Дагестанские святыни. Книга третья
Кородинские каналы-акведуки проложены на многие сотни метров по вертикальным скальным обнажениям и перебрасывают воду через глубокие ущелья. Подобную же картину можно видеть на подступах к Цудахару.
Современная эпоха вносит свои коррективы и в этой области. Железо и бетон значительно облегчают и улучшают методы водоподачи на расстояния, особенно водокачка насосами.
Водораспределение осуществлялось закрытием или частичным закрытием стоков дерном, доской или камнем, и осуществлял это тот, чья очередь на полив. В некоторых аулах встречались специальные сооружения для проживания специально выделенного человека, который следил и распределял воду. В с. Гергебиль, там, где кончается главный канал (длиной 800 м) и осуществляется непосредственная подача воды на поля, имеется сооружение «Лъел КIалтIу» («Ворота воды»), откуда смотритель – «магъуш» – распределяет воду на 16 дополнительных каналов, расходящихся от головного канала. Должность распределителя в старину оплачивалась из общинной казны, в советское время – за трудодни.
Уровень воды в канале обычно определялся сравнительными пометками на стенах каналов – общее количество воды измерялось временем, вычисленным относительно понятия единицы водоизмещения – «борозда» – «канал». Одна «борозда» вмещала воду, достаточную для работы водяной мельницы. Например, «головной» канал Гергебильских садов вмещает 15 «борозд» воды. У разных обществ или народов встречались и другие единицы измерения. В Хаджалмахи, например, употребляли термин «иркла», которым обозначали рукав от главного канала. В общем же по Дагестану понятие «канал» – «борозда» было наиболее распространенной величиной.
Переброска воды через ущелье. Наверху тоннели-каналы. Гергебиль. 1967 г.
Вода считалась общинной, субъектом права на воду выступало общество, а частное водовладение в горах не известно. Поэтому сооружение, очистка и ремонт каналов делались сообща, по решению старейшин, о чем объявлял глашатай. Все население в объявленное время со своим инструментом выходило на строительство канала (равно на очистку и ремонт). Строительство стен, акведуков и их ремонт поручалось делать мастерам. А остальные подручные работы, как и рытье канала, поручались всем, разбив линию, на которой собираются проложить канал. Не вышедших на ремонтные работы штрафовали по тарифам, принятым в каждом обществе. Отъезд (т. е. отсутствие в селении) во время ремонта не принимали в расчет (с. Голотль), так как глашатай объявлял, чтобы в сезон ремонта никто не покидал селение по какой бы то ни было надобности. Если все же кому-то нужно было уехать, он должен был оставить за себя человека, который выполнил бы его работу. Глашатай в Ирганае объявлял, чтобы все мужчины и женщины вышли на починку «Апарагадул Рахъ». Работа на главных каналах распределялась по жребию. Ремонт и расчистку ответвлений выполняли владельцы тех земельных участков, куда поступала вода по тому или другому ответвлению. И, наконец, тот участок канала, который непосредственно подавал воду на поле того или иного владельца, ремонтировался непосредственно хозяином поля.
Специальных инструментов для рытья, расчистки и обработки каналов горцы не имели – в дело употреблялись обычные кирки, ломы, лопаты, ручные повозки. Соответственно всем обществом устраивались и водохранилища, которых было не очень много. При современном расширении земледелия и садоводства в горных долинах водохранилища строили глубокие и добротные (использование экскаваторов и цемента). Они в 60– х годах появились в окрестностях Заиба (Хунзахский район), Ботлиха (Ботлихский район), Голотля (Советский район) и др.
Оросительные порядки и законы. Орошение проводили два раза – весной и летом. Весенний полив осуществлялся после ремонта каналов, ранней весною, до пахоты поля. Перед весенним поливом разбрасывались удобрения. Их завозили на поля еще в конце зимы, которые лежали кучами. Очередь на весенний полив устанавливалась по ряду полей от головного канала – «сначала ближайшие, затем дальние».
Летний полив практиковался до конца лета, т. е. до начала созревания культур, и начинался весной же, вскоре после пахоты.
