Проданный ветер

– Шапку говорю, где потерял? – повторил вопрос Орлов. Деловито обыскивая тело испанца.

– Так я это…, когда побежал сюда на помощь…, видать веткой сбило…

– Скверно это! Пойдешь сейчас к нашему лагерю, найди обязательно. Видишь, как пар валит, ветер крепчает? Это холод идет с Арктики, а потому, без шапки теперь никак не обойтись. А ежели простынешь, да захвораешь? Лекаря даже в форте у Черемисова нет, так что найди непременно.

Забрав оружие и ремни с патронами у убитых, Орлов замер у костра, с не поддельным интересом рассматривая трофейное оружие в мерцающем свете пламени.

– Вроде по патенту сделаны Роллана Уайта, под такой же металлический патрон, что и Смит – Вессен делает, а ствол какой длинный, чудной.

– Что же нам теперь делать? – прошептал инженер, озираясь по сторонам.

– Что делать? Ты сейчас найдешь свою шапку и быстро вернешься, по кромке океана. Наши, услышав выстрелы, в аккурат пойдут к тебе на встречу, вместе с ними скоренько вернешься сюда. Объясни, что идти надобно ходко, потому как выстрелы и на паруснике испанском услыхать могут. Ты все понял?

– Да, да, я все понял, – кивнув, забормотал инженер.

– Держи револьвер испанца, тут полный барабан, Да смотри аккуратно с ним обращайся. В ногу с перепуга себе не пальни.

– А если меня схватят индейцы? – озираясь по сторонам, проговорил тот. – На мне же пояс с золотыми образцами!

Орлов внимательно посмотрел на тщедушную фигуру инженера, его перепуганное лицо, всклоченные волосы на голове и тихо произнес:

– Хорошо, снимай свое богатство, теперь я за сейф поработаю. И прошу тебя, поспешай, пока испанцы на веслах подмогу не отрядили.

* * *

Отправив инженера, Орлов закинул за спину винтовку и медленно побрел к берегу, где в темноте угадывались контуры лодки. Убедившись, что в ней всем хватит места, он так же медленно вернулся к костру и, оттащив в сторону убитых, в изнеможении сел на кусок парусины, любуясь трофейным револьвером.

– Боже мой, – пробормотал он, с любовью гладя вороненую сталь. – У нас с таким трудом идет в войска шести – линейное винтовальное ружье, с таким трудом приживается официальное название винтовка. Название, которое было бы понятно для каждого солдата и объясняющая ему главное начало и принцип действия нарезного оружия. А американцы с европейцами уже имеют в своем арсенале модернизированные варианты и винтовок и револьверов. Когда же шедевры наших оружейников будут в войсках? Да такие, чтобы иноземцы завидовали! Где же вы наши умельцы, Давыдовы и Харитоновы, что мешает вашей передовой мысли? Когда же мы увидим новые образцы из «пушкарской избы», Оружейной слободы в Туле? Вразуми, Господи, вельмож наших в военном министерстве!

* * *

Положив ценный трофей рядом, поручик заглянул в корзину из ивовой лозы, где обнаружил кроме вяленого мяса и сухофруктов целую головку душистого сыра. Но самое ценное лежало на дне – это были пшеничные сухари. Открыв зубами пробку одной из бутылок вина, стоящих рядом с корзиной, он стал, с аппетитом есть найденные припасы, запивая прямо из бутылки слабо – кислым вином.

Он уже принял решение, он уже знал как ускорить их продвижение к форту есаула, исключив лишние отклонения от маршрута ради соблюдения скрытности. Решение было принято, как только увидел лодку испанцев, которые повели себя так дерзко и не осмотрительно. Полагая, что у русских колонистов, нет сил, контролировать побережье, да еще ночью. Орлов чувствовал – успех перехода рядом. Теперь они, меняя друг – друга на веслах, быстро дойдут до форта, не дразня при этом недругов на берегу. Единственное, что его сейчас беспокоило – это четверо странных всадников, которых они видели на одной из террас. Не испанцы, которые навряд ли отважатся высадиться на чужой берег ночью, не чугучи которым он бы предъявил трупы обманувших их испанцев, а именно всадники беспокоили его больше всего. Их было четверо, было не понятно, куда они держат путь, а самое главное, было не понятно враги ли они.

Вскоре ход его мыслей прервал появившийся у костра урядник, который доложил, что привел людей и о том, что он арестовал в отсутствие поручика Сулиму.

– За что? – насторожившись, спросил Орлов.

