Последние выборы сенатора
– Это ваш новый сотрудник, – сообщила она. – После инструктажа и юриста пусть подойдет ко мне.
И всё. Никаких тебе: «Знакомьтесь, Алиса, это пудинг!»
– Глен Рэттл, начальник службы безопасности, – нисколько не смущаясь, представился здоровяк.
– Алекс Коллингейм, до недавнего времени – детектив отдела убийств.
– Да, мне рассказали эту байку с твоим звонком. Тебе когда сообщили? – поинтересовался Рэттл, не сомневаясь, что это подстава. Впрочем, нужно быть Уокером, чтобы не сомневаться в обратном.
– На работе.
– И как, Уокер не распял? – хохотнул начбез.
– Я быстрее, – ответил Алекс, не уточняя обстоятельства. Лучше самому дать невинный повод для насмешек, чем на тебя накопают что-то реально серьезное.
– Про твое участие в захвате базы нирванщиков не врут? – Глен глядел в лицо детектива испытующе.
Коллингейм пожал плечами:
– Понятия не имею, под каким соусом это было преподнесено вам.
– Давай на «ты». КаДе фарева? – он протянул руку кулаком.
Алекс привычно воспроизвел связку. Почувствовал в душе горечь. Теперь, после Парадиза, этот жест для него ничего не значил и ничего не обещал.
– Прости, ввести в курс дела смогу только после того, как ты подпишешь все бумаги, – сообщил начбез.
– Неразглашение? – скорее констатировал детектив.
Глен кивнул:
– Мы здесь постоянно на осадном положении. Поэтому – да. Никакого выноса материалов за пределы офиса. Никаких снимков и диктофонов. Никаких левых аппаратов – будешь пользоваться только защищенным коммом. Прозрачные линии связи. Предупреждаю сразу, чтобы потом не было никаких: «А я не знал». Всё, что происходит внутри этих стен – секретная информация. Я доходчиво объяснил?
Коллингейм кивнул. Да уж куда доходчивее?
Юрист оказался образцовым клерком чуть моложе Алекса, но в пять раз зануднее. Коллингейм по его требованию дважды прочитал договор, один из них – вслух. Под галозапись. Чтобы потом не было никаких «А я не знал», припомнились ему слова начбеза. Оплата по договору была в четыре раза выше зарплаты в управлении. В четыре раза! Плюс подъемные на «дресс-код». Можно жить.
После юриста Алекс вернулся в каморку СБ, где Рэттл также, под галозапись, заставил детектива прочитать штук двадцать инструкций на всевозможные случаи и коды и предупредил, что еще двадцать его ждет завтра. А потом тренировки в «поле». Хотя Алекса наняли не для этого, функции бодигарда с него никто не снимает.
С полной кашей в голове Коллингейма отправили на расправу к Королеве. На его счастье, Барбару вызвал Биг Босс, и блондинка лишь сообщила имя стилиста и его внутренний номер. Остальное сделали светящиеся указатели.
Если детектив думал, что самое страшное позади, то глубоко ошибался. Он познал прелести эпиляции: в носу, под мышками и в зоне бикини. Алекс пытался отстоять поросль у плавок. Но стилист был беспощаден.
– Мы – лицо кампании, – процитировал он Барбару.
– При чем тут мои ноги? – возмутился Коллингейм.
– Вот пойдет сенатор в бассейн, а вы – как орангутанг с волосатой задницей, – занудно сообщил стилист, собрат юриста. Про задницу он более грубо выразился. А по виду не скажешь, что он такие слова знает.
– Задницу не дам, – твердо сказал детектив, готовясь отвоевывать свою волосатость в интимном месте.
– Очень жаль, – печально ответил стилист, видимо, и собрат Блуберри тоже.
