На краю света

В далёкие времена, когда огромные материки ещё были единым целым, а в пучинах тёмных вод обитали морские гиганты, на клочке земли, почти у самого края света, опутанное холодными льдами, жило и процветало одно маленькое поселение. Здесь все знали друг друга буквально с пелёнок. Даже странники не забредали в столь суровые места уже много десятилетий. Ни плодородных земель, ни драгоценных металлов не было в этих краях, поэтому и не было нужды иноземным кланам стремиться сюда на разведку. Десять месяцев в году тут царила зима, и далеко не каждый пришелец осмелился бы остановиться в этой ледяной пустыне даже на одну ночь. На всю деревню имелась лишь одна широкая каменистая дорога, ведущая от хижины старейшины и до седых равнин, недалеко от которых возвышался спящий вулкан. Его кратер уже тысячу с лишним лет был завален снегом. Здешние охотники часто поднимались на нижние его ярусы в поисках пушного зверя. Оттуда одинаково хорошо просматривалась и снежная пустыня, и худой лесок, раскинувшийся неровной полосой близ селения. А у самого его берега, если хорошенько присмотреться, виднелся частично утопавший в холодной воде большой каменный идол. На его вершине, скрытое от любопытных глаз, было высечено лицо. Кто был этот человек? И человек ли? Никто уже не помнил. Теперь местные рыбаки использовали древнюю статую лишь для привязи своих лодок. Однако вечерами, когда солнце, редкий для этих мест гость, бросало на каменное изваяние бледные лучи, глазницы, обычно холодные и бесстрастные, приобретали несколько иное выражение. Взгляд идола становился осознанным, словно указывая на чудесные сокровища, запрятанные далёкими предками много веков назад в снежной пустыне. Так, по крайней мере, фантазировала одна маленькая девочка, часами бродившая вдоль берега. Она знала все местные легенды наизусть. И самой её любимой была история о первых людях.

– Много веков назад, – с выражением шептала она себе по нос, – на месте поселения расстилалась безжизненная пустыня, и не было ей конца. Холодный северный ветер был единственным её хозяином. Но в одну ночь всё изменилось. Разверзлись небеса, и на промёрзшую землю спустилось невероятной красоты сияние. Оно не было ни Солнцем, ни Луною, не имело чёткой формы и цвета. Сияние двигалось, словно живое. Переливающиеся цветные лучи пульсировали, будто вдыхая и выдыхая морозный воздух. Это магическое облако опускалось всё ниже и ниже, к самой земле. И вдруг, сверкнув яркой вспышкой напоследок, растаяло, словно его и не было вовсе. А на том месте, где исчезло оно, остались, держась рука об руку, два человека.

Много счастливых часов провела эта малышка, рассматривая с берега загадочный древний камень. И, как часто это бывает с детьми, она мечтала. Мечтала ярко и смело, как, пожалуй, не умел этого ни один здешний ребёнок. Жизнь вокруг вообще казалась ей весьма унылой и однообразной. Куда больше её впечатляли легенды о древних людях-гигантах, под чьими сильными ногами трескалась промёрзшая земля. Все эти истории когда-то она узнала от старейшины Дис. Обладавшая непререкаемым авторитетом, та лечила больных, проводила большинство священных обрядов, а порой вытворяла такое, чего никто из очевидцев даже и пересказать толком не мог. Поговаривали, что этой шаманке даже под силу лишить рассудка здорового человека, если тот убьёт или причинит вред кому-нибудь из близких. Никто точно не знал, сколько ей лет. Сухая и сморщенная, Дис походила на дряхлый пень и на старого филина одновременно. Ещё от птицы у неё были огромные светло-карие глаза и крючковатый нос. Фрейя, так звали девочку, испытывала по отношению к старухе смешанные чувства. С одной стороны, она была для неё настоящим кладезем легенд и древних сказаний, с другой – её старческая немощь, морщинистое лицо и хищный взгляд попросту пугали. Поэтому по дороге домой, проходя мимо хижины старейшины, девочка всегда невольно ускоряла шаг.