– Арестовал негодяя за саботаж! – тяжело дыша, выпалил казак. Вытерая шапкой потное лицо. – Как только он выстрелы услыхал, так значит и объявил, что вы с инженером погибли и идти, мол в форт смысла нету! Сказывал, что мы его теперь должны слушать – так как сила, за ним стоит.

– И что же это за сила? – усмехнувшись, уточнил офицер. Глядя на редкие, взъерошенные пряди седых волос казака.

– Говорит, что за ним сила ордена иезуитского!

– Вот оно, что, – не добро улыбнувшись, проговорил Орлов, – значит, прав был полковник Калязин. Значит, правильно усомнился, разглядев под рясой, да за словами правильными, натуру подлую! Вот значит кто они с Ламбертом! Молодец, братец! Удружил новостью, как есть удружил, держи вина доброго за службу.

– Значит, я все правильно сделал? – со вздохом облегчения, проговорил казак.

– Конечно правильно, садись, подкрепись харчами иноземными. Деятельность этого ордена латинян на землях империи, запретила еще Екатерина Великая, значит, запрет этот распространяется и на Аляску. Ай, да Сулима! Ай, да прохвост! А главное как маскировались с Ламбертом искусно. За ним кто сейчас присматривает?

– Кузнец наш, Василий, – жуя, отозвался казак, – сам вызвался. За шиворот паршивца конвоировать. Как речи крамольны услыхал из его уст – думал убьет попа!

Вскоре к костру вышли запыхавшиеся, едва державшиеся на ногах, остальные члены их не большого отряда.

– Все быстро садимся в лодку! – скомандовал Орлов. – Провизию берем с собой, трапезничать будем в лодке. Степанов!

– Я, ваше благородие, – отозвался тот.

– Напомни, какие вам проповеди пел наш святой отец?

– Сказывал, что он знает мол, что погибли вы с инженером! – с жаром выпалил казак. – Говорил, что знает как на корабль, иноземный попасть можно и в какой бухте он якорь отдал. Богом клялся, что за продажу минералов, которые в ранце мы несем, мол, можно прожить безбедно, в любой из держав значимых.

– Ну что скажешь брат, Сулима? – играя желваками, спросил Орлов.

– Ваши люди все не так истолковали, – криво усмехнувшись, проговорил монах. – Я ведь и впрямь решил, что вас погубили туземцы. Вот я и стал размышлять вслух о различных вариантах спасения.

– Что ты, Константин Петрович, эту крысу церковную слушаешь? – выпалил с негодованием Неплюев. – Ишь как запел, гнида! А я предупреждал, что все они себе на уме! Весь мир просвещенный ненавидит их пароду подлую!

– Разум тебе, инженер, труды господина Маркса разъедают! – с ненавистью выкрикнул Сулима.

– Я знаю, что все ваше племя трепещет, от одного «Коммунистического манифеста»! В котором вашего папу он клеймит позором, за то, что он всегда связан с самыми реакционными силами.

– Почему вы молчите господин, офицер? – с ужасом, прошептал Сулима. – Почему дозволяете такие речи крамольные сказывать? Почему вы его в железо не забьете?

– Но ты, сын божий, – покачав головой, выдавил Орлов, – не расходись шибко – то, не забывайся, что под арестом.

– Видишь, ваше благородие, какую гадюку мы на груди пригрели, – буркнул инженер. – Вот про таких и говорил господин Бруно, что они мрак и мракобесие, а ведь он между прочим монахом был!

– Он еретиком был! – закричал монах, с пеной на губах. Выпучив при этом свои безумные глаза. – Его и сожгли за это! Почему вы дозволяете, офицер, наводить хулу на всю церковную власть? Как вы можете все это терпеть?

– Господин инженер просто начитался сказок казака Луганского, – прорычал кузнец, проходя мимо. – Он где надо ответит за свои слова, а ты пес инквизиторской, за свои отвечай. Верно, я говорю, ваше благородие?

– Все верно ты говоришь, Василь, – кивнул поручик. – Все, в сторону разговоры, лодку на воду!

– Сей труд у вас под запретом, – зло прошипел, Сулима, шагая к лодке. – Он запрещен и вашим Сенатом и вашим Синодом!

– Однако какая осведомленность, – усмехнувшись, буркнул Орлов, – усаживаясь за спиной монаха.

– Зря смеешься, офицер, – прошептал тот тихо. Повернувшись к поручику в пол оборота. – Думаешь поймал меня? Я тебя еще в телегу запрягу вместо мерина!

