Авиатор: назад в СССР 12+1
– Надо тормозить, – проговорил про себя руководитель визуальной посадки и поднёс тангенту к губам.
Борзов пробежал уже отметку, когда ещё была возможность остановиться. Он стартовал с третьей стартовой позиции, а значит, рубеж торможения был 60-70 метров. Гера пробежал все 100 метров, не меньше. Остановись он сейчас, и самолёт выкатится с корабля в море. И не факт, что парнишка успеет катапультироваться.
Раздумывать нельзя. Я резко выхватил тангенту у РВП.
– Не тормози! Не тормози! – громко сказал я в эфир.
Со всех сторон посыпались крики, что я не прав. Переубеждать времени нет. Самолёт продолжал разбег. Заскочил на трамплин и устремился вверх.
– Не туши пока! Скорость!
– Пон… понял, – ответил в эфир Борзов.
По поведению самолёта можно было понять, насколько сейчас лётчику тяжело. Действий нужно выполнить очень много.
Парировать разворот и кренение самолёта. Контролировать скорость и нарастание температуры в двигателе. При этом со всех сторон у тебя воет сирена, мигает табло отказа, и девушка напоминает, что «всё пропало, шеф».
– Скорость 300, левый горит, – буднично ответил Борзов. – Кнопку нажал. Не помогло.
Гера привёл в действие систему пожаротушения. И, похоже, сигнализация не снялась.
– Жди. Двигатель выключил?
– Подтвердил.
Со всех динамиков звучали вопросы, требования докладов и просто крики, что кто-то обнаружил неполадку у взлетающего.
Потянулись секунды ожидания. Второй очереди пожаротушения на Су-27К не предусмотрено. Надо выждать не более 8 секунд, но визуально пожара нет.
– Давай, давай, – нервно говорил РВП, смотря в бинокль в направлении самолёта Геры.
Осталось 3 секунды. Дальнейшие действия я пока не обдумывал. Надо дождаться доклада, а потом уже решать главную проблему – как посадить самолёт.
– Снялась. Левый выключил. Правый в работе. Скорость 500 установил. Вираж до команды? – запросил Борзов.
– Жди. Будем думать, – ответил я ему и отдал тангенту руководителю визуальной посадки.
Он посмотрел на меня виноватым взглядом.
– Не сообразил сначала. Хотел его затормозить. Такого никогда не было, – прошептал он, стуча себя в лоб тангентой.
– Голову побереги. Всё бывает в первый раз. Вызови мне руководителя полётами.
РВП вызвал по громкоговорящей связи своего начальника, но тот не сразу ответил. Когда же руководитель полётами откликнулся, я уже слышал на заднем плане громкий голос Реброва.
– Гелий Вольфрамович, это Родин, – позвал я по связи командира авиагруппы.
– Кто бы ещё мог вот так спокойно и правильно подсказать, – выдохнул Ребров
– Не время хвалиться. Вы понимаете, что теперь за ситуация?
– Конечно. Есть прекрасное слово из четырёх букв, – ответил Ребров.
РВП прокомментировал слова Вольфрамовича. Он посчитал, что следовало бы дать более суровую оценку.
Я посмотрел на стоянку. В голове много что крутилось. По сути, вариантов для Борзова всего два. Но каждый влечёт за собой последствия, как для его жизни, так и для всех на корабле.
– Родин, чёрт с ним, с самолётом. Пускай прыгает, – спокойно ответил Ребров.
Вольфрамович, как и я, понимал, что на корабль Су-27К на одном двигателе не сядет.
Скорость на планировании перед посадкой нужно держать 290-300 км/ч. Тросы аэрофинишёров не выдержат. Запускать горевший движок нельзя. Отсюда только два пути – прыгать или садиться на аэродром.
– Можем рискнуть, Гелий Вольфрамович. Правда, придётся очень сильно попотеть вам, как командиру, так и остальным.
Динамик громкоговорящей связи чуть было не разорвало. Похоже, «залипла» кнопка на рабочем месте руководителя полётами, и мы с РВП прекрасно слышали реакцию Реброва.
– Шандец! Полный зведцец! Да чтоб у меня хрен на пятке вырос! Как я умудрился дать разрешение лететь этому раздолбаю! Теперь из меня двузадого самца сделают!
Надо прекращать эти посыпания головы пеплом моего бывшего комэска. Будто в первый раз он в подобной ситуации. Как ребёнок!
Хотя, такой задницы ещё не было за время полётов с корабля.
