Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

18-го октября. 93-й день мобилизации.[19]

«На восточно-прусском фронте упорные бои. Настойчивые атаки германцев в районе Бакаларжево спокойно отбиваются нашими войсками. За Вислой – теснимые нами неприятельские арьергарды на фронте Лодзь-Завихваст. В числе другой добычи наши войска захватили парки, тяжелые орудия и аэропланы. В районе Тарлова отступавшие австрийцы 16-го окт. были встречены нашими войсками, переправлявшимися через Вислу южнее Юзефова. Окопавшись под перекрестным огнем, неприятель понес большие потери убитыми и ранеными и до 1000 чел. пленными. В Карпатах австрийцы проявляют деятельность в районе Турка».

Весьма странной редакции эта телеграмма. Как будто ее писало не то лицо, которое писало раньше. В обзоре «Нового Времени» сказано, что немцы отступают на Иржисуха. Австрийцы на Кельцы. Мое тяготение к Ново-Место и далее на Капек с самого начала операции имело бы свои важные последствия. В том же обзоре «Нового Времени» (18-го) говорится о Галицийской группе и упоминается ряд взятых селений: Ильник, Лоснец, Мендза, Броды, Синевудко, Красна, Станиславово, Грабовец, Тисшеначаны. Тщательно отыскивая их, нашел только Броды и Грабовец, но западнее Вислы, к югу от Илфанки.

Возможно, что войска наши, продвинувшись из-за Вислы, оттеснили в эту сторону австрийцев. В официальном донесении говорится о боях у Тарлова с войсками, отошедшими от Вислы против Юзефова. Какие бы то ни были заключения и предположения с имеющимися данными неуместны.

Одно довольно правдоподобно. Наступавшая против нас к Висле неприятельская масса пошла назад. Это очень много. Но если она отойдет, хотя бы потеряв орудия, пленных, кой-какие обозы, то это не то, что нам нужно. Принимая свое решение, великий князь[20], без всякого сомнения, имел в виду не то, а уничтожение этих сил. Соответственно этому, надо думать, велась вся операция. Дело в ходу. Исполнение могло запоздать. Противник, предвидя опасность, мог отойти раньше, и сущность задуманной операции могла, таким образом, ускользнуть от нас. Все это возможно, но пока рано приходить к такому заключению. Возможно, что противник остановится и сам начнет действовать наступательно, стремясь сбросить нас в Вислу. И это возможно, по крайней мере в Опатовском районе. В районах к северу теперь на это не похоже. Те м больше оснований для нашей безопасности и для действительной угрозы противника, являлось осуществление мысли о действиях наших от Пилицы на юге при содействии наших армий от Вислы, выше устья Пилицы. Более чем вероятно, что в этом смысле работает Рузский{1} или Иванов{2} – не знаю, кто там распоряжается. Ошибочнее всего было бы дать себя отвлечь к стороне Сувалок, несмотря на очевидную и всегдашнюю опасность нашим сообщениям с этой стороны.

Нам нужен полный успех, т. е. пленение или уничтожение части германо-австрийской армии, вторгнувшейся в наши пределы. Только такой успех может повлиять на изменение к лучшему нашего тяжелого общего положения. Как его исправить и как достигнуть такое положение, при котором мы в состоянии будем из оборонительного состояния (оборонительной стратегии) перейти к наступательному, об этом можно рассуждать, когда это большое дело будет нами закончено.

Мы с первых дней войны, как дети, думали о наступлении в Познань и Силезию, примерно, как говорили все, на Бреславль. Но мы совершенно не отдавали себе отчета, что для этого надо раньше сделать. Прошло почти три месяца, и общее положение наше не улучшилось. Армия хотя и закалилась, но растрепалась. Офицерский состав уменьшился в угрожающем размере. Вероятно, и конский состав пришел в отчаянный вид. Дороги испортились невообразимо. Левобережная Польша, богатая в начале, – высосана, истощена и разграблена, и зависимость армии от своих трех железнодорожных магистралей дает себя чувствовать все сильнее. Враг в Восточной Пруссии укрепился сильнее на нашей же земле, откуда он может грозить этим сообщениям и притом очень большими силами, если обстоятельства за Рейном в скором времени, как это уже чувствуется, для него сложатся не благоприятно и он перейдет там к обороне. За три месяца мы одерживали успехи, пережили неудачи, и очень чувствительные, но существенного в смысле улучшения нашего положения не сделали. И на юге мы отбиваемся и не знаем, каков будет исход его. А если отобьёмся, то и тогда это событие существенно повлиять на наше положение не может. Австрийцы очистят Галицию, оставят там слабые части (если теперь мы заставим их отойти) и усилят себя со стороны Карпат. Времени для подготовки в Венгрии базы мы им дадим поневоле. Поэтому если не последует разгрома теперь, единственный благоприятный случай может быть упущен. Мы будем топтаться на месте, и у нас не будет возможности сделать что-либо серьезное. А впереди возможность политических осложнений. Турция уже выступила. Но, может быть, ничего другого нельзя было сделать за эти три месяца?

