Подняли нас по тревоге в шесть утра, вооружились и сразу вышли. Шли строем, иногда бегом, где-то и ползком. Один короткий отдых в пять минут, по дороге в Астару, один привал в самой Астаре и один короткий отдых на обратном пути. Уже к обеду мы должны были вернутся, обратно на учебный пункт.
Ещё по дороге в Астару с дистанции сошли двое азербайджанцев, сославшись на плохое самочувствие. Их посадили в командирский уазик и всю оставшуюся дорогу они наблюдали марш – бросок из окна автомобиля.
Осложнялся марш-бросок тем, что первый отрезок нашего маршрута проходил вдоль берега Каспийского моря. От мокрого песка быстро и намокли наши сапоги, колючий моросящий дождь намочил шинель так, что нижние полы этой старинной одежды до боли натёрли колени. Портянки в сапогах слетели со ступней и натирали ноги до крови.
В это время наши командиры придумывали различные испытания. Заезжая вперёд колонны они устраивали засады, обстреливая из автоматов и пулемётов поверх голов. Мы в свою очередь должны были атаковать противника, перестроившись в цепь, по канонам первой мировой войны и с криками «УРА!» атаковать условного противника. В наших автоматах патроны отсутствовали по этой причине многие стреляли губами, кто-то щёлкал затвором, и в холостую спускал курок. Не дожидаясь рукопашной схватки «враги», прекращали огонь и оторвались от нас на УАЗиках.
Ещё через несколько километров пути отцы командиры, по маршруту шествия отряда, зажгли дымовые шашки, имитируя химическую атаку. Последовала команда «ГАЗЫ!» и мы бежали пару километров в сплошном дыму, уже в противогазах.
Когда казалось, что сил уже нет все услышали первую и долгожданную команду – «Привал».
Курсанты повалились на песок и первым делом стали перематывать портянки. После перемотки портянок, многие достали сигареты и закурили. Но докурить уже не успели, последовала команда «Становись!». И колонна вновь тронулась в свой поход.
Не далеко от «Астары», мы проходили небольшое, живописное болотце. Замечательно оно было тем, что в нём были сняты легендарные кадры из фильма «Айболит86». В роли Бармолея в этом фильме снимался мой любимый актёр Ролан Быков. Глядя на эту большую лужу, заросшую тропической растительностью, со смехом вспоминались приключения пиратов форсирующих эту естественную преграду и их знаменитую песню, которую они пели, увязая в болотной трясине,
– «Нормальные герои всегда идут в обход».
В прочем и мы, измученные и мокрые до нитки в нелепых старинных шинелях, шапках ушанках, наверное, выглядели столь-же комично.
Подойдя к окраинам Астары, нам устроили небольшой привал с чаем и галетами. Подкрепившись, и перемотав портянки, мы даже успели покурить в этот раз.
Затем снова последовала команда «Становись!» и закинув свои АК 74 за спины мы построились в четыре шеренги. Командиры учебных застав произвели поверку личного состава, и колонна из трёхсот человек тронулась в обратный путь.
Обратная дорога проходила по асфальтированной трассе. На всём протяжении этого пути наши командиры не устраивали нам дополнительных испытаний. Главным испытанием были растёртые в кровь ноги и усталость. Тем, кто не мог идти самостоятельно помогали их товарищи, забирали себе их оружие, поддерживали и подставляли своё плечо в прямом смысле этого слова.
Командиры уже ни кого не сажали в «уазик», как это было с двумя азербайджанцами…..
Темп нашего марш броска был высоким. Ещё не было полдвенадцатого, а на горизонте появились окраины города «Вели».
И как вишенка на торте нашего похода, командиры скомандовали развернуться в цепь и атаковать опорный пункт противника. Засевшие на небольшом холмике, в импровизированном укреплении офицеры, олицетворяющие наших условных противников, обстреливали нас холостыми патронами.
Поголовно хромающие бойцы с криками «УРА!» древним боевым порядком, под названием «цепь», ринулась в атаку.
Если честно, то я так устал и натёр ногу, что мне было совсем не до «Марсовых» игрищ. Спустившись в небольшой овражек, я снял сапог и перемотал сбившуюся портянку. Тут откуда не возьмись, за моей спиной появился наш замполит учебной заставы. Молодой холёный курсант последнего курса московского пограничного училища. Наставляя на меня автомат, приказывает мне идти в атаку.
Думаю,
– А гнида, заград-отрядчик тренируется……
Говорю ему,
– Товарищ курсант сержант, я ранен в ногу, перевязываюсь!
А он мне,
– Самылин я буду стрелять!
Не торопливо перемотав портянку, я взял автомат и побрёл вслед атакующим колоннам. Позади меня шёл наш замполит, наступая мне на пятки, поторапливая и грозя мне какими-то наказаниями. А я прихрамывая брёл в сторону «боевых действий» огрызаясь в ответ наглому курсанту сержанту, записавшему меня в дезертиры……..
Обратив в бегство своих «врагов», тупым лобовым ударом, наша колонна воодушевлённая победой, двинулась в учебный лагерь. Предвкушая скорое наступление обеда и последующий отдых, люди шли с удвоенной скоростью, позабыв про усталость.
По прибытии в место дислокации нас разоружили. В виде исключительного случая, командование разрешило нам сменить сапоги на комнатные, резиновые тапочки. Сняв с себя опостылевшие, мокрые шинели мы неизменным строем пошли в столовую. И откуда после этого силы взялись?! Казалось, и не было ни какого марш-броска…..
После обеда нам дали целых полдня отдыха.
Вечером заместитель учебной заставы по боевой подготовке, уважаемый всеми курсант-старшина и бывший афганец (имя его я к сожалению забыл), предложил нам написать в вольной форме свои предложения и мысли по поводу улучшения нашей не лёгкой военной службы.
Я вырвал из учебной тетради двойной листок и от души написал про дешёвое, устаревшее обмундирование; шинели, портянки и керзачи – травмирующее личный состав ещё до боевых действий. Высказал на бумаге своё мнение о пехотных «цепях», которые в реальных боевых действиях будут «косить» вражеские пулемёты……
Вопреки ожиданиям, мой труд по военному искусству не был оценён по достоинству. Замбой объявил моё творение, крамолой и нытьём. Ну конечно, все предыдущие поколения побеждали в портянках, а я посмел покуситься на эту боевую святыню красной армии.
Вскоре после этого, в Баку произошли волнения на национальной почве. В столице Азербайджана массово резали армян и русских. Кто уцелел в первой волне погромов, массово покидали крупные города «братской» республики Азербайджан и уезжали, куда глаза глядят и в чём мать родила. В Баку висели плакаты, на русском языке, -«Русские не уезжайте нам нужны рабы». В город зашли войска, и был объявлен комендантский час. С крыш по колоннам военных работали неизвестные снайпера. За несколько первых январских дней 1990 года, было убито более сорока советских военных, в основном русских по национальности. В ответ, солдаты стреляли во всё, что движется и шевелится. В Нагорном Карабахе началась война между Азербайджаном и Арменией. Все пограничные отряды в этих «братских» республиках были переведены на военное положение.
Наш учебный пункт перешёл на осадное положение. «Народный фронт» Азербайджана знал, что в учебке находится большое количество оружия. По данным нашей разведки, боевики народного фронта Азербайджана, намеревался напасть, на «пионерлагерь» с целью добычи стволов. С оружием у них были проблемы.
Чтобы предотвратить планы тёмных сил, из Москвы к нам выслали небольшую группу легендарного отряда «Альфа». По всему периметру учебного пункта, командование организовало круговую оборону. Всем курсантам выдали автоматы АК 74 с двумя магазинами боевых патронов к нему. С этими автоматами мы теперь не расставались даже в постели. В боевой наряд, – «часовой заставы» нас ставили по два человека с приказом, стрелять на поражение в случае попытки нападения.
Однажды я «стоял на тумбочке», дежурным по учебной заставе. По законам военного времени дежурный по заставе вооружался снайперской винтовкой Драгунова. Ну и тяжеленная же это штука! Уже через полчаса плечо просто отваливалось, а стоять ещё три с половиной часа. Дело было ночью. Стоял я сразу напротив входа в учебную заставу. Наша «застава» находилась на втором этаже, через стеклянную дверь и примыкающий стеклянный витраж, были отчётливо видны огни крайние дома города Вель, отстоящие от лагеря примерно в двух километрах.
Детально рассмотрев своё оружие, я прицелился в горящие огоньки домов, через оптический прицел снайперской винтовки. В этот момент я увидел пожилого, бесформенного от полноты офицера, проходящего мимо нашего корпуса, по асфальтной пешеходной дорожке. Я узнал в нём «альфовца» прибывшего к нам на усиление. Взяв своё оружие на ремень, я встал по стойке смирно на своём посту.
Увидев меня, он повернул в сторону нашего корпуса и стал подниматься по лестнице на второй этаж.
По уставу я должен был, как минимум поднять дежурного офицера и остановить незнакомого офицера, применив оружие. Но спокойный вид дедушки в форме пограничного майора, не располагал меня поднимать тревогу и будить народ.
Понимая всю щекотливость ситуации, «альфовец» остановился в дверях, и ласково по отечески, сказал мне,
– «Сынок, ты бы перенёс свой пост левее от входа, а то тебя за десять километров видно. В тебя не то, что снайпер, слепой попадёт, с расстояния двух километров. Тебе вход будет видно, а врагам тебя не будет видно. Офицеру завтра скажешь, что ночью была проверка, и тебе были указания переместить пост».
Передвинув тумбочку дневального на пару метров в сторону, пост был скрыт от взоров с улицы, каменной стеной коридора. Получилось так, что я смотрел на вход из-за угла, при этом меня извне видно не было.
Убедившись в исполнении своих указаний, офицер вежливо попрощался и пошёл дальше, к следующему корпусу.
Враги в это время не дремали. Поняв, что лагерь им взять не получится, они стали всячески вредить нам. Вначале они перекрыли дороги, доставляющие нам продовольствие. Имеющихся на складах продуктов было крайне мало, и все они были просроченные, крайне плохого качества. В макаронах и крупах жили причудливые южные насекомые, существующие там не первое поколение. Суп или каша из таких продуктов выглядело весьма экзотично. Некоторые весьма щепетильные люди не могли даже притронуться к своей порции, на радость менее разборчивым товарищам. Как говорили вторые,
– «Главное не смотреть в тарелку, а так пойдёт».
Рацион нашего «питания» был уменьшен в четверо. Теперь наше питание было следующим; Утром завтрак, – кусочек чёрного хлеба 50 грамм с квадратиком масла примерно 20 грамм и стакан киселя, неопределённого серого цвета.
Обед, – тарелка неопределённой массы из гороха или макарон с насекомыми, два кусочка чёрного хлеба и стакан чая или компота.
Ужин, – кусочек чёрного хлеба 50 грамм с квадратиком масла примерно 20 грамм и стакан киселя.
В этой ситуации выручали нас только немногочисленные денежные средства, оставшиеся у нас с гражданской жизни. На эти деньги мы каждый день покупали лепёшки и лаваши у местных спикулянтов. Круглые лаваши размером с большую сковородку, с каждым днём уменьшались в размерах, при этом прибавляя в цене. Постепенно один лаваш стал стоить один советский рубль, уменьшившись в размерах до маленькой чайной тарелки. Ругались и злились на вороватых аборигенов, а куда деваться, покупали.
В связи с осадным положением и уменьшением рациона питания, все спортивные и физические занятия на учебном пункте «Вель» были отменены, на всех учебных заставах, кроме нашей. Контуженый «афганец», – замбой объявил, что наша застава как занималась, так и будет заниматься. Каждое утро мы продолжали бегать по морскому берегу с голым торсом, превращаясь, по мнению сочувствующих нам товарищей из других учебных застав, в «супер рейнджеров».
Однажды у меня заболело горло, я почувствовал, как распухли мои гланды. Отпросившись у сержанта, направился в медсанчасть. Осмотревший меня фельдшер заявил, что лекарств нет, но когда я в следующий раз буду бегать, я должен вдыхать носом и выдыхать ртом. Получив физиотерапевтический рецепт, я покинул медсанчасть с чувством глубокого разочарования. Не смотря ни на что, этот рецепт подействовал великолепно. В первом же утреннем забеге ангина прошла безвозвратно.