– Родин, у меня только дежурная пара. Остальных долго готовить.
– У нас два самолёта тоже есть. Бурченко и командование эскадры будет не против, если мы слетаем к союзникам?
– Вариантов немного. Готовься. На стоянке подскажу вердикт.
– Понял, – ответил я и выбежал на палубу.
Коля и Олег Печка стояли в ожидании моего прихода возле самолётов. Ещё на бегу я показал им жестом запускаться. Парни поспешили занимать места в кабинах.
К двум Су-27К уже бежали двое лётчиков из дежурного звена. На них уже был комплект вооружения по две ракеты Р-27 и Р-73. Новые ракеты в этом боевом походе проходят «боевое крещение».
– Паша, в сторону. Мы на вылет, – сказал я Ветрову, который ждал меня около своего самолёта.
– Видел. Пожар Гера потушил. Теперь что?
Я быстро надел шлем и стал цеплять планшет.
– На корабль сажать нельзя. Сам понимаешь. Только прыгать.
– Но судя по всему, выбрали альтернативу. На какой аэродром садиться? – улыбнулся Ветров, будто предвкушал что-то интересное.
Я подмигнул ему, похлопал по плечу и пошёл к другому самолёту, который уже начал гудеть. Хорошо, что Морозов собирался сегодня слетать по плану испытаний на 312м борту МиГ-29К.
– Миру снова не до мира, Сергей Сергеевич? – спросил Ветров, когда я отошёл от него.
Меня будто кувалдой стукнули в затылок. Где-то уже я говорил эту фразу.
– Подтвердил, Паша.
– Гере после посадки привет, – махнул он мне.
Какое-то ощущение дежавю. Причём очень странное. Надо отогнать дурные мысли и садиться в самолёт.
Эти слова из песни Николая Анисимова я когда-то говорил другому человеку.
– Серый, чего опять удумали? – спросил Морозов, когда я подсоединил «фишку» радиосвязи после посадки в кабину.
– Ничего. Просто летим в Ливию.
Морозов несколько секунд молчал, а потом выдал типичную для себя фразу.
– Я бы тоже попытался сохранить самолёт. Вот только там не испытатель. Кто такой? – спросил он.
– Вечерний гость, приходивший на исповедь, – ответил я, настраивая яркость экранов.
– Мда! Ему бы сейчас рассольчику.
Я посмотрел на Олега, сидевшего в своём Су-27. Он уже запустился и только ждал команду на выруливание.
– Саламандра, 011й, парой с 012м готов вырулить, – запросил разрешение на занятие стартовой позиции ведущий дежурной пары.
– Ждать, – односложно ответил руководитель полётами.
Олег, который тоже был на связи и прослушивал эфир, посмотрел на меня и покачал головой.
– Как всегда, – шепнул он в эфир.
– Не засоряйте эфир! – высказал недовольство руководитель полётами.
Как будто там кто-то что-то говорил в это время. Я посмотрел перед собой и поймал в поле зрения Су-27К Борзова. Он медленно крутил вираж на достаточном удалении от корабля. Наш авианосец продолжал двигаться, и Гера вместе с нами.
Корабли охранения держали строй, рассекая волны, а над ними медленно зависал вертолёт Ка-27. Чувствовалось напряжение от ожидания решения большого руководства.
– И как мы думаем его сопровождать? – спросил Николай.
– Пока не знаю. Мы с тобой можем группу прикрывать помехами. Плюс вести разведку по локатору. Су-27е, сядут в Ливии, изображая пролёт звеном.
– А мы с тобой где сядем? До Триполи 450 километров. Предлагаешь вернуться на «Леонид Брежнев»?
– Коль, не вижу проблемы. Заодно запишем в план испытаний полёт на «растряску» нового изделия.
На нашем борту в данный момент подвесили боевой вариант нового средства поражения, которое испытывал Меницкий. То самое «изделие 170», которое в будущем должно стать ракетой Р-77.
– Ага, даже двух. Лучше бы мы с тобой топлива взяли побольше.
– Могу полететь на 311м борту. У него вместо второго лётчика топливный бак, – посмеялся я.
– Не доставлю тебе такого удовольствия. Давай уже взлетать! Там у паренька не бездонная бочка керосина.
Так и знал, что Морозов не позволит мне одному полететь на задание. Это же такой удар по его репутации «красавчика во всём»! Но мы и никуда не летим ещё, а время идёт.
– Саламандра, 015му, – запросил Борзов руководителя полётами.