Потом была щипучая маска для лица, оформление бровей – эпиляция, только когда хвост рубят по частям. Потом стрижка. Потом Коллингейма измерили. Везде. Ну почти везде, хотя Алексу показалось, что подлюга-стилист очень настойчиво рассматривал неизмеренную часть тела. Потом детектив был готов материться, но его неожиданно отпустили на все четыре стороны, сообщив, что костюм придет на дом. На новенький комм (старый заставили тут же сдать) прилетело сообщение от Рэттла, что его ждут завтра, в восемь ровно. Алекс привычно мазнул взглядом по зеркалу… и встал, как вкопанный.
Из зеркала на него смотрел незнакомый элегантный мужик, по ошибке одетый в отребья. Может, стилист и собрат Томаса Шуза по левой лиге, но дело свое знал. Коллингейм и так собирался вечером набрать Тайни. Но теперь у него просто руки обожгло от желания схватить комм. Разумеется, пользоваться служебным детектив не собирался. Совершенно понятно, что он не только «защищенный», но и контролируемый сверху донизу. А демонстрировать свои разговоры с Тай посторонним мужикам он не собирался. Поэтому, выбравшись из офиса сенатора, Коллингейм первым делом отправился в знакомый бар, где привычно приобрел неплохую подержанную модель. Чем ближе подлетал Алекс к дому, тем сильнее у него свербело. Добравшись до квартиры, он обнаружил уже доставленные дресс-кодовые комплекты и светозащитные очки со встроенной гарнитурой. И он не удержался – примерил. Теперь из зеркала на него смотрел законченный пижон. Детектив, улыбаясь, перебил с нового комма позывной, подписанный «Гипер». Тайни сейчас должна быть в нем, скорее всего – в анабиозе, и возможно не ответит. Алекс ждал, считая гудки. Досчитав до десяти, он собирался сбросить. Но Тайни неожиданно ответила.
– Алекс?.. – спросила она потрясенно.
Детектив сполна насладился реакцией Роул, прежде чем сознание начало собирать воедино «неправильности» в ее облике.
– Тайни, что у тебя происходит?! – прорычал он, понимая, что, увы, потрясение вызвано не его офигительным видом. А чем-то очень-очень страшным.
Глава 4
– Алекс, я в гипере, – тихо произнесла Тайни дрожащими губами.
– Я догадывался. Потому и набрал тебя на этот позывной. Прости, что с левого комма…
– Алекс, у меня иллюминаторы открыты, – прошептала Роул, перебивая.
– У тебя… что?! Ты с ума сошла?!
– Благодаря твоему вызову – совершенно случайно нет, – чуть слышно прошептала китиарка.
Еще никому не удавалось сохранить рассудок при виде того, что происходит за бортом в гиперпространстве. Никому. Кроме Тайни Роул. Блин.
– Тайни, ты стоишь? – Алекс включил режим «переговорщика».
Она кивнула.
– Сейчас медленно, спокойно, не отрывая от меня взгляда, ляг на пол.
Изображение над коммом затряслось, пока китиарка выполняла его распоряжение.
– Легла? – спросил детектив, когда лицо Тайни нависло над ним. – Молодец. Не отрывай от меня взгляд. Ты в рубке?
Она кивнула.
– Где у тебя есть помещение без иллюминаторов, желательно, с запасом еды и теплой одежды, но хотя бы просто без «окон»?
– В трюме, – уверенно произнесла Роул, автоматически поднимая взгляд, визуально представляя образ.
– Не отрывай взгляд! Тайни, как туда можно пробраться, чтобы на пути не было опасных зон?
– Я пришла в себя, Алекс, спасибо.
– Я буду на связи.
– Да, конечно, – кивнула китиарка, начав путь по-пластунски.
– Давно ты так? – Нужно было поддерживать зрительный контакт, чтобы она случайно не зацепилась взглядом за образы открытого гиперпространства.
– Нет, только проснулась.
– А какого хрена ты иллюминаторы открыла? – прорычал Коллингейм.
