Ничья…
Значит, камеры не выключили… Или он приказал их включить, кто посмеет ему перечить… Ей было больно…Она чувствовала, как силы покидают ее. Он топтал ее. Топтал и радовался. Мстил. Он не простит. А простит ли она? А нужно ли ему ее прощение…Горький ком во рту…Губы дрожат. Тело тоже бьет дрожь. Так сильно, что зубы стучат…
Он снова направился к ней. Подошел вплотную. Так, что она чувствовала его запах…Тот, который был так сладок и приятен. Теперь он внушал страх…
Снова жесткий смех.
– Не обольщайся, думаешь, я накинусь на тебя прямо сейчас и изнасилую? Думаешь, ты имеешь надо мной такую власть? Хотя нет, не ты, твое тело. Он снова оценивающе обвел ее глазами…
« – Если бы Аллах дал мне знать, что после смерти меня ждет еще одна жизнь – и она будет с тобой, я бы не задумываясь убил бы себя сам, прямо сейчас, но он молчит…» – спародировал Васель Карима. – глупец и феллах (араб. – деревенщина)… Какой же у тебя дурной вкус, Влада.
– Васель, я…
– Никогда больше не смей называть меня по имени, поняла, сучка?! – он схватил ее за горло. Так, что она начала задыхаться.
– Для тебя я теперь хозяин. Господин. Запомни.
Резко отпустил ее так, что девушка чуть не упала. Схватилась за горло кашляет. А потом он сделал то, что добило ее окончательно. Он взял спиртовой гель со стола, тщательно протер им свои руки и вытер салфеткой. Брезгливо, небрежно. Он сделал это так, потому что дотронулся до нее. Он сделал это потому, что…Она была ему противна.
Он прочитал в ее глазах шок понимания его действий и снова злобно усмехнулся.
– Да, все так, как ты поняла. Не могу без брезгливости смотреть на тебя, зная что он тебя лапал. Надо тебя хорошенько вымыть, а то ты воняешь им…
Он резал по – живому. Влада с силой зажмурилась. Она не хотела воспринимать действительность, не хотела этого всего… Нет, этого не может быть. Лучше бы он бросил ее и пропал из ее жизни, а это…
– Ты не имеешь право на все это, – откуда – то появились силы, – я не простая девка с улицы, меня будут искать..
Снова смех, а потом взгляд, по которому было понятно, – она пожалеет о своей дерзости…
– Суад – крикнул он. Мигом показалась молодая, но довольно рослая девушка.
– Наша гостья нуждается в настоящем арабском хаммам…Таком, который очищает и тело, и душу, – он многозначительно посмотрел на Владу и кивком головы приказал им уходить.
Владе даже не дали одежду, чтобы прикрыться. Она так и продолжала идти голышом на своих высоченных каблуках. Как будто над ней издевается рок… Та же модель туфель. Та же ситуация. Снова она униженная и в дорогих туфлях от Лабутан. Если она переживет все это, никогда, никогда больше не купит ничего этой фирмы…
***
В доме Васеля действительно был настоящий хаммам. Такой, как в сказках. Даже красивее, чем в том проклятом «доме развлечений». Если бы не ужас происходящего, она могла бы восхититься красотой помещений.
Суад заставила ее встать на специальный постамент, вытащила хорошо знакомую Владе киису (араб. – губка для скрабирования) и начала безжалостно скоблить ее кожу. Усилия Умм Бушер показались на фоне этого ласками. Ей было больно. Очень больно. Но эта боль вместе с тем облегчала сердце…Влада со всей силы пыталась сосредоточиться на этих чувствах, лишь бы забыть ужас того позора, который ушатом холодной воды окатил ее пять минут назад.
Девушка закончила свои жуткие обтирания, после чего обдала Владу с ног до головы прохладной водой. Так неожиданно, что девушка захлебнулась…Убрав распластавшиеся мокрые волосы с лица и продышавшись, она к своему стыду увидела его. Этот жесткий горячий взгляд. Нет той морской глубины, так ее восхищавшей…Только иссиня – черная пустота. Он оценивающе разглядывал ее. Жадно. Пожирающе. От соприкосновения с холодной водой и еще более прохладным воздухом соски заострились. Она попыталась прикрыться, но это вызвало лишь его усмешку. В том положении, в котором она перед ним стояла, словно рабыня на торгах, сложно было что – то скрыть от его глаз…
– Хочу, чтобы у нее между ног было гладко, – все с той же насмешкой сказал он Суад. Нет, он сказал это грязнее, на арабском. Она бы не поняла, если бы не богатый лексикон Карима, который она так хорошо выучила в Хомре.
