Книга Зона интересов - читать онлайн бесплатно, автор Мартин Эмис. Cтраница 6
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Зона интересов
Зона интересов
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Зона интересов

Меня поражает их стремление уцелеть, протянуть подобным манером еще немного, а они полны этой решимости. Лишь некоторые (далеко не многие) отвечают нам категорическими отказами, несмотря на очевидные последствия: ведь и они тоже стали теперь Geheimnisträger’ми, носителями государственной тайны. И никто же из них не может надеяться продлить свое трусливое существование более чем на 2 или 3 месяца. На сей счет мы ведем себя открыто и откровенно: как-никак 1-я работа, какую получают зондеры, – это устранение тел их предшественников, да так оно продолжаться и будет. Шмуль обладает сомнительного достоинства отличием: он – похоронщик, дольше всех проработавший в КЦЛ, собственно, я не удивлюсь, если окажется, что и во всей концентрационной системе. В сущности, он человек “выдающийся” (даже охрана проявляет к нему малое, но уважение). Шмуль продолжает трудиться. Однако и он отлично знает, чем заканчивают все они – носители государственной тайны.

Для меня честь не является вопросом жизни или смерти: она гораздо важнее такого вопроса. Зондеры, совершенно очевидно, держатся иных взглядов. Чести они лишены и, подобно любому животному и даже минералу, стремятся лишь продлить свое существование. Существование есть привычка, с которой они не могут расстаться. Ах, если бы они были настоящими мужчинами, – да я бы на их месте… Но погоди. Ты никогда не был и не будешь ни на чьем месте. И то, что говорят здесь, в КЦЛ, правда: никто себя не знает. Кто ты? Не знаешь. Ну так приходи в “Зону интересов”, и она тебя просветит.


Я подождал, когда девочек уложат, и вышел в сад. У пикникового стола стояла, скрестив руки, Ханна с белой шалью на плечах. Пила из бокала красное вино и курила “Давыдофф”. За нею – оранжевый закат и несущиеся, клубясь, облака. Я небрежным тоном сказал:

– Ханна, я думаю, что вам следует на неделю или 2 уехать к твоей матери.

– Где Богдан?

– Боже милостивый. В 10-й раз: его перевели. – И ко мне это никакого отношения не имело, хоть я и не испытал неудовольствия, когда в последний раз увидел его спину. – В Штуттгоф. Его и 200 других.

– Где Торкуль?

– Опять же в 10-й раз: Торкуль мертва. Ее убил Богдан. Лопатой, Ханна, ты забыла?

– Ты говоришь, Богдан убил Торкуль.

– Да! Со злости, я полагаю. И с перепугу. В другом лагере ему придется начинать все сначала. Его могут ожидать трудности.

– Какие?

– Садовником он в Штуттгофе не станет. Там другой режим. – Я решил не говорить Ханне, что всякий, кто попадает в Штуттгоф, в 1-ю же минуту получает 25 ударов плетью. – Прибираться в саду пришлось мне. Торкуль. Уверяю тебя, зрелище было не из приятных.

– Почему мы должны ехать к маме?

Я немного помычал и помямлил, заверяя ее, что это хорошая мысль. Ханна сказала:

– Ладно, ладно, в чем настоящая причина?

– Ну хорошо. Берлин распорядился о незамедлительном выполнении некоторого Проекта. На какое-то время жизнь здесь станет неприятной. Всего на пару недель.

Ханна саркастически осведомилась:

– Неприятной? Да что ты говоришь? Серьезная перемена. Неприятной в каком смысле?

– Я не имею права разглашать. Это военное дело. И оно пагубным образом скажется на состоянии воздуха. Ну-ка, давай я тебе долью.

Минуту спустя я вернулся с вином для Ханны и здоровенным стаканом джина для себя.

– Я все обдумал. Уверен, ты согласишься, что так будет лучше. Мм, красивое небо. Наступают холода. Это нам поможет.

– Как?

Я покашлял и сказал:

– Ты ведь помнишь, что завтра мы идем в театр.

Мерцающий кончик ее сигареты походил в сумерках на светляка – взлетающего.

– Да, – продолжал я, – праздничное представление пьесы “И вечно пение лесов”. – Я улыбнулся. – Ты хмуришься, кошечка моя. Перестань, мы должны делать вид, что ничего не случилось! Боже, Боже. Кто же у нас теперь надувшаяся девочка, а? Я напомнил бы тебе о Дитере Крюгере. Но ты ясно показала мне, что его судьба тебя больше не волнует.