Не нужно было отпускать ее одну. Хотя бы еще неделю продержать здесь, на Атоване. Чтобы убедиться, что ее психикой после насилия всё нормально.
– Алекс, только не говори, что решил, будто я с катушек слетела. – Образ Роул дернулся, но она восстановила равновесие. – Я не открывала их. И должна была спокойно спать до точки выхода. Но автопилот меня разбудил, и снаружи было…
– Красиво? – не сдержал любопытства Коллингейм. – Страшно?
– Потрясающе. Алекс, это просто потрясающе, – она повела взгляд вверх в сторону, на этот раз вспоминая.
– На меня, – напомнил детектив, и снова оказался в ее фокусе.
– Это потрясающе. Правда. Но это затягивает, как… Как черная дыра.
Черт подери! Набери детектив ее на полчаса раньше, ему бы никто не ответил, потому что Роул была бы в анабиозе. Набери на полчаса позже, ему бы тоже никто не ответил. Уже.
– Я на месте.
Китиарка опустила комм на пол, чтобы оставаться зоне видимости, сползла на пол по стене и обняла себя руками. Качество изображение было не фонтан, но было заметно, что ее трясет.
– Тай, укройся, – попросил Алекс.
– Ничего, – проговорила она, постукивая зубами. – Это постадреналиновый отходняк. Сейчас пройдет.
– Накройся, пожалуйста, чем-нибудь.
Коллингейму было холодно даже просто на нее смотреть. Роул на несколько минут исчезла из зоны захвата галокамеры.
– Тайни, разговаривай со мной!
– Всё в порядке.
Послышались хлопок и шуршание, и следующий момент она появилась, укутанная в мех.
– Это шкура медведя. Везла отцу в подарок с Камелота, – призналась китиарка.
Теперь, когда ее попа покоилась не на металле, а в косматой шерсти, Коллингейму стало комфортнее.
– Вот подонок, – прошипел он.
– Кто? Отец? – не поняла Тайни.
– Да нет. Майер.
– А при чем тут он?
– Понятно, что корабль взломали. Виктору для этого даже напрягаться не пришлось. Он был у тебя на борту и имел полный доступ.
– Тут я согласна. Но с чего ты взял, что это именно он? – допытывалась Роул.
– Потому что меня уволили с работы, – проскрипел Алекс. – За то, что я по комму сообщил Уокеру, что он дебил, подонок и полное дерьмо.
– А ты не сообщал, – сделала вывод Тайни.
– Я что, кретин? Нет, конечно. В то время, когда я ему «звонил», я был с тобой на корабле Себастьяна.
– И ты думаешь, что это устроил Вик? – уточнила Роул.
– И тебе подарок тоже, – кивнул детектив.
– Про мой подарок – не знаю. Совсем не факт, что оба эти события вообще связаны. Но про тебя могу сказать одно: Виктор бы так не поступил. Он мог бы устроить тебе несчастный случай с обрушением лифта. Мог глубоко подставить. Под любую статью. Но уж совершенно точно не стал бы лишать тебя работы.
– Почему ты так думаешь?
– Алекс, скажи, если бы перед отлетом я предложила тебе лететь со мной, ты бы согласился?
Взгляд китиарки впился в лицо Коллингейма. Тот замешкался.
– Не трудись. Я прекрасно знаю, что нет, – констатировала Роул. – не потому, что ты меня не… недостаточно серьезно ко мне относишься, – быстро поправилась она. – А потому что ты слишком гордый и предпочитаешь твердо стоять на ногах. И у тебя есть место, где тебя ценят и в тебе нуждаются.
– Было, – поправил ее Алекс.
– Было, – согласилась Роул. – Кстати, для безработного ты выглядишь просто убойно, – наконец-то он дождался комплимента. – От безнадеги в модели решил податься? – подмигнула Тай.
Будто десять минут назад не стояла на грани рассудка.
– Нет, меня Брукс подобрал.