На это я отвечу прежде всего: l’art est difficile et la critique ais[21], затем неправильное сосредоточение (развертывание) сил в начале войны, едва ли поправимо в течении компании. До сих пор нам не удалось улучшать нашего положения. Теперь мы на рубеже: или эта возможность будет, или – к созданию такого положения встретятся новые затруднения. Я никого не виню, никого не обвиняю, но констатирую факт. Мы не подготовились, а разготовилися в мирное время для этой борьбы. Наши соображения мирного времени, очень остроумные, может быть, вылились в сосредоточение, которое не отвечало действительности. Оно охватывало частности, но не обнимало собою общего положения и не способствовало достижению конечной цели. Неудачи в Восточной Пруссии сугубо ухудшили это положение. От меня никто не требует, чтобы я сказал, что же следовало сделать? Да и никто и не спрашивал. Но главные мои мысли изложены мною в августе. Они лишь набросаны, не разработаны и касаются лишь одной оперативной части. Было бы очень легко мысленно предполагать, что одними оперативными соображениями можно было исправить все сделанное у недоделанное в мирное время, а потому этим моим соображениям надо отвести должное, скромное, им место. Теперь мы, так сказать, на переломе событий, когда наша работа, освещенная опытом трех месяцев, может получить иное, благоприятное для нас течение. Армия все дает и все делает, чтобы обеспечить мысли, возможность выполнить ее предначертания. Чем дальше, тем условия борьбы сделаются более серьезным и сложным.

Пока мы были на правом берегу Вислы, условия и положение были одни; они были проще и легче; теперь они труднее и сложнее. Мы боремся с австрийцами и небольшою частью (полевых) германцев.

Нам придется столкнуться с большою частью германских полевых сил, когда те, под давлением событий на Рейне, в течение известного, по-моему, не очень длительного периода подготовки наших союзников к наступлению, вынуждены будут обороняться. Но находить, что и то и это нехорошо – легко; что же делать, чтобы было хорошо? На это отвечу, что надо закончить начатую операцию. Ее и ведут и заканчивают, и тогда последует дальнейшее решение. Но как теперь, так и в начале войны надо было обезвредить Австрию и Восточную Пруссию. Это не удалось, а потому теперь следует идти по тому же пути. Из немногого, что узнал, может быть, Верховный главнокомандующий{3} озабочен этим и теперь. Проявиться оно не может еще, но какие-то признаки, по-моему, имеются. Из-за путей и по многим другим причинам нелегко это будет исполнить, но хорошо то, что есть намеки на это.

Во всяком случае, при успехе на нашем Завислянском фронте, прежде чем думать о наступлении на Бреславль, надо создать себе соответствующее положение рядом сложившихся действий как со стороны Познань-Торна, так, может быть, к стороне Западной Галиции или Карпат. Черновицы заняты довольно сильною частью – почти в роде 2-ой дивизии. Это большой для нас минус.

19-го октября

«На восточно-прусском фронте неприятельский план прорыва в центре нашей укрепленной позиции, у Бакаларжева, терпит неудачу. За пять дней безуспешных для германцев атак они понесли огромные потери. Во многих местах перед нашими окопами накопились груды неприятельских тел, стесняющие даже наш обстрел. На некоторых участках восточно-прусского фронта наши войска продвигаются вперед. За Вислой нами прочно заняты Гостынин, Ленчица, Лодзь и Островец. В Галиции бои продолжаются. Положение без существенных перемен».