Голос звучал ровно. Даже чересчур. Гера уверен в себе и, как я понял, готов к любому развитию событий.
– Ответил, 015й.
– Саламандра, 015й жду решения. Пока ещё могу долететь до «большой земли».
– Принял. Решаем.
Олег Печка вышел в эфир и начал спрашивать у Борзова, как себя ведёт самолёт.
– Балансируется нормально. Педали не в крайнем положении. Ручка тоже, – отвечал ему Гера.
– Понятно. Давление в гидросистеме контролируешь?
– Точно так. Меньше 100 пока, но сигнализации отказа нет. Шасси не убирал.
Я взглянул на Олега. Он показал мне характерный жест, что нам нужно поторопиться. Дожидаться дальнейших отказов не стоит. Тогда точно Борзов отправится «купаться».
– Саламандра, 321му, – запросил я, но ответа не было.
Гера в воздухе уже минут 20. Не зря же он бьёт тревогу и просит уже решение. Реброва и командира корабля тоже можно понять. Мы не в водах Советского Союза. Хоть в Ливии и есть наши советники, но полноценной авиабазы нет.
– Внимание! Паре 011го вылет разрешён. Задача – сопровождение 015го. Отход рассчитывайте с курсом 210°.
Команду в эфир выдал Ребров. Голос был уставший. Думаю, что выслушал он много всего от начальства.
– Принято. Выруливаю на старт, – доложил 011й и начал выдвигаться на первую позицию.
Его напарник следом. Нам же с Олегом команд никто не давал.
– 323й, третий старт. Вылет с группой 011го, – дали команду Олегу.
– Понял. Очередным выруливаю, – доложил Печка.
Остались мы с Николаем. Логичнее было бы нас поднимать первыми. Всё же замысел использовать 312й борт МиГ-29К в качестве постановщика помех не так уж и плох. Тем более что у нас и два спецконтейнера с аппаратурой подвешены на точках подвески.
– 321й, 001му, – устало произнёс в эфир Ребров, вызывая меня.
– Ответил, 001й.
– Вылет разрешён. Для информации, «украшение» использовать можно. Как принял?
– Вот это уже другое дело! – радостно произнёс по внутренней связи Морозов.
Под «украшением» Ребров подразумевал те самые спецконтейнеры, которым дали неофициальное название «Оберег».
– Понял вас, 001й. Выруливаю за 323м.
– Точно так, – ответил Ребров.
– Спасибо.
Пока взлетали наши коллеги, в эфире давал расклад и условия полёта по маршруту оператор нашего Як-44. Эти ребята с самого утра мониторят воздушное пространство.
– Группа «друзей» в квадрате 1724. Состав 4 «коробочки». В воздухе наблюдаем 8 единиц. Залив Сидра перекрыли.
Су-27е взлёт произвели, и мы начали выруливать следом. Крылья разложили, самолёт выровняли по осевой линии для взлёта. Колёса основных стоек надёжно упёрлись в удерживающие «лопухи».
– Форсажи… включены, – доложил я.
Техник, стоявший справа, дал отмашку. Тут же устройства опустились, и самолёт рванул к трамплину.
– 321й, взлёт произвёл, – доложил я, отворачивая в сторону группы Су-27К.
Сложная у нас задача. Надо прорваться через американцев, устроивших блокаду у берегов Ливии. Но и этого мало. Никто из нас не был на аэродромах этой страны. И это накладывает определённые особенности.
– По курсу наблюдаю 4… 5… 6. В общем, всех. Дальность 150, – доложил в эфир Николай.
Мы пристроились к группе, заняв позицию над звеном истребителей. Представляю, как такая группа смотрится снизу.
Безоблачная погода в данный момент нам только мешает. Группу видно со всех сторон. Ещё и американские крейсера, которые строились в эти годы по новому типу «Тикондерога», имели на борту хорошие радиолокационные станции.
– Нас видят все. Слева большая группа кораблей, – спросил у меня Морозов.
– Далеко. Да и помехи на таком удалении на экранах могут быть от нас.
– Ближе если подойдём, их новые локаторы не ослепим?
– Вряд ли. У нас не та мощность. Да и не дураки там сидят. Отстроятся как-нибудь.
– Как сказать. В переводе на морские мили, 170. Идеальный радиус работы авиации.
Группа кораблей была той самой авианосной ударной группой ВМС США. Какой именно авианосец, сказать невозможно. Но то что авиации на нём много, это бесспорно.