В селении Гимры очереди на воду устанавливали по сельскому ряду. Каждое хозяйство по очереди могло пользоваться водою лишь в течение четырех часов, по истечении которых вода переходила в распоряжение следующего хозяйства. Количество пахотных угодий, принадлежащих владельцу, которому отведено 4 часа полива, не учитывалось. Поэтому случалось, что безземельные и малоземельные крестьяне продавали свою очередь по аукционным ценам. Единицей измерения воды служила «мельничная вода», т. е. количество воды, достаточное для работы одной мельницы обычной конструкции. Если случалось, что кто-нибудь не получал воду за летний сезон, то в следующем году очередь начинали с него. В Гимры ночная вода («сар-дил лъим») находилась в распоряжении сельских правителей и являлась как бы страховой. Если сельские исполнители обнаруживали, что чей-либо участок выгорает, то ему предоставляли воду для полива ночью.
В селении Игали порядок водопользования иной. Здесь в качестве меры измерения воды употребляли понятие «дад» (дад – в то же время название керамического сосуда для сбивания масла). Дад равнялся как оросительная единица количеству воды, протекающей через головной канал в течение одного дня. Следующая, меньшая единица – «гIеретI» (аварское название кувшина для носки воды), равная количеству воды, протекающей 1/8 дня. Следующей дробной единицей было «къоло-ниункъ»[10]. Она равнялась количеству воды, протекающей по головному каналу в течение 1/16 дня. День делили на 4 «дад» по солнечным часам. Первый дад – это когда солнце взойдет и осветит близлежащую вершину «хIуллиса», второй дад – когда солнце осветит годекан[11]. (На годекане имеется помещение с навесом, освещение которого имеется в виду). Третий дад – когда солнечные лучи осветят самую нижнюю часть внутренней стенки под навесом указанного сооружения на годекане. Четвертый дад – когда тень закроет ту же вершину «хIуллиса». В ненастные дни положение солнца определяли по прочим приметам, даже по тому, куда дошло стадо скота, отправленное на пастьбу с пастухом. Определение более дробных единиц («гIеретI», «къолониункъ») происходило по солнечным часам (навес со столбом, на котором имелись деления), установленным на годекане. Водораспределителям в поле об истечении времени пользования водой давали знать сигналами с минарета – днем размахивая буркой, ночью – светом фонаря.
Распределение воды в Игали было столь сложным делом, что были введены три должности, оплачиваемые обществом. Их занимали лица, разумеется, известные своей справедливостью, но главное – искушенные в тонкостях этого дела и грамотные. Занимающий первую должность «лъел бетIергьанчи» (что значит «глава воды») обязан был следить за соблюдением условий пользования водой и улаживать конфликты, нередко возникающие на этой почве. Второе должностное лицо «лъел миллат гьабулевчи» (букв. «тот, кто обязан следить (заботиться) о воде») обязан был знать, где и у кого находится вода, сроки водопользования данным хозяином участка, состояние каналов и обеспечивать своевременный отвод воды от одного к другому землевладельцу. Третья должность называлась «таптар ккуравчи» («хранитель книги»). У него находились записи – сведения о пашнях, подлежащих орошению, с указанием количества и размеров пахотной земли, принадлежащей тому или иному земледельцу. Он располагал также таблицами часов и пр., вносил те или иные коррективы, связанные с изменениями в землевладении или топографии оросительных каналов. В таптаре, то есть в «книге записей», было высчитано и установлено количество воды, необходимой для орошения полей того или иного владельца, в измерениях, приведенных выше. Соответственно в с. Игали сложилась практика определения площади пахотной земли по единицам измерения оросительной воды «дад», «гIеретI», «къолониункъ».
Кроме как в Дагестане, так и на Кавказе подобный порядок измерения пахотных площадей нигде не известен. Из «дальних» аналогий можно указать на Индонезию, где у народа Бали единицей «тенах», под которую обычно нанимают территорию, орошаемую одним отводом от основного канала, исчислялись величины участков, размеры налогообложения и пр.