– Обогрел, накормил, приодел… Он что, ориентацию сменил?
Коллингейм расхохотался, сбрасывая напряжение.
– Нет, но ты почти угадала. А может, и угадала, – вдруг посерьезнел детектив.
Брукс же не хотел распространяться по поводу обнаруженных «фактов». А вдруг эти самые «факты» между ними и произошли? Может, помощник его соблазнил?
– База, прием! – вывела его из размышлений Тайни.
– В общем, личный секретарь Брукса, ну, помнишь, такой…
– Хорошенький блондин, – подсказала китиарка.
– …играет за другую сборную, – мстительно закончил Коллингейм.
– Мне довелось наблюдать ревность титана?
– Ты даже айсберг ревновать заставишь, – буркнул, смутившись, детектив.
– И тебя наняли его перевоспитать на личном примере? – посмеиваясь, спросила Тайни.
– Сначала найти, – улыбнулся Алекс.
Саднящая с самого пробуждения игла, наконец, рассосалась. Щеки китиарки снова обрели цвет, и она была очень милой в этом своем покрывале из первобытных времен.
– Сбежал?
– «Потерялся», – поправил ее Коллингейм.
– Сорвался с поводка?
– Где-то так, да. А поскольку я теперь – «лицо предвыборной кампании», наравне с остальным штабом, то и выглядеть должен соответственно.
– Немного непривычно, – призналась Роул, пока детектив крутился в модельных позах перед камерой. – Но очень тебе идет.
– А какие у меня теперь гладкие бедра, – похвастался Коллингейм.
– Я не поняла, тебя в бодигарды готовят или в наложницы?
– Я тоже не понял, но вдруг сенатор в бассейн пойдет в окружении папарацци, а тут я с немытым рылом, то есть небритым пахом.
– Хочу на это посмотреть, – зажглась Роул.
Разве Алекс мог ей отказать? К концу стриптиза он неровно дышал, но до санзоны рукой подать, авось, дотерпит.
– Потрясающе, – Тайни облизнулась. – Вернусь – всего ощупаю.
Приподнятое настроение как рукой сняло.
Если кто-то влез в управление корабля, чтобы изменить режим полета, то кто ему мешал поменять маршрут?
Наверное, эта мысль отразилась у Коллингейма на лице. Потому что Роул тоже посерьезнела.
– Алекс, меня не хотели убить. Меня хотели свести с ума. Даже если я выйду из гипера не в той точке, где должна, вряд ли это место представляет для меня смертельную опасность. Куда веселее было бы отправить меня в лобовую в здравом рассудке.
– Кому, блин, веселее?!
– Тому, кто хочет отомстить, разумеется, – невозмутимо ответила, мать ее, китиарка.
И мать ее китиарка. И отец. Какого еще отношения к мести можно от нее ожидать?
– Конечно, можно предположить, что иллюминаторы открылись сами собой. Но, мне кажется, логичнее версия, что им кто-то помог, – продолжала она с тем же выражением.
– И это не Виктор? – скептически произнес детектив.
– Алекс, мне безумно приятно, что в первую очередь ты думаешь о том, что связано со мной, – улыбнулась Тайни. – Но, на секундочку, буквально несколько недель назад мы с тобой разнесли к чертям собачьим оплот местного наркосиндиката. Если ты помнишь. И поспособствовали торжественному уходу со сцены его апологетов. Ты, тут, правда, не при чем, – поправилась виновато она. – Но они-то не знают.
– Кто – «они»?
– Те, кто обеспечивали производство нирваны. Распространение, отмывание денег, поставка, извини, сырья. Ты же не думаешь, что всем занималась исключительно верхушка?
Разумеется, Коллингейм не думал. То есть, в принципе, когда-то думал. О ситуации с нирваной. Но это было давно. Потом не до того было.
– А буквально на днях мы с тобой сломали схему продажи оружия во внешние секторы, – напомнила Роул. – Ее, конечно, «починят». Деньги, как вода, везде найдут щель. Но неплановые потери… Сроки… В общем, кое-кто может быть нами недоволен, – покачала она головой, как чайнизский болванчик, разом напомнив еще об одной недовольной стороне. – Если наши с тобой неприятности вообще связаны, – продолжила она. – Но могут быть и независимы друг от друга. Это может быть совпадение. И, может, мое планируемое сумасшествие – всего лишь послание. Маме, например. Или Китиаре в целом. Давай не будем сейчас о грустном. Лучше расскажи, что там с твоей «голубичкой».
Коллингейм укоризненно взглянул на собеседницу, и китиарка прикрыла лицо ладонью, типа, ей стыдно, хитро поглядывая карим глазом из-под большого пальца.
– Не знаю пока, что там с «голубичкой», меня пока к самому делу не допустили. Там всё серьезно, полная секретность, всё такое. Шаг вправо, шаг влево приравнивается к измене Родины, если ты понимаешь.
Тайни серьезно кивнула. Слишком серьезно. И в глазах мелькнул лукавый огонек. Вот коза!
– В общем, комм у меня забрали, выдали навороченный, явно с прослушкой и маячком.
– Это нормально, – успокоила китиарка.
– Я вполне допускаю, что у вас паранойя – это нормально, – язвительно ответил детектив.
– Алекс, просто представь, о каких суммах идет речь.
– Да, платят там прилично, – согласился детектив, припомнив круглое число в договоре.
– Это только официально. А сколько платят неофициально… Сенатор – это кнопка для голосования. И за каждым кандидатом стоят те, кто жаждет на эту кнопку нажать. Не обманывайся милыми улыбками. Ты на войне.
– Да какие там «милые улыбки», – отмахнулся Алекс. – Гадюки с акульим оскалом. Кстати, в чем разница между менеджером избирательной кампании и руководителем избирательного штаба?
Теперь, после слов Тайни про «войну», слово «избирательный штаб» приобрело совсем другой оттенок.
– Менеджер избирательной кампании – это политтехнолог, который разрабатывает стратегию продвижения кандидата.
– То есть «мозг», – определился для себя Алекс.
– Да. А руководитель штаба – это администратор, который координирует работу всех служб, задействованных в кампании.
– То есть «сердце»?
– Если в том смысле, что заставляет весь организм работать, то да, – кивнула Тай.
– Механическое тут какое-то сердце. Из нержавеющей стали.
Детектив поделился своими впечатлениями о «Барби».
– Зачем же так жестко: «из нержавеющей стали». Лучше сказать «золотое». Тоже мертвый металл, но звучит-то как, – улыбнулась Роул.
– Да уж, – поморщился Коллингейм, предчувствуя завтрашний день в компании «золотого» сердца. У него даже пальцы на ногах поджались, будто в них под ногти иголки воткнули. – А кто из них главнее?
Китиарка пожала плечами:
– По сути, это две стороны одной медали. Какая сторона у медали главнее?
– Не знаю, я тут ни одной медали не вижу. С какой стороны ни посмотри – одна большая… немедаль, – буркнул он.
Воистину, легких денег не бывает. Но ему нужны любые.
– Еще какая медаль! – возразила с улыбкой Роул. – И за отвагу, и за боевые заслуги, и за трудовую доблесть… Покрутишься там, сам поймешь.
– А ты, в смысле, в этом хорошо разбираешься?
– Есть немного.
Тут Тайни попыталась изобразить из себя скромную девочку. Получилось сексуально. Очень.
– Пробовала себя в роли менеджера кампании в небольших региональных выборах. Так… – Она отмахнулась.
– И как?
– Не понравилось. Хлопотно.
– А результат-то как был?
– Результат был.
Теперь Тайни смотрела на него укоризненно. «Ты что, во мне сомневался?» – спрашивал взгляд. Но всё равно это смотрелось это безумно сексуально.
По-другому и не могло.
В разговоре провисла пауза.
– Алекс, тебе, наверное, нужно к завтрашнему дню готовиться? – вдруг спросила Тайни. – Я в безопасности.
Детектив скептически на нее взглянул.
– Как только включится режим выхода из гипера, я тебе сразу сообщу, – пообещала китиарка. – Честно-честно.
Отключаться не хотелось. Но к завтрашнему действительно было бы неплохо подготовиться. И поесть нормально. Второй раз за день. И уже спать ложиться. Чтобы завтра прилететь вовремя и в хорошей форме. Всё же он «лицо кампании», чтобы ее…
– Тай, давай так: перед тем как ляжешь спать, отпишись. И как только проснешься – тоже. Хорошо? У тебя там еда есть?
– Есть. Хорошо, – согласилась она. – Ты мой ангел-хранитель. И в очередной раз меня спас.
– Это у меня такая дурная привычка, прости, – смущенно ответил детектив.
– Я люблю тебя, Алекс.
Эти слова обрушились на детектива, как бочка ледяной воды. Неожиданно, и дыхание перехватило. На секунду детективу показалось, что Тайни с ним прощается.
– Тай, я… Я обязательно скажу тебе это, – пообещал он. – Лично. При встрече. Я буду очень ее ждать.
Он улыбнулся.
– Ловлю на слове, – улыбнулась в ответ Роул. – До связи, детектив!
И отключилась.
Крохотная квартирка Коллингейма внезапно сжалась и опустела одновременно.
Глава 5
Детектив, оставаясь в прострации, медленно убирал вещи в шкаф. Ткань была отменная. Свободно тянулась и не мялась. Ее можно было хоть комком запихнуть в угол. Но рука не поднималась. И вообще он привык бережно относиться к одежде. Так она дольше носилась. Он бездумно надраил до блеска новые удобные туфли с укрепленным носком и пружинящей подошвой, как на штурмовых ботинках. В голове звучали слова Тайни. Я люблю тебя, Алекс. Конечно, он догадывался. Он надеялся. Но это было… как наждаком по сердцу. Потому что она – там. А он – здесь.
Убедившись, что к дресс-коду он готов, Коллингейм отправился смывать стресс в санзону. Он простоял минут десять под острыми струями контрастного душа. Потом помылся, непривычно по-новому ощущая давно знакомые части тела. Потом обсушился, позволив себе понежиться в потоках теплого воздуха. Взглянул на себя в зеркальную панель. Стилист, конечно, тот еще извращенец. Но руки у него растут из правильного места. Волосы сами собой легли идеально. Детектив привычно взъерошил их рукой, накинул домашний комплект «майка-шорты» и запустил комм. Новый, который навороченный. Пусть начальство знает, что он отрабатывает деньги.
Прежде всего он набрал в поиске «сенатор Рональд Брукс». Стыдно сказать, про состояние дел своего нынешнего работодателя он знал только то, что случайно выудил утром в новостях. Непозволительно мало. Вот спросит какой-нибудь папарацци, замаскировавшийся под приличного человека: «А какова предвыборная программа действующего сенатора от Северо-западного округа?» А детектив и два слова промямлить не сможет. А ведь он «лицо кампании». Ай-ай-ай.