– Нет, это ты меня послушай, как там тебя на самом деле! – выпалил Орлов, хватая монаха за капюшон. – Слышишь, как завыли свою колыбельную койоты? Полевые волки очень умны и осторожны, они не только питаются падалью, но и с удовольствием сожрут миссионера. Ты все понял, раб божий? Хочешь, давай попробуем!

– Ты чего это удумал? – выпалил монах, вжав голову в плечи.

– Боишься, Сулима? – продолжал Орлов ледяным голосом. – Решайся пока мы рядом с берегом! Они, видать, уже учуяли запах человечины и скоро будут здесь, для них это ведь игра, а не работа. Развлекаются, а заодно и территорию осматривают – прямо как мы с тобой, Сулима. Может и впрямь оставить тебя здесь?

– Не губи, офицер, – выдавил тот осипшим голосом, – не оставляй на погибель.

– А, зачем ты мне нужен, монах? У меня не конвойная рота и я не офицер из сыскного ведомства! Ты за моей спиной измену замышляешь и это заметь за наш хлеб и соль.

– Не губи, офицер, ради Христа не губи, – с жаром шептал тот. Косясь на удаляющейся берег. – На весла посади, грести буду до изнеможения!

– А что, ваше благородие, пущай подсобит! – воскликнул Неплюев. – И конокраду железо снять и тоже на весла, пусть хлеб отрабатывает.

– Степанов, освободи ты их и впрямь, путь дальний, пусть подсобят, распорядился Орлов. – А если они злодейство, какое удумают, то мы их просто пристрелим! Вы меня хорошо слышали, милейшие вы мои?

* * *

Сидя на носу лодки, который – то взлетал на гребне очередной волны, то резко опускался в низ, поручик напряженно думал, всматриваясь в темные контуры береговой линии, о том все ли он правильно делает. Пока, по его мнению, он не сделал каких – то ошибок, а завладев лодкой, они смогут значительно сократить путь. Удалось понять, кто такие Сулима с Ламбером. Это были враги, коварные и готовые в любой момент своими действиями или бездействиями поставить под сомнение успех их перехода. И хотя еще небыли точно ясны их мотивы, по которым они увязались за караваном, ясно было, что их как впрочем и беглого каторжанина стоит остерегаться. Кутаясь в воротнике своего старенького овчинного полушубка, от холодных порывов студеного ветра, Орлов прислушался к вялотекущему спору, между Неплюевым и Сулимой. Которые яростно при помощи весел боролись с волной, продолжая при этом выяснять отношения.

– Я не могу смиренно слушать такую ересь, – хрипел, Сулима. С перекошенным от злости лицом. – Права папы божественного происхождения и никто не может ставить их под сомнения! Сам Бог возложил на его плечи заботу о церкви и сделал его не ограниченным владыкою ею.

– Очень смешно! – воскликнул инженер, давясь от смеха. – Скажи еще, что ваш папа – это живой закон.

– И скажу! – взорвался монах. Тресясь всем телом, от негодования, с перекошенным от злости лицом. – Его слово – это слово божье, а его дело – это божье дело! И вообще христианские императоры нуждаются в папе!

– С чего бы это? – уточнил Неплюев. – Ради вечной жизни, что ли? Это скорее ваш папа нуждается в королях и императорах. Через статус и волю которых он может управлять делами земными.

– Почему вы молчите, офицер? – выпалил монах, качая головой.

– У меня нет не малейшего желания становиться судьей, в ваших постоянных спорах, – буркнул, поморщившись Орлов. – Тем более по поводу поиска истины в вашей вере.

– Но ведь ваш инженер хулит власть!

– Власть вашего папы и вашего ордена! – оборвал монаха поручик. – И запомните, Сулима, на будущее, что для меня именно варвары из Брюсселя и Лондона расшатали устои древней Византии. В которой по моему разумению было все – архитектура, банковская система, право и дипломатия, разумеется. И у меня нет никакого желания защищать вашего папу и тем более ваш орден.

– Разве не турецкие янычары, превратили Византийский Константинополь, в Османский Стамбул? – с негодованием выкрикнул Сулима.

– Турки лишь довершили начатое вашими братьями, имя которым варвары – латиняне! Именно ваши единоверцы, предали наших православных братьев, для того что бы стать твердой ногой на Востоке, для того что бы навязать свое влияние и воспользоваться чужими богатствами, – возразил с негодованием Орлов.

– Да папа лишь стремился создать единый и неделимый христианский мир! – выпалил истерично Сулима. – В который вошла бы и Византийская империя, этого, между прочим, желали и рыцари и крестьяне.

– Эту сказку ты нашему конокраду расскажи, – рассмеявшись, отозвался Неплюев. – Все правильно говорит Константин Петрович! Это ваши неудачи на Западе принудили вас к корыстным поискам на Востоке, это ваши бесконечные междоусобицы толкали ваших крестьян и феодалов в походы на Восток. Которые, разумеется, охотно благословлял ваш папа.

– Вас послушать, так можно подумать, что на землях российской короны все и всегда делается правильно, – отмахнувшись, выдавил монах. – Под своими православными знаменами вы проиграли Крымскую компанию! Да что там компанию! Вы здесь на кромке империи до сих пор не смогли усмирить даже темных аборигенов.

– Ничего, придет время, – проговорил поручик, – мы заключим мирные договора не только с окраинными народами, но и с самой Японией.

– Что – то до сих пор, у вас это не очень то получалось, – буркнул, Сулима. Налегая с остервенением на весло.

– Нет ну вы, посмотрите, что же это за холера такая, – возмутился кузнец. Показывая монаху огромный кулак. – Тебе сказано, что заключим – значит заключим! Тебя и впрямь надобно было на съедение оставить, прости Господи, за все прегрешения наши вольные и невольные. Благодаря нашим православным священникам, мы и так уже подружились с аулетами! В отличие от вас латинян наши святые отцы не проповедают огнем и мечем. Они выучили местные языки и даже придумали для них грамоту.

– Все верно, Василий, говоришь, – поддержал инженер, – и грамота у них теперь есть и словари разные. Теперь они знают, что кроме шаманов, есть еще и лекари с микстурами горькими, а мыться можно не только в реках да озерах, но и в банях, под хвойные веники. А ты, Сулима, говоришь, что мы дружить не умеем!

– Все еще надеетесь в лице дикарей, увидеть новых российских верноподданных?

– Именно так, – проговорил Орлов. Всматриваясь в черную бездну океана.

– Странные вы все-таки русские, – буркнул монах. – Вам с трудом удается кормить своих колонистов, а вы ведете речи о словарях для каких-то туземцев, от которых за милю воняет псиной и рыбой. Видать, вы уже забыли, какую бойню они вам учинили в вашем Ново – Архангельске, а тогда ведь Господь призвал к себе более двухсот ваших соотечественников.

– Что поделаешь, – кивнув, буркнул поручик. Играя с остервинением желваками. – Такова участь первопроходцев. Но ничего, заканчивается уже наше затруднительное положение. Помощь уже близко, она уже идет к нам.

– О какой помощи говорит, офицер? – улыбнувшись, уточнил Сулима. – Ваши корабли плывут из Петербурга до Аляски шесть месяцев!

– Тебе никогда не понять русскую душу, Сулима, – проговорил Орлов. – Мы знаем, что уже совсем рядом, испытывая нужду и трудности, осваивает новые земли Геннадий Иванович со своими людьми. Они уже сумели обойти Сахалин с севера, открывая при этом множество неизвестных территорий. Мы уже присутствуем в низовьях Амура, где твердо встал Николаевский пост. Так что, хоть мы и находимся за океаном Великим, но знаем – помощь близка.

– То, что весь мир узнал от вашего Невельского про Сахалин – это заслуга его великая, – буркнул монах. – Да, ваш Невельской доказал миру, что Сахалин не соединяется с материком, а является островом и что Татарский пролив – это именно пролив. Похвально! Только я насчет помощи ничего не понял, у Невельского своих неприятностей девать некуда.

– Вы так, Сулима, ничего и не поняли, – выдавил сквозь зубы Орлов. – Наши поселенцы активно заселяют Сахалин и Курильские острова, скоро там появятся современные порты, а через это решиться вопрос снабжения наших фортов.

– Надежда весьма спорная, – отозвался монах, покачав головой. – Вы думаете, что вам до бесконечности дозволят укрепляться на этих землях? Флот английской короны уже ставиться на паровые машины, а значит, ему будет еще проще в случае необходимости перерезать ваши коммуникации. А высадив десант, сбросить ваши жалкие, плохо вооруженные гарнизоны в океан!

– Вы как всегда недооцениваете нас, – усмехнувшись, пробормотал казак, – и адмирал Невельской, и генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев, да и наш правитель Максутов – люди грамотные, да серьезные.

– Что ты этим хочешь сказать? – озадаченно, уточнил монах.

– А то, что для охраны и закрепления новых земель, уже создано Забайкальское и Амурское войско, а надо будет, и здесь полчане высадятся. Да и флот парусный на пар поставим, зря сумлеваешься.

– И сколько лет пройдет, прежде чем сие чудо свершиться?

– Ничего мы народ терпеливый и работы не чураемся, – отозвался урядник, налегая на весла.

– Правильно говоришь, урядник, – подхватил Орлов, – не в первой нам. Наперекор воли держав заглавных, свои интересы отстаивать. Вон сколько шуму было в свое время, а мы вошли в бухту Золотой Рог и там уже порт заложен Владивостоком нареченный.

Вскоре из-за усиливающейся волны все споры в лодке прекратились, а люди меняя друг – друга налегали на весла, понимая, что путь по воде – это скорый выход к форту. Лишь уже под утро, инженер, менявший, в очередной раз казака спросил:

– Может, уже к берегу пристанем, да у костра обсохнем, под чаек горячий? Что скажешь, Константин Петрович? Вон сколько верст отмахали, все нормы перекрыли.

– И впрямь, ваше благородие, – поддакнув, поддержал кузнец. – Волна крепчает, да и у костра подкрепиться в самый раз будет.

– Ну, что же православные и латиняне, – вымолвил Орлов, задумавшись на мгновение, – путь мы и впрямь проделали не малый. Давайте к берегу!

* * *

Прыгая среди вспененных гребней волн, лодка стала быстро приближаться к темной полосе скалистого берега. И вскоре на каменистой отмели, в защищенной от ветров ложбине весело затрещал костер, давший, наконец уставшим людям возможность обогреться и перевести дух. Но желанный отдух после сытного, раннего завтрака оказался не долгим. Не прошло и часа как дежуривший у костра Степанов, разбудил Орлова, горячо прошептав:

– Ваше благородие, наверху скалы шумит кто – то.

– Кто там может шуметь? – пробормотал тот хрипло.

– Не знаю, да вы сами послушайте.

Откуда – то сверху действительно доносился, какой – то странный шум, который был явно не связан ни с грохотом прибоя, ни с шумом леса.

– Неужто, опять индейцы? – затравленно прошептал, проснувшийся инженер. – За что же такое наказание?

– Тоже нехристей боишься? – вымученно улыбнувшись, прошептал конокрад. – Кожу с головы резать! Это же надо такое придумать!

– Замолчал бы ты, братец, – рыкнул поручик, вскакивая. – Быстро тушим костер! Ты, Степанов и ты, кузнец со мной в поиск, а тебе, Иван Иванович, караул держать над арестантами. Все понятно?

– А вы надолго? – растеряно пробормотал Неплюев, озираясь по сторонам. – А то может, прыгнули бы в лодочку, да навалились на весла?

– В лодочку – это конечно хорошо, – вымолвил Орлов, торопливо проверяя оружие. – Только светает уже и сверху мы для стрелков, станем мишенью очень даже замечательной. Не дрейфь, инженер, лучше караулом озадачься и ежели что – то стреляй без сомнения, а мы скоро. Нам лишь глянуть, да разобраться, кто в такую рань там шумит.

В этот момент все отчетливо услышали конное ржание и глухие удары по металлу.

– Похоже, как тарантас чинят, – предположил кузнец, вслушиваясь в звуки.

– На все воля Божья, – крестясь, прошептал урядник.

– Какой еще тарантас? – спросил поручик. – Все! Все разговоры отставить! Поднимаемся тихо, в бой не вступаем, оценим лишь обстановку и возвращаемся. Все понятно? Ну, тогда с богом, господа.

* * *

Поднявшись осторожно по скользким камням к кромке обрыва, они затаились среди камней, пытаясь рассмотреть в темноте тех, кто прервал их отдых.

– Говорю же, что рессоры на тарантасе чинят, – пробормотал кузнец, отдуваясь после подъема.

– Да, господь с тобой! – с жаром, проговорил казак крестясь. – Откуда здесь каретам взяться? Что с вами, ваше благородие?

– Все в порядке, – тихо хрипя, выдавил Орлов. Уткнувшись лицом в холодный камень. – Это, это…, сердце защемило…, сейчас все пройдет.

– Давайте я помогу вниз спуститься, – испуганно прошептал казак. – А потом, вернусь и мы с Василем разберемся, кто это зверье пугает.

