Ратибор и Ода. Первая книга

«У конунга Ивара Широкие Объятья была дочь по имени Ода. Была она красива и статна. Все ярлы и конунги мечтали сделать её своей женой. Ода была умна и добра к людям. Поэтому её прозвали Ода Богатая Добром, и Ода Премудрая». Хедебю сага. В расшифровке В.А. Бережецкого

Глава 1

С той поры прошло пятнадцать зим. Конунг Ивар за это время сильно изменился. И дело не в седине, шрамах и морщинах. Он стал груб, мрачен и жесток. Сыновей своих конунг откровенно не любил. Да и остался к этому времени в живых только один Хрольв, самый младший из детей мужского пола. Как только очередному сыну исполнялось шестнадцать лет, Ивар сразу брал его в поход. Там, без терзаний и сомнений, кидал он чадо в пекло, в центр сражений. Все сыновья погибли, так и не успев жениться. Жену свою Рагнхильд конунг невзлюбил всех больше, виня её во всем, не выясняя правды. Униженная королева до самой смерти ни разу больше не слышала в свой адрес добрых слов. Ивар называл её лишь «сучкой, плодящей выродков», и ни как иначе. Вместо ласки, бедная женщина получала лишь тумаки, познав в полной мере жестокость его рук. Он бил её при каждой встрече. Особенно после того, как у неё вновь стал нарастать животик. Муж не желал приплода в своей семье и бил жену нещадно, часто сапогами. Она скончалась от внутренних кровотечений.

Только к Оде конунг относился, как ласковый отец, отдавая ей всю свою любовь, на которую он был способен. Дочка быстро выросла и превратилась в красавицу с густыми волосами, чёрными, как смоль, с загадочными бирюзовыми глазами, что бывает редко у брюнеток, и губами, алыми, как мак. Стройный стан и грудь под стать ему указывали всем, что она стала уже невестой, о которой могут только лишь мечтать все на свете принцы. Ивар одаривал дочь подарками, окружал её учителями и заваливал прочими атрибутами любви. Девушка не знала в своей жизни ни забот, ни хлопот. Тем не менее, характер у неё сложился добрый и ласковый ко всем людям, которые попадались на её коротком жизненном пути. Именно поэтому народ прозвал её Одой Премудрой или Одой Богатой. Богатой на доброту и участие.

Единственно, что продолжал Ивар Широкие Объятья любить смолоду – это военные походы. В них он ходил по каждому удобному случаю, выплескивая там всю свою звериную злобу, беспощадность и жажду крови. Домой его не тянуло, и он проводил в походах большую часть своей жизни. После взятия Старигарда его крепкая рука разорила многие города и крепости по берегам Вендского моря, но не только. Теперь власть Ивара признавали князья и правители всей Дании, Швеции, Селунда, Сканей34, Ютландии, Вагрии, Фризии, Ливонии, а также центральной части Британии, называемой Нордумбраландом.

Глава 2

Вот и на этот раз он собрал флот из трёхсот драккаров и скейдов35 и отправился в Туманный Альбион. Там, незадолго до этого, в битве с пиктами погиб король Эгфрид36, признававший себя вассалом Ивара и исправно плативший скандинавскому конунгу дань. Новый король Нордумбраланда Альдфрит37 отказался от старых обязательств. Эта дерзость привела Ивара в исступление и ярость.

