Не бойся быть моей
– Алиса, перестань вести себя, как горничная принцессы Дианы. Тут не Букингемский дворец, а я не Елизавета Вторая. Вот упрямая, я, конечно, люблю формальности, но не до такой степени, и не в своём доме.
Он посмотрел на Алису, и хоть слова его говорили обратное, было видно, как ему приятно такое обхождение.
– Хорошо, я только хотела сказать, что буду накрывать на обед. Выбранные напитки принесены, вы сами будете одобрять или…
Роман Сергеевич подавил улыбку.
– Я сам, а ты покажи Антону его комнату. Пусть он немного отдохнёт до обеда. Поэтому накрывай всё же чуть позже.
Девушка согласно закивала.
– Тогда, если позволите, я занесу лекарства госпоже Виктории?
Антон хотел спросить у дяди, кто такая «госпожа Виктория», но тот уже удалился, чтобы одобрить вино.
Салатовый цвет стен комнаты, которую отвели Антону, прибавлял тому спокойствия и оптимизма. Ему не нравилась, ужасно не нравилась та уязвимость, которую он чувствовал, после отъезда Ирины. Чуть ли не впервые в жизни его будущее было не в его руках, а дальнейшие события напрямую зависели от капризов бывшей жены. Антон потёр лоб ладонью, присел на кровать, позволяя себе немного расслабиться.
Из-за двери до него долетали голоса: кто-то неистово шептал, другой, более молодой и звонкий голос, вторил первому, шаги отмерили коридор в обе стороны от его комнаты не меньше десяти раз. Он ещё помнил, каким ему казался этот дом, когда сам Шереметев был в подростковом возрасте. Суетливым и весёлым. По-прежнему ли это так?
В дверь постучали, на пороге нарисовалась Алиса с горой полотенец, словно Шереметев был грязным до ужаса и грозился извести весь уже имеющийся в ванной запас белья.
– Извините, я быстро, – напевая что-то себе под нос, Алиса подошла к комоду и принялась запихивать полотенца в верхний ящик, время от времени поглядывая в сторону Антона. – Простите, вы же сын сестры господина Ерохина? Анны Сергеевны? Верно?
– Да, ты её видела, наверное.
– Нет, не видела.
– А как давно ты в доме работаешь?
– Месяц. – Алиса задвинула ящик комода и повернулась на низких каблуках чёрных лаковых туфель.
– Моя мать месяц не приезжала к Роману Сергеевичу?
Алиса пожала плечами.
В общем ситуация по мнению Антона складывалась странная. Анна с Романом с детства были дружны и поддерживали друг друга всю жизнь. И если Анна не появлялась в доме брата целый месяц, причины на то были. Антон только не понял, начинать ли ему беспокоиться и по этому поводу тоже. Одно то, что он остановился у дяди, а не в доме родителей, породит волну вопросов. Пока он не лгал, просто не договаривал. Причин на то было много. Одна из которых – Шереметев боялся жалости.
– Обед почти готов, – маленькая брюнетка Алиса вырвала его из размышлений.
После его кивка она вышла из комнаты, а Антон вскочил и принялся мерить шагами комнату, думая, как же поступить с наименьшими потерями для себя. Но в конце концов, голод и аппетитные ароматы мяса и брусничного соуса гнали его к столу. Как давно он не ел домашней пищи. Ресторанная еда – даже приготовленная в самом престижном заведении, ни в какое сравнение с ней не шла.
Прежде чем выйти из комнаты, он забежал в ванную и брызнул водой себе на лицо и волосы, чтобы освежиться. Антон оценил усталость, отпечатавшуюся во взгляде, и тёмные тени, залегшие под глазами из-за недостатка сна.
Выглянув в коридор, он чуть дверью не сшиб долговязого парня, проходящего мимо.
– Прости.
– Ага, – протянул подросток, во все глаза смотря на него.
Антон напряг память, но так и не смог выудить из неё лицо пацана. Однако представление о его возрасте позволило произвести некоторые подсчёты.
– Ты, должно быть, Лёва?
– Не Лёва, а Лео, – поправил его парень, одним движением руки зачёсывая длинную чёлку набок. – А ты Антон, племянник отца, да?
Шереметев усмехнулся на простого в общении Лёву, то есть Лео, и подумал, что его
Ваня уже совсем скоро станет таким же бодрым на разговоры подростком, не терпящим формализма.
– И племянник, и крестник. Так что твой папа и мой папа в каком-то смысле. А ты вымахал. Сколько тебе?