Для него не осталось незамеченным, что она поняла его жаргон.
– Одно приятно, Влада. Я теперь могу свободно говорить с тобой только на арабском, он тебя блестяще натаскал, – снова этот двоякий смысл, – хотя… вряд ли я буду с тобой много разговаривать, ты здесь теперь для другого…
– Как закончишь, приведи ее в чайную, – бросил он Суад и удалился в соседний зал.
***
Пока молчаливая и безучастная Суад эпилировала на ней все, что только было можно разглядеть под микроскопом, в душе Влады помимо страха стала зарождаться ни с чем не сравнимая ярость. Ярость на него и на свою пассивность…Он делал ей больно? Она сделает ему тоже…
Когда они шли к чайной, в ней больше не было плохо скрываемого ужаса…Она была женщиной, знающей свою цену. Пусть она без одежды, унижена, порабощена…Но самое главное богатство при ней…Если бы ему было на нее наплевать, он бы не смотрел на нее такими глазами. Не заставлял раздевать…Он хотел ее. И был в ярости на себя из – за того, что не мог преодолеть это чувство…
Когда их взгляды пересеклись, он словно почувствовал эту перемену. Приподнял бровь, усмехнулся, но промолчал.
Суад поставила ее перед ним на расстоянии метров двух, взяла с полки масло и начала умело смазывать покрасневшую от экзекуций кожу.
– Ну, что, Влада, а теперь давай начистоту. Расскажи мне теперь, как он трахал тебя, – если бы глаза могли прожечь, она бы была пеплом. Она буквально чувствовала, как он ощупывает ее взглядом. Сально. Собственническ.
– Киска у тебя все же отменная, – унизительно проговорил он, нагло впиваясь в нее без стеснения своим взглядом, – он тебе это говорил?
Надо находить силы противостоять ему. Бить той же монетой. Он не сможет ее сломить. Потому что, если сможет, то склеить будет уже ничего нельзя… Сейчас, смотря на этого красивого мужчину, все еще ее мужчину, как она надеялась, она понимала, что готова простить его и быть с ним, потому что верила, что он делает больно из – за слепой, черной ревности… Мужчины любят обвинять женщин в коварстве, но нет ничего коварнее и больнее, чем месть уязвленного влюбленного мужчины. Пусть дело будет в этом, пусть все это закончится, как только его боль утихнет и она сможет с ним объясниться…
– Что именно тебя интересует, Господин? – она так произнесла последнее слово, что он чуть не задохнулся. Он возбуждался от вида ее покорности, и в то же время бесился, понимая, что это ее манипуляция, ее вызов ему, провокация. Она знала теперь, как можно посмотреть на мужчину затуманено – отстраненным взглядом так, чтобы его нутро перевернулось. Она несколько месяцев пыталась играть таким же, как он…Самцом.
– Всё, мне нужно всё, детка, расскажи мне вашу историю любви, о которой вы так упоительно сокрушались там, в камере, словно герои эпоса Низами «Лейли и Меджнун»…
– Ну что ж… – Она поправила волосы, которые почти высохли и уже красиво отсвечивали янтарным золотом, не отрывая от него взгляда. Суад терла тело девушки все с тем же усердием, но казалось, для них ее совершенно не существовало.
– Думаю, ты знаешь, как и почему я попала к ним… Меня привели к нему. Как трофей. Или как живой труп. Выбор был за ним, что сделать со мной. И он выбрал первое. В ту же ночь он изнасиловал меня, думаю, тогда еще не как желанную им женщину, а как желанную тобой…Он затаил на тебя зуб, господин, – она намеренно использовала это выражение, играя словами («зуб» на арабском означает «половой член»)…Тогда я еще не знала, откуда у него была такая боль и обида на тебя, – искорки боли то и дело проскакивали в ее взгляде, словно тень ревности к той, другой, еще одной… Он сжал руки… По правильному направлению она идет? Плевать, она все ему скажет, даже если он убьет ее после этого… – Но я ему почему – то понравилась. Он называл меня голубкой и балериной, видимо, его привлекала моя хрупкость, – Васель почему – то поморщился на этих словах, словно ему стало больно, – Он пришел на следующий день. Да, кстати, в тот день меня подготовили для него примерно так же, как сейчас для тебя…Хаммам, кииса, воск, масло… У вас схожий вкус…
– У нас действительно схожий вкус, как несложно догадаться, – перебил ее Васель, но тут же взял себя в руки. Снова стал непроницаем.