В утреннем тумане драккары викингов тихо вошли в устье реки Тайн38. Здесь стояла старинная крепость Ярров – крайняя точка грандиозной римской оборонительной стены, известной как вал Адриана. Корабли дружно причалили с трёх сторон крепости, омываемой водами Тайны. Воины с ходу бросились на её приступ. Защитники Яррова не успели даже занять свои места на стенах, как исход битвы был уже предрешён. Используя верёвки с крючками на концах и шесты, составленные из длинных копий, викинги взобрались на стены сразу в нескольких местах. Закипела короткая, но жестокая сеча, больше похожая на резню неопытных младенцев. Одновременно с этим приступом отряды херсиров и одетых в звериные шкуры бондов разбежались по округе, с ходу врываясь в деревни и хутора, уничтожая всё на своём пути. Британцы при виде норманнов нестройными толпами с шумом и криками бросались наутёк, спасая свою жизнь и жизнь своих детей. Но лишь немногие успели скрыться. За день норманны очистили всю территорию на много миль вглубь острова. Вместо присущей людям суеты здесь осталась только тишина, наполненная бездыханными телами и следами разнузданного грабежа. Вечером, навьюченные до предела трофеями, ручейки трудолюбивых бондов возвращались к кораблям. Нетронутыми оставались только каменные крепости Двойного монастыря, стоявшие на расстоянии прямой видимости друг от друга. Их скандинавы окружили, но не рискнули атаковать сходу. Один монастырь39 был рядом с крепостью Ярров, другой40 на высоком берегу реки Уир, что впадает в море, чуть южнее реки Тайн. Всю местность между каменными крепостями викинги выжгли и расчистили от построек и деревьев.

На следующее утро Ивар, стоя на уцелевшей стене крепости Ярров, откуда просматривалась вся окрестность, сказал Бальдру:

– Предали религию отцов, и теперь застраивают свои земли храмами мерзкой веры иудеев. По два монастыря на одном месте строят. Резво, взялись. Рьяно.

Бальдр ответил:

– Во имя Одина мы их сегодня жестоко покараем.

– Вот мой приказ. Крепости иудейской веры сжечь! Пленных не брать! Всё сравнять с землёй, как было раньше.

Конунг с воеводой спустились со стены и сели на подведённых к ним коней.

– К бою! – громко крикнул Ивар.

Как волка, увидевшего жертву, его трясло от предвкушения крови. Глаза сверкали, губы тронула улыбка, не предвещавшая пощаду для врага.

Тут же правее всадников возник знаменосец, державший в руках флаг с расправившим крылья черным вороном на конце древка. Три мощных викинга ударили в боевые барабаны. Отовсюду сразу стали стекаться воины, отыскивая отряды своих ярлов и херсиров.

– К бою! – крикнул Бальдр.

Знамя его полка украшал хищно разинувший пасть дракон. Рыжий малый в рогатом шлеме затрубил в медный рог викингов, который был немногим его меньше по размеру.

Воины Бальдра отличались от воинов полка конунга. У Бальдра было гораздо меньше латников-херсиров и копейщиков, вооруженных длинными тяжелыми копьями. Зато его полк возглавляли три десятка берсерков, вооружённых длинными ножами, называемыми скрамасаксами. Берсерки страшно выли, в едином ритме стуча себя в грудь кулаком. Их тела с ног до головы были покрыты боевой краской. Грудь берсерков украшала татуировка в виде дракона, державшего в каждой лапе по мечу.

Ивар крикнул товарищу:

– Ну что, Бальдр! Устроим состязание?

Воевода всё понял. Он прекрасно знал своего друга.

– Я беру эту крепость, – сделал свой выбор учитель берсерков, ткнув мечом в крепость на берегу реки Уир.

– Хорошо. Бери полки Грима, Гейра и Одда. Тебе хватит воинов?

– Конечно, хватит. Я и одним своим полком камня на камне на этом месте не оставлю.

– Не сомневаюсь. Помню, как ты с тремя десятками берсерков стены Конунгахеллы41 штурмовал. Да, тогда по берегам Ранрикки мы весело прошлись, – Ивар ненадолго предался приятным воспоминаниям, но тут же встрепенулся, вернувшись в действительность: – Хорошо, я возьму полки Хельги, Хрута и Эрлинга.

– Согласен. Пусть нас рассудит старый Хёрд и проследит, кто первым будет.

– Эй! Хёрд! Ты где?

– Я здесь, мой повелитель.