Антон никогда лично не видел «Льва Романовича». Он был сыном покойной сестры Тины, и она уже заботилась о нём, когда дядя её встретил. Очень призрачная кривая прочертила в его голове зыбкую аналогию с Ваней и им самим.
– Вымахал, не вымахал. Мама думает, я ещё маленький.
– Мамы – они такие, так сколько тебе? Одиннадцать?
– Двенадцать.
– Ого! Двенадцать – это серьёзно.
Они вместе направились в столовую, болтая о разном, словно старые приятели. Алиса как раз принесла огромное блюдо только из духовки.
– Так, все уже за столом, где вы ходите, господа, – проворчала девушка. – Ай, какое горячее!
Вся семья была в сборе за обеденным столом, Роман Сергеевич разливал вино. Антон сразу узнал озорное лицо Юли, своей двоюродной сестры, которая, заметив его, тут же устремилась навстречу с объятьями.
– Антоша! Как давно не виделись. Совсем в своих Лондонах пропал.
– Дочка, – кинул на неё взгляд Ерохин, – ты сейчас бедного Антона задушишь, хватит висеть на его шее.
Дядя вновь взял на себя роль радушного хозяина и принялся представлять Антона некоторым новым для него лицам.
– А Виктор где? – спросил Шереметев.
Виктор был сыном от первого брака Романа Сергеевича и братом-близнецом Юли, конечно, его отсутствие не прошло незамеченным.
– В Милане по работе. На пару недель, – пояснила Тина. – Он часто в разъездах.
Юля мягко улыбнулась Антону и, взяв того за руку, повела к дивану, так как отец не отдал прямого приказа садиться за стол, хотя Алиса уже раскладывала порционное мясо и расставляла корзинки с хлебом.
– Где Виктория, Алиса? Мы без неё не начнём, – обратился к брюнетке хозяин дома.
– Ей нездоровится, мой господин. – Алиса вытерла руки о передник, а Ерохин нахмурился.
В глазах его зажегся неприятный огонёк, отчего-то ему казалось, что это не простое недомогание, а акт неповиновения со стороны девушки.
– Я лично несколько раз упоминал, – со сталью в голосе начал он, – чтобы все собрались. Все, Алиса, это значит – ВСЕ.
– Я помню, но ей было нехорошо.
– Давайте я схожу, посмотрю, что с ней, – подскочила Юля, но звук шагов на лестнице остановил её. – А… вот она.
Алиса закатила глаза и принялась начищать полотенцем и без того чистые бокалы.
На пороге комнаты появилась женщина с тёмными волосами в элегантном красном обтягивающем её тонкую фигуру платье. Свои изящные руки она сложила перед собой, словно в защитном жесте, обхватывая предплечья. Высокие каблуки туфель чуть покачнулись, когда она прошла вперёд и остановилась, не дойдя до хозяина дома пары метров.
– Как всегда непреклонны и нетерпеливы, Роман Сергеевич.
– Ты знаешь, какой я, девочка, – ответил он и быстро обернулся к Антону. – Виктория Ерохина, Антоша, познакомься. Моя невестка.
Антон, однако, во все глаза смотрел на неё. Потому что перед ним сейчас стояла та самая девушка, которой он помог добраться до больницы. Та самая, которая упала в обморок средь бела дня. Та самая, которая перенесла выкидыш и сбежала из медицинского центра. Как её звали? Вика, вроде? Сейчас она выглядела более здоровой. По крайней мере, цвет лица был не бледным, впрочем, это могло быть лишь умело нанесённым макияжем.
Когда их взгляды встретились, Антон заметил, как перехватило у неё дыхание, а в глазах промелькнула паника. Сам не зная отчего, он понял, что сердце его ходит ходуном, бьётся о рёбра с неимоверной скоростью, таблетки от головной боли, которые он принял с утра, совсем не помогли, потому что противная пульсация в висках вернулась. Она… это же не плод его воображения? Какая-то шутка? Жестокая и неправильная?
Пока Антон размышлял, как ему поступить, девушка вернула себе безупречно-притворное выражение лица, на которое повесила полнейшее равнодушие. Уголки её губ приподнялись в холодной искусственной улыбке. Отрепетированной до идеала. Она знала, что многим её улыбка казалась чувственной и приятной, но для неё она была лишь результатом многочасовых упражнений перед зеркалом.