– О, волнует, конечно. Разве ты не говорил, что Дитера отправили в Штуттгоф? И что при поступлении туда каждый получает 25 ударов плетью?

– Я так говорил? Ну, это касается лишь самых подозрительных заключенных. Богдан их не получит… “И вечно пение лесов” – это рассказ о сельской жизни, Ханна. – Я отхлебнул побольше резкого джина, основательно прополоскал им рот. – О стремлении создать образцовую общину. Органическую общину, Ханна.


То была объединенная годовщина, мы отмечали 1) наш убедительный успех на выборах 14 сентября 1930 и 2) принятие исторических Нюрнбергских расовых законов 15 сентября 1935. То есть причин для празднования было 2.

После нескольких коктейлей, выпитых нами в театральном буфете, мы с Ханной (центр всеобщего внимания) направились к нашим местам в 1-м ряду. Свет в зале померк, занавес, покрякивая, поднялся – и перед нами предстала дородная доярка, горюющая посреди пустой продуктовой кладовки.

“И вечно пение лесов” рассказывало о жизни крестьянской семьи в суровую зиму, которая последовала за Версальским диктатом. “Мороз уничтожил клубни, Отто” – такова была 1-я реплика и “Ну что ты уткнулся в эту книжку своим чванливым носом?” – другая. Все остальное полностью миновало мое сознание. И не то чтобы голова у меня совсем опустела – напротив. Как ни странно, я провел все 2 1/2 часа, кропотливо оценивая время, которое потребовалось бы газу (с учетом влажности и высоты потолка), чтобы разделаться с наполнявшей зал публикой; прикидывая, какую часть ее одежды можно будет в дальнейшем использовать; высчитывая, сколько денег удастся выручить за ее волосы и золотые пломбы…

После спектакля, уже во время приема, 2 таблетки “фанодорма”, запитые несколькими рюмками коньяка, быстро привели меня в норму. Я оставил Ханну в обществе Норберты Уль, Ангелюса Томсена и Олбрихта и Сюзи Эркель, а сам обменялся несколькими словами с Алисой Зайссер. В конце недели бедняжка отбывает в Гамбург. 1-я ее задача – выправить пенсию. По какой-то причине Алиса была белой от страха.


– Двигаться будем с запада на восток. Получишь под начало 800 человек.

Шмуль пожал плечами и вытащил из кармана брюк – вы не поверите – пригоршню маслин.

– Может быть, 900. А скажи мне, зондеркоманденфюрер. Ты женат?

Он ответил, глядя в землю:

– Да, господин.

– Как ее зовут?

– Суламифь, господин.

– И где она сейчас, твоя Суламифь, зондеркоманденфюрер?

Нельзя со всей честностью утверждать, что воронью мертвецкой недоступны никакие человеческие чувства. Довольно часто, выполняя свою работу, они сталкиваются с кем-то, кого хорошо знают. Зондеры видят, как их соседи, друзья, родственники входят в камеру, или “выходят” из нее, или и то и другое. Заместителю Шмуля случилось как-то умерять в душевой страхи своего 1-яйцевого близнеца. А не так давно среди зондеров был некий Тадеуш, хороший работник, который, взглянув в мертвецкой на конец своего ремня (они, видите ли, отволакивают объекты с помощью ремней), увидел собственную жену и упал в обморок. Впрочем, ему выдали немного шнапса и палку салями, и через 10 минут он вернулся к работе и бодро оттаскивал других.

– Ну так где же она?

– Не знаю, господин.

– Все еще в Лицманштадте?[37]

– Я не знаю, господин. Прошу прощения, господин, об экскаваторе они позаботились?

– Про экскаватор забудь. Это рухлядь.

– Да, господин.

– И еще: их необходимо тщательно пересчитать. Понятно? По черепам.

– Черепа не годятся, господин. – Он отвернулся в сторону, выплюнул косточку последней маслины. – Есть более надежный метод.

– Вот как? Ладно, сколько времени все займет?

– Зависит от дождей, господин. Это всего лишь предположение, но я думаю – месяца 2 или 3.

– 2 или 3 месяца?

Шмуль повернулся ко мне, и я вдруг сообразил, чем необычно его лицо. Не глазами (они были обычными глазами зондера), но ртом. И я понял – там, на верхушке насыпи, – что сразу после успешного завершения нынешнего мероприятия со Шмулем придется расстаться, прибегнув к соответственной процедуре.