Старый наставник, тряхнув седыми косичками, не по-старчески ловко вскочил на коня:

– Позволь мне тоже немного порезвиться. Третьей крепости здесь нет?

Лошадь конунга энергично топталась на месте. Ивар потрепал её за гриву, пытаясь успокоить. При этом он энергично и громко рассмеялся:

– Всё никак не остынешь! Руки просят боя?

– Хочу увидеть, как застывает страх в глазах пронзённого мечом врага. Что может быть прекрасней?

– Нет, старый воин. Нет для тебя сегодня развлечений. Сегодня ты судья. И нас ты рассуди. По совести, по справедливости и чести.

Бальдр:

– Что ставим на заклад?

– Как всегда поставим долю. Все слышали?

Воины громко хором рявкнули:

– Да!

– Проигравший свою долю добычи победителю отдаст.

– Да!

Хельги, вождь селундцев, подъехал на вороном коне к конунгу и что-то негромко сказал ему. Ивар демонстративно рассмеялся:

– Хельги предлагает, чтобы проигравшие состригли по одной косе. А женщины затем сплетут из них знамя, которое поставим в священном храме Уппсалы в память о сегодняшней победе.

Стричь пряди Одина у викингов считалось позором, поэтому по полкам прокатился громкий шум пересудов.

Конунг поднял правую руку вверх, указывая на принятое решение:

– Я согласен! А вы, воины Одина, согласны?

В ответ пронеслось негромкое и не стройное «да».

– Не слышу?

– Да, – немногим громче прозвучало.

– Что?

– Да!

– Я плохо слышу!

– Да! – взревели полки.

– Теперь услышал. Сигналом к штурму пусть будет барабан Боргара.

Воин в ответ ударил молотком по мембране огромного барабана. Громкий звук встревожил привычных к шуму боя лошадей. Они активно затоптались на месте, а конь Хёрда даже заржал.

Бальдр согласился:

– Да, такой призыв услышат даже те, кто остался в этот раз дома в Уппланде и Сканях.

Старый Хёрд подвёл итог:

– В споре одержит тот победу, кто первым на воротах крепости своё водрузит знамя.

В знак согласия вожди кивнули головами.

– Всё, выдвигаемся, – Ивар пришпорил своего коня.

Вслед конунгу и знаменосцу двинулись воины, вооруженные длинными тяжелыми копьями, за ними латники, лучники, метатели дротиков, бонды с топорами и далее толпа оруженосцев.

Полки Бальдра отправились в противоположную сторону.

Хёрд сел на барабан, который ему установили на самом высоком холме, в центре равнины, лежащей между крепостями. Глаза старого воина уже не могли видеть даже то, что творилось у него под носом. Поэтому он полагался на доклады двух наблюдателей.

Его оруженосцы Токи и Крокар воткнули в специальные отверстия тяжелых длинных копий поперечные палки, сделав таким образом подставки под ноги. Затем воины подняли эти копья вверх вместе с оседлавшими их оруженосцами. Получилось два наблюдательных поста.

– Токи, как дела у конунга?

Токи, следящий за войском Ивара громко доложил:

– Полки конунга выстроились для атаки!

Старик вздохнул:

– Жаль я не рядом и не услышу, как сталкиваются лбами души павших, столпившись у чертог Вальхаллы. Крокар, что видишь?

– Знамёна подняты! Они готовы к бою!

– Ну, с богом. Боргар, бей!

Старик поднялся, уступив место «громобою». Боргар не заставил себя ждать и стал медленным тактом стучать в свой барабан.

– Услышали! Пошли на приступ! – крикнул Крокар.

– И у меня, – доложил Токи.

Хёрд стоял и тряс пальцем ухо, пытался разработать заложенные громким звуком перепонки.

– Рассказывайте мне всё, что происходит, – прокричал он громче, чем нужно, – да не проморгайте тот момент, когда поднимут на воротах знамя.

