Крылья для землянки

Лиска. 13 ноября 2000 г, Москва

Тот вечер выдался очень холодным и тёмным. Один из самых мерзких дней в году, в середине ноября, когда сыро и промозгло, когда с улицы старались исчезнуть даже собаки, забившись в какой-нибудь тёплый и сухой угол – выпадал на её день рождения. Который в этом году отчаянно не хотелось праздновать. Она и не собиралась.

Настя, её подруга и по совместительству личный психолог, вчера предложила отличное решение. Точнее, оно казалось отличным до тех пор, пока Лиска не попыталась его осуществить.

«О’кей. Тебе паршиво. Я не собираюсь убеждать тебя, что всё хорошо», – поспешно добавила она. Убедить бы и не удалось: за одну неделю она умудрилась потерять работу и кошелёк. Бумажник со всеми деньгами, которые выдали ей в качестве расчёта. И теперь все её состояние составляли триста шестьдесят восемь рублей, случайно найденные в карманах прошлогоднего пальто, и пять тысяч, одолженные Настей. Кому ещё так везёт накануне дня рождения?

«Но ты ведь знаешь, что всегда есть кто-то, кому хуже», – заметила её подруга. Лиска подняла одну бровь, затянулась сигаретой и уставилась на подругу без малейшего энтузиазма: «Это мало успокаивает».

«Это – нет, – спокойно согласилась Настя. – Но иногда успокаиваешься, когда поможешь кому-то. Потом, я читала, что если сделать доброе дело в день рождения, то весь год потом будет везти».

Сначала Настины слова не вызвали особого энтузиазма: ей самой хотелось, чтобы кто-нибудь помог. Но потом, уже ночью, закрывая глаза, Лиска смягчилась и подумала, что в этом есть смысл. Чем прийти после учебы домой и тосковать, лучше было сделать что-то необычное. Хуже никому не будет, даже наоборот. А если этот кто-то, нуждающийся в помощи, скажет спасибо, будет хотя бы приятно.

Наутро, без всякого настроения, она поднялась с кровати и долго ходила по квартире, пила кофе, читала, посмотрела старую комедию. А потом решила всё же прогуляться, и действительно попробовать найти кого-то, нуждающегося в помощи. Может, вечером на улице не так много людей.

Бог знает сколько недель подряд – она уж и со счёта сбилась, Лиска не выходила из дома в выходные. Заедала книги шоколадом, играла в бессмысленные игры на компе, смотрела телевизор. Она почти ни с кем не дружила, кроме Настасьи. Наверное, её смело можно было назвать социопатом.

От людей у неё болела голова, их было слишком много везде: в транспорте, на учёбе, на работе. Большинство окружающих всегда слишком громко говорили, они словно требовали к себе внимания, даже когда обращались не к ней, и это ужасно раздражало. Эмоции других людей били по нервам, причём как хорошие, так и плохие. Когда рядом кто-то взрывался хохотом, она инстинктивно отступала в сторону, и иногда ей хотелось, чтобы все просто заткнулись. Просто заткнулись бы все до одного, чтобы наступила благословенная тишина.

Если это психическое заболевание, то его стоило скрывать, Лиска это понимала. Поэтому она никогда не высказывала своих эмоций вслух, не говорила о них даже подруге, и никто не знал о том, с каким облегчением она закрывала изнутри дверь своей квартиры в пятницу вечером, когда большинство коллег и сокурсников спешили на вечеринки. Сама она с ужасом отказывалась от всех приглашений на какие-либо тусовки и дни рождения. Ведь каждый час выходного дня ценен тем, что его можно провести в тишине, дома.

Её ставку помощника нотариуса в конторе сократили – можно было утешить себя тем, что не она стала тому виной. Но Лиска честно признавалась себе, что работала последние месяцы плохо. У неё опустились руки после расставания с Лёшкой. Она давно полагала, что ей никто не нужен, но это не то же самое, что чувствовать собственную никому ненужность. Ощущение беспомощности и никчемности не покидало, и это, конечно, сказалось на работе – ей делали замечание и за унылое лицо, и за апатию, и за медлительность. И хотя уволили вроде как не из-за этого, но было понятно, что и из-за этого тоже.