Мне удалось собрать кое-какую дополнительную информацию о нашем сладеньком герре Томсене (несмотря на его репутацию, я все же думаю, что он “1 из этих”). Мать Томсена, старшая (и намного) единокровная сестра Бормана, вышла замуж с немалой для себя выгодой, нет? Ее муж владел торговым банком, а также коллекционировал современное искусство самого дегенеративного пошиба. Что-то знакомое – капиталы, современное искусство, мм? Не был ли “Томсен” некогда чем-то вроде “Томзена”? – гадаю я. Так или иначе, в 1929-м оба родителя погибли в Нью-Йорке при падении лифта (мораль: переступи порог этого Еврейского Содома – и ты получишь то, что столь “капитально” заслужил!). После чего их единственного сына, этого княжонка, неофициально усыновил его дядя Мартин – человек, который распоряжается ныне ежедневником Избавителя.

Ну-с, это нам приходится ишачить и обливаться кровавым потом – я едва сам себя не угробил, добиваясь моего нынешнего положения. А некоторые – некоторые рождаются с серебряной… Да, вот это смешно. Я намеревался использовать расхожую фразу, однако моя голова родила намного лучшую. И в совершенстве для него подходящую. Да. Ангелюс Томсен родился с серебряным хером во рту!

Нихт вар?[38]


Склонившись над моим домашним столом, я предавался глубоким, хоть и усталым размышлениям и внезапно услышал звук шагов; они приблизились и замерли. Это была не Ханна.

А размышлял я о том, что попал меж 2 огней. С 1 стороны, Главное экономическое управление вечно требует, чтобы я делал все возможное для увеличения численности рабочей силы (в военной промышленности), с другой – Главное управление имперской безопасности давит на меня, требуя устранить как можно больше эвакуантов, – и по очевидной причине (евреи образуют 5-ю колонну нестерпимых размеров). Я провел пальцами по лбу, словно рефлекторно отдал честь. Теперь же я вижу вдобавок (передо мной лежит телетайп), что этот идиот, Герхард Стадент из ГЭУ, разродился блестящей идеей: все трудоспособные матери должны работать, пока с ног не попадают, на обувной фабрике Хелмека. “Прекрасно, – скажу я ему. – Приходите на перрон и попробуйте разлучить их с детьми”. Эти люди – они просто не умеют думать. Я громко сказал:

– Кто бы там ни стоял, войдите.

Наконец раздался стук, и в кабинет вползла – с видом весьма покаянным и горестным – Гумилия.

– Вы пришли, чтобы постоять здесь и подрожать, – проворчал я (настроение у меня было самое паршивое), – или у вас есть что сказать?

– Меня мучает совесть, господин.

– Да что вы? Это нам ни к чему. Совершенно никуда не годится. Итак?

– Я выполнила приказ госпожи Ханны, который мне выполнять не следовало.

Я совершенно спокойно поправил ее:

– Которое мне выполнять не следовало, господин.


Огонь, видите ли, все дело в огне.

Как заставить их гореть, голые-то тела, как добиться, чтобы их охватило пламя?

Начали мы со средств самых простых, с обычных досок, и почти ничего не добились, но затем Шмуль… Знаете, я начинаю понимать, почему зондеркоманденфюрер живет себе так, точно он неуязвим. Это он внес ряд предложений, которые оказались ключевыми. Записываю их для будущих справок:

1) Костер должен быть только 1.

2) Костер должен гореть непрерывно, 24 часа в сутки.

3) Огонь следует подпитывать топленым человеческим жиром. Шмуль организовал рытье отводных канав и создал подразделения черпальщиков, что, помимо прочего, привело к значительной экономии бензина. (Напоминание: доложить о нашей рачительности Блобелю и Бенцлеру.)

На этом этапе мы периодически сталкиваемся только с 1 техническим затруднением. Костер настолько жарок, что к нему невозможно приблизиться, нет?

И вот тут я вас спрашиваю… нет, это и вправду бесценно, вот это, оно действительно превосходит все прочее. Вдруг начинает трезвонить, чуть с крючка не срывается, телефон: Лотар Фей из Управления противовоздушной обороны гневно жалуется, представьте себе, на нашу ночную иллюминацию! Стоит ли удивляться, что я понемногу съезжаю с ума?


Гумилия хоть и сочла нужным поведать мне, что моя жена написала и даже отправила личного свойства послание хорошо известному распутнику, но просветить меня насчет содержания оного не смогла – или не пожелала. Конечно, вся история может быть совершенно невинной. Невинной? Это каким же образом? У меня нет никаких иллюзий относительно истерической чувственности, на которую показала себя способной Ханна, а кроме того, известно, что, едва ослабив священные путы скромности, женщина быстро скатывается к самому фантастическому разврату, к готовности становиться на четвереньки, вываливаться в грязи, обжиматься, извиваться, корчиться…

Ханна коротко стукнула в дверь, вошла и сказала:

– Ты хотел меня видеть.

