Скульптор жизни
– А из–за чего? – уже действительно заинтересовавшись спросила Мари.
– Всего лишь из–за бабулек (конечно же я утрирую), считающих себя святыми, и поучающими всех людей, которые в первый раз посетили церковь. При этом бабульки сами мало чего знают.
– Но от чего такие выводы? Сам же говорил, что не веришь…
– У меня был случай, – продолжил прокурор. – Однажды в церкви, когда я ходил туда с народом, было очень душно и жарко. И одному маленькому мальчику стало плохо. Сопровождающая бабушка начала лихорадочно его крестить. Я же предложил вывести его на воздух. И знаешь, не все те люди, с которыми мне приходилось работать, смотрели на меня таким взглядом, как эта бабулька и её «единомышленники». Потом я рассказал эту историю митрополиту, и он, расстроено, согласился с тем, что люди плохо ориентируются в некоторых вопросах, придавая им слишком большую значимость.
– А как же церковные поборы? – ввернула Мари.
– Ну, во–первых, это встречается не во всех религиях. А во–вторых, по отношению к Русской Церкви подобные аргументы стали уже стереотипными! Конечно, может быть и попадаются такие священники, но, в своем подавляющем большинстве, прихожан никто не обирает. Они сами платят за услуги, оказываемые церковью. С другой стороны, есть услуги, заходящие за рамки разумного, но скорее всего это происходит от отсутствия истинного духовного воспитания как у священников, так и у тех, кто просит оказывать такие услуги. Конечно же, сравнивая внешние показатели, можно смело сказать, что церкви очень богаты, а митрополиты и патриархи одеваются очень роскошно! Но в этом есть доля традиций, изменённых и подогнанных под вкусы настоящих управляющих… Но не стоит забывать и о мистическом значении религии…
– Тем не менее, как замечала я, к религии относятся с каким–то отвращением.
– Ты видела когда–нибудь, в русскоговорящих странах, атеиста, который бы уважал религии? Нет таких! Мне не встречались! Все атеисты, в подавляющем большинстве, кричат на каждом углу, что религия уничтожает личность, убивает свободу, или обирает народ. И приводят множество аргументов. Как раз о церковных поборах и даже о крещении. Они считают, что нельзя крестить детей в младенческом возрасте, что это убивает их права на самоопределение. Но кто мешает этим детям отказаться от веры позже? Тем более, что религия сама говорит о самоопределении. Поэтому все слова подобного рода – это демагогия. Кстати, атеисты тоже не едины. Атеизм нельзя назвать религией, ибо атеист протестует против доминирующей в своей стране религии. Конечно, у церкви есть проблемы с духовным воспитанием своих прихожан, в отсутствие наглядных и понятных пособий. А у общества есть проблема с резким негативным настроем против церкви. К слову, подобное отношение нарушает права человека, за которые сейчас все так воюют. Но, безусловно, Церкви нужны реформы, но и людей стоит перевоспитывать.
– Даже не знаю, что тебе сказать. Ты меня очень удивил такими наблюдениями.
– Давай просто выпьем за всепоглощающую силу здравого смысла и за мировое понимание.
– Давай.
Вино было выпито. Ужин съеден. Голова разгружена. Михаил и Мари ещё немного посидели. Поболтали об окружающих людях. Попросили счет на двоих. Расплатились. И уехали из ресторана на машине прокурора.
Глава VII
Утром, после совместного завтрака, Михаил подвёз Мари до центра, а сам уже в половину девятого был в своём рабочем кабинете.
Два часа он работал с различными документами и уже собирался поехать к губернатору, чтобы рассказать о гарантированных инвестициях. Но в дверь постучали, и вошёл Загородний, выглядящий достаточно озабоченно, но Михаил Александрович списал это на рабочую ночь.
– Доброе утро, – поздоровался прокурор. – Как ночь? Дело готово для передачи в суд?
– Да, – кивнул следователь.
– Дмитрий сознался?
– Всё сделано, но…
– Что?
– Ещё одно убийство.
– И что? – скептически спросил прокурор.
– Таким же способом и таким же ножом.
– Где? – заинтересованным голосом спросил Михаил.
– В университетском общежитии.
– Ещё одна студентка?
– Нет. Парень. Аспирант юридического.
– Когда?
– Часов в девять.