Одиночество, которое так часто казалось ей самым желанным в жизни, всё же не делало её счастливой. Иногда, закрывая глаза перед сном, она представляла, как рядом засыпает близкий ей человек – сильный, добрый, спокойный мужчина, который не бесит, не шумит, не ходит на вечеринки. Он такой же, как она – у него не много друзей, и они не пускаются в шумные загулы по пятницам, не напиваются и не орут, а спокойно общаются, и, возможно, ей даже нравятся его приятели, и иногда ей позволяется посидеть с ними тоже.

Она мечтала о несбыточном и лишь потому, что просто не могла не мечтать. Любой взрослой женщине ясно, что таких мужчин не существует. Реальные парни, с которыми Лиске доводилось встречаться, практически не расставались с бутылкой пива, очень любили где-то «зависать» в больших компаниях, таскали её с собой. И охладевали, когда к ним приходило понимание, что ей не быть душой компании, и, следовательно, другие особи мужского пола не сочтут их девушку привлекательной и завидовать не будут. А в этом, похоже, заключался для них весь смысл – ну, или почти весь. Ещё немного смысла заключалось в сексе, но и тут ей, похоже, чего-то недоставало. «Какая-то ты холодная», – замечал Лёша пару раз, незадолго до того, как всё закончилось.

Подумав о холоде, Лиска вернулась в реальность. Фонари горели очень тускло, улица выглядела совершенно опустевшей, а ветер дул пронизывающий – не пора ли вернуться домой? Она оделась так же, как и накануне – в легкое пальто поверх кофточки и джинсов, но в субботу, как оказалось, сильно похолодало.

Поэтому гулять по родному глухому району теперь казалось самой идиотской идеей, которая только могла прийти ей в голову. Тем более, что никого, нуждающегося в помощи, на улице не просматривалось. Это даже удивляло, ведь обычно возле магазина обязательно кто-нибудь сидел и просил подаяние, или замерзшая старушка пыталась продать за половину цены последний килограмм яблок.

Она уже решила, что если увидит старушку возле магазина, то купит яблоки за полную цену. Хотя вряд ли это следовало бы считать крупным добрым делом. Лучше она возьмёт бездомную собаку. И тогда, вероятно, действительно что-то перещёлкнется на её линиях судьбы, и вся жизнь пойдёт иначе.

Одно из самых первых её воспоминаний, самых ужасных, было связано с собакой. Это воспоминание лежало в самом тёмном углу её памяти – там, откуда она никогда ничего не доставала, куда прятала самое страшное, закрывала в коробку, перематывала скотчем, и клала эту коробку в ящик, и запирала на замок. Этот замок никогда не должен открыться. Все, что она знала об этом воспоминании – что оно лежало там, и этого хватало. Возможно, если б она сумела совсем о нём забыть, то стала бы счастливым человеком, жизнерадостным, общительным – другим.

Ту собаку она не могла спасти, а воспоминание отбивало охоту даже смотреть на других замерзших голодных псов. Но что, если всё же взять домой кого-то маленького, пушистого, с большими глазами, полными надежды? Эта мысль внезапно показалась очень привлекательной. Вот только сколько Лиска не озиралась по сторонам – не находилось нигде ни собаки, ни кота, ни нищих, ни замерзших старушек. Вообще никого.

