Три плюс одна
– Какая картинка! – Толик, проходя мимо, не удержался, чтобы не отпустить колкость в сторону «умников». – Смерть с косой и ангелы с граблями.
Рядом в голос заржал Борька по прозвищу Бизончик. Прозвище соответствовало внешности: блестящие на солнце бритые «антресоли» прямо переходили в плечи, морда – кирпичом, вместо шеи – сплошная мышца. Майка с широким вырезом, татуировка-дракон, золотая цепь, квадрат подбородка – все работало на имидж крутого парня, с которым лучше не связываться.
– Ангелы с граблями! – с гоготом повторял он, пытаясь сдержать конвульсии, от которых тряслись пузыри мышц.
Невысокий рост компенсировался у него обхватом двустворчатого шкафа, а устрашающий вид – глуповатостью лица: Бизончик никогда не имел своего мнения, во всем полагаясь на приятеля – любимчика девочек и преподавателей, не понимавших, как же столь интеллигентный и высокодуховный Толик может дружить с субъектом, чье нахождение в университете держится исключительно на недоразумении и ежегодных конвертах от папы. Телячий взгляд Борьки не выдавал мыслей, а если они каким-то образом появлялись, место мыслей занимала смена эмоций – ими Борька-Бизончик реагировал на внешние раздражители. Если Толик пошутил – нужно смеяться, если кому-то пригрозил – надо «наехать» и гнобить до последнего, жизнь проста и понятна, а все сложности – для недалеких умников вроде Ника с командой. Поэтому Ник его сторонился – во всех случаях, когда это зависело от собственного решения. Сейчас остаться в стороне не получалось, но можно было проигнорировать.
Кроме Ника то же с успехом проделали Мирон, Аскер и поджавшая губы Луиза.
На уборку трассы Толик приехал не вместе со всеми, а на собственной машине. Размерами красный внедорожник догонял автобус. Бизончика цвет машины нервировал (бык – он всегда бык, даже если человек), другие мажоры в своей массе предпочитали не яркость, а говоривший о статусе казенный траур по детству, но Толик выбрал то, что нравится девушкам. Кенгурятник спереди, лестничка сзади, ступеньки и прочий обвес делали из красного мастодонта нечто вроде центра Помпиду с трубами по кругу. Впрочем, кроме мажоров, которые бывали в том центре или хотя бы неподалеку, и умников, знавших о нем просто потому, что узнавать новое было самым приятным в жизни, остальным сравнение ни о чем не говорило.
Пока одни студенты ждали очереди на размещение или грузились, а третьи уже наслаждались витавшими в автобусе солярочными миазмами, компания мажоров и им сочувствующих в количестве трех парней и четырех девушек двинулась к собственному транспорту. Толик застыл на полушаге, отчего вся компания встала, врезаясь друг в друга, и головы завертелись в поисках причины.
– Фаня, сестренку не пригласишь? – Облизываться глазами невозможно, но Толик сумел.
Фаня, продолжавшая разгуливать в трех тканевых треугольничках, фыркнула и как бы в сотый раз повторила:
– Говорила уже, она такое не любит.
– Люди меняются. – Толик с намеком поднял бровь. – И не надо решать за других.
Обернувшаяся Фаня почти явственно проскрежетала зубами: Луиза ждала предложения, как собачка косточку, и самое отвратительное, что это видели все. Старшая сестра процедила младшей:
– Поедешь с нами на шашлыки?
– В принципе… – Луиза в меру умения пригасила ликование, – ничего серьезного на вечер я не планировала…
А еженедельные посиделки у Ника, когда за чаем они вчетвером болтают обо всем, что для того же Толика – ребус, а для Бизончика – китайская грамота?! Три взгляда кратко обменялись всем, что думают по этому поводу.
Компания мажоров разразилась девичьими возгласами:
– Анатоль, ты забыл про дам, а нам тоже нужны кавалеры.
– Эти, что ли? – Толик с усмешкой кивнул на Ника, Мирона и Аскера.
– Можешь предложить других?
– Ладно. Если хотят, пусть тоже едут.
Из методично газовавшего, чтобы не заглохнуть, автобуса выглянула Вера Потаповна:
– Ребята, вас ждать?
Она повисла в дверях, как перезревший помидор, оставалось ткнуть вилкой. В роли виртуальной вилки, если не чего-то хуже, выступил Толик.