Раз в год, в день зимнего солнцестояния, совершалось паломничество, для которого отбирали девять здоровых и хорошо сложенных детей. Нарядно одевшись, они, под предводительством мудрейшей Дис, отправлялись в священную пещеру, чтобы поднести духам оленьей крови в благодарность за процветание и защиту деревни. Пещера эта находилась как раз на одном из низших выступов вулкана. В год, когда Фрейе исполнилось десять лет, она оказалась в числе таких счастливчиков и впервые отправилась к загадочной пещере. Вместе с ней были избраны: соседский мальчик Кари, здоровяк Бард, красавица Мани, зеленоглазая Эрла, тройняшки Лофт, Лави и Локи, а также тихоня Лейви. Последний являлся внебрачным сыном Лодина от Лильи. Хоть в здешних краях подобное и не принято, однако исключения всё же случаются. Тихий, почти незаметный Лейви был середняком во всём: в учении, по физическим параметрам, в природных дарованиях. Таких обычно не замечают и никаких выдающихся свершений от них не ждут. Лишь его присутствие в числе избранных вызывало у Фрейи вопросы. Озорники тройняшки были законнорожденными сыновьями Лодина от Льот и приходились ему сводными братьями. Ребята практически не общались и вообще старались держаться друг от друга подальше. Они были ровесниками, да ещё к тому же все четверо сильно походили на отца, поэтому их родство ни для кого не являлось секретом, хоть в открытую это и не обсуждалось. Однако Лейви достались мамины глаза и характер, что выгодно выделяло его среди детей Лодина.

– Раньше, когда даже ваших родителей ещё не было на свете, – неспешно начала свой рассказ Дис. – Я точно так же отводила в пещеру детей, а возвращалась одна.

– Но почему? – потупившись, спросил Кари, идущий в паре с Фрейей.

– Потому что раньше в дар духам подносили вовсе не оленью кровь.

Среди детей началось взволнованное перешёптывание. Несколько ребят с надеждой оборачивались в сторону деревни, которая ещё виднелась сквозь пушистые ели.

– Нечего бояться, – вновь заговорила старуха. – Мы оставим кувшины у заваленного камнями входа и разведём священный огонь, чтобы почтить их память.

– Кого? Детей? – раздался с конца колонны робкий голосок Мани.

– Духов!

Но, вопреки всем ожиданиям, священная пещера жестоко разочаровала Фрейю. Никаких разбросанных костей или кровавых отпечатков рук на камнях, которые она себе так живо представляла всю дорогу, не было там и в помине. Взглянув на пещеру один раз, девочка тут же потеряла к ней всякий интерес. Тем более что вход действительно был доверху завален большими камнями. Окажись она здесь по своей воле, никогда бы не подумала, что перед ней та самая, всеми почитаемая, пещера духов.

– Рассаживайтесь вокруг кострища, – велела Дис.

Не мешкая, дети послушно уселись на девять поросших мхом камней. Огонь зажёгся будто сам собой. И лишь от внимательного взгляда Фрейи не ускользнуло едва заметное движение костлявых пальцев старейшины.

– Слышите? – начались перешёптывания. – Что-то бурлит!

Но прислушаться как следует детям так и не удалось, поскольку Дис, накинув на себя капюшон в виде птичьей головы, начала древний ритуал. Описывая один круг за другим, старуха без остановки выкрикивала непонятные слова. И, проходя за спинами ребят, глухо ударяла в бубен. Наконец бурлящий звук стал настолько громким, что даже крики шаманки не могли его заглушить. Затем, содрогаясь от ужаса, дети увидели, как к их ногам подползают маленькие ручейки крови. И хотя никаких конкретных указаний Дис им не давала, они попросту боялись обернуться на пещеру, чтобы удовлетворить любопытство. Дети не видели даже друг друга. Жаркое пламя увеличивалось с каждым ударом бубна и уже достигло невиданных размеров. Оно росло ввысь, постепенно заполняя всё небо. Кругом витал неприятный запах нагревшейся крови и копоти. От него жутко клонило в сон. Последним, что запомнила Фрейя, стала её собственная тень, которая, напитавшись жертвенной кровью, отделилась от тела и птицей взмыла ввысь.       О том, что случилось потом, поведать не так-то просто. Хотя бы потому, что все дети запомнили разное. К примеру, Бард утверждал, что побывал в сказочной красоты замке, богатого убранства которого хватило бы на всю деревню. Мани и Эрла поведали о чёрном дереве, ветви которого были кривые и цепкие, словно когти хищного зверя. Из-за их сбивчивого рассказа было трудно определить: то ли дерево гналось за ними, то ли они за деревом. Шумные тройняшки наперебой тараторили про какую-то диковинную игру, но в чём она конкретно заключалась, никто так и не понял. Кари вообще не смог вымолвить ни слова, захлёбываясь слезами, он беспрерывно звал мать. Один лишь Лейви по-настоящему поразил всех, сказав, что вообще ничего не увидел. Фрейе же почудилось, словно она летела, стремительно рассекая белыми крыльями снежную пустыню.