Нужно отметить измерение площади земли, исключительно дорогой в прошлом для горцев[12]. Количество воды, отпускаемой для ее полива, было возможно лишь при стандартности употребления воды на единицу площади. Такой же учет в практике, как при севе того или иного участка, размер которого в Дагестане определялся количеством зерна, употребленного для его полного засева.
Очередность на воду в Игали была зафиксирована списками в упомянутом «таптаре». Притом очередность в списках была составлена по земельному цензу.
Более крупные землевладельцы возглавляли список, а бедные и беднейшие – замыкали. Однако фактической привилегии возглавлявшие списки в первоочередном получении воды не имели, так как список очередей вступал в силу после жеребьевки между четырьмя лицами, выбранными с четырех частей аула. Все четыре участника должны были обладать условиями, отвечающими цензу, – каждый из них должен был иметь участок земли не меньше, чем на один «дад», т. е. площадью, которая была бы достаточна для орошения водами главного канала в течение суток. Имя победителя в жеребьевке считалось отправным при распределении очереди по спискам.
Например, пусть список составлен по земельному цензу: 1-й – самый крупный землевладелец, за ним следующий 2-й… 20-й, 21-й, 22-й, 23-й, 24-й; 100-1 и последние в очереди 200-й, 201-й, 202-й. Победителем жеребьевки мог оказаться любой, например, 20-й или 200-й (если только был допущен к жеребьевке из-за земельного ценза). Тогда первым воду получал 20-й, затем 22-й и т. д. Если победил 200-й, очередь получал 200-й, 201-й, 202-й последний, 1-й, 2-й и т. д. Очередь, таким образом, начиналась с победителя, а положение в списке не давало никаких привилегий.
Но привилегия для богатых была в другом. Когда очередь наступала, скажем, богатого землевладельца, земли которого по Игалинским нормам составляли, например, 8 дад, он получал воду в течение 2-х суток (1 дад = 1/4 суток), а землевладелец с землею в 1 дад получал воду в течение суток, т. е. вода оставалась у богатых лиц до полного полива их земель, что задерживало поступление воды на земли других стоящих в очереди. В с. Гимры, как уже говорилось, воду никто не мог держать более 4-х часов.
Совершенно иная картина сложилась в Гергебиле. Распределение воды, как и всюду, происходило по жеребьевке. Для жеребьевки село делится на четыре части соответственно четырем авалам.
Во время жеребьевки уравнивали людей по всем авалам так, чтобы каждый авал включал четверть населения. Затем в каждом авале люди делятся на еще более мелкие группы, примерно по 25 человек. Эти последние группы называются «рикьи» (от слова «рикьизе» – делить). Число «рикьи» равняется числу основных каналов (рахъал), расходящихся от главного канала у «магъил кIалтIу» («ворота пашен»).
Магъил кIалтIу. Гергебиль. Фото автора. 1968 г.
В Гергебиле пятнадцать основных оросительных каналов и соответственно пятнадцать рикьи. Внутри каждого рикьи проводят жеребьевку, предварительно пронумеровав по порядку. Если победитель окажется по порядковому номеру 4-й, очередь на дневную воду получают 5, 6, 7… 25, 1, 2, 3… 25 и т. д. по кругу, по возрастанию порядковых номеров, а на ночную воду – 4, 3, 2, 1, 25, 24… и т. д. в обратном порядке. Соответственно все лето в этой группе (рикьи) очередь на воду идет по кругу, где каждый на общей очереди получает то ночную, то дневную воду. (Если условно номера очередей изобразить графически в виде круга, то дневная очередь идет по часовой стрелке, а ночная – против часовой стрелки).
Оросительные порядки настолько продуманы и опробованы, что функционируют и сегодня.
Будущее не известно.