– Обещаю к началу занятий всех привезти обратно. Жаль, Вера Потаповна, что не можете поехать с нами. – Он словесно резал и надкусывал наколотое, голос оплетал искренностью, а в глазах сквозила ирония, которую с расстояния от автобуса, к сожалению, видно не было. – Мне кажется, у вас многому можно научиться не только в формате академических знаний. Представляете: палатки, костерок, песни под гитару, в котелке булькает ушица, от запаха сводит челюсти… В этом деле, Вера Потаповна, опыта у вас несравнимо больше. Почему вы никогда не отдыхаете с нами? Понимаю, что работа, ответственность, нужно сдать инструмент… но когда-нибудь вы же сумеете выбраться вместе с боготворящими вас великовозрастными обормотами?
Улыбка расплавила бы сталь, а преподавательница не дотягивала даже до полиэтилена. Ее просто испарило. Толик умел выжимать из людей нужные ответы. Еще бы: красавчик, умничка, отличник, да еще подлиза… Потому всеобщий любимчик. Понятно, что «всеобщий» имело отношение только к недалеким созданиям вроде доверчивых преподавателей и девушек, принимавших личину за сущность, кое-кто видел пройдоху насквозь, но поделиться мог только с двумя такими же.
На лице преподавательницы читалось: «Да я бы хоть сейчас, но сам же сказал: работа, ответственность, нужно сдать инструмент…» Вслух раздалось другое:
– Сегодня только пятница.
– Я и говорю – все будет в лучшем виде, до воскресенья мы вернемся, можете на меня положиться.
– Одну минуту! – Луиза махнула рукой, чтобы автобус не уезжал. – Я на всякий случай маме позвоню, а то вдруг с вами ехать понадобится.
Девушки из мажорок скривились, снисходительные взгляды показали Толику, на кого он собрался променять старых подружек.
Пока в телефоне шел гудок вызова, было слышно, как Фаня внушает Луизе:
– Ты понимаешь, зачем тебя пригласили?
– Да.
– Ну, я предупредила. – В трубке ответили, и Фаня, отходя, посоветовала: – Отпрашивайся как я, на все выходные, чтобы не беспокоились.
– А как с ночевками?
– Будет костер, а если пойдет дождь – есть палатки.
Ника с приятелями напрямую никто не спросил, поедут ли они.
Они поехали.
Глава 2. Последний риск
По одному, из разных мест, методом кнута и пряника их собрали как в заокеанских боевиках суперкоманду для особой миссии. Это тешило самолюбие и страшило. При взгляде на тех, с кем идти на дело, энтузиазма в душе не возникало. Спину должен прикрывать тот, кому веришь, а верить этим…
Другие так же думают о нем. Смешно.
– Филимон! – окликнул его Игрек, оставшись с двумя рюкзаками и подавая тот, что поменьше. – Твое.
Филимон шагнул вперед, и тяжесть, сравнимая с двухпудовой гирей, оттянула руки.
Местом встречи назначили опушку, где собирались грибники и уходившие к озерам рыболовы. Кроны еще сияли, редкие просветы слепили прямыми лучами, но солнце упрямо валилось на оставшийся за поворотом город.
К лесу каждый прибыл самостоятельно. С собой, как предупредили, – ни сотовых, ни другой электроники. Пять широкоплечих фигур в кроссовках, застиранных штанах и майках походили на отдыхающих – обычные работяги, в конце рабочей недели выбравшиеся на природу. Но окажись здесь посторонний, глаз резало бы отсутствие удочек, ведер и лукошек. И взгляды – серьезные, хмурые, много видавшие – с приятным времяпровождением вязались, как слабительное со снотворным.
Перед пятеркой псевдоотдыхающих дергались просевшие и постреливавшие хриплым выхлопом Жигули с мешком картошки на верхнем багажнике. За рулем невозмутимо восседал дедок самой мирной наружности – белым веником торчала вперед куцая борода, в морщинах прятались радостные от случайного заработка глаза, промасленная спецовка выдавала любителя лично ковыряться в потрохах механической лошадки.
Выбор попутки радовал. Игрек, старший в пятерке, в ветровке и заляпанных джинсах выглядел непутевым сынком дедули-водителя, но тот, получив деньги, уехал, оставив «сынка» с «друзьями».