– Ну, расследуй, что могу сказать…
– Да, да… – как–то неуверенно сказал следователь
Загородний уже собирался уходить, но видимо переборол себя, спросил:
– А как насчёт Дмитрия?
– А что с ним не так?
– Ну, я думаю, он не виновен в первом убийстве…
– То есть, думаешь, что убийства совершены одним человеком?
– Скорее всего.
– Был на месте?
– Сейчас собирался.
– Вот и съезди, и уже потом делай выводы. А Дмитрий подписал?
– Да.
– Тогда он виновен, – откинулся в кресле Михаил.
– Угу… – грустно ответил Загородний.
– Ладно, монах, поехали вместе. Там разберёмся, – сказал прокурор, настороженный резкой переменой мнения своего следователя.
***
Ехали каждый на своей машине. Через шесть минут добрались до общежития – каменного здания, помнящего Сталина.
Прокурор и следователь прошли на третий этаж, в одну из комнат, залитую кровью лежавшего там молодого человека, рядом с которым крутился судебный эксперт.
– А он кто такой? – спросил Михаил, осмотрев комнату скучающим взглядом.
– Сергей Николаевич Моринов, 27 лет, аспирант юридического факультета. Убит так же, как и та девушка.
– Ясно, – сказал Михаил и прошёлся по комнате, осмотрев её беглым взглядом. – А кто нам так быстро сообщает об убийствах?
– Какой–то аноним, – непринужденно ответил следователь.
– Видимо, с этого не стоило начинать! – укоризненно посмотрел на следователя прокурор.
– А как же насчёт общественности? – ехидно спросил следователь.
– Скажите, что Моринов и был истинным отцом ребёнка, мать которого убил Дмитрий.
– Но Дмитрий не мог этого сделать. Убийство произошло в 9 часов!
– А я и не говорил о том, что Моринова убил Дмитрий. Вы, товарищ капитан, продолжайте расследовать убийство аспиранта, а виновник первого убийства, по–прежнему, внимание, капитан, – сознавшийся Дмитрий.
– Но…
– И не забудьте определить анонима. Понятно?
– Да…
– Всего хорошего. Докладывайте мне, – задумчиво произнёс прокурор.
***
Михаил вышел из общежития и поехал в администрацию. Через десять минут он был в кабинете губернатора и, расположившись на диване, рассказывал во всех подробностях, как провёл вечер, как провёл ночь, и сообщил о том, что регион точно получит инвестиции, а также выразил готовность помогать в подобных проектах сколько угодно – ему только в радость.
Но когда речь зашла об убийстве, которое заставило Михаила Александровича покинуть кабинет губернатора вчера, прокурор начал осторожничать, но всё–таки рассказал о любопытных совпадениях, умолчав личность подозреваемого и оправданность подозрений.
– Следи за этими делами и принимай меры. Не нужны нам убийства перед выборами.
– Ты уже говорил об этом…
– Я повторю ещё раз.
– Не надо, – улыбнулся Михаил.
– Ну и хорошо. Я сейчас поеду провожать полпреда, с ним вроде бы всё обошлось. Поэтому я предлагаю заняться своими делами, хорошо?
– В отличие от некоторых губернаторов, прибегающих к магии гостеприимства, я всегда хорошо и вовремя делаю свою работу, к которой никто не подкопается… И поэтому я лучше поеду домой поспать после… ну ты понял.
– Ради Бога, делай всё что угодно.
– Прекрасно!
***
Заехав в прокуратуру и взяв некоторые документы, Михаил отправился домой, где в уютном кабинете под тёплыми лучами солнца, спокойно просмотрел отчёты и дела.
Стало скучно. Что–то ныло в душе. Михаил Александрович гнал от себя очевидные мысли, но в конце концов решил позвонить Мари.
– Привет, – наивно начал Михаил.
– Привет, – весело ответила Мари.
– Как провела день?
– Весело. А ты?
– Как обычно… Слушай, может мы…
– Прости, мне сейчас немного неудобно разговаривать. Свяжемся потом. Хорошо?
– Ладно.
Прокурор взгрустнул, немного помечтал о том, что было предсказуемо, но собрался и решил заглушить томления своей души так, как он делал это обычно. Михаил позвонил начальнику полиции:
– Пётр Дмитриевич, можете прислать мне патрульную машину и двух сотрудников, хочу по городу покататься… Спасибо.