– В ту ночь он, думаю, уже колебался, как со мной поступить, потому что я его волновала. И все же ненависть к тебе и желание отомстить через меня не покидало. Потом я узнала, за что. Но обо всем по порядку.
Амаль… Он снова изменился в лице, снова упустил контроль над эмоциями, но не проронил ни слова.
– Началась его игра по завлечению меня в свои сети. Он играл, я играла. Выживала, как могла. Подчас это доходило до сумасшествия, а потом я пырнула его ножом. Это была отчаянная попытка что – то изменить, переломить, дождаться того, когда ты, наконец, придешь за мной. У меня хватило сил вонзить в него кинжал, но я была слишком слаба, чтобы довести дело до конца. И как сейчас понимаю, тогда еще слишком глупа.
– Глупа для чего? Чтобы понять, что эта затея приведет тебя только к гибели? Поистине глупо с твоей стороны, – он смел еще и потешаться над ее историей.
– Нет, господин, я была тогда еще глупа потому, что верила, что ты спасешь меня… Я надеялась… А еще я не понимала, какую власть могу иметь над ним. Я избегала его, а он от этой недоступности все сильнее в меня влюблялся. Он больше не думал о тебе, наоборот, факт того, что я была твоей, его разбивал на осколки, он хотел меня. Только меня. И пытался показать мне его мир. Объяснить, открыть… Тогда я побывала в больнице, полевом госпитале. Я узнала разных боевиков и их сложные судьбы. Он дал мне посмотреть на эту историю с другой стороны…
– И ты так прониклась, что расставила перед ним ноги… Что ж, похвально…Может, ты и его дружков удовлетворяла…Просвети…
Влада злилась. Непроницаемый урод. Вот все, что он из себя представлял. Урод, которого она так и не могла выкинуть из сердца, даже сейчас.
– Так когда же самое интересное? Когда ты захотела его? Когда он выебал тебя по твоей воле? – он налил себе виски. Нервничал или просто так? Привычка.
Был ли смысл рассказывать ему, что она пыталась связаться с внешним миром? Что ее поймал Валид и сдал, что она дружила с Мустафой, что она еле выжила после экзекуций того радикала, что Он пришел за ней, что закрыл своим телом, спасая от ранения или даже гибели…
– Я устала и не хочу ничего больше рассказывать, Васель. Что ты хочешь знать? Он смотрел на меня так, словно я центр мира. Он хотел на мне жениться. Он спас меня от гибели. Он не бросил меня…Это все, что тебе нужно знать. Это все, что имеет значение…
Васель отшвырнул от себя стакан, так, что тот разбился о стену.
– Ты кончала с ним? Хотя зачем я спрашивал, конечно, кончала… – его лицо снова исказила гримаса боли… Суад терла все сильнее, оставляя красный следы от пальцев на теле Влады.
– Что это изменит, Васель…Ты устроил этот унизительный допрос не для того, чтобы докопаться до истины. А чтобы сломить меня еще больше… Что с того, если я скажу тебе, что ни на час не забывала о тебе. Что с того, что я скажу, что молила тебя каждую ночь услышать меня и прийти. Сначала я ждала и обжигалась. А потом поняла, что надеяться можно только на себя. Да, я стала манипулировать Каримом, называй это моим блядством, раз так хочешь. Я легла под него сама, хотя это было не совсем так, но это уже частности. И да, я кончала под ним, но только каждый раз мой оргазм отзывался в моем теле не сладостью удовольствия, а горькой болью унижения и тоской по тебе, предавшего меня с грязной кабарещницей, с праведной сирийской девочкой… да сколько их было… откуда мне знать… Зачем мне все это тебе рассказывать, Васель… Я прошла через многое. И да, я изменилась.. Но я ни на секунду не предавала своих чувств к тебе…Даже в моменты, когда отчаяние было слишком близко…слишком рядом, я понимала, что только мысли о тебе дают мне силы…
Он устало и пренебрежительно запрокинул голову назад. Вернее, делала вид. Влада не могла не заметить, что каждое ее слово, словно нож масло, касалось его чувствительных струн души.