Войско Ивара заученно приступило к штурму. Вперёд вышли одетые в броню херсиры. Они сомкнули прямоугольные щиты, присев за ними. За их спинами спрятались лучники, устроившие перестрелку с лучниками монастыря. По концам шеренги латников-херсиров действовали пращники, сновавшие взад и вперёд, ловко и метко метая камни. Копейщики заученным движением сняли наконечники с древков копий. Затем с помощью металлических муфт они соединили по три копья друг за другом. В результате получились длинные шесты. На их концах в отверстия для штифтов воткнули деревянные поперечные втулки. Точно такие, как те, что использовали наблюдатели Хёрда. Специально обученные для штурма крепостных стен воины, закинули щиты за спину и воткнули в ножны свои короткие мечи. Они взялись двумя руками за торчавшие из древка концы этих втулок и приготовились к атаке. Ивар скомандовал, и рог викингов затрубил сигнал «вперёд». Копейщики взялись за другой конец шестов и рванулись, что есть силы, к стене. Штурмовики, разбежавшись, стали перебирать ногами по каменной кладке стены, поднимаемые вверх силой рук копейщиков. Несколько викингов, сраженные защитниками крепости, упали вниз. Но пять из них завязали бой на стене монастыря.

От шеренги херсиров отделились крайние воины и повторили путь штурмовых отрядов. Так копейщики действовали до тех пор, пока последний из полусотни латников не взобрался на стену. Далее они стали поднимать наверх вооруженных топорами бондов, всегда спешивших туда, где можно было вдоволь поживиться добытым после боя барахлом. В это время ворота крепости открылись и из них выехали три всадника в тяжелых панцирных кирасах42 и в шлемах, украшенных крестами. За ними спешила пешая толпа монахов, одевших поверх ряс доспехи. Звеня кольчугами и латами, они бросились в атаку. Это не смутило викингов. Ивар опять скомандовал, и его оруженосец затрубил в рог сигнал для воинов, оставшихся на месте. Те выстроились в ряд. Копейщики шустро переналадили шесты на копья и выставили их вперёд. Остальные воины вытащили мечи и приготовились к битве. Лучники и пращники сразу без команды стали стрелять по бегущим в атаку воинам монастыря. Ивар сделал круг, разогнав лошадь до галопа, и, поравнявшись с шеренгой своего войска, бросил вперёд лёгкое копьё. Он не собирался ни в кого попадать. Это был традиционный сигнал для начала сечи. Не останавливаясь, конунг поскакал в сторону воинов монастыря. Его позолоченный шлем призывно сиял в лучах солнца. Пурпурный плащ, развиваясь на скаку, усиливал призыв: «Вперёд! Вперёд!» За конунгом рванулись с места три ярла, знаменосец и пять херсиров королевского полка. Все на лошадях. А следом остальное войско. В руке Ивар держал остроконечную пику, которой он без промедления уверенно выбил из седла предводителя монастырского войска. Оставшиеся рыцари достали длинные мечи и вступили в поединок с конунгом. Подоспевшая пехота обеих сторон сомкнулась встречным боем. Кругом были слышны крики, стоны, звон мечей и глухие удары оружия о щиты противника. Ивару сначала пришлось туго, оба рыцаря нападали с двух сторон достаточно умело. Но вовремя подоспевший Хельги поднял на копьё одного из них. Второго сам конунг зарубил косым ударом, пробив мечом кольчужную бармицу, свисавшую со шлема. Викинги быстро вырезали пеших воинов и устремились к воротам, которые оставшиеся в крепости монахи попытались закрыть. Но не успели. Толпа норманнов налегла и распахнула створки ворот, ворвавшись внутрь монастыря. Скоротечный бой вскоре затих, известив о безоговорочной победе конунга. Ивар посмотрел вверх. На башне крепости величаво поласкалось на ветру треугольное знамя с хищным вороном на древке.