– Антон Шереметев мой племянник и крёстный сын по совместительству, – не прекращал знакомить их хозяин дома, пока Антон пытался выкинуть образ бледной дрожащей, истекающей крови девушки, которую он вёз в больницу. В горле сформировался непонятный ком.
– Не знал, что у Вити есть жена.
– Вот – это основной минус жизни вдали от семьи. Все новости проходят мимо тебя, – усмехнулся Ерохин.
– Виктор и Виктория, как мило. Специально подбирали?
Все присутствующие в комнате разразились громким смехом, хотя, наверное, шутка не была такой уж новой.
Виктория, однако, даже не вздрогнула. Антон не отводил от неё взгляда, смотрел и ждал какого-то знака, очевидного, который подтвердил бы, что она узнала его. Но всё, что получил в ответ – взгляд: холодный, хоть и привлекательный. Впрочем, он не знал, что Виктория в данный момент сама была на грани обморока.
Глава 3
– Привет. – В голосе бывшей Антон расслышал беспокойство, которое она, как бы не старалась, скрыть не могла. – Как ты?
Он что-то неразборчиво пробормотал в ответ, вроде, что нормально. Не сказать, что её ранний звонок его удивил, он подсознательно ждал его. Напряжение копилось уже несколько недель и требовало выхода. Как бы Ира не старалась динамить его, сама понимала, что лишь оттягивает неизбежное. Правда, Шереметев надеялся на личную встречу, ведь такие дела лучше решать с глазу на глаз, но, если Ира захотела ограничиться звонком, что ж – это её выбор.
– Чего ты хочешь? Надумала что-то?
Ира тихонько рассмеялась в трубку.
– Прямолинейный как деревянный транспортир, впрочем, как всегда.
Из-за этого её внезапного смеха Шереметев вспомнил, почему однажды влюбился в Иру: красивую, лучезарную юную принцессу
– Не хочу больше тянуть кота за известное место, поэтому я тут подумала, что не буду возражать насчёт твоих встреч с Ваней по выходным или по пятницам. Вечером, конечно. Но спать он будет дома. Тут без разговоров. На ночь я его тебе не отдам, это не обсуждается, – ещё раз твёрдо почеркнула она.
– Не обсуждается? – в голосе Шереметева прорезалась сталь. – Хочешь сказать, у меня нет прав видеть своего сына? Наймёшь свору адвокатов, если я пойду против твоих правил?
– Прости, я не собираюсь с тобой спорить.
– Конечно, главное себя обелить, да, Ир? Особенно, когда понимаешь, что виновата сама.
В трубке раздался тяжёлый и долгий вздох Ирины.
– Я пытаюсь все сделать правильно. Чтобы Ваня не пострадал. Мог бы ты на минуту забыть о своей ненависти ко мне?
– У тебя всё просто, Ир, да?
– Нет, я… давай в другой раз, я уже всё сказала. Позвоню позже, ты пока подумай над моими словами.
– Стой!
На языке у Антона вертелся самый главный вопрос, задать который он просто был обязан уже давно. Сам не зная, чего опасался, всё тянул и тянул. Не то чтобы он надеялся вернуть семью, теперь уже и не понятно, была ли эта семья или её бледное подобие. Бывшая причинила ему много боли. И он бы наплевал на это чувство, если бы не её последний чёткий удар, попавший в цель. Шереметьев сидел на краю кровати, сжимая и разжимая кулак, пока Ирина ждала его слов.
– Кто настоящий отец Вани?
До Антона донёсся её тихий всхлип. В нём было всё: боль, страдание, вина, стыд. А ему было плевать на её чувства. Он даже не мог заставить себя спросить об этом Иру, глядя в глаза. Вот только решился, и то по телефону.
– Прости… – снова пробормотала она.
Именно это она и повторяла бесконечно, когда призналась ему ещё в Лондоне: Прости, Антон. Прости, что обманывала тебя, что лгала. Что ждала почти восемь лет, прежде чем рассказать тебе.
Прости… прости… прости…
Ира повесила трубку, а Антон вздохнул, выпуская напряжение, и подумал, что всё равно добьётся правды во что бы то ни было. Это был личный вопрос. Принципиальный.
* * *
Виктория сидела на террасе, выходящей на просторный задний двор дома, вокруг которого раскинулся приличных размеров сад. Хотя садом это можно было назвать с большим преуменьшением, скорее, парком. Большинство деревьев не были плодовыми и не росли свободно, умелая рука садовника равняла им кроны регулярно. Всё в этом доме должно было соответствовать определённой форме, и Вика тоже.
Она вспоминала, как вчера за столом еле запихнула в себя малюсенький кусочек говядины и листик салата. А всё из-за племянника Ерохина, Антона. Именно из-за него внутри Вики бушевал ураган. Эмоции бились о прутья стальной клетки, которую она воздвигла внутри себя, грозились вырваться наружу, но ей удалось вовремя взять себя в руки, демонстрируя равнодушие. Она надеялась, что ничем себя не выдала. Нет, вернее, она была уверена, что ничем себя не выдала. Так что и этому Шереметеву пришлось принять правила игры, и молчать в кулачок. Она даже ни разу не заговорила с ним за обедом.
Его появление было какой-то жестокой шуткой. О, она прекрасна знала, что жизнь жестока и несправедлива, и любит подкидывать неожиданности в самое неподходящее время.
После основного блюда Алиса попыталась подпихнуть ей десерт, но она покачала головой, давая понять, что сыта. Она понимала, что цвет лица у неё совсем бледный, а пальцы дрожат от нервного перенапряжения, но взяла бокал с вином, и попыталась спрятаться за ним, хоть и не выпила ни капли, только пригубила. Кажется, кто-то в тот момент пошутил, но ни она, ни Антон не рассмеялись, потому что были погружены в собственные мысли.
За годы жизни в доме Ерохина она ни раз видела семейные фотографии в альбомах, но вообще не узнала его племянника, столкнувшись с ним сначала в кофейне, а потом на улице. Она помнила, как асфальт уходил из-под ног, как окружающий мир терял краски, как блекли звуки, как она отчаянно надеялась на чью-то помощь. Боль, бессилие, подол сарафана, мокрый от пропитавшей его крови…
Она в тот период вообще слабо соображала, что делала. Жила как в тумане. Если бы не потеряла ребёнка, пришлось бы как-то объяснять его наличие, тем более, её положение через какое-то время уже стало бы очевидным. Она не могла позволить себе нарушить правила, наоборот, всегда подчинялась им, делала то, что от неё требовалось.
Поэтому, когда доктор в медицинском центре сообщил ей печальные новости, с какой-то стороны Виктория ощутила облегчение. И это гадкое чувство мучило её по сей день, заставляя ощущать вину за потерю ребёнка.
Из-за стола она вчера ушла раньше всех, сославшись на лёгкое недомогание.
– Ты что-то бледновата, милая, – побеспокоилась Тина, – хочешь мы врача вызовем?
– Нет-нет, полежу и всё пройдёт, – отмахнулась Вика и вышла из столовой, но напоследок бросила короткий взгляд на Антона.
Каждый шаг давался ей с трудом, она, видно, так перенервничала, что была на грани обморока. Она слышала, как стучали каблучки Алисы, шедшей за ней всю дорогу до туалета.
Вику бросило в жар, она ощутила, как по виску стекает капелька пота. Дойдя до ванной, она вцепилась в край раковины и прикрыла глаза, отгораживаясь от реальности и собираясь с силами. Хотя после выкидыша прошло уже порядка двух недель, её всё ещё колотило от гормональных скачков. Но были и другие причины её плохому самочувствию.
– Ох, – плечи Вики заботливо обвили тонкие ручки Алисы. Сама девушка выглядела расстроенной и печальной. – Лучше бы ты оставалась в комнате и не спускалась к обеду. Зачем не послушалась?
– Как будто ты не знаешь Ерохина? Алиса, ради бога, не начинай, – отмахнулась Вика.
– Тогда иди сейчас в кровать. Хочешь я травяной чай заварю, прямо по бабушкину рецепту, а?
– Спасибо.
– Иди в кровать. Иди же.
– Да иду-иду. Только оставь меня одну ненадолго.
Алиса поджала губы и нехотя вышла из ванной. Она не могла помешать Виктории запереться в комнате и заниматься своими делами, равно как и помочь ей не могла. Дверь закрылась перед её носом слишком быстро, она даже ничего сказать не успела. Лишь пожала плечами и пошла на кухню заваривать целебный чай.
* * *
Антона из комнаты выгнал свежий запах блинов, доносящийся с кухни. В детстве он обожал есть их на завтрак. Мама частенько готовила то блины, то оладьи – пышные, мягкие, укусишь и зубы утопали в сладком тесте, – особенно по выходным. Если к завтраку прилагался стакан холодного молока, то день, считай, удался. Любимый завтрак не только его, но и матери, и крёстного. Возможно, эта привычка сформировалась у них тоже в детстве. Так что Антон, можно сказать, вырос с этим ароматом, только вот жена совсем не баловала его кулинарными изысками.
Утренний разговор с Ириной дался ему сложно, вообще он уже и не помнил, когда они в последний раз разговаривали без взаимного напряжения. Кажется, оно копилось между ними годами. И только совсем недавно он понял, что тому была веская причина.
Переодевшись в удобные джинсы и футболку, Шереметев спустился на почти безлюдный первый этаж. Народ то ли разъехался по делам, то ли ещё не проснулся. Кроме запаха, с кухни долетало и нестройное пение Алисы, он слышал, как она гремела кастрюлями и сковородами, вторя приглушённому радио.
Решив не прерывать процесс готовки, Антон отправился в кабинет дяди. Роман уже сидел за столом с чашкой кофе и что-то просматривал на ноутбуке. Ни на секунду не отвлекаясь и даже не поднимая головы, он произнёс:
– Утро доброе. Как спалось, Антоша?
Шереметев закрыл за собой дверь и присел в кресло справа от стола.
– Мда… на КАДе две аварии, грузовик провалился под асфальт, на перилах Банковского моста вандалы повредили позолоченные шарики… в Питере как всегда жизнь кипит, – хохотнул Ерохин. – Впрочем, пора завязывать с утренними новостями. Жалко, как у Булгакова уже не получается. Я бы и рад газет не читать, да откроешь интернет, они, новости эти, сами на экране выскакивают.
Он закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла.
– Как думаешь, дядя, я неправ? – без лишних вступлений заговорил о своём Антон. – Я про Ваню. Знаешь, сначала было так хреново, что я решил держать дистанцию, смотреть первое время на него не мог, а потом… откатило. Понял, что натворил. Теперь Ира артачится.
Ерохин с горечью усмехнулся. Одной из его отличительных черт было умение вызвать доверие. Это крайне пригождалось в бизнесе, а ещё в добывании информации. Ведь кто владеет информацией, тот владеет миром: или как там говаривал Ротшильд?
– Я не осуждаю тебя, Антоша. – Шереметев еле заметно поморщился, Антошей его сейчас называла разве что мама, да и то довольно редко. – Особенно после того, что произошло между тобой и Иркой.
Для его семьи Ирина навсегда так и осталась просто Иркой. Девочкой из ниоткуда – без полезных связей и важных родственников. Ему всегда на это указывали, теперь же у родни был лишний повод напомнить об этом с присказкой из разряда: а мы же говорили!
– Но он ещё совсем малыш, навряд ли ему будет понятно, почему мы с его мамой больше не вместе.
– Нет, навряд ли семилетнему малышу надо знать, что его папа вовсе не является его биологическим отцом. Сейчас так точно не надо.
Шереметев устало провёл ладонью по лицу и покивал. Конечно, он даже не представлял, как вообще у него язык повернётся, сказать Ванюшке такое.
– А ты как Лёве об этом сообщал?
– Здесь другая ситуация. И я всегда знал, что Лев – не мой сын.
Антон ничего не успел ответить Ерохину, потому что после слов дяди дверь в кабинет приоткрылась и внутрь заглянула Виктория, уточняя, можно ли войти.
Шереметев резко обернулся на её голос, он полночи думал о ней, в какой-то момент ему уже подумалось, что он обознался, что Вика не могла быть той беременной девушкой, но сходство, конечно, было колоссальным. Искушение расспросить дядю о Вике подробнее было огромным. Он сразу заметил, что отношения между ними двумя были какими-то странными. Ерохин не походил на любящего свёкра, да и Виктории было далеко до прилежной невестки.
– А, Виктория, заходи.
– Простите, не знала, что вы заняты. Я позже загляну.
– Я же сказал, – с нажимом произнёс Ерохин, – что выходить не обязательно. Антоша мой племянник, он ведь не может быть лишним в моём же доме, верно?
Их взгляды задержались друг на друге, потом Вика переключила внимание на Антона.
– Конечно, верно.
Она устало вздохнула, вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и встала рядом со столом Романа Сергеевича. На ней было лёгкое белое платье с вырезом-каре, от которого Антон не мог отвести глаз.
– Я ещё не говорил, что Виктория – моя муза.
– Нет.
– Самая элегантная, сама породистая, самая уникальная из всех девушек. Я люблю играть роль её свёкра-босса перед друзьями.