– Все это твой ядовитый треп, женщина, заткнись уже…Суад, рухи (араб. – уйди)…
Она ушла. Все эти унизительные минуты Влада мысленно ждала момента, когда служанка уйдет. Ей было банально стыдно перед ней, хоть та ничего и не понимала – при ней они говорили на русском. Но как Суад ушла, стало почему – то совсем не по себе… Быть наедине с ним. Он так смотрел на нее… Страшно… По – звериному… Похотливо…Знай она, что на его месте ее Васель, тот Васель из ее прошлой жизни, она бы была счастлива от такого взгляда, он бы посылал по ее телу разряды возбуждающего тока. А сейчас он не вселял ничего хорошего. Сейчас она не узнавала этого мужчину…
– Все твои проблемы, Влада, от того, что ты никогда не слушаешься тех, кто умнее тебя и сильнее…Вот опять… Те же грабли… Послушайся ты меня, останься дома в тот день и не припрись устраивать этот цирк в кабаре, ты бы, быть может, не попала бы к Дибу. Не прояви ты самодеятельность, не ринься спасать живой труп и признаваться ему в любви в присутствии десятков глаз, мы бы могли попытаться все начать с начала, перелистнуть эту полную грязи страницу. Но ты не учишься на ошибках, не думаешь головой… И сейчас… я предупреждал тебя, чтобы ты больше не называла меня по имени, как это могут делать те, кто мне ровня…Но ты упорно выбираешь самый неправильный из всех путей…Сама усугубляешь свое положение, детка…Играешь со мной, возбуждаешь, соблазняешь. Думаешь, я не вижу этого? Но мне это нравится, потому что я и правда хочу тебя…Жутко тебя хочу…Я ведь еще не трахал тебя так, как трахаю своих шлюх. Тебе понравится, ты любишь грубость…
Дыхание сперло от этих гадких слов…От этого уничтожающего взгляда…Почему он смог так просто и безнаказанно забрать ее из этой поганой тюрьмы, где были все те великие охранники, которые не давали девушке все эти недели в гостинице даже спокойно вздохнуть…
– Твое тело вымыли, Влада. Ты больше не пахнешь им… Теперь на твоем теле самое грязное – ротик…Ротик, которым ты так сладко сегодня его целовала, а ночью накануне целовала меня… Сука…ты делала это с ним, зная, что за вами наблюдают, зная, что половина сотрудников безопасности в курсе, что ты моя…ты хоть понимаешь, что ты натворила?!
Он явно был не в себе…Как ей хотелось убежать.
– Это уже ничем не исправить… Зато можно почистить твой ротик, заодно напомнить, чтобы ты впредь следила, что из него будет вылетать…
Он откинулся на кресле и раздвинул ноги еще шире.
– Давай, детка, подойди и удовлетвори меня… Твой рот он тоже трахал?
В глазах слезы. Может, он успокоится, может..
– Пожалуйста, не убивай нас, Васель….Я никогда это не делала ему…
– Я сказал, приступила к делу! Хватит пиздеть. Делала – не делала, – конечно, он ненавидел ее, – думала она, только ненависть могла сделать его глаза такими злыми… и алчущими…
– Как бы я хотела тебя ненавидеть, Васель, как бы я хотела… Но я люблю тебя…Хотя если бы могла вырвать сердце, то вырвала бы… Если бы могла тебя выкинуть из него, то выкинула бы, и заменила им. Он… он…лучше тебя…Ты был прав тогда… в твоем притоне в Джерамане…
Уже в следующую секунду он подскочил к ней, борясь с желанием ударить наотмашь… Схватил за волосы, смотрит яростно, тяжело дышит, словно лев на охоте. А у нее в глазах слезы… Она борется с ними. Потому что не увидит он ее рыданий… Не заслужил после всего того, что сказал ей.
Ярость разрывала Васеля, ему хотелось выть от одной мысли, что она сравнивает их… Он говорил ей гадости, перегибал палку с грубостью, но от этого только сам все больше и больше испытывал боль… Ему было больно смотреть на ее поруганное другим мужчиной тело там, в больнице, на то, как другой пометил ее как свою… Но гораздо больнее было видеть их взгляды там, в тюрьме… Он мог простить ей слабость инстинктов, мог понять, почему она ложилась с ним там, в Хомре, будучи пленницей. Но их встреча сегодня говорила о том, что помимо инстинктов у Влады к Дибу есть чувства… Нежные, теплые…настоящие… Сегодня на рассвете она вытащила его сердце из грудной клетки, впилась в него своими острыми коготками и швырнула в бездну, оставив подыхать там одного, неудовлетворенного, отвергнутого… А сама заглядывала в глаза другому, целовала его, шептала на ухо нежности и позволяла прикасаться к себе… Когда спросонья, не ощутив ее рядом, зато нащупав звонящий мобильный, Васель услышал упавший голос Аделя, сообщивший, куда она выехала, пока он в неведении спал, он понял, что назад уже дороги не будет… Не помнил, как несся по утренней трассе туда, за ними. Не помнил, как свирепо посмотрел на начальника смены и приказал включить камеры.