Из чистого упрямства, Лиска прошла наискосок по тёмной аллее, ведущей в сад при средней школе, которую она закончила два года назад. Вечером это место тоже пустовало, и только ветер завывал в арке. Ледяной порыв грубо сорвал с неё капюшон, холод пробрался под тонкое пальтишко, и Лиска, тяжело вздохнув, повернула к дому. Хватит. Не хватало ещё подхватить бронхит из-за каких-то суеверных глупостей. А добрые дела надо совершать по мере возможностей, а не тогда, когда с работы выгнали, и дурь в голову втемяшилась, по Настасьиной милости…

«Помогите» – вдруг услышала она и вздрогнула. Это прозвучало так тихо, что Лиска подумала: показалось. Она обернулась, стоя в глубине безлюдной арки, которую уже пересекала, и сейчас шла обратно. Как же она не заметила? В самом тёмном углу, там, куда не попадал свет от качающегося на ветру фонаря, кто-то лежал. Она замерла на пару секунд, и на неё вдруг нахлынули сомнения. Ведь всем известно: если кто-то валяется на улице, то с большой вероятностью это бомж или пьяный. Возможно, ей не стоит до него дотрагиваться, а просто вызывать скорую или милицию.

«Пожалуйста».

Трезвый, вдруг поняла Лиска. Абсолютно точно – трезвый. Оцепенение спало, сомнения улетучились, и она через мгновение уже склонилась над… полуголым юношей. Встретив взгляд серых глаз с невероятно длинными ресницами, оглядев худощавое телосложение и мягкие черты лица, Лиска сразу поняла, что этот мальчик – её ровесник или даже моложе. Впрочем, бросив беглый взгляд на мускулистые крупные руки и оценив длину его поджатых ног в тёмных брюках, она подумала, что, возможно, ему всё же больше восемнадцати.

Впрочем, дрожал он и смотрел на неё, как совсем маленький ребёнок. Умственно неполноценный? Лиска снова посмотрела на его обнаженные руки, и ей стало холодно даже в пальто. С неба падал мокрый снег вперемешку с дождём, погода стояла далеко не июльская. О чём он думал, выходя из дома в рубашке с коротким рукавом?

– Вставай, – рявкнула она, понимая, что если парнишка пролежал здесь хотя бы пятнадцать минут, то ему грозило переохлаждение, а если больше – то, возможно, потребуется медицинская помощь. Что нужно делать? Что с ним делать в первую очередь? Какой-то туман в голове мешал думать. Лиска сцепила челюсти и помассировала виски, пока парень неловко поднимался. В ушах вдруг зазвенело – неужели она тоже уже схлопотала переохлаждение и помутнение рассудка? «От переохлаждения бывает помутнение рассудка?» – задумалась она, переведя взгляд на выпрямившегося во весь рост парня, и в этот самый момент поняла: да, бывает.

Определенно, у неё помутился рассудок, ибо только это могло бы объяснить открывшееся перед ней зрелище: за спиной парня отчетливо вырисовывались тёмные длинные крылья, явно сложенные, но очень большие, свисавшие до земли. Для того, чтобы заглянуть в его лицо, ей пришлось задрать подбородок: рост незнакомца превышал два метра. Лиска невольно сглотнула и отступила.

«Пожалуйста», – еле слышно повторил он. Его била крупная дрожь, руки в темноте казались абсолютно белыми, а пальцы посинели.

– Бегом, за мной, – скомандовала она и, быстро развернувшись, пошла по направлению к своему дому. До него было рукой подать, но по дороге Лиска успела придумать сразу три объяснения своему фантастическому видению. Во-первых, она могла слегка перенервничать из-за последних стрессов и недосыпа. Да, и любовь к фэнтези могла сказаться. Тем более, что ей всегда нравилось смотреть на крылатых людей в кино. Во-вторых, парень мог быть актёром какого-нибудь шоу. Сейчас они войдут в подъезд, и она увидит – да крылья, но привязанные. Сюда отлично «ложится» и рубашка с короткими рукавами. Просто какими-то судьбами он оказался на улице в сценическом костюме. В-третьих – это может быть обычным сном. Она могла просто спать. Сейчас она откроет дверь подъезда, а там… что-нибудь невероятное, портал в другой мир. А потом она просто проснётся и всё. И, может, даже выяснится, что это не её день рождения. И что у неё всё ещё есть работа…