Глава VIII
Патрульная машина забрала прокурора и поехала своим стандартным, ночным маршрутом. Прокурор и полицейские поговорили о жизни, о работе, покатались по городу, посмеялись, навели порядок в двух дворах, поймали наркомана, остановили пьяную потасовку – в общем занимались должным.
Так они прокатались до половины шестого утра и уже собирались заканчивать со сменой, но Михаилу позвонил Загородний.
– Здравствуйте, не разбудил?
– Абсолютно точно нет. Что случилось?
– Ещё убийство, полчаса назад, на Западном кладбище. Звонил аноним. Группа уже выехала, я буду через пятнадцать минут. Вы приедете?
– Думаю даже раньше остальных.
– Хорошо.
– Поехали, товарищи, на Западное кладбище. Там нас ждёт достойное продолжение ночи, – обратился прокурор к полицейским.
***
Солнце уже вставало, но Западное кладбище оставалось мрачным от зловещих теней высоких старых деревьев. Прокурор и один из полицейских направились вглубь кладбища. Атмосфера была настолько гнетущей, что пришлось достать пистолеты. Мерное покачивание скрипучих деревьев щекотало расшатанные бессонницей нервы. Михаил краем глаза заметил странное очертание белой фигуры вдалеке, но он лишь отмахнулся.
Послышался звук приближающихся машин, прокурор и полицейский немного успокоились и продолжили двигаться дальше. Наконец они нашли то, что искали, впрочем, это не оказало на них приятного впечатления. На мраморном, старом и забытом всеми надгробии растянулся труп женщины с кривым ножом, торчащим из горла.
– Господи! – воскликнул полицейский.
– Вряд ли это сделал он, – заметил прокурор, убрав пистолет за ненадобностью, мёртвых он не боялся.
***
Следственная группа отработала всё, что ей полагалось, а прокурор, устав от более чем суточного бодрствования и трёх трупов, поехал домой, предварительно отдав распоряжение капитану Загороднему, чтобы тот подготовил подробный отчёт о случившемся.
Но, видимо, не суждено было Михаилу попасть в тёплую постель, раздался телефонный звонок.
– Алло?
– Михаил Александрович, – послышался в телефоне голос следователя. – Хотите узнать кто была убитая?
– Ну давай… Рискни…
– Анастасия Леонидовна Петрова, 32 года, бывшая заключенная, нигде не работала.
– Очень интересно, – ответил спящим голосом прокурор. – Я лучше спать пойду. Соберитесь завтра у меня в кабинете.
– А не сегодня?
– Сегодня не могу, буду отдыхать.
– Кого позвать?
– Петра Дмитриевича, Димского, Вилкова и себя не забудь.
– Хорошо, отдыхайте.
– Спасибо.
Михаил завершил разговор, лёг в постель и уже в полудрёме подумал: «Неужели маньяк?»
Глава IX
Прошёл день. Все приглашённые пришли к прокурору, к ним присоединился губернатор.
Михаил Александрович, встал из–за стола и начал:
– Итак, думаю, что у людей, которые в курсе событий, уже сложилось мнение о случившемся. Но я, всё же, озвучу общее мнение: в городе маньяк.
Все удрученно кивнули.
– Это очень плохо и тем более за полторы недели до выборов. С этим нужно что–то делать. Какие идеи у вас есть?
Все промолчали.
– Маньяк, – продолжал прокурор, поняв, что надеется можно только на себя. – Должен действовать по каким–то стандартам, но все жертвы различаются буквально во всём. Разные социальные статусы, разный пол, возраст, между ними просто не было ничего общего!
– Согласен, вроде бы нет ничего общего, но обо всех преступлениях сообщал один и тот же человек, личность которого нам не удалось установить, и способ убийства был одинаковым, – заметил начальник полиции Пётр Дмитриевич.
– Мы не знаем кто нам звонил? – спросил Игорь Сергеевич.
– Нет, – ответил ему следователь.
– Ладно. А что же нам говорить СМИ?
– Думаю, правду. Скрывать ничего не надо, если это всплывёт, то нам будет хуже, – ответил Михаил.
– Скорее всего, вы правы, – согласился губернатор.
Стук. Дверь открылась.
– Михаил Александрович, убили главу оппозиционного штаба, точно так же, – сказал, вбежавший в кабинет, дежурный.
– А вот это господа, действительно удар по нашей предвыборной кампании! – горячо сказал губернатор.
***
Все присутствующие выехали на место преступления. В своей квартире, выходящей окнами на реку, лежал убитый, известным нам способом, Александр Всеволодович Сикиров, глава областного штаба ультралевой оппозиционной партии.
– Сложно представить, какие последствия повлечёт за собой эта провокация, – сказал Игорь Сергеевич.
– Думаю, ужасные.
– Найти убийцу или маньяка, кого угодно, за два дня, – как–то задумчиво приказал губернатор.
– Для начала нужно установить анонима, – заметил прокурор.
– Мы знаем кто это, – неожиданно всплыл следователь.
– Кто?
– Наш старый друг Понырев.
– Серьезно? – удивлённо спросил прокурор. – Не ожидал. Где он?
– Его отвезли в СИЗО.
– Вы тут разбирайтесь, – сказал прокурор. – А я тогда к Поныреву.
Прокурор вышел из квартиры, оставив в ней следователя, двух своих заместителей, начальника полиции и, непонимающего что он здесь делает, губернатора.
Глава X
В СИЗО Михаила Александровича провели в допросную комнату, где спокойно сидел городской бездомный, лидер всех бродяг и просто неработающий (но талантливый) человек.
– Ну что, господин Понырев, поехал ты от такой жизни, – с какой–то неприязнью проговорил прокурор. – Рассказывай всё об убийствах.
– Михаил Александрович, – начал совершенно спокойно обвиняемый. – Вы меня прекрасно знаете, я вам часто помогал, вы часто помогали мне… Думаю, за это время мы смогли достаточно хорошо изучить друг друга, чтобы вы поняли – я не имею к случившемуся никакого отношения.
– Я и не говорил, что ты убийца. Я говорю тебе, что ты маньяк, – усмехнулся Михаил.
– Да что вы! Какая принципиальная разница.
– Не остри, уважаемый. Предположим, что я тебе поверил. Тогда ответь, почему ты сообщал обо всех убийствах? Почему представлялся анонимно? А?
– Ну, во–первых, не обо всех, а только о трёх.
– Не важно, – прервал прокурор.
– А анонимом я представлялся, потому что мне так хотелось.
– Безумно логично, – посмотрев на подозреваемого взглядом полным превосходства, ответил Михаил. – Хорошо, давай так: сможешь назвать мне три причины, почему мы не должны тебя хотя бы подозревать?
Повисла пауза. Понырев напряжённо стал думать. Думал долго. Прокурор не выдержал:
– В таком случае я назову тебе три причины для подозрений. Первая. Ты знал обо всех убийствах и сообщал о них. Вторая. Ты умеешь владеть ножом, мне это прекрасно известно. Третья. У тебя была реальная возможность совершать эти убийства… Достаточно?
– Для вас – да.
– Ну и прекрасно. Адвоката я тебе найду. Следствие закончится. Обвинять тебя буду я.
– Спасибо. Большое спасибо, – с сарказмом сказал обвиняемый.
– Не благодари, – аналогичным образом ответил прокурор.
Михаил Александрович вышел из допросной камеры. Сильно болела голова. Михаил поехал домой. Пришёл. Уснул прямо на диване. В два часа ночи проснулся. Что–то в душе, не относящиеся к убийствам, очень сильно болело…
Глава XI
Михаил Александрович сидел дома, в столовой, думал:
«Убийства происходили в какой–то определённой последовательности.
Возраст первой жертвы 19 лет, пол женский, убили в 10 часов утра, студентка факультета журналистики.
Возраст второй жертвы 27 лет, пол мужской, убили в 9 часов утра, аспирант юридического факультета.
Возраст третьей жертвы 32 года, пол женский, убили в 5 часов утра, когда-то сидела в тюрьме, не работала.
Обо всех убийствах сообщал аноним, который вероятно и был убийцей, играющим в игру с полицией, но четвёртое убийство…
Возраст четвертой жертвы 31 год, пол мужской, убили в 4 часа утра, глава ультралевой оппозиционной партии в области.
Какая же здесь закономерность? Что мотивировало Понырева? А может быть и не Понырева?
Убитые не имели между собой связи. Не были знакомы. Работали в разных сферах. Были разного возраста и пола. Какой же алгоритм? Если бы это сделал Понырев, то, чем бы он мог руководствоваться? Ему от этих убийств ни жарко, ни холодно. Вряд ли он мог стать маньяком за такой короткий срок. Может быть и не Понырев убийца?
Надо отпустить и его, и Дмитрия. Рискнуть. Может быть ловить на живца?»
Прокурор ещё раз посмотрел на свои записи с данными жертв.
«Ха! Это ведь неожиданно, но интересно. Нужно ехать в Следственный Комитет!».
Прокурор, обрадованный своей находкой, поехал к Загороднему.
Глава XII
Загородний выходил из своего кабинета, когда послышались шаги по коридору, и вскоре появился прокурор.
– Надо выпустить Дмитрия и Понырева, они невиновны, – быстро сказал Михаил.
– Почему вы так решили? – спросил следователь, вновь открывая кабинет.
– Как думаешь, что объединяло убийства? – ответил вопросом прокурор.
– Я думал над этим, но ни к чему не пришёл…
– Цифры! Все преступления были математически закономерны!
– То есть?
– Возраст следующей жертвы был суммой возраста предыдущей жертвы и разности второй и первой цифр возраста предыдущей.
– Не понял, – лаконично, видимо из–за усталости, ответил следователь.
– Студентке было 19 лет, возраст аспиранта 27 лет. Сколько лет разницы?
– Восемь.
– А девять минус один сколько?
– Восемь.
– Совпадение?
– Не думаю.
– И так со всеми, – сказал прокурор. – И во времени тоже закономерность.
– Какая?
– Время – это сумма цифр возраста.
– Тоже у всех?
– Да.
– А их пол?
– Там чередование девушка, мужчина, девушка, мужчина.
– Что с профессией?
– А вот в этом самое интересное. Знаешь, все три первые жертвы, точнее их род деятельности соответствовали жизненным этапам нашего дорогого оппозиционера.
– Значит маньяк был зациклен на убийстве оппозиционера, это была его маниакальная идея?
– Плохой каламбур… – отмахнулся Михаил. – Вот в том то и дело, что убивал всех их не маньяк!
– Почему?
– Потому что не было первой жертвы, которая должна была быть при такой закономерности.
– И кто же должен был быть первой жертвой? – спросил следователь, окончательно разговорившись.
– Мальчик, четырнадцати лет, убитый в пять часов.
– И кто же тогда убивал, если не маньяк?
– А вот этого я не знаю, – пожал плечами Михаил.
– Ну, а какой хотя бы мотив?
– Я же сказал – оппозиционер. Это было провокационное убийство, прикрытое тремя другими, для создания иллюзии наличия маньяка, чтобы мы пошли по неправильному пути.
– А почему не Понырев–то? – недоумевая, спросил следователь.
– В этом я убеждён, но потом объясню… Выпусти его и доставь ко мне. Мы с ним съездим в сосновый бор. Только скажи, чтобы его помыли.
– Хорошо. К обеду всё устрою.
Глава XIII
В сосновом бору далеко за городом, находились маленькие, уютные домики главных должностных лиц области. Туда, в одно из самых своих любимых мест, поехал Михаил Александрович, чтобы отдохнуть от людей и подумать об убийствах и о себе. Для мыслей об убийствах прокурор взял Понырева (его отмыли и приодели), а о себе – свой дневник.
Дорога была пустой и ровной, и если пустота указывала на рабочий день, то ровность указывала, что дорога идёт на Москву (но справедливости ради скажем, что большинство дорог в области были неплохими).
Когда приехали в бор, было уже пять часов вечера, и после распаковки вещей и осмотра дома, сели ужинать.
– Ну, товарищ мой, что ты думаешь об этих убийствах? – непринуждённо спросил прокурор.
– Как–то странно это слышать из уст недавнего обвинителя, – ответил Понырев.
– Ну не обижайся, меня дезинформировали, только и всего. Думаю, ты меня поймёшь. И более того поможешь мне на конечном этапе.
– А вот тут согласен, – ухмыльнулся бездомный.
– Тогда расскажи свои соображения.
– Ладно, – сказал Понырев. – Каждый раз перед совершением какого–то убийства я видел фигуру в белых одеждах, направляющуюся в сторону будущего места преступления.
– А как ты так удачно оказывался на местах преступления?
– Чистое совпадение.
– Поверю на слово… Не стану на этом зацикливаться, – равнодушно бросил Михаил Александрович. – Давай дальше.
– А чего дальше? Кроме того, что я видел, а потом звонил и того, что слышал в новостях, я больше ничего не знаю. Поэтому вряд ли я буду полезен.
– Ну всё равно спасибо… Можешь, в благодарность за освобождение, убрать со стола?
Понырев посмотрел гордо, но смирился под взглядом прокурора.
***
После ужина Михаил пошёл на второй этаж в свою спальню. Он долго сидел за чтением своего дневника, думая о Мари. Очнулся, было уже девять, отогнал от себя приятные, но ненужные, мысли и вышел на балкон.
Сосновый бор уже погружался во тьму, окна домов директоров департаментов горели ярким светом. Бор затягивал вечерний туман. Странная тень привлекла внимание прокурора. Он вновь вошёл в дом и вернулся с биноклем. Направил его в ту сторону, где была тень. Холодный пот пробежал по спине. Тень отбрасывала фигура в белых одеждах непонятного предназначения. Та, которую описывал ему Понырев. Михаил лихорадочно проводил устные расчёты, не отводя глаз от фигуры. Немного успокоился, поняв, что не может быть следующей жертвой.
На балкон выбежал Понырев.
– Михаил Александрович, она! Эту фигуру я видел около мест четырёх убийств!
Михаил отдёрнулся от бинокля, посмотрел чуть одурманенными глазами на своего гостя, кивнул, стал смотреть опять. Но фигура исчезла.
– Странно это…
– Она прощалась, – задумчиво проговорил Михаил. – Ты говоришь, что знал обо всех четырёх убийствах?
– Да.
– Тогда почему ты не сообщил о последнем вовремя?
– Она мне сказала.
– В смысле?
– Когда я выслеживал предполагаемую жертву убийства, сзади я услышал, что кто–то меня зовёт: «Поэт!»
– Почему ты подумал, что тебя?
– Ну, ведь все меня зовут Понырев, а так звали героя в романе «Мастер и Маргарита», Ивана Бездомного.
– Ага… Ясно, – поморщился про себя прокурор, – И что она ещё сказала?
– Ничего. Только позвала и показала в противоположную сторону рукой.
– Ага…
Минуту просидели молча. Понырев смотрел на прокурора, прокурор смотрел в душу. Наконец он пробудился, сказал:
– Друг мой, закрой все двери и окна. И иди спать.
Понырев ушёл. Прокурор продолжал сидеть. Просидел ещё полчаса. Взял свой дневник, начал просматривать записи с начала недели. Чем больше он читал, тем больше усиливалась его тревога. Постепенно в памяти начали обрисовываться четкие воспоминания. Но они были не так радостны. Михаил закончил читать, отбросил дневник, напряжённо задумался. Стало холодно. Михаил понял, что не закрыл балкон. Вышел туда, в надежде увидеть за соснами тень. Но, к сожалению или к счастью, ничего не было…
Уже утром раздался звонок телефона.
– Да?
– Приезжайте в город… Семь тысяч человек вышли на улицу.
Глава XIV
Прокурор с Поныревым мчались в Лимск, где с семи часов на площадь выходили люди с лозунгами «За честные выборы!», «Свобода слова» и прочей ерундой, которая очень сильно подставляла действующую областную власть.
Когда Михаил Александрович въехал в город, около девяти часов, на площади было уже пятнадцать тысяч человек. Губернатор и мэр пытались успокоить митингующих, но их слова оправдания никто не желал слушать. Властелины города были освистаны, и под улюлюканья толпы согнаны со сцены.
Машину прокурор оставил подальше от площади, мало ли что… А сам направился в эпицентр событий. Где–то около площади, в музее искусств, Михаил Александрович нашёл собравшихся вместе, многочисленных городских чиновников.
– Михаил Александрович, может быть вы попробуйте с ними поговорить? – увидев прокурора раньше всех, спросил мэр Лимска.
– Может быть и попробую, – ответил Михаил. – Вы только скажите мне, как вы планируете их разгонять, кроме слов?
– Со стороны всех улиц, ведущих на площадь, стоят пожарные машины, – ответил Петр Дмитриевич, таинственно кивнув.
– Ну, теперь можно будет и поговорить, – слабо улыбнулся ему прокурор.
Он вышел на сцену с микрофоном в руках и в своей форме советника юстиции. Толпа шумела и на его появление никак по–особому не отреагировала.