Искусственная мухоловка

Глава 6

Тут, как и везде, хаос. Но никого нет.

Все рабочие в зале перед столовой.

На столах тарелки с едой.

Сегодня должны были подать пиццу. Салат с морковью и фасолью. Торт наполеон.

Эмбер отправляется к еде и набрасывается на кусок пиццы. Она съедает его почти не жуя, и принимается за второй.

– Ты уверена, что стоит это есть? Мы же не знаем, как передаётся болезнь, – говорю я, а сама запихиваю пиццу в рот.

Я так голодна.

Эмбер так голодна.

Она берёт третий кусок.

Я только тянусь ко второму.

Эмбер пошатывается. Её глаза расширяются. Она хватается за живот. Не может удержаться пальцами за край стола. Падает. На щеках образовываются продолговатые розовые шрамы.

– Нет, нет, нет, Эмбер!

Я не успеваю её придержать. Она на спине. Ударяется головой. От боли зажмуривается.

Показывает на рот одной рукой. Второй держится за живот. Глаза закатываются. Она теряет сознание.

Я трясу её. Стараюсь легонько. Не приходит в себя. Щупаю пульс на шее: он слабый.

Пицца отравлена. Прислушиваясь к своим ощущениям, но чувствуя себя голодной и измученной, а болит у меня только желудок, но он так уже давно. Трогаю лицо, оно гладкое, шрамов, как у Эмбер, не появилось.

Она съела больше меня.

Беру со стола стакан с водой, выливаю воду на Эмбер. Ничего.

Это конец. Это всё. Это край. Это тупик.

Эмбер лежит среди всякого мусора: очисток от моркови. Алюминиевых банок от фасоли. Плодоножек от томатов.

Веснушки стали ярче на белой коже. Губы потеряли выразительный цвет.

Я не смогу утащить её в безопасное место. Не донесу до комнаты.

Я передвигаю её сантиметр за сантиметром под стол. Тут она в относительной безопасности.

Раньше Эмбер была рядом, и я могла поддаться истерике, но теперь ей нужна помощь, и я не имею права даже подумать о слабости.

А я всегда не любила все эти пиццы, выпечки!

Выпечка…

Пекарня…

Какая же я дура!

Осознание хуже удара тока.

Эмбер в обмороке. Заражение в её крови, но почему-то на щеках сразу шрамы, а не раны.

Мы должны были идти к Рему, а не лазить по шахтам.

Я забыла о нём. Я никогда о нём не думала. Но в последнюю нашу встречу он сказал:

– Эй, Кар, а я буду работать в пекарне в отеле, в который ты заселишься! Заходи, я на первом этаже около фитнес-зала. Там зелёная дверь, за ней длинный коридор, но ты не волнуйся, иди вперёд, и попадёшь ко мне. Я дам тебе лучший пирожок.

Он ещё так радостно это говорил, будто мы видимся с ним каждый день, и заходим в гости друг к другу по выходным.

Как будто мы в сказке:

Пойдёшь направо, то сё найдёшь. Пойдёшь налево другое найдёшь.

А за зелёной дверью пекарню отыщешь.

Дошёл ли вирус до туда, жив ли ещё мой знакомый?..

Всем сердцем теплится мысль, что с ним всё в порядке. Даже мало общаясь, он нить моей обычной жизни. И сам по себе хороший человек.

Эмбер необходимо помочь, но как я не знаю. Ею пульс такой слабый…

А если она умрёт, прямо в этом дурацком отеле, так и не выйдя на свежий воздух…

Внутри меня ураган из различных эмоций. Каждая эмоция и мысль пытается вытеснить другую.

Мне страшно. Я не ощущаю, как дышу. Сердце бьётся беспокойно, а потом вовсе заходит в бешеном ритме.

Я не смогу поднять Эмбер, я могу лишь оставить её здесь, и поторопиться к Рему. Объясните ему, что происходит – если он ещё не в курсе.

Пекарня и отель соединены, но вроде бы относятся к разным зданиям.

Я чётко слышу голос женщины: "Молитесь, молитесь!"

И я молюсь.

Молюсь, пока беру первый попавшийся нож. Молюсь, когда бегу мимо повара, размахивая ножом. Молюсь, когда разрезаю его кожу лезвием. Молюсь, наступая на его кровь. Поскальзываясь.

Молюсь и в шахте, ползя ниже и ниже.

Снова перекладина за перекладиной, но уже осторожнее, чтобы не задеть себя ножом.

Молюсь, когда бегу к зелёной двери.

Меняю молитву, когда острая боль пронзает живот, и мне приходится остановиться.

Совмещаю сразу все молитвы, что знаю, когда приходится остановиться в коридоре, ведущем в пекарню. Боль жгучая и острая. Боль выворачивает внутренности.

Становится туманно. Зрение теряется.

Держусь за стенку. Иду на свет и звуки. Пекарня так близко

Остановка. Иду. Остановка. Иду.

Постепенно забываю, куда так тороплюсь.

Боль застилает глаза, но очертания Рема как ангельский облик.

Его старший брат ближе ко мне. Он сидит или стоит – не понимаю.

Он словно во мгле. В тёмно-сером облаке.

Колени мои сгибаются. Пытаюсь прокричать имя Рема. Но изо рта скулёж, и никаких слов.

Я в сером облаке, где и Барет.

Он замечает меня.

Я смотрю на Рема.

Смотрю на Барета.

– Помог…

Темнеет.

Темнеет.

Темнеет.

Тело невесомо. Лечу.

Глаза надо мной. Прекрасные. Серо-зелёные. Ярче всего остального. Один немного косоглазит. Как это красиво.

– Помо…

Ещё попытка сказать.

Серо-зелёные глаза Рема застилает чернота.

Часть 2

Кайра

Веки слиплись.

Голова тяжёлая, будто на ней кирпичи.

Много кирпичей.

Голоса. Звуки. Холод.

В черноте закрытых глаз вспышки из белых геометрических фигур.

Взрывы боли по всему телу. Терпимо, но неприятно.

– Эй, не трогай её! Она приходит в себя. Барет, убери от неё руки!

Знакомый голос.

Мне он нравится.

Он как мостик, по которому я должна пройти, чтобы вылезти из этого ужасного состояния вспышек яркого света, несвязанных мыслей.

– Холо…

Язык опухший. Губы жжёт. Говорить тяжело. Сказала ли я вообще хоть что-то? Всё такое вялое, медленное.

Дрожь от холода накладывается на боль.

– Ей холодно, – говорит другой голос, не тот, что слышала вначале. Этот грубее. Не так приятен слуху.

– Я понял!

Шуршит одежда. Шаги.

Телу становится тяжелее. Теплеет.

– Ты держишь в своей комнате зимние вещи? Зачем тебе эта куртка летом?

– Ночью холодно.

– Настолько?

– Отвали, это последнее о чём мы должны думать, – он сердится. Это понятно и через шум в ушах, раздражающим навязчивостью.

– Принеси ей ещё воды и геля.

Шаги. Они удаляются.

Пытаюсь разомкнуть веки.

Один глаз открывается. Следом второй.

Я где-то лежу. Тут тусклый свет, он не режет глаза.

Рем.

Давление в голове увеличивается, когда воспоминания придавливают к подушке.

– Я боялся, что ты умрёшь.

Рем держит меня за руку не сжимая. Отпускает, когда я перевожу взгляд на его лицо.

– Ты пришла в пекарню, почти падая. Вся в крови. Плакала.

Он не может смотреть мне в глаза и дальше. Отворачивается:

– С окровавленным ножом.

– Как… ты…

Вздыхаю. Буквы не подъёмные.

– Вывел… меня из обморока?

Поднимаю одну руку, но сначала вытаскиваю её из одеяла и коричневой куртки. Зимней. Хочется улыбнуться, но никак. Не получается.

Трогаю щёки. Левую и правую. Провожу пальцами по шрамам.

Я заражена.

– Я видел, как проявились эти шрамы.

Барет, старший брат Рема, входит в комнатушку со стаканом в руке с мутной водой.

Он чуть не роняет стакан, встречаясь со мной глазами.

Рем подскакивает к нему. Аккуратно берёт стакан и возвращается ко мне. Бережно вливает мне воду в рот. Глоток за глотком. Меня трясёт. В животе разливается тепло, боль постепенно отступает.

Сухие губы снова приняли эластичность.

Рем не даёт допить до конца.

– Понемногу. Ты ещё ослаблена.

– Что это?

– Это от отравления.

– Как ты понял, что это оно?

Рем и Барет смотрят друг на друга.

– Тебя стошнило, и ты держалась за живот.

Не думаю о позоре. Думаю о Эмбер.

Ей возможно помочь.

Точно можно.

Иначе быть не может.

Эмбер должна жить.

Она обязана выжить. Выйти вместе с нами на улицу. Вздохнуть свежий воздух. Рассказать о себе.Она встанет рядом со мной, как только мы переступим порог отеля!

По-другому не будет!

И я рассказываю парням всё.

От начала до конца. От конца до начала.

Почему-то постоянно смотря на Рема. Замечая в нём то, что не видела раньше.

Каждая деталь его лица выбивает дух.

Маленький нос, овальное лицо.

Кудрявые тёмные волосы, одной прядью падающие на глаз, что немного косит.

Приоткрытый рот.

Он красив необычной красотой. А серо-зелёные глаза напоминают о детстве. О том, как он пытался подружиться со мной. Признался в любви. Ни разу не переступал границу своих чувств.

И я хочу услышать это "Эй", что так меня всегда раздражало.

Моя история впечатляет парней. Барет трогает мой лоб ладонью. Не горячий. Жара у меня нет. Им тяжело поверить. И я не верю сама себя, говоря каждое слово громко, чтобы меня было лучше слышно. Чтобы до них дошёл смысл.

Но запястье пустое. Оберег лежит в кладовой. Спасший нам с Эмбер жизнь.

– Эмбер отравилась, как и я. Только съела она больше. Ей срочно нужно помочь. Умоляю, помогите ей!

Замечаю слёзы, слизав солёные капли с губ.

Пытаюсь найти часы в комнате, узнать время, посчитать, сколько примерно пришло от обморока Эмбер до моего пробуждения здесь.

– Где она?

Рем встаёт со стула.

Он высокий. И плечи у него широкие. И шея длинная, грациозная.

Глаза полны смелости.

Объясняю, как добирались до кухни. Предупреждаю о сумасшедших. Сообщаю о том, что они делают с людьми, и каким способом сумела остаться в живых: бежать. Маневрировать. Быть тише.

Они собираются.

Берут с собой ножи. Бутылки с водой. Тюбик с гелем от отравления. Все складывают в рюкзак.

Я даже не пытаюсь подняться.

Для них я буду не опорой, а обузой.

– Эй, тут ты в безопасности. Лежи, отдыхай, а мы скоро вернёмся с твоей подругой.

– Спасибо, Рем.

Странное беспокойство. За него, за Барета. И снова за Рема.

Что-то в нём изменилось.

– Не за что, Кар.

Он улыбается. Появляются привлекательные складки на щеках. А в глазах готовность бороться. Биться. Защищать.

И страх, от которого никуда не деться.

Не в нём изменилось.

Во мне.

Рем

Слышать о чём-то и видеть – это понятия разные.

Рассказ Кайры звучал красочно и правдоподобно, но до последнего бредово.

Барет сжимает нос пальцами, расхаживая вокруг трупа мелкого пацана.

Трупного запашка от него ещё не исходит, но Барет не готов проверять.

В последний раз я видел труп в гробу, когда хоронили мою тётю.

Если посмотреть левее, то там ещё один труп. Мужской.

У обоих сломаны шеи.

Я люблю Кайру, но наше общение ограничивалось моими словами в её сторону и редкими столкновениями на улице.

Пару раз я помог ей донести тяжёлые пакеты до дома.

А она отдавала мне бутылку лимонада.

Но я всё равно не уверен, что это не розыгрыш. Я даже не уверен, что она всё это помнит.

Рюкзак на моей спине тяжёлый, лямки давят на плечи.

Барет налегке.

– Рембо, это, чёрт побери, что за фигня?

Он переходит к трупу мужчины.

Барет ведёт себя обычно. В любой ситуации, даже необъяснимой, пытается рассмотреть и разузнать всё до последнего: чем бы это ни было – непонятным сорняком в огороде, или трупом.

А я не такой.

Я не сдвигаюсь с места.

Понимание, что подругу Кар нужно спасать, стимулирует на первые шаги.

Я прохожу мимо трупов. Мне не нужно их оценивать, чтобы понять весь абсурд.

Кайра говорила о шахте лифта.

Подсобное помещение для продуктов прямо. Я подрабатывал там: заносил всё необходимое для готовки поваров.

Но я ни разу не оказывался в шахте. Только наслышан, как лифт застревал между вторым и третьим этажом, и как рабочим приходилось лезть по лестнице до четвёртого. Вызывать лифтёров, и после починки забирать продукты.

Барет не сразу замечает, что я ушёл.

Он в спешке догоняет меня и вбегает в лифт.

Стул стоит в центре. Люк открыт. Каждая деталь как удар под дых.

Из пекарни нет отдельного выхода. Он был, но несколько дней назад дверь сняли, а дверной проём заложили кирпичами.

Объяснения просты: "Для безопасности. Чтобы через пекарню никто не прошёл в отель".

Всё подстроено. Поймёт и дурак.

– Мне обязательно лезть туда?

Барет держится за спинку стула, смотря верх.

– Там Эмбор. Она придёт в себя, и ей нужна будет помощь слезть сюда. Без тебя не справлюсь.

– Она Эмбер, – поправляет брат.

Ошибся. Я смотрел в светло-карие глаза Кар, почти как осенняя листва. Слушал невероятную историю, веря в неё всё меньше и меньше. Но чётко знал, что рыжая девушка существует. И путал в мыслях имя этой новой её подруги по несколько раз.

– Окей, но лезь первый.

– Две девушки выживали одни, а ты ноешь.

В нашей семье старший брат как будто я. Барет может быть мужиком, но в основном он трус.

Барет отходит от стула. Я залезаю на него. Плечи с трудом пролезают в отверстие люка. Барету будет сложнее: у него шире плечи и телосложение мускулистее и массивнее.

Лестница стойкая, даже не шатается. От перекладин на ладонях остаются чёрные пятна, но легко стираются об одежду.

Я спешу наверх, не боясь упасть. Держусь крепко, а подошва слиперов не скользит.

Барет залезать не спешит. Ну и бог с ним. Всё равно не останется в стороне и будет помогать.

Кар предупреждала о поваре, что ждёт в кладовой. Она не знает, как он себя чувствует после ударов ножа. Умирают ли эти от потери крови.

Вылезаю из люка на четвёртом этаже наполовину. Нужно оглядеться.

Кровь на стенах, полу, мебели.

Кляксами и маленькими каплями

На стуле, прижатым к столу, женщина. Щёки в порезах, эллиптической формы. Глаз не вижу. Помню, Кар говорила, что они не смотрят вперёд. Ещё один зажал сам себя, и топчется на месте.

Лестница ходит ходуном. Барет перебирается ко мне. Приходится заползти внутрь кладовой.

Крупный мужчина, когда-то в белой форме, стоит на одном колене недалеко от кухонного стола.

Кайра порезала ему бедро. Ходить он не может. Глаза не останавливаются – их движения по прямой линии вверх-вниз беспрерывные.

Баред толкает меня, когда входит в помещении. Я вопросительно поднимаю брови, чуть склоняя голову.

– Осторожнее будь.

Он не отвечает. Он отдан зрелищу перед собой. Вдруг пропало его желание всё рассмотреть поближе – он, наоборот, пятится, но утыкается в стену.

– Враги устранены. Эмбер должна быть на кухне.

Я чувствую себя машиной, летящей в обрыв. Сам остановиться не могу. Двигаюсь дальше, до цели.

Я прохожу мимо заражённых, стараясь их не задевать.

На Барета не оборачиваюсь. Придёт в себя, начнёт мыслить здраво и вспомнит, для чего мы тут.

Эмбер я нахожу под столом, как и было сказано Кар.

Рыжие волосы разбросаны по полу. Грудь вздымается – она ещё дышит. Веки приоткрыты, глаза закатаны. Одна рука на животе. Кольцо в носу блестит.

Дверь в столовую открыта. Вижу медлительных людей.

Закрываю дверь, стараясь не шуметь.

Старший брат всё ещё как памятник стоит у стены.

Залезаю под стол.

Вынимаю бутылку с водой и гель. Всё смешиваю.

Подношу ко рту Эмбер горлышко.

Шрамы у неё абсолютно такие же, как у Кайры. Не меньше. Невзирая на то, что эта девушка съела больше отравленной еды.

Приподнимаю голову девушки.

Вода течёт по уголкам её губ, к подбородку. Вливаю настолько медленно, и такими маленькими порциями, что вода с лекарством в бутылке практически не уменьшается.

Всё это попадёт в организм Эмбер, но нельзя давать ей подавиться.

Барет всё же решает, что пора помогать, и оказывается рядом.

Я перестаю поить Эмбер. Барет расстёгивает две верхние пуговицы её рубашки, чтобы девушке легче дышалось.

Ждём.

Смотрю на стрелку наручных часов.

Минута проходит, вторая.

Ещё воды с гелем.

Веки Эмбер начинают трепетать. Кар приходила в себя так же.

– Эй, Эмбер, мы друзья Кайры. Давай, ты справишься.

– Иди на голос.

– Иди на голос? – переспрашиваю Барета, – её душа не летает тут по кухне, чтобы так зазывать.

– Это всё равно поможет. Вот увидишь.

У неё может начать всё кружиться, свет из окон резать глаза, поэтому её лучше пока не тревожить.

В своей комнате, присоединённой к пекарне, я отключил основной свет, чтобы Кар было легче при пробуждении, но тут и так нет электричества, а окна сейчас ничем не прикрыть.

– Эмбер, Кайра переживает за тебя, она послала нас к тебе. Тут я, Рем, и мой старший брат Барет.

Девушка открывает сразу два глаза, но мигом закрывает.

– Воды… – шепчет.

Барет приподнимает ей голову, но Эмбер уже старается придерживать её. Брат не разрешает ей захлёбываться водой, но девушка тянется к горлышку.

– Странный вкус.

– Здесь гель от отравления. Пицца была чем-то заражена.

– Уже поняла…

– Сможешь встать?

Она пытается подняться. Упирается ладонями в пол, но сил у неё совсем нет. Руки трясутся.

– Похоже, что нет.

Девушка говорит мало, но речь её чёткая. Всё понятно, как бы тихонько она ни говорила.

– Мы подождём минут десять. Здесь опасно оставаться. И попробуешь встать ещё раз.

Опасаюсь, что по лестнице шахты она спуститься не сможет.

Путь придётся прокладывать через столовую, а там расхаживают заражённые.

Минутная стрелка спешит. Ещё никогда время не бежало так быстро.

Эмбер старается встать, но попытки неудачные. Только она поднимает корпус, как хватается за живот, и скулит от боли.

Барет поит её, но заражение в её крови сильнее.

Девять минут. И у Эмбер минута, чтобы очухаться.

Оставаться в этом месте нельзя. Кар предупреждала ещё и о ненормальных выживших. Каждая секунда может приближать нас к заражённым и спятившим.

У Эмбер встать так и не вышло. Не с помощью Барета, не без помощи Барета.

Я встаю с пола.

Все десять минут я сидел, выпрямив ноги и подперев стену спиной. Передышки хватит.

– Пойдём через столовую.

– Но… – хочет запротестовать Эмбер.

– Барет возьмёт тебя на руки. Я буду отвлекать больных.

– Отвлекать?

Барет перетаскивает Эмбер на свет.

Он разминается: сидеть под столом в согнувшейся позе более пятнадцати минут –  занятие тяжёлое и неприятное.

– Ты бежишь с Эмбер, держа её на руках, вперёд. Я за вами. Хлопаю, кричу, топаю.

– Ты дурак?

Эмбер облизывает оставшиеся на её губах капли воды.

– Они медленные, пока никого не слышат. А как услышат, их будто в жопу ужаливают, и они стремительнее ящериц.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.