Она не оборачивалась, но слышала его шаги за спиной. Они оба почти бежали, спасаясь от холода и сырости. Распахнув дверь подъезда, Лиска поняла, что порталу в другой мир сегодня не суждено открыться – её встретила знакомая лестница, привычный запах тухлятины из мусоропровода и кошачьей мочи из-под лестницы. А выше пахло жареной картошкой из квартиры с дерматиновой дверью. На лифтовой площадке ей пришлось повернуться, и она вздрогнула: незнакомец стоял совсем близко, продолжая трястись.

Рассмотрев его внимательнее, Лиска не заметила ничего, что подтверждало бы её «театральную» версию: ни грима, ни сценического костюма. Лишь тёмные обтягивающие брюки, наподобие джинсов, заправленные в кожаные бутсы и хлопковая рубашка. Правда, очень странная: от плеч к шее шли точно такие же завязки, какие делают на женских купальниках. В следующую секунду Лиска поняла, почему так: у рубашки не было спинки. Ну да, там были крылья. Абсолютно настоящие. Ну, или как настоящие. Возможно, приклеенные.

– Так, я вроде не сплю. Значит, приклеенные, – вслух сказала она. Какой же клей нужен, чтобы удержать на спине такую тяжесть?

В лифте Лиска не могла заставить себя отвести от него глаза. Здоровенное мужское тело, лицо подростка. Странного серебристого цвета волосы – неужели покрылся инеем?

– Как тебя зовут? – решилась спросить она тихо. Но встретила лишь непонимающий взгляд.

Впрочем, выяснение его имени в тот момент не казалось приоритетным – главное, на чём она сосредоточилась, это оказание помощи. Тем более, что выглядел незнакомец по-настоящему плохо и не мог разговаривать, только головой качал на любой вопрос. И всё время трясся. Она пыталась засунуть его под тёплый душ, но он категорически отказался раздеваться и лезть в ванную. Кроме того, в её ванной он вообще едва помещался. Его рост оказался ещё больше, чем ей показалось сначала – макушка почти достигала потолка. Два десять? Два двадцать? Лиска никогда не видела таких высоких людей.

Но она была слишком занята его спасением, чтобы продолжать думать о крыльях и росте. Усадив его на кровать, она замотала его в покрывало, разогрела воду, заставила снять обувь и опустить огромные посиневшие ступни в таз. Он зашипел от боли, но благодарно кивнул, и Лиска приободрилась – значит, не совсем чокнутый, понимает. Сняв тёплое полотенце с сушителя, она замотала ему голову и только тогда взялась за телефон, чтобы вызвать скорую. Но тут он резко выбросил из-под покрывала руку и грубо сжал её запястье.

– Что ты делаешь? – закричала она, когда парень выкрутил ей руку, чтобы отобрать телефон. Лиска шарахнулась в сторону, испуганная. Вот и благодарность за спасение! И о чём она только думала, когда привела домой какого-то полоумного с приклеенными крыльями?

Она смотрела на него, теперь лихорадочно размышляя лишь о том, успеет ли убежать из собственной квартиры, чтобы вызвать полицию. Но какой-то звон в ушах мешал думать, и этот звон с каждой секундой усиливался. Когда она поняла, что теряет сознание, было уже поздно.

Двое крылатых мужчин, которые любому землянину показались бы огромными, сидели друг напротив друга. Перед ними простиралось поистине великолепное зрелище: за трёхслойным прозрачным сплавом из самых твёрдых горианских металлов, во всей красе плыла в космосе планета Земля, на орбите которой и находился разведывательный корабль.

Зал управления идеально подходил для приватных бесед. Младшим офицерам доступа сюда не было, старшие старались не появляться здесь без необходимости, зная, что здесь почти всегда находится капитан. В ночные часы, к тому же, большая часть команды спала по каютам – офицеры жили по жесткому расписанию, всегда ориентированному на горианское время в точке вылета, даже если корабль находился в миллиардах парсеков от родной планеты.