«Ворота судного дня» в Дербенте
М.С. Гаджиев
Средневековый Дербент (араб. Баб ал-абваб), особенно в домонгольский период, в VIII – начале XIII века, являлся одним из важнейших исламских центров Кавказа и всего мусульманского мира. Это обусловило и расположение здесь не только большого числа мечетей во главе с центральной соборной Джума-мечетью (араб. Масджид джами), возведенной в начале VIII века, но и немалочисленных иных почитаемых культовых исламских объектов. Этому способствовало и раннее проникновение и последующее упрочение здесь позиций суфизма – мистического направления в исламе. До нашего времени в Дербенте сохранилось несколько почитаемых мусульманами «святых мест» (пиров), среди которых следует назвать, прежде всего, знаменитое средневековое кладбище Кырхляр (в переводе с тюркского «Сороковник»; перс. Чэхэл танан с тем же значением), где покоятся газии-шахиды XI–XII вв., и скальный выход Дюльдюль Али, на котором, по преданию, остались следы копыт коня (по кличке араб. Дулдул) «праведного» халифа Али (ум. 21.01.661) во время его посещения Дербента.
Но в данной статье речь пойдет о другом культовом памятнике, который являлся одним из наиболее почитаемых мусульманами объектов в средневековом городе и который был вновь выявлен только в наши дни. Еще в XVIII–XIX вв. он был известен под названиями араб. Баб ал-Кийама, тюрк. Кийамат-капы, перс. Дар-и Кийамат, что в переводе значит «Ворота Судного дня» или «Во рота Воскресения». Местонахождение этого средневекового, ныне забытого и не функционирующего, мусульманского культового места не было известно. Его местоположение около башни № 50 северной городской оборонительной стены (с наружной стороны, за пределами средневекового обживаемого города-шахристана) (рис. 1) было установлено на основании сопоставления сведений письменных источников и расположенных на данном участке стены и башни многочисленных вырезанных знаков и известной персидской надписи 814 г.х./1412 г. о строительстве здесь «благословенного здания».
Рис. 1. Дербент. Культовое место Баб ал-Кийама
Рис. 2. Дербент. Культовое место Баб ал-Кийама. Надпись 814 г.х./1412 г. о строительстве «благословенного здания»
Текст этой надписи гласит (рис. 2):
Нет бога кроме Аллаха, Мухаммад посланник Аллаха. Это благословенное здание построено во время правления эмира Исфандийара, – да сделает его Аллах владычество вечным! – рабом [божьим] Хаджа Рукн ад-Дином б. Хаджа Наджм ад-Дина. Восемьсот четырнадцатого года.
Впервые название этого культового объекта в арабской форме Babul-Kyiamet было зафиксировано князем Дмитрием Кантемиром, который во время Персидского (Каспийского) похода Петра I возглавлял походную канцелярию императора, в конце августа – начале сентября 1722 г. вместе с ним пребывал в городе и положил начало изучению эпиграфики Дербента. Идентификация Babul-Kyiamet, упомянутого Дм. Кантемиром, с данным местом стала возможной благодаря приведенным в его дневнике зарисовкам зафиксированных им нескольких знаков, расположенных «на маленьких под земных воротах, которые местные жители называют Babul-Kyiamet». Эти знаки на стене сохранились до настоящего времени.
Это же название отмечено А.К. Бакихановым в 1841 г. в его «Гюлистан-и Ирам», который сообщает, что упомянутая выше надпись 814/1412 г. эмира Ис фандийара находится «на Дербендских воротах, называемых Кийамат». Генерал А.В. Комаров, проходивший службу в Дагестане в 1870-х гг. и также сообщающий об этой надписи, приводит на плане Дербента название башни, на которой она вырезана – Дар Кийама бурджи «Башня Ворот Кийамат». Причем здесь мы имеем уже персидскую форму на звания этих ворот. Персидское наименование этого объекта фигурирует и в заметке, написанной, видимо, А.В. Комаровым и опубликованной в «Известиях Кавказского отделения Русского географического общества» в 1872 г.: «Деры-Киамет находится в се верной стене против городского сада…».