И вот она у него. И плевать, что это наверняка стало достоянием общественности. Он подумает об этом завтра, а сегодня – она ответит за все… Он обнажит ее чувства так же, как обнажил такое желанное им тело… Теперь она уж точно никуда не денется от него. К наваждению прицепилось гадкое и разъедающее чувство мести и мазохизма… Он вытащит из нее каждое признание, вытрясет раскаяние, а потом выкинет любую мысль о том, другом. Вытрахает, выжжет своим обладанием….
***
Она стояла перед ним мраморно белая и прямо, неотрывно смотрела на него. Еще секунду назад застилающая пелена слез на ее глазах словно иссушилась. Теперь она вела себя так, словно была сторонним наблюдателем… Безучастно, спокойно… Больше всего убивало это равнодушие. К нему, а не к этому ублюдку…
Кровь прилила к его голове, ярость обуяла все тело еще сильнее. Он плохо себя контролировал, словно превратился в один большой кусок стали. Большой и суровый, как глыба. Он схватил ее за шкирку, близко придвинул к себе, смотрел ей в лицо какое – то время.
– На колени, – не собирался отступать…Не даст ей этой привилегии, – и постарайся, а то заставлю тебя часами тренироваться на фаллоимитаторе в этой позе.
Влада посмотрела на него убийственным взглядом, а потом быстро опустилась между его ног, расстегнула ширинку, и разом взяла его возбужденное достоинство в рот, не сводя своего взгляда с него. В тот момент все ее чувства отключились. Наверное, потому, что иначе бы она сошла с ума… Он громко зашипел, не в силах противостоять волне обрушившейся лавине удовольствия. Схватил копну ее волос и начал быстро вбиваться в нее, не думая о состоянии девушки. Это было больно, грубо и, если бы не ее любовь и неизбежное возбуждение в отношении него, унизительно. Кончал он громко – запрокинул голову от кайфа, с рыком изливаясь в нее, держа ее за волосы, чтобы она заглотила его сперму.
Наконец, его хватка ослабла. Он все еще поглаживал ее волосы. Теперь расслабленно, вальяжно. Словно поощряя, как хозяин хорошо выполнившего трюк щенка.
Девушка попыталась было встать, но он схватил ее за плечи.
– Не спеши, хабибти, – прошептал он насмешливо. – Ты не усвоила свой урок.
Я слишком добр с тобой. И видимо, зря. Придется показать тебе разницу, как бывает с теми, кого просто трахают. Кто существует, чтобы не получать удовольствие от мужчины, а только давать. Молча и безропотно…
– Васель, – начала снова Влада, но на этот раз он прервал ее грубым – ускути (араб. – заткнись).
Она замолчала. Мужчина хлопнул себя по коленкам.
– Иди сюда, асфура, так он тебя называл? Тебе нравится? – Владу передернуло, – у меня есть кое – какое лекарство для твоей вежливости и внимательности.
Девушка стояла не шевелясь, тяжело дыша и вытирая истерзанный только что рот.
– Влада, – сказал он строго на русском, – ты делаешь себе все хуже и хуже.
Она, наконец, подошла и в нерешительности стала было садиться на его колени, но он подхватил ее одной рукой за талию, другой – за ляжки и положил на себя задом кверху.
– Что ты делаешь? – в ужасе воскликнула она, но ее волнения были оставлены без внимания.
Васель несколькими круговыми движениями провел по ее ягодицам…
– Скажи – ка мне, Влада, а вот в эту сладкую дырочку он тебя имел? – Васель раздвинул ее ягодицы и уверенно надавил на то, что между ними. Влада с ужасом вздрогнула, – пожалуйста, – ее голос переходил в горькие всхлипывания.