Тхорн эс-Зарка, командир корабля и потомственный военный, внешне выделялся даже среди горианцев. Его рост, два метра пятьдесят, примерно на двадцать сантиметров превышал средний рост горианцев-мужчин. В спарринге, один на один, ему не было равных среди офицеров корабля. Мужчин, способных физически противостоять ему, можно было сосчитать по пальцам одной руки, на всей их родной планете.

Дейке эс-Хэште знал этого человека почти пятьдесят лет. Так же, как и другие офицеры, он не вполне мог с ним сравниться в спортивном зале. Но он знал, как противостоять ему здесь, в зале управления, и часто вступал с командиром в дискуссии по самым разным поводам. Иногда он отстаивал свою точку зрения, на которую имел право, будучи капитаном корабля. Иногда уступал. Но в этот раз речь шла о личном, и очень важном для него деле. Сдаваться Дейке не собирался – его не зря знали как человека чести, который всегда платил по долгам.

– Ты командир и вправе меня наказать за нарушение правил, но она спасла жизнь моему сыну, – твердо произнёс он.

– Мне это известно, Дейке. Как ни странно, на этой планете живёт много неплохих людей. Но это не повод тащить их всех на корабль, – недовольно отреагировал Тхорн.

Ответа не последовало. Оба понимали, что этот спор больше для проформы. Командир способен был воспринимать эмоции своего подчинённого и чувствовал, что он не уступит. А Дейке не уступал потому, что должен был отблагодарить землянку.

– Ты не находишь, Дейке, что похищение девушки с родной планеты – весьма странный способ благодарности? – насмешливо спросил эс-Зарка, словно прочитавший его мысли.

Капитан вздрогнул, инстинктивно проверив свои блоки. И тут же отругал себя за мнительность: командир, конечно, невероятно сильный телепат, но и его в детстве по голове не ударяли. Так что проникнуть сквозь его защиту Тхорн не мог. Всего лишь высказал вслух простую догадку.

Серые, с холодным оттенком серебра глаза Дейке упрямо посмотрели на собеседника:

– Я вроде как не вчера родился, Тхорн. Я просканировал всю её жизнь. Очень слабые связи с родными. Одна-единственная подруга, без неё она не умрёт и не затоскует. С женихом она недавно рассталась. И ещё, эта землянка потенциально сильный телепат, выше среднего.

– Серьёзно? – Тхорн поднял бровь. Дейке удовлетворённо кивнул, зная, что это сильный аргумент. Нераскрытых телепатов, не умеющих пользоваться своими способностями и подчас даже не подозревающих о них, на Земле было не так, чтобы мало. Но из них единицы имели приличный потенциал. А «выше среднего» для женщины было довольно неплохим показателем – не каждая горианка могла таким похвастаться.

– Да, именно так она обнаружила моего сына. И восприняла его просьбу о помощи, несмотря на то, что этот дурень даже переводчика с собой не взял.

– Кстати, о дурне… его прогулка по Земле представляется серьезным нарушением дисциплины… А то, как он потерялся, заставляет размышлять о неприлежных занятиях по ориентированию.

– Я его уже наказал, – быстро ответил Дейке. Эс-Зарка пронзил его недовольным взглядом:

– Не сомневался.

Дейке опустил глаза, делая вид, что очень увлечён зацепом на сапоге. Ему было стыдно. Год назад, упрашивая своего командира и друга взять на корабль сына, он клялся, что таких казусов не произойдёт. Что он не станет покрывать своего отпрыска и защищать от гнева Тхорна в случае чего. Как и от его жестких тренингов. Но на деле эта задача оказалась слишком сложной для него.