Я думаю, что армия Плеве{4} в Галиции. Мне сказали, что она к западу от Варшавы и действует вместе с Шейдеманом{5}, южнее Эверт{6}, затем Лечицкий{7}. В Галиции – Радко{8} и Брусилов{9} и формируется Селиванов{10}. Севернее Варшавы Ренненкампф{11}, а Сиверс{12} в Сувалках. Как удалось все это исполнить и в короткий срок – непостижимо. Пять армий были в Галиции – Шейдеман на Басте и Нареве, Ренненкампф на Немане, а уж полдня тому назад – они на Висле. Поразительно! Не знаю, представляет ли история пример подобных перебросок столь крупных частей в столь короткий срок. Я знаю от бывшего в Галиции, что первым начал движение из Галиции Эверт, в половине сентября. Теперь 5-ая армия на Висле, 3-ая в Галиции, одна в Сувалковском районе, Ренненкампф как будто, к северу от Варшавы.

Пока мы тесним врага. Он, разбитый, отходит. Жмем ли мы на его сообщения, к югу от Пилицы? Отразит ли Брусилов напор австрийцев? Он, говорят, потерял 40 % своего состава. Это много, но это не беда. Что делает Радко? Повлияет ли отход австрийцев от Вислы на группу у Сана, или, наоборот, они удвоят свои усилия? От Опатова до Ярославля 120 верст, а от Островца целых 150. Если Завислянские враги будут разгромлены, положение Радко и Брусилова будет более обеспеченное. Черновицы заняты австрийцами и там их порядочно. В этом направлении сообщения наши, как будто обнажены от наших войск. Но и с этим можно помириться, если только за Вислой будет разгром.

Но в состоянии ли будут наши войска быстро продвигаться вперед? Позволят ли дороги и снабжения? Не будет побудительных причин, т. е. наступления от Пилицы на SW или SWS, противник [сможет] остановиться, окопаться, задержать нас и затем перейти сам в наступление. Он ведь разбит к северу от Пилицы[22], а к югу от реки он, хотя и тесним, но отступает – это разница. Как наступают наши войска? Ведется ли сознательное управление или они следуют за неприятельскими войсками. Управление, и в особенности армии, переживают при неуспехе и при успехе очень тяжелые периоды. Оно вырывается событиями из рук Командующего армией – нужен большой опыт, большая предусмотрительность и твердость, чтобы удержать вожжи в своих руках. В той же мере управление Главнокомандующего группами. Здесь дело обставлено еще большими затруднениями, чтобы сохранить за собою руководство. Наши привычки, наши порядки мне не чужды; я знаю, как трудно это наладить и сколько трений при нашем общем своеволии и малой склонности к точности возникают и тормозят управление. Не шуточное дело управлять массами на 330–400 верстном пространстве. Но дело идет и должно прийти к развязке. Все-таки на нашей стороне большое преимущество, что одна армия. У противника их две, как кажется, там не все согласно. Дай Бог, чтобы рознь между австрийской и германской армиями пустила бы корни поглубже. В обзоре «Нового Времени» от 19-го сказано, что 1, 2 и 5 полевые корпуса с присоединением к ним резерва и ландверных{13} и гарнизонов крепостей атакуют нас в течение нескольких дней у Бакаларжева. «Новое Время» иногда помещает данные, которые оказывается потом отвечают действительности. Водар{14} вчера мне сказал, что по-прежнему все полки германского корпуса, как были, так и остались за Рейном. Кто же прав? Буду 2-й и 5-й корпуса считать под подозрением.

Против нас могут быть: 1-й, 2-й, 5-й, 11-й, 17-й и 20-й и Гвардейский bis = 7 корпусов или 1-й, 11-й, 17-й, 20-й и Гвардейский bis = 5 корпусов.[23]

Общая перетасовка наших войск совершилась очень быстро с необыкновенным напряжением сил, меня очень поразила. В смысле техническом совершено нечто очень грандиозное. С той же технической стороны очень важно для оценки этого события знать, какими проторями[24] маневр этот обозначился, т. е. были ли такие протори и размеры их. Остались ли корпуса со своими учреждениями или таковые отстали; что сделалось с армейскими обозами, и какими путями переброшенные армии обеспечены теперь как войсковыми, так и армейскими учреждениями. Это важно и интересно в смысле технического исполнения таких маршей. Если переброшены только войска, а учреждения их, как то: госпиталя, кормовые транспорты – еще и теперь плетутся на присоединение к своим, и если армейские обозы остались, а в новых местах заранее не были заготовлены новые, то в дальнейшем войска будут поставлены в очень трудное положение, разбив или оттеснив противника, [не смогут] воспользоваться успехами и использовать их. Но если вся эта переброска совершена без особых потерь, то честь и слава исполнителям. Этот акт займет видное место в ряду оперативных действий наших войсковых управлений и учреждений.