Ещё много лет этот сон не давал девочке покоя. Ведомая тяжкими раздумьями, в вечерний час она любила бродить по холодному берегу и смотреть вдаль. Океан привлекал её не меньше снежной пустыни. И хоть взрослые вечно твердили, что за двумя ледниками, обрамлявшими вход в их бухту, ничего больше нет, Фрейя сомневалась.

– Там и вправду находится край света? – обратилась она однажды к Лейви, часто выходившему на своей лодке за рыбой.

– Так говорят, – едва слышно отозвался юноша.

– А вдруг мир на самом деле больше, чем мы привыкли считать?

Получив в ответ скромное «Всё может быть», она даже не испытала разочарования. Этот дичок всегда держался в стороне, и Фрейя затруднялась сказать, были ли у него вообще друзья.

– Ох, тревожусь я, – вздыхала вечерами Фьола. – Столько её подруг уже на выданье, а она всё в облаках витает. И о чём только думает?

Но даже если бы во всей деревне закончились женихи, это ничуть бы не взволновало девушку. Она и вправду совсем не думала о замужестве.

– Ты пойдёшь сегодня на праздник? Там будут танцы и конкурсы, – каждый раз приставала к ней с расспросами красавица Мани.

Она была всего года на три младше Фрейи.

– Снова какой-то праздник?

– Ну, ты чего? Праздник в честь прихода весны!

– Весна лишь в названии. В здешних краях до самого лета не тают сугробы. Да и все эти праздники похожи один на другой.

– А мне интересно наблюдать, как, к примеру, Бард поднимает и по очереди катает на плечах девушек. Или когда он мерится силой с другими юношами…

– Раньше так катали лишь детей, – смеясь, заметила Фрейя. – Нынче девушки совсем стыд потеряли. Если он тебе так нравится, попросилась бы прокатиться тоже.

– Да как ты можешь! – покраснев до ушей, обиделась подруга. – Я вовсе не такая. И вообще, – резко переменила она тему, – в этот раз я больше хочу посмотреть, как тройняшки соревнуются в меткости стрельбы из лука.

– Я уже запуталась, кто из них тебе больше нравится.

– Мне все нравятся одинаково.

На площади, где проходил праздник, подруги быстро разминулись. Смотреть показательные выступления юношей у Фрейи не было ни малейшего желания. Хотя более всего её раздражало даже не это, а глупое поведение ровесниц, нелепыми уловками и смешками старающихся лишний раз обратить на себя внимание. Твёрдо решив не уподобляться большинству, Фрейя углубилась в ряды торговых прилавков, где местные мастера продавали свои изделия. Тут было много всего: лоскутное шитьё, тёплая одежда из пушного зверя, самодельная домашняя утварь и даже плетёные украшения. Не спеша, переходя от одних чудесных вещей к другим, девушка постепенно избавилась от прежнего раздражения. Вертя в руках очередную глиняную тарелку, она неожиданно увидела молодое лицо, слишком явно выделявшееся на фоне всех этих пожилых пар и бородатых мужчин.

– И ты здесь, – не без труда преодолевая смущение, обратилась она к Лейви.

Тот, расположившись в самом конце торгового ряда, раскладывал самодельных человечков и прочие милые безделушки из дерева. В основном это были детские игрушки. В ответ на её вопрос юноша лишь утвердительно кивнул головой. Он всегда был интересен Фрейе, отчасти как раз по причине своей замкнутости. В деревне существовал такой порядок, когда новорождённые дети чуть подрастали, днём родители отдавали их под присмотр какой-нибудь одинокой пожилой женщины, чтобы самим иметь возможность спокойно поработать. В доме няни ребятишки играли, резвясь на небольшом дворике, потом отдыхали, а вечером родители забирали их домой. Так вот, Лейви появился в доме Нанны, когда ему было уже лет шесть, что сильно удивило других ребят, поскольку до этого они его в глаза не видели, хотя Лилью, маму мальчика, в деревне все хорошо знали как искусную ткачиху. Новенький всё время ходил в шапке и никогда не снимал её даже в помещении. По коротким локонам, местами выбивающимся из-под неё, было трудно судить о цвете волос, ведь при дневном солнце и вечерних сумерках они выглядели по-разному. Однако Фрейе казалось, что волосы его всё же пепельно-серые, как и брови. Что и говорить, Лейви и вправду выделялся на общем фоне, но, что было занимательно, как раз не яркостью, а именно бледностью своей внешности.