– 011й, к вам группа из 2 единиц с азимута 260, – доложил нам оператор Як-44.
– Понял. Держим курс на Триполи, – дал команду старший группы.
До входа в залив Сидра ещё 100 километров. На локаторе видно, что приближаются ещё самолёты американцев. Не собираются они нас пропускать.
– 011й, ещё две единицы.
– Понял. Держим курс, – продолжил отвечать старший.
Что-то надо предпринять. Сбить не собьют, но вот сковать и нарушить строй «янки» могут. А Борзову маневрировать очень сложно.
– 011й, 321му, – запросил я старшего группы.
– Ответил.
– Что думаешь?
– Надо встречать «гостей».
Я посмотрел на локатор. До встречи 80 километров, и расстояние продолжает сокращаться.
– Предлагаю альтернативу. Очередную демонстрацию флага.
До встречи уже 60 километров. Расчёт у меня и Морозова на то, что наш самолёт узнают, и будут преследовать. Топлива хватит, чтобы сделать несколько выкрутасов и уйти на корабль.
Старший группы молчал. Не знаю, кто там, но сомнения его понятны.
– Эх, Родин. Мне опять маску притянуть надо? – спросил Николай.
– Рекомендую, – ответил я и тоже поправил приспособление из системы жизнеобеспечения.
– 321й разрешил, – произнёс в эфир старший группы.
– Выполняю.
Ручку управления резко отклонил вправо и занял новый курс. Метки, за которыми скрывались самолёты США, двигались на нас.
С нашей постановкой помех они видят, что на них двигается несколько разрозненных меток. Но все они ложные, кроме одной.
– Курс не меняют. Может, реально клюнули, – предположил Коля.
В прицел уже видно приближающиеся истребители. Пока аппаратура постановки помех работает устойчиво.
– Цель по курсу, дальность 40, – подсказал Коля.
Такого ещё не приходилось делать. Слишком велик возможный скандал, если доложат наверх. А про такое доложат!
– Дальность 30. Маневрировать не хочешь?
– Пока нет. Рассчитываю выполнить горку.
– Понял. Программу в пусковое устройство завёл, – доложил Коля.
Остались какие-то 10-15 километров. Пока нас не облучают. Однозначно хотят посмотреть, прежде чем поймут, что мы в одиночестве.
Дыхание участилось. Сердце забилось в такт с пульсированием висков. Сказать, что нервничаю, значит, соврать. Волнение колоссальное.
– Дальность 25. Приготовится.
– Готов.
Глава 6
Задуманный план реализовать сложно. Расчёт был на то, что звено «Хорнетов» разделится, уцепившись за ложные метки, которые будут формироваться с помощью системы «Оберег».
Времени у нас мало. Американцы быстро поймут, что их надурили и разочаруются в своих средствах радиоэлектронной борьбы.
С каждой секундой приближающиеся самолёты Ф/А-18 нависали «дамокловым мечом» неизбежного боестолкновения. План работал, но сомнения в том что он сработает оставались.
– Облучают, – произнёс Коля.
В ушах завыла сирена.
– 20! – громко произнёс Николай.
Тот самый момент, когда пора маневрировать.
Рычаг управления двигателями перевёл в положение форсажа. Обороты возросли.
У американцев так быстро горку на форсированном режиме сделать не получится. Приёмистость двигателей «Хорнета» хуже наших. Так что у них будет ощутимая задержка при выходе на повышенный режим работы силовой установки.
Отклоняю ручку управления на себя, и МиГ-29, резко задрав нос, устремляется вверх. В кресло знатно придавило, особенно в области таза и груди.
– Знат… но, Серый! – прохрипел Морозов.
Вырвались мы из захвата сразу, так что им придётся нас опять догонять. «Хорнеты» пока не были видны.
– Первая пара за нами, – громко подсказывал Николай.
Сейчас американцы пойдут выполнять «вилку». Растянутся по фронту на 3-4 километра и будут нас ловить. Но одна из пар начала первой работать этим манёвром.
Навстречу нёсся одиночный «Хорнет». Не собирается он сворачивать или как-то маневрировать. Самая настоящая «вилка» будет сейчас.
– Давай в захват его. Напугаем.
– Он тут не для перехвата. Это обманка! – сказал я.
Перекладываю самолёт влево и ухожу вниз, начиная пикировать. И не прогадал.
– Зачем? А, понял, – признал мою правоту Коля.
Я спикировал вниз, а слева уже наводился в заднюю полусферу второй «Хорнет». Он не успел переложиться и проследовать за нами.
