, она всё же приподнялась на локтях и приложила ладонь ко лбу – на коже выступила испарина, и, кажется, её лихорадило.

– Как я оказалась здесь? – прошептала Эри, оглядывая знакомую комнату.

Детская в родительском доме оставалась прежней, словно ничего не изменилось с тех пор, как она уехала в Токио: те же старые рисунки, которыми были обклеены стены, шкаф, ломившийся от книг и томиков манги, и пыльный стол, где родились её первые картины.

Сейчас этот вид навевал воспоминания о временах, которые Эри предпочла бы забыть, поэтому она медленно выдохнула и бросила случайный взгляд на ближайшую бумажную перегородку – фусума14, на которой до сих пор оставались следы её творения: дерево сакуры с опадающими лепестками, написанное тушью прямо на стене.

Казалось, что соцветия выглядели не так, как обычно, но разве мог кто-то незаметно подрисовать ненужные штрихи, пока Эри не было? Она приподняла брови и дотронулась до фусума, проведя пальцами по шершавому материалу, – на нём выступали небольшие округлые пузыри разного размера, будто плотная бумага вздулась от влажности.

По руке сразу пополз холодок, похожий на незримое щупальце, оплетающее пальцы, кисть, предплечье… Эри дёрнулась, разрывая прикосновение, и наваждение схлынуло, оставив за собой смутное беспокойство, от которого перехватило дыхание.

Когда шум в ушах утих, художница начала различать звуки включённого телевизора и звон тарелок, доносившиеся с кухни. Кажется, мама уже готовила завтрак.

– Не понимаю! – Эри запустила пальцы в волосы, растрепав и без того помятую после сна причёску, в попытке пробудить свою память, но в мыслях всё путалось.

Она помнила, как встретила странного служителя и парнишку Кэтору в святилище, а потом, кажется, выпила чая… И ничего больше, кроме голоса, от воспоминаний о котором по затылку пробежали мурашки.

«Что происходит?»

Встав с кровати, Эри сделала шаг, но комната перед глазами ушла в сторону, и художнице пришлось схватиться за угол стола, чтобы прийти в себя после неожиданного головокружения.

– Так, спокойно. Всему должно быть объяснение.

Она сдула упавшую на глаза чёлку и всё же сдвинула фусума, выходя в наполненный мягким светом зал и направляясь на кухню.

У плиты стояла маленькая женщина лет пятидесяти, госпожа Цубаки Айяно, и жарила любимый омлет Эри, закручивая лопаткой золотистую массу и создавая аккуратный рулет.