– Думаю, нет, судя по твоей реакции…Что ж, дурак…Столько незабываемых моментов потерял…ну ничего, будет чему тебя научить… У меня всегда колом стоит на твою шикарную задницу… Мы ведь так и не успели довести дело до конца тогда, в моем доме в старом городе… Ты сбежала от меня раньше…
В комнате раздался громкий шлепок, а потом – женский вскрик. Потом – еще и еще. Васель наращивал темп, с каждым разом делая пятую точку Влады все краснее и краснее. Было больно, но взяв себя в руки, она старалась не кричать, при каждом ударе кусая губы и подавляя желание разрыдаться. Он уже шлепал ее когда – то, но тогда все это было будто частью игры, на грани, которая лишь возбуждала. Сейчас было по – настоящему больно… Кисти девушки до белых костяшек инстинктивно сжали ножки стула, на котором сидел ее нынешний «хозяин». На пятнадцатом ударе терпеть было уже нельзя, и она стала просить его прекратить, но это лишь распаляло его.
Влада чувствовала каменную эрекцию Васеля и понимала, что с окончанием порки он все равно возьмет желанное.
– Асфура, ты слишком непослушна, – читал он издевательским тоном ей нотацию, – может, это поможет исправить твое поведение.
– Ааай, пожалуйста, хватит, я прошууу, – уже почти кричала она, безрезультатно вертясь под его крепким захватом.
– Ты все время делаешь мне всё на зло, хабибти, ма бисыр хэк (араб. – так не пойдет), – его забавляло то, что происходило, а слезы девушки, как кажется, совсем не трогали.
– Хорошо, хорошо, Васе…Господин, хватит, пожалуйста. Я перестану себя так вести! Я буду послушной! Только прекрати, – она взмолилась, наконец, уже близкая к истерике.
Васель остановился. Властно, словно осматривая свою работу, провел рукой по ее разгоряченным полушариям.
– Хильв (араб. – хорошо), – возбужденно проговорил он, – ктир хильв (араб. – очень хорошо).
Влада шмыгала носом, все еще не способная прийти в себя.
– Вставай, халас (араб. – хватит), – сказал он повелительно, в последний раз ударив ее по больному месту.
Девушка молча повиновалась его командам, сгорая от боли и унижения. И в тот момент ей было не понятно, что сильнее ее удручает, ее выбитая покорность или боль от порки.
– Подойди к комоду у стенки и прогнись. Я хочу посмотреть на тебя.
Она молча сделала, ка он велел, подошла к стоящему у стены комоду, над которым весело большое зеркало. С ужасом она увидела в нем свое заплаканное отражение, а потом увидела его горящее похотью лицо, когда он подошел сзади. Внутри опять все предательски за трепетало. Даже сейчас, в этом болоте унижения и боли она сгорала от одного его взгляда.
– Расставь ноги, – приказал он снова, – шире. Да, вот так.
Он получал удовольствие от экзекуции, и даже не думал это скрывать. Обманчиво нежными движениями гладит по ее голому телу, дыхание – тяжелое и частое. Он был красным от возбуждения, хрипотца в голосе, опьяненный своей властью взгляд на девушку.
– Ты сводишь меня с ума, Влада, – прошептал он, продолжая плавные движения рук и снова расстегая ширинку.
Бесцеремонно Васель проник своим пальцем в ее влагалище и тут же расплылся в самодовольной улыбке.
– Хабибти, а тебе понравилось, что я с тобой делал.
С ужасом Влада осознала, что она действительно возбуждена. От шока она даже не понимала, что его болезненные шлепки отражались в ее нутре каким – то странным животным удовольствием. Его штаны упали вниз. Он скинул через голову футболку, оставшись совершенно голым.
Васель приподнял ее за волосы, заставив посмотреть в зеркало на отражение их обнаженных тел, от которых словно исходило свечение похоти. Влада бессознательно поймала в зеркале выбитую на его груди букву «В» и зацепилась за нее глазами. Васель увидел это, рвано выдохнул, резко войдя в нее сзади, не разрывая их зрительного контакта. Царапая своей щетиной ее шею.
– Ты моя – шептали его губы, дергающиеся от судорог удовольствия, – даже сквозь годы, сквозь километры, сквозь ненависть…
Она не могла больше подавлять нарастающего возбуждения и пораженно застонала.
– Да, девочка, как я люблю слышать твои стоны… Подыхал без них, без твоего дыхания, без твоей узости, без твоего тепла…
Он стал наращивать темп, потом вдруг с силой схватил ее за плечи и развернул к себе, подхватил под бедра и посадил на комод.
Его член снова оказался глубоко в ней, так неожиданно и резко, что она вскрикнула.
Васель оторвал свою руку от ее груди, которую до этого сильно мял, засунул средний палец в рот Влады.
– Намочи его, – прошептал он ей.