Излюбленная «вилка» американцев – направить свой самолёт навстречу противнику с таким расчётом, чтобы, пролетев мимо него на минимальном интервале, опознать и сообщить ведомому. В это время второй истребитель разворачивается и караулит противника сбоку или ещё в какой «слепой» зоне.
Напарника атакующего я не видел, а значит, нужно было маневрировать по высоте.
– Манёвр влево! – подсказывал Коля, заметив приближение другой пары Ф/А-18 справа.
Вправо надо уходить, балбес! Послушай я сейчас Морозова, и нарвались бы мы на «сэндвич». Это ещё один элемент тактики американцев.
Вторая пара разделилась и готовилась зажать нас с двух сторон. Один из «Хорнетов» уже начал выходить навстречу, но очередной переворот и манёвр по высоте снова не дал сомкнуться этому «бутерброду».
Вечно снижаться мы не могли. Переводя самолёт в набор, мы каждый раз теряем скорость. Формула Покрышкина «высота-скорость-манёвр» и над Средиземным морем актуальна.
Сирена постоянно включалась. Через три минуты столь интенсивных манёвров, Морозов с трудом уже говорил.
– Слева! Теперь справа. А теперь слева и сзади, – контролировал он положение противника.
Чтобы избежать поражения, уже недостаточно только предотвратить выход истребителя противника в заднюю полусферу нашего самолёта. Область атак «Хорнетов» с новыми ракетами значительно больше, нежели Ф-14.
Очередное отвесное пикирование, и вывожу в двух километрах от водной поверхности. Выравниваю самолёт. Кажется, что я сбросил неприятеля, но ненадолго. Слева уже виден нос другого Ф/А-18.
– Уходим под него, – проговорил я и рванул вниз.
«Нырнул» под оппонента. Неожиданным был такой манёвр для него. В зеркало можно было увидеть, как он корячится в надежде догнать меня, выполнив переворот. Такое ощущение, что он сильно разболтал самолёт, пытаясь выполнить ответный манёвр.
– Работ… тает! Надо было ещё больше завалить крен, – переводил дух Морозов.
У Ф/А-18 есть категорический запрет на резкие большие отклонения ручки управления самолётом по крену. Моментальное попадание в штопор, если угол атаки превысит 30°.
Так за нами бедолага и не пошёл. А вот его напарник пытался теперь накрыть сверху.
– Сзади ещё один, – подсказал Коля.
Помехи наша аппаратура ставит чётко. «Оберег» не даёт прицелам Ф/А-18 нормально сканировать пространство. Поэтому самолёты и приближаются к нам, даже не пытаясь взять МиГ-29 на сопровождение на средней дистанции.
– Серый, он не отстаёт, – продолжал докладывать Морозов.
Теперь Коля отлично мне подсказывал, не вмешиваясь советами, как правильно маневрировать. Очередное очко уважения в его копилку!
Мы всё чаще уходили со средних высот. У воды будет шанс нейтрализовать преимущество «Хорнета» в маневрировании на средних скоростях.
Но так долго летать невозможно. Как ни крути, как ни разворачивайся и не пикируй – «Хорнетов» четыре. Надо уже отрываться и следовать в сторону берега Ливии.
– Серый, давай к заливу. Там хоть своя ПВО и американцы туда не полезут.
Предложение своевременное. Нам нужно несколько секунд, чтобы оторваться.
– Что у нас с отстрелом? – спросил я, но Коля молчал.
Пока аппаратура постановки помех справлялась.
– Минуту ещё. Не идёт программа. Это автоматика сраная! Хоть бы выключатель поставили на неё.
– Что с отстрелом?
– Не будет. Автомат отстрела не переключается в ручной режим. На «барьер» всё заведено.
Барьерный радиолокатор, входящий в состав «Оберега» обнаруживает атакующую ракету, определяет её координаты и выдаёт команду на отстрел ложных тепловых целей. Тебе даже не нужно думать, как себя защищать. В Афгане надо было, как пианист, играть на панели отстрела «асошек» если они не работали по заданной программе. Но там хоть тумблера работали!
Из капкана вырваться не получалось. Пока по нам не пустят ракету, видимо, не полетят ловушки. И принудительно их не выпустить не получается.
– Издержки испытаний в боевых… условиях. Серый, тут только весь комплекс могу выключить.
– А потом включим?
– Не гарантирую. Это ж прототип!
Опасно! Затянут нас в среднюю зону ПВО американской корабельной группировки, и тогда будет уже тревожно. Их моряки могут и не разбираться.