Те, кто получил снаряжение первыми, ковырялись в содержимом, Филимон пошарил внутри своего. Сверху, для удобства выхватывания, холодил подвинувшую ладонь ТТ с дополнительной обоймой. Ниже, среди одежды в расцветке охотничьего камуфляжа, берцев, спальника, сухого пайка, рации и прочего, притаилась Ксюха с тремя запасными рожками. Солидно. Ксюха, она же окурок, сучка, обрубок – АКС-74У, «Калашников складной укороченный». Целик перекидной, как на ППШ прадедовских времен, из-за короткого хода поршня рожок при стрельбе за пару секунд улетает, точности на расстоянии – никакой, зато в условиях ближнего боя – лучше любого пулемета. Отличная вещь. Под курткой прячется, в дипломат помещается, а в выданном туристском рюкзаке вовсе потерялась. Печально известный террорист Бин Ладен на фото и видео красовался с таким же, именно российского производства. Лучшей рекламы не придумать. И не нужна реклама Ксюхе. Филимон в свое время побегал с ней по горам и долам, пока Лизку – жену – не встретил. И за ним нехило побегали с такими же, Ксюха – самый распространенный автомат в МВД.
Повезло. Ни пуля не догнала, ни люди. А Лизка спасла, согрев любовью, и подарила смысл жизни. Сейчас у них с Филимоном подрастала дочь.
Новая измена жене с железной любовницей не смущала. Лизка поймет. Предложенные заказчиком условия, устроили сразу. Если не нарываться, жизни ничто не угрожало, а шкурой каждый из пятерки рисковал и за сумму на много нулей меньшую. Каждый понимал, что жизнь в плане заработка катилась под откос. Рэкет в смысле дойки предпринимателей отцвел и давно скопытился, отбор недвижимости у пенсионеров, алкоголиков и слабых духом коммерсов под ласкающим ухо солидным словом «рейдерство» тоже склеил ласты. И еще одно модное словечко себя не оправдало: стоило войти во вкус, как за коллекторство взялись одновременно правозащитники, прокуратура и, главное, контора, инициалы которой всуе вслух не произносились.
Из приятелей на свободе остались считанные единицы. Гоп-стопом безопасно не проживешь, а семьи кормить надо. Их и собрали таких – вояк и бывших беспредельщиков, женатых и неустроенных, которым было, что терять. Огромный аванс, переданный семье, сомнений поубавил, а окончательно их развеяла встреча со «смотрящим за областью». «Черная масть» заверила: за них, живших не по воровскому закону, а по понятиям, признавая только право сильного, замолвили словечко. Видимо, нужные люди получили знаменитое «предложение, от которого нельзя отказаться». Воры выдвинули условия: на этот раз каждому из пятерки принципиально игнорировавших «воровской общак» следует хорошо поделиться, и тюрьма, если кто-то загремит, покажется санаторием.
А в случае успеха или после выхода из тюрьмы о деньгах можно вообще не думать. Рискнуть стоило.
– Кому отлить, делайте сейчас. – Игрек отвернулся к обочине, вжикнула расстегиваемая застежка-молния на брюках. – Дальше движемся без остановок.
К математике Игрек имел отношение не больше, чем Ксюха к прекрасному полу. Игрек, он же Грек, он же Гога – некогда командир отделения, затем бугор в братве, когда былые навыки помогли в новом деле. И Филимон, вообще-то, – от фамилии Филимонов, а имя с отчеством упоминались только в паспорте да в уголовных делах. Филимон, Танк, Серый, Монгол, Игрек – именно эти ставшие именами прозвища гремели и еще недавно наводили страх, и других не требовалось. Сейчас былая слава померкла, братву раскидало, и, вновь встретившись, к откровенности никто не стремился и после кратких приветствий к расспросам о житье-бытье не перешел.
Когда все заправились, Игрек проинструктировал:
– Переоденемся на месте. – Он взвалил рюкзак на плечи, остальные последовали примеру. – Начальная задача – скрытно выйти к точке инструктажа и ждать сигнала.
Филимон не хуже остальных знал окрестности.
– Идем к Нижнему озеру? – сообразил он.
Игрек неодобрительно покосился на него и промолчал.
Глава 3. Поручики и падежи
Семиместный внедорожник всех желающих не вместил. Предложение забрать оставшихся вторым рейсом компания дружно отвергла, и теперь рычащий агрегат рассекал травы как танк-попаданец возомнивших о себе рыцарей Средневековья. Позади параллельными штабелями складывались трупы павших, впереди в водах озера блестело солнце победы. Висевшие на подножках Рита и Оленька истошно горланили, их несусветными эмоциями всю воду мира можно было обратить в вино, а затем, для прикола, обратно, причем избытков хватило бы на превращение Арктики в тропики. На крыше, держась за дуги верхнего багажника, восторженно визжала Фаня. Когда машину подбрасывало на кочках, раздавался смазанный стук, визг на краткий миг прекращался, затем его прорывало с новой силой, и каждый раз добавлялись новые интонации. Бизончик что-то орал с лестницы поперек пятой двери и на ходу пытался взобраться наверх к Фане. Юра, третий из парней-мажоров, которого иначе как Юрец не называли, миловался на третьем ряду сидений с рыжеволосой Анфисой. Ник, Мирон и Аскер подпирали друг друга плечами в среднем ряду. Толик рулил. Луиза удостоилась места справа от водителя.
Ехали на Нижнее озеро. В отличие от упомянутого красивого, с пляжами и пещерами, но расположенного на запретной территории Верхнего, Нижнее раскинуло мелкие воды неподалеку. Близился закат, скоро похолодает, и разобраться с шашлыками хотелось до темноты.
Толик повернулся к Луизе:
– Почему сестра не хотела тебя брать?
– Считает, что у нас разные интересы.
– Она не права?
Ник, Мирон и Аскер на втором ряду окаменели – даже слепой видел, что интерес у сестер один.
– Не знаю.
Луиза говорила тихо, смотрела при этом вперед. Чувствовалось, что откровенности мешают посторонние. Обиднее всего Нику было включать в эту категорию себя.
С некоторых пор Луиза Иваневич заменила для него все. Русые волосы ниже плеч, средний рост, ничем не примечательное телосложение… В ней не было ничего такого, что ценят «Толики». Не шаблонная красавица, Луиза понравилась тем, что слушала и понимала, о чем говорят. Искренняя, смелая перед преподавателями в отстаивании истины (как ее понимала) и своей точки зрения, оттого и сблизилась она с тремя любителями работать извилинами. Участвуя в дискуссиях и диспутах, Луиза, внешне серая мышка, сгруппировала вокруг себя интеллектуальный кружок. Ум плюс природная естественность – лучший шарм. Доброта и милая картавость обезоруживали, а конфузливость в моменты, когда говорят об интимном, добивала. Очарования добавляли очки, без которых Луиза не узнавала людей из-за близорукости, но даже когда смотрела как бы сквозь человека, взгляд разил наповал. Ее фамилия, на зависть Мирону, больше походила на белорусскую (или, как немедля поправил бы погрязший в собственных тараканах приятель, на беларускую). Если покопаться в энном количестве поколений, родственники нашлись бы и на западе, но их хватало без того, и не только в России. Оба родителя Луизы работали в «ящике» с неудобоваримой аббревиатурой в названии. Анна Моисеевна сейчас отдыхала после смены, а Семен Викторович улетел с отчетом в Москву.
Единственным недостатком Луизы, кроме нездорового влечения к смазливому лицемеру, Ник считал мнительность. Заслышав смех, Луиза легко решит, что смеются над ней, и переубедить невозможно. Если назвать причину смеха – не поверит, подумает, что выкручиваются. Молчание она принимала за осуждение.
Чтобы не смущать Луизу, Ник завел отвлекающий разговор с клевавшим носом Аскером, явно не выспавшимся.
– Чем ночью занимался?
– Земляки приехали. Разве поспишь, когда десять человек в двух комнатах…
Мирон толкнул его в бок:
– О существовании гостиниц твои сородичи не подозревают?
– А мне, например, – Аскер смерил его высокомерным взглядом, – непонятно, почему я должен платить за гостиницу, если приехал в город, где можно остановиться у своих.
– А если ты не один?
«Не один». Каждый в этот момент представил одно и то же. Три пары глаз синхронно сошлись впереди на дужке очков в русых волосах за подголовником.
– Если «не один» – другое дело, – отчеканил Аскер. – А они на работу.
Мирон хмыкнул:
– Городской рынок переполнен, даже один новый торговец – конкурент остальным, а тут…
– Вроде бы в охрану, – сообщил Аскер. – Парни молодые, боевые. Говорят, получили задаток.
Тема исчерпалась, и на время ничего не было слышно, кроме шушуканья с последнего ряда. Доносившийся оттуда шепот иногда разбавлялся слюнявым причмокиванием. Анфиса и Юрец впередисидящих не стеснялись, лозунг «брать от жизни все» в этой компании ставился выше прочих.
Толик периодически косился на соседку – то на лицо, то на ноги, то куда-то посередине. На очередной яме машину качнуло, на пару секунд салон страшно накренился влево. Снаружи донесся визг, внутри все повалились друг на друга – пристегиваться в чистом поле никому не пришло в голову. Луиза с детским вскриком приникла к Толику.
Всего на миг. Когда она отпрянула, руки вцепились в рукоять над головой, а на щеках расплылось красное море. Отнюдь не в географическом смысле.
Болтавшиеся с боков машины Рита и Оленька едва удержались на подножках.
– Еще одна такая тренировка, и мы научимся летать!
– А я уже, – прилетело с крыши.
Об истинности заявления сообщил предварявший его удар мягкого о твердое – настолько жесткий, что тряхнуло всех.
Толик улыбнулся, машина пошла ровнее. Теперь водитель тоже смотрел исключительно на дорогу, но в салонном зеркале отображались глаза – масляные, глумливо-задумчивые.
– Водить умеешь? – спросил он, похлопав ладонями по рулю.
– Нет. – Луиза глядела только вперед.
– Научить? Ничего сложного. Смотри, коробка – автомат, поэтому всего две педали … Чего улыбаешься?
– Ничего.
– Нечестно смеяться над ближним и не объяснять причину. Правило хорошего тона.
Луиза смилостивилась:
– Из-за педали. Случай из детства вспомнился. Я не находила проверочного слова, написала через «и». Фаня нашла сразу. «Педаль? – переспросила она. – Через "е", от слова "пендель"».
– Ау, сестренка, – донеслось с крыши, – тебя с собой взяли не семейные тайны разбалтывать.
– А ты уши не грей! – Толик повысил голос. – Не тебе рассказывают.
– Разве это тайна? – одновременно удивилась Луиза.
– Это комплимент, – вставил Юрец. Оказывается, он тоже слушал, хотя занимался Анфисой.
Удар пятки в крышу призвал к вниманию:
– Коля, ты здесь самый рассудительный, скажи, в каком свете выставляет меня эта история?
Ник вздрогнул. Ответить правдой, что малограмотной самодуршей, нельзя. Фаня – человек злопамятный, тайны хранит, пока выгодно. Когда момент наступал, она больно била, знакомя посторонних с чужими скелетами в шкафу. По этому поводу у Ника было, что вспомнить. То есть, что хотелось забыть. Давным-давно, в младших классах, мальчишки в школе сказали, что одна девчонка из тех, что постарше, за денежку дает себя потрогать.
«Показать ее? – спросили его. – Только если тоже пойдешь».
«А вы ходили?»
«А то! Не сдрейфишь?»
Взять «на слабо» в начальных классах можно любого, иммунитет вырабатывается позднее.
«А то!» – «рисанулся» Ник перед приятелями. И обратного пути, как потом ни тянул он время, не было.
На ушах можно было жарить колбасу, когда выслеженный объект на время оказался один, и дрожащие руки протянули озвученную знакомыми пацанами сумму – карманные деньги за месяц и несколько сэкономленных завтраков. Колени тряслись. То, что творилось на лице, не описать прилично, а уж как бесновалось внутри…
Девушка – а как иначе назвать девчонку на несколько лет старше? – оказалась темноволосой, грудастой, умевшей мгновенно перетекать из смешливости в агрессивную серьезность. Пышность форм придавала особый шарм, он убаюкивал взгляд на пухлых обводах, еще не определившихся: толстеть дальше, подождать или вовсе завязать с этим делом. Широко расставленные глаза, острый подбородок, чувственный рот – это отметилось позже, вскользь, поскольку главным было и оставалось созревшее искушавшее тело.
Всего миг в глазах девицы сквозило недоумение, затем горячие смятые купюры исчезли в ее ладони. Сквозь туман в мозгах донеслось:
– После уроков за гаражами.
Гаражи примыкали к школе со стороны спортплощадки, слухи о них бродили чудовищные. За гаражами дрались, там курили и выпивали, там могли угостить чем-то пожестче, что потом покупалось там же. Некоторые гаражные ворота выступали досками объявлений: написанные струей из баллончика номера телефонов помогали школьникам менять деньги на возможности. Бывало, в лабиринт железобетонных коробок опасливо шмыгали или, наоборот, с гордостью удалялись парочки, чтобы вдоволь нацеловаться. А если верить хвастливым россказням, то не для этого. Впрочем, сколько Ник ни ходил мимо, кроме поцелуев ничего не видел.