– И то правильно, – поддержал кузнец, – с сердцем шутить нельзя.

– Спасибо, братцы, – прошептал поручик, рванув ворот полушубка. – Пожалуй, и впрямь я не помощник вам, сам я спущусь потихоньку, а вас прошу, осмотритесь тихонько и сразу спускайтесь. Там уже и решим, что дальше делать будем.

– Не сомлевайтесь, – прошептал Степанов, – все сделаем. – По разговорам четверо их, осталось понять, кто они и что здесь забыли.

– Вот мой бинокль, а я спущусь в низ.

Расстегнув полушубок и верхние пуговицы гимнастерки, Орлов спотыкаясь и падая, с трудом спустился вниз. Молча сел у еще дымящегося кострища. Неплюев, наблюдавший за внезапно вернувшимся поручиком, судорожно сглотнул слюну и тихо пробормотал:

– Ну и, кто там по металлу колотит?

– Пока ясно только одно, – отозвался офицер, сидя с закрытыми глазами, – что это вроде американцы и их четверо. Хотя двое говорят с ирландским акцентом. Как только Степанов с кузнецом разглядят их получше – так и решение примем.

– Смотрю я на тебя, офицер, и вижу, что не хорошо тебе, – буркнул Сулима. – Никак сердечко защемило?

– Тебе то, что печалиться обо мне? – спросил Орлов.

– Да так, не перестаю удивляться, с каким отчаянием вы служите империи! С какой самоотдачей вы жертвуете собой, сгорая, зачастую как сгорает восковая свеча. И никак не пойму ради чего все ваши жертвы и лишения?

– Я может быть тоже, удивляюсь тому, что здесь делает на православной земле, хоть и слуга Господа, но все, же латинянин, – вымученно улыбнувшись, отозвался поручик. – Да еще под пулями и стрелами.

– Со мной – то, все просто. Я через долг пасторский, муки и лишения в заграничных мытарствах принимаю, неся по мере сил слово христово.

– А брат твой Ламберт, какое слово несет? – с подозрением, уточнил инженер.

– И он, несет своими поступками смиренными, веру в Бога!

– И давно вы в наших землях трудитесь? – уточнил Орлов, массируя рукой грудь.

– С момента создания американцами своих Соединенных Штатов, мы обратили свои взоры на эти земли.

– Не обижают вас американцы? – спросил инженер. С тревогой поглядывая наверх.

– Янки, народ веротерпимый, – покачав головой, отозвался Сулима. – У нас на сегодняшний день в их штатах уже имеется несколько епископов, за сотню священников, есть даже несколько высших учебных заведений и несколько средних. Мы не встречаем на их землях никаких ограничений и притеснений.

– Почему же американцы столь лояльны к вам? – спросил Орлов. С тревогой вслушиваясь в стуки по металлу.

– Потому что у американцев в отличие от вашей империи, принцип выборности должностных лиц распространяется и на католическое духовенство!

– А я думал, что число католиков у американцев растет из-за многочисленной миграции ирландцев, – буркнул инженер. – Впрочем, мне все равно какой численностью ваши банды осадят американские штаты, для меня все одно с каким умыслом и лукавством вы входите в дома американцев.

– В чем наше лукавство состоит? – с жаром, прошипел Сулима. Сжимая свои кулаки.

– Выгоду вы как всегда себе ищите! – отрезал инженер. – Думаешь нам неведомо, что за жадность вашу, громят ваши церкви и в Бостоне и в Филадельфии! И правильно ковбои местные делают, что гоняют ваших алчных до денег братьев! Скажешь, нет? Мы с Константином Петровичем сами читали в газетах! Вон недавно, из-за попытки назначить вашего попа, разгорелись выступления народа аж в самом Вашингтоне.

– Не попа, а папского нунция! И только в Вашингтоне! – взорвался Сулима. – Миссионеры святого Павла уже во многих штатах укрепили свое влияние, неся правдивое слово божие!

– Это правда, – пробормотал Орлов, – только не надо кричать. – Этак вы на всех нас беду накличете. А, что касаемо вашего влияния… Ну что же, бесплатные школы и все такое, действительно настраивают людей на разговор с вашими братьями.

– Вот, вот! Думаю, что господин, офицер, согласится и с тем, что мы прекрасно организованны, в отличие от ваших священников и многочисленных протестантских сект. Которые к тому же враждуют друг с другом.

– Вы хотите сказать, что нам никогда не удастся вести дела в этих землях как вам? – уточнил поручик.