Начал манёвр по направлению, чтобы слегка расшатать атакующий «Хорнет» во время его пикирования.
– Цепляется, – продолжал хрипеть Коля.
Вывожу самолёт в 500 метрах от воды и сразу делаю разворот вправо. Получилось настолько резко, что чуть не свело шейные мышцы. Тут ещё один мчится сбоку.
– Справа, Серый.
Мы просто изматываем атакующих нас американцев. Очередной разворот и перехожу в набор. Пара «Хорнетов» не отстаёт.
Пошёл выполнять косую петлю, но противник и это разгадал. Система оповещения периодически срабатывает, но устойчивого сопровождения цели Ф/А-18 добиться не удаётся. «Оберег» в работе. А если выключу, то уже так спокойно не будет. Захват ракет «Хорнетов» будет устойчив на дальности 10-18 км.
Ещё в течение минуты продолжаю изматывать не только терпение оппонента, но и наши с Колей организмы.
Правую педаль отклоняю до упора. Ручку резко вправо, и опять выполняю переворот, пикируя вниз. Теперь уже «Хорнеты» не так быстры в парном манёвре.
Сказывается, что длительное маневрирование для этого истребителя не подходит. Или не «вывозит» уже лётчик.
Дыхание участилось. Комбинезон промок от пота и прилип к телу. Резервы моего организма тоже не бесконечны, поэтому надо как-то решать вопрос с уходом на аэродром.
– Коля, попробуй подготовить отстрел, – вновь настоятельно прошу я у Морозова.
– Да не работает ручной отстрел. Даже в автомате не работает! Я уже мозоль натёр, пока нажимал, – нервничал Коля.
Как раз в этот момент я выполнил горку и переворот, в очередной раз уходя от Ф/А-18. Всё чаще пары «Хорнетов» действуют вчетвером плотнее. «Узел» затягивается.
– Ловушка начинает захлопываться, – проговорил Морозов.
Сзади два истребителя, пытающиеся зайти в хвост. Впереди ещё два.
Очередной «каскад» из любимого мной переворота и «управляемой бочки» не спасает. «Хорнеты» держат боевой порядок всё плотнее.
– «Ножницами» пытаются взять, – заметил я.
Так и следуют за нами. Я маневрирую по высоте и направлению, и американцы не отстают. А ещё всегда навстречу вторая пара!
– Серый, мы так не уйдём. Давай как-нибудь уже отрываться от них.
Форсажи включить не проблема. Развернуться в сторону корабля или берега Ливии тоже. Да только догнать смогут. Скорости у нас одинаковые. Надо вырываться из ловушки и ввести народ в заблуждение.
– Топливо? – спросил я.
– Достаточно, чтобы не долететь.
Гениальный ответ! Тогда пускай не ворчит, когда мы отключим «Оберег». Деваться уже некуда.
– «Асошки» в ручном режиме?
– Подтвердил. Будем-таки выключать? – Коля.
– Таки да, – ответил я.
Надо заканчивать. Преследующие «Хорнеты» всё ближе. Истребители на встречном курсе тоже. В голове быстро прокрутил весь порядок действий.
– Внимание! Выключаешь, и сразу отстрел. И… начали!
Резко задираю нос, сбрасывая скорость практически мгновенно до 400 км/ч. В зеркале видны яркие вспышки позади себя, в которых и остались два оппонента.
Ещё два разошлись в стороны, чтобы не попасть в облако инфракрасных ловушек. Попадут в воздухозаборники, и тогда остановка двигателей со всеми вытекающими. Помпаж тоже не исключён.
Ручку управления самолётом отклоняю влево и сразу вправо. Пошла «управляемая бочка». Облако вспышек не даёт конкретно разглядеть мне пару «Хорнетов», преследовавших меня. Вторая пара разошлась слишком широко, чтобы их можно было обнаружить в зеркале.
Из перевёрнутого положения перешёл на пикирование, и мы быстро устремились на предельно-малую высоту.
Водная гладь светло-бирюзового оттенка приближалась. Надо дотянуть и выровняться уже у самой воды. Главное – момент не проморгать.
Пространство мониторят корабли американцев, а самые мощные РЛС системы «Иджис» стоят на крейсерах «Тикондерога».
– Серый, не сильно низко? Нас вроде не преследуют.
– Корабли НАТО где? – спросил я, посматривая на развёрнутую карту на левом дисплее.
– 85 километров на Запад.