Также в гаражах встречались прелюбопытнейшие типажи: валялись в лужах в дупель пьяные, собирали бутылки косматые бомжи, мочились интеллигентного вида прохожие. Однажды завелся маньяк, выскакивавший перед девчонками в распахнутом плаще. Его отвадили крепкие ребята-старшеклассники. Жизнь за гаражами кипела.
Ник едва дождался. В сопровождении одноклассников предмет первых в жизни договорных отношений с хохотом вылетел из школьных дверей, по дороге пообщался со знакомыми, затем ненавязчиво избавился от толпы приятелей и подружек, и…
Первыми в закоулки куража и опасности вошли какие-то курильщики. Выражение «конец всему» на лице Ника вызвало у старшеклассницы усмешку, она даже не притормозила, краткий мах головы приказал ему следовать позади.
Будто в шпионский роман окунули. Столь сладкого ужаса организм еще не испытывал. Каждый шаг давался усилием воли, спина взмокла и, поочередно, то горбилась, то распрямлялась – в зависимости от синусоиды мыслей, кидавших в непредставимые в налаженной жизни крайности.
Так дошли до ближайшей двенадцатиэтажки. Девушка набрала код на подъезде, дверь за ней осталась незакрытой, и превратившийся в бесплотный дух Ник просочился вслед.
Девушка ждала за лифтами в глубине коридора, у квартир, где не горела лампочка. Ник видел только застывший в ожидании силуэт. Когда вдруг ставшие чужими ноги приблизили к олицетворению взрослости и запрета, превратившуюся в плеть руку Ника подняло волей свыше и приложило к ткани на прохладной выпуклости.
В глазах опустился занавес. В ладони билась настоящая жизнь – та самая, о которой трубит интернет и хихикают одноклассники.
Входная дверь распахнулась, Ник резко отдернул руку. Весело размахивая сумкой с учебниками, в подъезд влетела девчонка, одногодка Ника из параллельного класса. Белая блузка, юбочка, русые волосы, очки на носу…
Присутствие посторонних девчонка ощутила только промчавшись мимо. Она обернулась, и будто солнце пробилось сквозь тучи. Или вправду стало светлее? Тогда в первый раз Ник заметил эту похожую на природное явление странность, необъяснимую логикой.
– Фаня, тебя ждать? – Девчонка остановилась посреди лестничной площадки.
– Разогревай. Мама с папой не обещали?
– Задержатся, как обычно.
Девчонка унеслась, сверкая голыми коленками. В лицо пахнуло свежестью, каблучки простучали по ступенькам, на втором этаже зазвенели ключи, скрипнуло, затем хлопнуло. В наступившей тишине Фаня схватила и сжала осчастливленную руку до боли:
– Кто рассказал?
Необъяснимое сияние погасло, по мозгам врезало реальностью.
– Макс и Гришка, – не смог соврать Ник.
«Ох, влетит им теперь…»
Фаня вдруг улыбнулась:
– Гаденыши, ведь предупреждала… Ладно, мне как раз деньги нужны. – Смешливость смыло, взгляд посерьезнел. – Растреплешь – шкуру спущу.
На тот момент Фаня значительно превосходила Ника массой, ростом и силой. Нависая, она казалась грозной, страшной в возможном гневе, и желание попасть под горячую руку отсутствовало напрочь. Но жжение в руке, узнавшей сладость…
Фаня будто почувствовала.
– Как звать?
– Ник. Николай. Коля.
– Все, Коля, покедова. – Фаня соорудила на одной стороне лица кривоватую улыбку. – А захочешь, скажем, научиться целоваться – знаешь, где меня найти.
Ее губы сошлись в воздушном поцелуе, а руки пихнули Ника к двери на улицу.
Через несколько лет в университете Ник опять увидел Фаню – постройневшую и еще более похорошевшую. Но теперь его интересовала другая сестра. И помнит ли не обделенная мужским вниманием Фаня робкого малолетку?
Все это пролетело в голове мгновенно, и Ник сосредоточился на том, что спрашивали.
– Фаня, показать высший класс в остроумии может не каждый, и рассказ об этом факте…
– Обожаю, когда хвалят честно и бескорыстно, – донеслось сверху. – Думала, у нас Толян главный по части лизнуть в ушко, а теперь, значицца, конкуренция. Буду следить за успехами. И если нужно на ком-то тренироваться, Коля, не стесняйся, всегда к твоим услугам.