Шереметьев усмехнулся и долгим взглядом посмотрел на Вику.
– Ты модель?
Первый раз с момента их вчерашней встречи он обратился к ней напрямую.
Вика сфокусировала всё своё внимание на гладкой поверхности стола, смахивая невидимые глазу пылинки.
– Ты удивлён?
– Нет.
Между ними скапливалось напряжение, Антон лишь надеялся, что дядя его не заметит.
– Через пару месяцев у нас конкурс в Париже, Виктория сейчас много работает над нашей победой, – Роман Сергеевич хохотнул над собственным каламбуром.
– Я ни разу не видел её ни в одном журнале, – вставил Антон.
– И как часто ты листаешь модные журналы, племянник? Уверен, ты даже на страницу с гороскопом не заглядываешь, – Ерохин снова хмыкнул.
Виктория попыталась изобразить сладкую улыбочку на губах, но лицо будто одеревенело. Слава Богу Ерохину позвонили и он, сказав, что у него посетитель, вышел встречать гостя.
– Ни минуты покоя, – напевал он, удаляясь и оставляя Антона с Викой наедине.
Вика раздражённо прикусила губу, повисшее молчание было невыносимым, никто не решался заговорить первым. В конце концов, решив не быть размазней, она направилась к выходу из кабинета.
– Как твои дела?
Низкий чуть хриплый голос остановил её почти на пороге. Вика лишь крепче сжала пальцы вокруг дверной ручки.
– Прости?
– Ты понимаешь, о чём я.
Она обернулась и вопросительно подняла брови.
– Ну, так как твои дела?
Его раздражало её напускное равнодушие и удивление, словно она не понимала, о чём это он тут говорит. Шереметев никогда не позволял себя выставлять дураком, так что и в этот раз, не получив ответа на вопрос, заговорил ледяным остужающим голосом.
– Кстати, я собирался спросить Романа Сергеевича о тебе. Ты знаешь, те обстоятельства, при которых мы познакомились, кажутся мне какими-то странными…
Виктория застыла, и Антон увидел, как её ледяные серые глаза буравят его со смертельной мощью. Она, было, открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала и подошла ближе, видимо, чтобы не кричать через комнату.
– Для друга семьи ты слишком наглый.
– А я не друг, я любимый крестник Романа Ерохина.
– Да уж вижу, любимый крестник, который никогда не навещает семью.
– Судя по твоему поведению, о том, что случилось две недели назад, знаем только ты и я, – вернулся Антон к изначальной теме своего вопроса. – Я не понимаю, как…
– А ты и не должен ничего понимать. Это тебя не касается.
– Это касается моей семьи.
– Но я часть этой семьи, – возразила Виктория, чувствуя, как в горле образовывается комок.
– Виктор был в курсе?
– Конечно.
– Тогда ты не будешь возражать, если я узнаю у Романа его номер и позвоню Вите выразить свои соболезнования?
Антон поднялся с кресла и пошёл к выходу, всем своим видом демонстрируя серьёзность намерений. Как и ожидал, Виктория схватила его за локоть, притормаживая.
– Чего тебе надо? Чего ты хочешь от меня?
– Я? Я ничего не хочу. Это ты какая-то странная.
Она отпустила его руку и подошла к массивному креслу с зелёной обивкой, где несколько секунд назад сидел Антон, тяжело опустилась на продавленное многочисленными гостями, ищущими аудиенции Ерохина, сиденье и ощутила, как глаза наполняются слезами. Антон не видел её лица, но слышал надлом в голосе.
– Пожалуйста, не говори никому, – умоляла Вика. – Я понимаю, что они твоя семья, но ты только думаешь, что знаешь их… каждого из них… но в действительности ты ни черта не знаешь. Пожалуйста, я очень прошу, не говори никому.
Антон не успел ничего ответить на эту странную тираду, потому что в кабинет заглянула Алиса, сообщая, что завтрак уже готов.
Глава 4
– Так, Тоха, моё предложение всё ещё в силе, хм? Это же тебя ни к чему не обязывает. Погоняешь, развеешься, с народом пообщаешься?
Кирилл вставил ключ зажигания в Инфинити и повернул, отъезжая от ресторана, где они сегодня пересеклись. Он был не последним в городе человеком, владел консалтинговой фирмой, помогал отцу в бизнесе, вкладывался в туризм и рестораны, также владел крупным автопарком такси, в котором сейчас и зазывал его поработать, чтобы просто развеется.