– Ты всё это мастеришь сам?

– Да, вечерами, – как обычно, не поднимая глаз, ответил тот.

– У тебя здорово получается.

– Спасибо.

– Когда я гуляю вдоль берега, то часто вижу тебя. Обычно ты распутываешь сети или задумчиво смотришь на воду. Порой мне кажется, словно ты что-то видишь, так пристально вглядываясь в глубины океана.

– Я очень хотел бы, – серьёзно посмотрев ей прямо в глаза, ответил юноша.

– А, вот ты где! – подбежала к прилавку Мани. – Пойдём скорее, там сейчас начнутся танцы. И, не дождавшись ответа, утащила подругу за собой.

– Это невежливо, – сердито заметила Фрейя. – Я даже не попрощалась.

– С кем? С этим чудиком? Как его там зовут, не помню…

– Его зовут Лейви. И он нормальнее вас всех вместе взятых!

– Вот это новости! – ахнула подруга. – А не влюбилась ли ты часом?

– Ещё чего! Он нравится мне своей скромностью, и не более того.

На танцах, когда общее веселье достигло предела, девушка почувствовала себя дурно. Однако причиной тому послужила вовсе не усталость. Ей внезапно стало страшно от мысли, что всё это уже происходило год, десять, двадцать лет назад. Словно жизнь, зациклившись, крутит одну и ту же череду событий снова и снова.

– Что с тобой? – забеспокоилась Мани. – Ты выглядишь бледной.

– Голова закружилась. Пожалуй, мне лучше вернуться домой.

Но стоило ей выйти с шумной площади, как ноги сами понесли её к воде. Там наваждение быстро рассеялось, вновь вернув мысли в привычное тихое русло.

– Я так больше не могу, – тихо, украдкой смахивая слёзы, шептала девушка.

В ту ночь она проснулась от странного чувства. Осмотрев кровать, бедняжка невольно вскрикнула, не зная, что и думать.

– Что такое? – поспешила Фьола на крик дочери.

Моментально оценив ситуацию, мать облегчённо перевела дух, опустившись на ближайшую скамейку.

– Что здесь стряслось? – громогласно вопрошал Фроси, следом показавшись в дверях.

Главе семейства понадобилось некоторое время, чтобы проснуться, и теперь, сонно зажмурив один глаз, он поочерёдно переводил взгляд от супруги к дочери, ожидая объяснений.

– Спи, дорогой, – успокоила его жена. – Бабьи дела.

– Тьфу, – не скрывая досады, покачал головой тот, – крапивное семя!

С того дня родители всеми правдами и неправдами старались внушить дочери мысли о браке, попутно пытаясь разузнать хоть что-нибудь о её собственных предпочтениях. Но Фрейя лишь отмахивалась от них, словно от назойливых мух и всё твердила своё.

– Я ещё не готова, – начиная терять всякое терпение, уверяла она. – Какое мне дело до других? Пусть себе женятся, а у меня свои планы.

Однако чего точно не ожидала бедняжка, так это того, что лучшая подруга в данной истории примет вовсе не её сторону. Спустя пару дней после злополучного ночного происшествия, собираясь на встречу с Мани, Фрейя случайно стала свидетельницей их с матерью разговора.

– Избегает шумных компаний? – взволнованно шептала Фьола.

– И слышать о них ничего не хочет.

– И ей совсем никто не симпатичен?

– Пару раз я видела, как она о чём-то разговаривала с Лейви. Но это не в счёт, ведь его не волнует ничего, кроме ремесленных дел.

– Лейви непростой мальчик, – соглашалась мать. – Но почему ты думаешь, что им не о чем поговорить?

– Лейви вообще неразговорчив. Если бы Фрейя не проявляла инициативу, то вряд ли они за всю жизнь перекинулись хотя бы словом.

– Значит, на него надеяться не стоит?

– У него ледяное сердце, да и сама Фрейя говорила, что не испытывает к нему какого-то особенного чувства.

– А я так не хочу прибегать к услугам Кары! Её сын и моя дочь в детстве повздорили. Дело и яйца выеденного не стоит, но старуха возненавидела Фрейю на всю жизнь. А кроме Кары, нет у нас в деревне свах. Сама-то я для таких дел не гожусь. Вот если бы моя дочь была чуть приветливей, и волноваться за неё не пришлось бы.