Например, он старался держать Меркеса подальше от спортивного зала в те дни, когда Тхорн лично устраивал внезапные тренинги. Дейке знал, что для младших офицеров спарринг с эс-Зарка часто заканчивается каким-нибудь переломом или, как минимум, вывихом. И, даже понимая, что по-другому хорошо драться не научишься, он невзначай отправлял сына на дежурства в эти дни. Конечно, так долго продолжаться не могло, но пока Дейке ничего не мог с собой поделать.

– С девушкой будешь разговаривать сам. Ты знаешь требования Величайшего – землянки на Горру прибывают не просто так. Если она не согласится – ты её возвращаешь и всё, – наконец, решил Тхорн.

– Хорошо, – выдохнул удовлетворённо Дейке.

– Меркесу скажи, чтобы зашёл.

– Но…

– Это приказ, – рявкнул капитан, раздражённо вскочив с кресла и повернувшись к другу спиной. Дейке скрипнул зубами, резко повернулся и быстро вышел из зала.

Лиска

– То есть я не сплю и не рехнулась? – уточнила Лиска у огромного мужчины с серебристыми волосами и пронзительными глазами. Он сидел перед ней в кресле, девушка разместилась на краю огромной кровати, поджав под себя голые ноги. Её грудь и бедра облегало зелёное летнее платье с завязками на шее и открытой спиной – совсем не то, в чём она была, когда потеряла сознание у себя в квартире. Выходило, что пока она спала, её переодели в чужое платье, и она не переставала об этом думать – возможно, этот человек видел её полностью обнаженной?

– Ты не спишь. И, насколько я могу судить, абсолютно вменяема, – терпеливо пояснил мужчина. Лиска нервно сцепила руки так, что пальцы побелели.

Очнувшись в незнакомой каюте, и увидев перед собой внушительного вида мужчину с крыльями за спиной и лицом, которое абсолютно ничего не выражало, она перепугалась до смерти. Когда он произнёс первую фразу на незнакомом языке, а механический перевод на русский полился из крошечного устройства на его поясе, пришлось предположить, что перед ней инопланетянин. Когда эта мысль, безусловно бредовая и нелепая, подтвердилась, Лиска против всякой логики немного успокоилась. Правда, потом снова испугалась – на этот раз того, что просто спятила. Может, она вчера простудилась на улице, а сейчас лежит с менингитом, и этот мужчина с крыльями, и эта комната, которая выглядит как какой-то стерильный изолятор – всего лишь галлюцинация?

Разглядывая незнакомца в деталях, слушая его лаконичный рассказ о другой планете под названием Горра, Лиска потихоньку выравнивала дыхание и сердцебиение. Цвет и структура волос инопланетянина напоминали изморозь с оттенком серебра, в глаза почти невозможно было смотреть – их оттенок напоминал ртуть, а взгляд обжигал. Но лицо показалось ей в целом приятным, даже, наверное, красивым – крупные губы, высокие скулы. Небольшой шрам на левой щеке, который нисколько его не портил. Уши слегка вытянутые, почти как у эльфа. Его возраст она сходу определила как «в районе сорока», хотя морщинки на лице отсутствовали. Что-то в глазах и в том, как он говорил, подсказывало, что перед ней не очень молодой человек, не её ровесник.

Его тело выглядело неправдоподобно большим и хорошо тренированным – рубашка с коротким рукавом позволяла во всей красе разглядеть рельефные мускулы обнаженных рук, которыми он весьма скупо жестикулировал. По правде, инопланетянин почти не двигался, пока говорил – лишь слегка поворачивал голову и пару раз провёл в воздухе ладонью. Одежда его, скорее напоминала военную форму – тёмные брюки из плотной ткани, белоснежная идеально выглаженная рубашка с узорными нашивками, широкий кожаный ремень. Скользнув взглядом ниже, Лиска отметила необычную обувь – мягкие светлые сапоги, сбоку на которых виднелось что-то металлическое, позвякивающее каждый раз, когда он слегка шевелил ногой.