Здесь во время моих обследований оборонительных укреплений Дербента было обнаружено свыше 40 вырезанных знаков. Причем большинство врезных знаков представляли собой различного типа изображения дуги-арки, а несколько специфических символов являются знаками строителей города середины VI в. Это одно из самых многочисленных скоплений знаков на стенах Дербента (наряду со знаками, высеченными на стенах центральных ворот Орта-капы южной городской стены). Сама стена вокруг арки в оборонительной стене рядом с башней буквально «усеяна» сотнями, вбитыми в нее до конца, железными гвоздями, как коваными средневековыми ремесленного производства, так и фабричными XIX – начала XX вв. Здесь же, на куртине и башне, мной были выявлены три арабские надписи XI–XIII вв.: одна из них состоит из одного слова, выведенного почерком куфи – масджид «мечеть», вторая – написана курсивным насхом и представляет собой фразу человека-суфия – «Йа, 'Али, дервиш Садик» (рис. 3), третья – плохо сохранилась и не разобрана. Надписи датируются по палеографическим особенностям XI–XIII вв. Начальная фраза второй надписи («Йа, 'Али…») является характерным восклицанием, обращением к имени 'Али б. Аби Талиба – двоюродного брата и зятя пророка Мухаммеда, четвертого «праведного» халифа, особо почитаемого и обожаемого шиитами как святого и героя, «идеального рыцаря ислама», по выражению И.П. Петрушевского.
Рис. 3. Дербент. Культовое место Баб ал-Кийама. Надпись дервиша Садика
Здесь следует отметить, что в знаменитом сочинении «Рай-хан ал-хака’ик ва бустан ад-дака’ик» (досл. «Базилик истин и сад тонкостей») рубежа XI–XII вв. местного суфийского автора Абу Бакра ад-Дарбанди (ум. в 539/1145 г.) много ссылок на высказывания ‘Али б. Аби Талиба, а в разделе о «разрядах» суфийских святых (табакат ал-аулийа’) этого сочинения вместе с суфиями фигурируют и шииты.
Указанные надписи, в особенности надпись 1412 г. о строительстве «благословенного здания» (т. е. мечети или пира-зиярата) и надпись дервиша Садика, немалочисленные вырезанные знаки-символы, а также многочисленные забитые в стену гвозди с очевидностью указывали на нахождение в этом месте средневекового исламского культового объекта. На это указывало и ныне забытое на именование его – араб. Баб ал-Кийама, перс. Дар-и Кийамат, тюрк. Кийамат-капы («Ворота Воскресения» или «Ворота Судного дня»), зафиксиро ванное в источниках XVIII–XIX вв.
Старожилы Дербента не помнят этого названия, как и место на хождение здесь культового места. Лишь в 2002 г. я нашел информатора (Сюват Султанов, 1920 г.р.), который сообщил, что в конце 1920-х гг. здесь, у выступавшего из земли арочного свода, находящегося в углу куртины, у ее стыка с башней, располагалось почитаемое место (пир), носившее азербайджанское наименование Бурундж пир («Угловой пир», т. е. пир, расположенный в углу, на изгибе) и своим названием соответствующее местоположению. По сообщению информатора, здесь собирались мусульмане-шииты перед паломничеством в Кербелу (Карбала или Машхад ал-Хусейн) – одну из главных шиитских святынь и, обращаясь к Все вышнему в молитвах, просили его о помощи. О недавнем использовании этого места в культовых и обрядовых действиях свидетельствовали и многочисленные гвозди фабричного производства XIX – начала XX вв., забитые в стену, очевидно, с той же благопожелательной целью. В Дагестане этнографами зафиксирован обряд забивания гвоздей в дерево, землю с надеждой на божественную помощь, в частности, в избавлении от болезней, недугов, но подобная вариация его не была известна.
Обращу внимание также на то, что местоположение этого культового места вплотную с оборонительной башней перекликается с сообщением Абу-л-Касима ал-Варрака ал-Баби, которое передает его ученик Абу Бакр ад-Дарбанди: «Среди башен городской стены нет ни одной, в которой не было бы хотя бы одного из божьих святых (аулийа’ Аллах)».