– Я дам вам знать, если что-нибудь замечу, – горячо пообещала Мани.

Слушая их разговор, стоя за дверным косяком, девушка едва сдерживала смех. Она вовсе не была зла на свою подругу и тем более на мать. Решили сговориться, чтобы поскорее выдать её замуж? Им же хуже! Выждав ещё пару минут, Фрейя вошла в комнату как ни в чём не бывало.

– Куда ты меня ведёшь на этот раз? – поинтересовалась она у Мани, когда подруги пересекали главную площадь.

– Узнаешь, – загадочно улыбаясь, ответила та.

– Только иди чуть помедленней, мне временами ещё становится дурно.

– Опять голова кружится?

– Немного, а ещё внизу живота побаливает.

– Завидую я тебе, ты теперь прям совсем как взрослая.

– Нашла чему завидовать! Потерпи ещё год-другой и узнаешь, каково это на самом деле.

Так они миновали крайние дома и начали подниматься в горку. Погода в тот день стояла пасмурная, горизонт был скрыт от глаз густым туманом, а ветра почти не было.

– А там, часом, не буря? – кивнув на спускающиеся с неба тучи, забеспокоилась Мани.

– Возможно, – с явным безразличием в голосе пожала плечами Фрейя.

– У тебя испортилось настроение?

– Теперь оно у меня то портится, то резко становится весёлым. Мама говорит, что сейчас так и должно быть.

– А надолго это?

– Дней на шесть-семь. Ты слышишь что-нибудь?

Несмотря на своё болезненное состояние, именно Фрейя первой уловила звуки музыки. Прибавив шаг, вскоре девушки очутились возле кромки леса. Воспоминания тут же волной нахлынули на них. Именно по этой тропе много лет назад старейшина Дис вела их к священной пещере. Однако теперь между невысоких елей эхом разносился вовсе не детский смех. Юноши и девушки, слушая звуки ритмичной музыки, оживлённо болтали и смеялись, явно поджидая кого-то.

– Что это ещё такое?

– Это тройняшки придумали, – чуть раскачиваясь в ритм, пояснила Мани. – Вообще-то они ждали лишь нас. Недавно на празднике мы с ребятами отлично повеселились и, прощаясь, договорились как-нибудь повторить, но уже в иной обстановке.

– Ты же знаешь, – нахмурилась Фрейя. – Я в ваши игры не играю. Что вы на этот раз затеяли?

– Ничего плохого, – поспешила успокоить её подруга. – Мы лишь хотели подняться на один из выступов вулкана, чтобы там как следует повеселиться вдали от взрослых. К слову, Бард по этому поводу прихватил из дома отцовскую настойку.

– Прекрасно, именно это я и хотела услышать!

– Будет весело, – не сдавалась Мани. – Вот увидишь!

С одной стороны, Фрейя вовсе не хотела присутствовать на этом празднике жизни. А с другой, она чувствовала ответственность за подругу, которая была ещё слишком доверчива для своего возраста. А беспокоиться было из-за чего, ведь, к примеру, тройняшки, хоть и являлись главными заводилами, всё же были чересчур беспечны и часто, в порыве веселья, переходили границы.

– А ты не боишься, что будет как в прошлый раз?

– Не боюсь, – лишь слегка замявшись, ответила Мани. – Тогда мы были совсем маленькими. Сейчас всё по-другому.

Фрейя не сомневалась, что подруга хорошо помнит тот день. Это случилось лет двенадцать назад, когда они играли в прятки во дворе у Нанны. Малышка Мани, которую всегда находили первой, решила спросить совета у Локи. И тот не придумал ничего лучше, как помочь ей вскарабкаться в одну из пустых водяных бочек, стоящих в тени дровяного сарая. Никому бы и в голову не пришло её там искать. Сколько именно часов просидела она в тесноте и темноте, ожидая спасения, бедняжка точно не знала. Её крики услышали лишь спустя долгое время, когда игра уже закончилась, а часть ребят разошлась по домам.

– Такое бывает с детьми, – спустя много лет говорила она. – Непоседливые, они быстро увлекаются игрой. Про меня просто забыли, вот и всё. И никто ни в чём не виноват.