Армии Эверта, Плеве и Лечицкого были в Галиции. Переброшены они были – Эверт к Ивангороду, Лечицкий за верхнюю нашу Вислу, а Плеве не знаю, где он был, но, вероятно, где-то у Сана – перешел к району Варшавы или одновременно или несколько раньше сибиряков{15}. Переход Шейдемана, по расстоянию и путями, ведущими к Варшаве, затруднений представить не мог. Вопрос весь в Плеве. Следовало ли его переводить из Галиции к Варшаве или следовало его оставить там. Что касается Ренненкампфа, то может быть от него взят лишь один, в крайности два корпуса, а в районе Сувалок оставлено около 4–5 корпусов.[25]

Я буду считать, что у нас 27 нумерных корпусов. Считаю по слухам и думаю, что в состав 2-ого взошла Омская дивизия, 27-ого корпуса – 5-ая дивизия и по одной резервной. 16-й продолжаю считать 3-м дивизионным. Итак, выкинув 13-й и 15-й корпуса, у нас будет 25 корпусов или 51 дивизия (один корпус – 1 ½ дивизии), а беря во внимание стрелков – 52. Далее Гвардия, Гренадеры{16} – 4 ½ дивизии, 3 Сибирских = 6 дивизий, 2 Кавказских = 4 дивизии; Туркестанские = 2 дивизии + 4 стрелковые бригады = 16 дивизий. Всего 68 дивизий, из них 2 резервных или 33 корпуса. Выделив 5 на восточный фронт, 7 – на Галицию; на Вислу остается 21 корпус.

Лечицкий – 3 корпуса, Эверт – 4 корпуса, Шейдеман – 4 корпуса, Плеве – 4 корпуса, Ренненкампф – 3 корпуса, всего 18 корпусов.

Остается еще 3 корпуса. Может быть, они в общем резерве или, как у нас говорят, в стратегическом резерве (говорят, в районе Неман-Чаров не 5-й, а 8-ой корпус)? Если у нас имеется такой стратегический резерв, то это указывает лишь на неуверенность, а по отношению к операции – 100 тысяч бездействующих войск. Если Плеве играет эту роль, а каждая из перечисленных армий сделана сильнее, то такая группировка меня совершенно не удовлетворила бы. Однако делать на основании гадательных предположений какие-либо заключения не берусь.

Мне важно выяснить себе, что для общего успеха было бы выгоднее: оставить Плеве в Галиции или перебросить его к Варшаве. Я все время был уверен, что он в Галиции, и только вчера мне сказали, что он где-то около Варшавы. Меня это удивило, и притом с двух точек зрения: технической и по существу. О первой я могу только сказать, что такой переброс, при общей перетасовке, безумно смел и труден.

Может быть, благоразумными распоряжениями все трудности были устранены, и дело это прошло хорошо. Что касается существа, то, чтобы прийти к известному заключению, надо раньше разобраться в общем положении и провести некоторые частные соображения. Общее положение к 2 сентября известно. С этого времени начинается перегруппировка армии. В 20-х числах сентября, ближе к концу – намерение противника обрисовывается довольно ясно. Рассуждая и обсуждая, я могу руководствоваться в своих выводах моим пониманием. Оно было в конце 20-х чисел сентября формировано так: наибольшая опасность грозит югу, т. е. части фронта примерно к югу от Казимержа на Висле и далее. Я считал, что опасность на юге может быть парализована только на участке средней Вислы. Полагаю, что надо откинуть левое крыло германцев и бить к югу от Пилицы на Родом и далее к югу или к Конску-Астрокову, но непременно при содействии от Пилицы к Радому. Я не решился бы из Галиции убрать армию Плеве, и с нею наше положение мне представлялось далеко не гарантированным. В случае успеха нахождение сильных частей в Галиции только окончательно закрепило бы разгром австрийцев и германцев за Вислой.