В 2002–2004 гг. Дербентская археологическая экспедиция Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН и Дагестанского государственного университета провела раскопки на данном месте (работы проводились по грантам Российского гуманитарного научного фонда, проекты № 02-01-18043е, 03-01-18030е, 04-01-18067е, и Федеральной Целевой программы «Интеграция», проект № Э0148). И полученные в ходе их материалы подтвердили предположение о культовом, по читаемом характере данного объекта и позволили выяснить в определен ной степени его внешний облик, время функционирования, обрядовую специфику.
На заложенном раскопе (площадью ок. 60 кв. м) было вскрыто 8 культурных слоев (общей мощностью до 2,9–3,4 м), датируемых в диапазоне сер. VI – сер. XX вв., выявлены архитектурные остатки, включающие стены и столбы ограды этого культового объекта, определено время его функционирования с X–XI вв. и вплоть до начала ХХ в. Площадь огражденного подпрямоугольного участка (размерами ок. 6,7х5,2 м), расположенного в углу у стыка башни и куртины, составляет ок. 38 кв. м (рис. 4, 5, 6).
Проход (шириной 50 см) в культовое место и к оборонительной стене оформляли хорошо отесанные плиты по рога и два фигурных столба ограды (рис. 7, 8), близких по стилю базам колонн мечети XII–XIII вв. в сел. Хив (Табасаранский район Республики Дагестан). На одном из столбов этой мечети сохранилась арабская строительная надпись, которая по палеографическим данным датируется XII–XIII вв. Отмечу также, что столбы, аналогичные неорнаментированным столбам ограды, выявлены мной при обследовании Горной стены «Даг-бары» в сел. Митаги на старинном кладбище – здесь 6 подобных столбиков с пазами для деревянных балок ограждали по периметру группу крупных саркофагообразных надмогильных камней XI–XII вв. Эти материалы, а также стратиграфическое положение данных архитектурных остатков, нумизматические находки и многочисленный характерный керамический комплекс позволили датировать начальный этап функционирования данного культового памятника Х-XII вв.
Рис. 4. Дербент. Раскоп XXII. Культовое место Баб ал-Кийама
Рядом с башней, за пределами ограды, непосредственно под надписью 1412 г., было расчищено мусульманское мужское погребение в каменном ящике XIV–XVI вв. (рис. 5). Еще одно мусульманское погребение зафиксировано у северного угла раскопа.
В куртине, у ее стыка с башней, был выявлен хорошо защищавшийся арочный проход (длина ок. 3 м, ширина ок. 1,5 м, высота от уровня порога св.2,5 м; с пазами для мощного засова и дверного косяка) (рис. 9, 10, 11), возведенный одновременно с оборонительной стеной и башней в сер. VI в. и позднее, примерно в X–XI вв., с ростом культурного слоя оказавшийся частично заглубленным в грунт. В это время он, очевидно, стал восприниматься как подземные ворота, а в сознании верующих-мусульман – как ворота в потусторонний мир, чем и было обусловлено наименование этого места «Ворота Судного дня» и превращение его в культовое место.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Spenser J.E., G.A.Hale.. The origin, nature and distribution of agricultural terrasing. – Pacific Viewpoint, 1962. V2. № 1. – P. 33.
2
Шихсаидов А., Агларов M. Семь путешествий Мора Дечи. «Советский Дагестан». 1970. № 5. С. 69.
3
Инхоса Пали-ХIажи. Асарал (на авар.). МахIачхъала, 1995. -С. 50.
4
Вавилов Н.И. Мировой опыт земледельческого освоения высокогорий // «Природа». 1936. № 2. – С. 80.
5
Хашаев Х.-М.О. Общественный строй Дагестана в XIX веке. М., 1961. – С. 85.
6
Сказанное не относится к мунинским садам и полям, где вообще не применяли пахотное орудие, считая его работу грубой для тщательной обработки своих изумительно ухоженных полей-садов.
7
Османов М.О. Географическая среда и производящие формы хозяйства (по этнографическим данным) // Формы перехода от присваивающего хозяйства к производящему и особенности развития общественного строя. – М., 1974. – С. 71.