Однако Фрейе казалось, что тот день оставил куда больший отпечаток в душе подруги. С тех пор Мани избегала замкнутых пространств и выдумывала любые предлоги, чтобы не спускаться в погреб их дома, когда родители просили что-либо оттуда достать. И теперь, видя её стремление сблизиться с юношами, Фрейя волновалась и никак не могла заставить себя устраниться. Помимо тройняшек и Барда в компании с ними шли ещё две девушки. Аста, длинноногая и тощая, всегда выглядела каланчой на фоне других. Ростом она обгоняла даже здоровяка Барда, макушка которого приходилась ей по плечо. Что касается её характера, она была чистой приспособленкой. В споре всегда принимала сторону победителя, в любой компании непременно вилась вокруг общепризнанного лидера. Казалось, что собственное мнение на вещи у неё отсутствует вовсе, а своё главное предназначение Аста видит лишь в служении тем, кто сильнее. На сей раз её покровительницей стала Эрла, по-мужски крупная и в целом грубоватая в общении особа. По годам она приходилась ровесницей Фрейе, но выглядела гораздо старше своего возраста.

– А мы вас уже заждались, – громко заявила Эрла, стоило подругам показаться на тропе. – А твой брат, Мимир, – обратилась она к Мани, – он разве не пошёл с тобой?

– Ему снова нездоровится. Он ведь у нас болезненный.

– Угу, – неопределённо промычала в ответ та, слегка надув нижнюю губу.

Стоя рядом с ней и Астой, Мани выглядела самым настоящим ребёнком. Однако крепким здоровьем духи наделили именно её, а вот Мимиру не повезло. Будучи от природы складно сложен, он вечно хворал и обучался всему дома, практически не общаясь с ровесниками.

– А я помню его, – вдруг заговорил Лави, второй по старшинству из тройняшек. – Хороший парень. Надеюсь, вскоре ему станет лучше.

Лави импонировал Фрейе более других братьев именно своей добротой. Тем не менее, будучи человеком мягким, он часто поддавался на уговоры Лофта и Локи, участвуя в их глупых авантюрах. Пожалуй, такого мужа она не смогла бы уважать, заключила про себя девушка.

По дороге к спящему вулкану компания разделилась на маленькие группки. Лофт и Бард возглавляли колонну, с серьёзным видом обсуждая какую-то мужскую заумь, следом шли Эрла и Аста, Лави и Локи, лихо пританцовывая, перемещались вдоль колонны, играя на музыкальных инструментах. Кажется, лишь эти двое по-настоящему получали удовольствие от собственной же затеи. А замыкали шествие Фрейя и Мани. Подруга активно беседовала то с Эрлой, то с Лави, Фрейя же лишь отмалчивалась и больше глядела по сторонам.

– Мне показалось, – спустя некоторое время обратилась она к Мани. – Что за нами кто-то идёт.

– Не будь трусихой, – беспечно отмахнулась та. – Мы ведь уже далеко от деревни. Кто станет бродить здесь в одиночестве?

Но когда компания уже достигла подножья вулкана, один из юношей предостерёг остальных.

– Ребята, – позвал братьев Локи. – За нами и вправду следят!

– Это же тот задохлик, – вытянула и без того длинную шею Аста. – Кари.

– Точно он, – подтвердила Эрла. – Я думала, мы отвязались от него ещё на окраине.

– Отвязались? – переспросила Мани.

– Да, мы швыряли в него камнями, пока он не скрылся с глаз, – пояснил Локи.

– Швыряли камнями? – впервые с момента их прихода обратилась к нему Фрейя.

– Они бросали мимо, – поспешил заступиться за младшего брата Лофт. – Ему ничего не угрожало.

– И всё равно это жестоко, – проигнорировав его доводы, не унималась девушка. – Не легче было бы просто отказать?

– Сперва мы так и делали, – вновь заговорил Локи. – Но он прилип, словно репей. Что нам оставалось делать?

– Конечно же кидать в него камни! Что же ещё? – в гневе передразнила Фрейя.

– Я с ним поговорю, – предложил Бард и, не дождавшись ответа, направился к ближайшим елям, за которыми и прятался несчастный.

Остальные, прервав на время спор, безмолвно провожали взглядом его массивную фигуру. Если говорить о Барде, то он производил на Фрейю двоякое впечатление. С одной стороны, юноша являлся безусловным авторитетом в глазах ребят и объектом романтических фантазий многих девушек. Однако его вечная холодность наталкивала на мысль, что всё это ему вовсе не нужно. Бард отнюдь не наслаждался, а скорее просто терпел собственную популярность, стараясь как бы вовсе не обращать на неё внимание.