– Да. – Я решил дождаться более удачного случая и потому сказал лишь: – Знаешь, необходимость ехать в Лесное аббатство отпала. Осуществление Проекта займет несколько месяцев, тебе придется свыкнуться с ним.

– Да я и так уезжать не собиралась.

– О? Это почему же? У тебя случайно не появился ли собственный Проект?

– Может быть, – ответила она и развернулась на каблуках.

…Я поднял руки, протер глаза. Это машинальное действие, подобное коему может непроизвольно совершать любой усталый, засидевшийся над уроками школьник, оказалось вполне безболезненным – впервые не знаю уж за сколь долгое время. Я спустился вниз, зашел в туалет, посмотрелся в зеркало. Да, мои измученные глаза были еще слегка налиты кровью, вялы, припухлы – так много дыма, так мало сна (не думайте, что составы приходить перестали). Но синяки сошли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевод А. Радловой.

2

Сокращение от Konzentrationslager – концентрационный лагерь (нем.). – Здесь и далее примеч. перев.

3

Танцевальные вечера (фр.). – Здесь и далее перевод с фр. Елены Полецкой.

4

Подразумеваются Свидетели Иеговы.

5

По прибытии в концентрационный лагерь каждый Свидетель Иеговы получал 25 ударов палкой.

6

Подразумевается Польская табачная монополия.

7

Полетт означает “скромная, маленькая”.

8

Состав 105.

9

Первый класс, второй, третий (фр.).

10

NORD – исторический пассажирский поезд “Норд-экспресс”, в начале XX века курсировавший между Францией и Россией; во время Второй мировой войны это был один из основных поездов, пересекавших Германию. La Flèche d’Or – французский состав “Золотая стрела”, которым переплывшие Ламанш англичане добирались до Парижа.

11

Не знаю что (фр.).

12

Добро пожаловать, дети (фр.).

13

Устали с дороги, мсье? (фр.).

14

Вместе с Рудольфом Францем Хёссом, будущим комендантом Аушвица, Борман участвовал в убийстве Вальтера Кадова, бывшего своего учителя в начальной школе, ложно обвиненного в том, что во время оккупации Рура он выдал французским властям Альберта Лео Шлагетера, позднее возведенного нацистской пропагандой в ранг “мученика”.

15

ИГ Фарбен – консорциум крупнейших немецких химических корпораций, образованный в 1925 году. В его состав входил и “Байер”, фармацевтический гигант.

16

Военная хитрость (фр.).

17

Мещанство, мелкая буржуазия (нем.).

18

Jawohl – так точно (нем).

19

Der Stürmer – еженедельник, издававшийся в Нюрнберге с 1923 по 1945 год.

20

Главное управление имперской безопасности.

21

Немецкая компания, занимавшаяся изготовлением печей для лагерных крематориев.

22

Заходи, морячок. Повесь костюмчик вот сюда. Запомни номер. Твой восемьдесят третий! (фр.)

23

Свяжите тесемки узлом, мсье. А я пока поищу плечики для вашего манто. Каракуль! Это же шкурка ягненка, верно? (фр.)

24

Тебе восемнадцать лет, и у тебя есть дело (идиш, нем., фр.). Под “делом” здесь понимается нечто коммерческое – магазин, лавка.

25

Выражение И. Канта из “Лекции о педагогике”.

26

Лагерь военнопленных.

27

Свинство (фр.).

28

На самом деле место это в Аушвице называлось “Канада”.

29

Коктейль из сухого вина и черносмородинового ликера.

30

Гуртом (фр.).

31

Haftlinge Krankenbau – лазарет лагеря Аушвиц I.

32

Военизированные эскадроны смерти, осуществлявшие массовые убийства гражданских лиц на оккупированных Германией территориях.

33

Роман Томаса Манна.

34

Рейнхард Гейдрих по прозвищу Пражский палач, “изобретатель” Холокоста, был назначен протектором Богемии и Моравии, умер в результате ранения, которое получил во время операции “Антропоид”, осуществленной в Праге двумя офицерами Чехословацкой армии.

35

С 12 апреля 1942-го Борман состоял личным секретарем фюрера.

36

Парафраз библейской цитаты “Нечестивым же нет мира” (Исаия, 48:22).

37

Так в 1940–1944-х назывался оккупированный немцами город Лодзь.

38

Nicht wahr? – Не правда ли? (нем.)

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги