Заблудиться

Заблудиться

(зарисовки в пути)

Посвящается моему мужу Сергею

Сегодня город стал моим. Вот так едешь обычно на работу мимо усталых частных домов и пафосных многоэтажек, лавируешь вдоль одинаково серых от осенней грязи автомобилей и не замечаешь… что утро совсем новое, и что осень почти заканчивается. И в том, как она заканчивается, отряхивая потрёпанный глянец листвы, есть совершенно особое хрупкое чудо. Голые ветви вздыхают, наконец, полной грудью. Сквозь них виден весь город. И река у монумента – напоследок, перед зимней спячкой – задумчиво спокойная и холодно гладкая. И старый дом в прозрачном саду. И куст герани на чьём-то подоконнике возле плюшевого мишки, полного жёстких от старости конфет. Призрачные тени тихонько наступают на скрипящие половицы. Сморщенные ягоды рябины, горькие и печальные на вкус, солнце, насмешливо щурящееся на утренний город, и незащищённые привычной листвой и городским смогом равнины за мостом, за рекой – насколько глаз хватает. Дышать, предчувствуя тонкий холод наступающих перемен. Смаковать эти солнечные – негреющие уже – поцелуи, раздетый город и запах дыма во дворах. Прозрачные тени лета почти растворились в большом небе, как улыбка чеширского кота. И сегодня я чувствую, что мы с городом нужны друг другу. Он снисходительно пускает мою машину по своим артериям-дорогам и тихонько машет голыми ветвями. Я оглядываюсь: в потоке машин, гулком шуме просыпающихся улиц, торопливых шагах пешеходов – мне показалось – едва различимо скрипнула половица. Или это всплеск на реке озябшей утки, резко поднявшейся на крыло? И город, в который я столько раз возвращалась, заговорщицки улыбается мне вслед.

А в детстве я в городе любила заблудиться. В том самом детстве, которое в начале 90-х и потому детство наполовину, где такой же прозрачной осенью в драповом – на размер больше – сероватом пальто скользишь по замёрзшим лужам, – по взрослому делу к ближайшему пункту «Приём стеклопосуды».

– Тары нет, – хлопает своим окошком всегда простуженная и потому хриплая, в синем ватнике продавец. И ты всё равно стоишь несколько минут с авоськой, в которую в два этажа уложены чистые до скрипа бутылки из-под молочного, выпитого семьёй за неделю. А по вечерам они снова покупаются, ряженка и кефир чаще всего, и здорово вместе со старшей сестрой отдирать с них, облизывая изнутри, розовые и зеленые круглые крышки из фольги. И вот на окошке появляется неровная и сердитая надпись об отсутствии этой тары, большого ящика грязного пластика, который так хорошо скользит с горки зимой вместо санок, и теперь уже точно нужно обратно, до завтра, и сказать дяде Вите с несвежим дыханием, который всегда во дворе, что не принимают. Из-под пива тоже не примут.

Зато, бывает, идешь обратно с пустой авоськой и в кармане звенит, и можно не торопиться домой сразу, ведь есть время погулять – купить квадратный, сжатый вафлями, пломбир, прокатиться на звенящем трамвае, сев у окошка, чтоб ветки по твоему стеклу хлестали, и на столбах надписи читать, выйти на конечной и заблудиться. Например, на рынках с вязанками веников в Зеленой роще – мимо кладбища, мимо вкусно-пахнущего сладким завода. Или на большом, гудящем от людей и магазинов, проспекте в Черниковке. Но так, чтобы обязательно потом найтись. Со стучащим сердцем и предвкушением тепла и дома, спросив несколько раз дорогу, снова сесть у окошка. Как раз к тому времени, когда пить чай с круглыми, посыпанными сахаром булками и молоком, которые мама купит по пути с работы.

Теперь, чтобы заблудиться, я из города уезжаю. Это странное чувство любви к дороге и редкое умение совершенно потеряться и вовремя интуитивно найтись со времен детства расширились географически, но не потеряли своего адреналином щекочущего живот обаяния. Только теперь я не делаю этого специально. Вооружившись картами, тремя языками и нужными телефонами, я через некоторое время обнаруживаю себя, растерянную, на застывших в сиесте средневековых улицах европейского провинциального городка или немыслимо пахнущего и кричащего на всех языках мира арабского базара. Сладко замерев, обостряешь все чувства и ждешь, когда судьба-интуиция выведет тебя в последнюю минуту к твоему поезду, не даст опоздать на самолёт в огромном городе и не отстать от группы в бедуинских кочевьях под звёздами пустыни. И всегда есть небольшой шанс – или искушение? – действительно не найтись, потому что дальше с тобой случится абсолютная свобода, под названием «всё, что угодно», к которой нас не готовят туристические буклеты и самые современные навигаторы.

На набережной Малекон с видом на каменную стену крепости с пушкой, оберегающей Кубу от всего вражеского мира, я не могла оторвать взгляд от слегка потрёпанной пожилой пары мулатов. Они сидели на скамье под это исцеляющее после российской зимы «гуахиро Гуанта-намеро» под случайную гитару, небрежные и красивые, в ямайских рубахах, в невероятных браслетах, в сланцах на истёртых мозолистых ступнях, кажется, они держались за руки и точно – улыбались. Откуда-то я знала, что расшитые бисерной вязью очень старые сумки с торчащими из них газетами – это всё, что у них есть. Вообще. И что они безмерно счастливы. «Хиппи живы», – подумала я, улыбнувшись, и обернулась в поисках своей группы. Её не было, как не было и автобуса с голубым конем на лобовом стекле и забытого где-то там на сиденье мобильного телефона. Были только Гавана и закат, здесь сразу переходящий в чёрную ароматную ночь, когда в самых нищих рабочих кварталах можно тайно и дёшево купить самые лучшие в мире сигары и любовь самых страстных женщин. Было ещё трио гитаристов в соломенных шляпах и ярких шейных платках, твердо решивших поднять мне настроение за один блестящий песо. Всё с улыбками и всё только по-испански, – на не входящем в мою тройку языков. Пока я ощущала биение первой волны панического счастья в десяти тысячах километров от моего города, судьба привела меня к случайно пасшемуся у лотка с морскими звёздами несимпатичному туристу, также отставшему от нашего автобуса – занудливому и вертлявому, у которого был телефон. И мы на такси нашли нашу дружную группу, уже разместившуюся в ресторане на ужин, и до конца поездки выслушивали недвусмысленные шутки в наш адрес по поводу неслучайной совместной потери.

Фотоаппарат в той поездке я тоже потеряла, но внутренний проектор работал четко – на матрице памяти запечатлелись снимки высохших кубинских старух, изящно дымивших толстенными сигарами, местного фотографа с одним зубом, который засовывал руку по локоть в рукав самодельного аппарата столетней давности, крутил там что-то и выдавал вспышку, а за ней – изображения отменного качества. Или нереально красивой креолки… и я опять чуть не сбилась с пути, так как такие лица – мужские и женские – одни на тысячу, и креолка, зная это, по традиции в день своего пятнадцатилетия в лучшем платье горделиво прохаживалась по своей улице, прощаясь с детством, чтобы потом заблудиться в чьих-то пропахших ромом объятиях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.