Выплывшие на запрос окна новостных каналов, однако, пестрели галозаписями и снимками самого Алекса. Сначала ему показалось, что у него что-то со зрением. Но нет. Ткнув в первую попавшуюся иконку, детектив узнал печальную историю борца с нирваной, освободителя порабощенных аборигенов Парадиза и просто любимца всех китиарок, которого по навету злопыхателей выгнали с работы. Но сенатор Брукс, который помнит заслуги детектива Коллингейма перед Отечеством и благодарен за раскрытие дела о смерти невесты, протянул (по неофициальным данным) руку помощи герою. Алекс потыкал в другие окна. Причины увольнения детектива разнились: от происков наркодилеров до зависти сослуживцев. Единственное, что их всех объединяло, это отсутствие упоминаний Дж. Дж. Уокера. Журналисты и блогеры тоже обладали чувством самосохранения. Дискуссионным оставался вопрос о том, что теперь сделают с детективом на улицах без жетона. Здесь фантазия новостетворцев просто зашкаливала. О некоторых видах расправ Алекс узнал впервые. Наверное, они были придуманы специально для него. Или ради хайпа. Когда еще выпадет случай безнаказанно попугать подписчиков самыми страшными ужасами Атован-Сити?
И когда успели разузнать? Чего доброго, ему завтра вольют за то, что в новостях обогнал сенатора по популярности. Но он-то точно не при чем. Детектив вообще ни с кем ни о чем не говорил. Кроме Тайни Роул. Но ей сейчас совершенно точно не до новостей Атована. Однако вопрос о том, что он делал в баре, где покупал комм, останется открытым. М-да. Не самое радужное начало карьеры.
Коллингейм без аппетита пережевал свой сбалансировано-синтезированный ужин и проверил второй комм. На нем был галоснимок Роул на медвежьей шкуре в обнимку с каким-то баулом. И ее тихие слова: «Сладких снов, детектив». На сердце стало чуть спокойнее. Он рухнул на кровать. Бурные эмоции, самые полярные: от отчаяния до ликования, от ужаса до счастья, выжали психику до капли. И Алекс почти сразу упал в сон без сновидений.
Проснулся он за несколько мгновений до сигнала будильника и успел его дезактивировать прежде, чем дребезжащий ретро-сигнал взрезал черноту квартиры. Сбегав по-быстрому в санзону, Коллингейм проверил комм. Тайни прислала ему галооткрытку. Диск спиральной галактики под углом к наблюдателю, потрясающе яркий в рваных облаках межзвездного вещества. Сквозь них пробиваются наиболее яркие звезды. А те, что помельче, лишь подсвечивают сгустки материи. И знакомый тихий голос: «Звезды прекрасны. Но ты – лучше». Лиса-подлиза. Но настроение подскочило, и черт с ним, с этим сенатором, и его штабом, и войной…
Алекс собирался легко и споро. И даже завтрак, – для бодрости и энергии углеводный, – проглотился с радостью. Последним в сборах значился рабочий комм. Коллингейм открыл его, чтобы проверить положение аэрокара. А обнаружил неоткрытое сообщение. Детектив, не задумываясь, активировал его.
«Если хочешь жить – исчезни с Атована», – говорилось в сообщение механическим голосом. После чего файл сообщения самоуничтожился. Просто – пшик! – и будто ничего не было.
Но ведь было.
Алекс не определился, как относиться к угрозе. В конце концов, как «обещать – не значит жениться», так и «угрожать – не значит убить». К тому же у него всё равно пока не было реальной возможности покинуть Атован. Тай права – он был слишком горд и слишком ценил устойчивое положение на земле, чтобы срываться черте куда без перспектив на будущее. Пусть Тайни любит его, а он любит Тайни. Бог ведает, как принято у них, на Китиаре, а у него принято, что мужчина должен если не содержать свою семью, то, по крайней мере, привносить в нее не меньше, чем супруга. Наверное, это плохо. Но по-другому он не умел. Роул значила для него очень много. Но даже ради нее он не смог бы пожертвовать самоуважением.
По поводу первого пункта – покидать ли Атован, – Коллингейм определился. Осталось решить, говорить ли о сообщении новому работодателю. Взвесив «за» и «против», детектив принял решение промолчать. Зачем лишний раз акцентировать внимание на том, какой он неудобный работник? Тут еще неизвестно, каким боком вылезут вчерашние новости. А если Служба безопасности это сообщение засекла, то тут говори – не говори, проблем не избежать.