Трилогия «Планета свиней»

Глава 22. Ах какой он милый, этот чёрный кот

Первым в камеру зашёл Барс.

– Здесь он наш родненький! – радостно вскрикнул рыжий, раскручивая на мохнатом пальце связку ключей.

– А-а, в натуре!.. попался, человечишка! – цыкнул Шмаль, вразвалочку вваливаясь в камеру, словно чалился в ней не первый месяц. – Слышь ты, баклан в бушлате, я к тебе обращаюсь! Где картинка с моим дедулей?

Зубов не верил своим глазам. Два наглых кота каким-то невообразимым образом открыли дверь камеры и требуют у полицейского вернуть фотографию, которую сами же выкрали из 47-й свиношколы, где в день кражи совершенно убийство.

– Ты чего разорался, киса? Угомонись уже. Мы, чай тебе, не пионеры, – предупредил лохматых бандитов Шульц. – Да и караул могут в ружьё поднять. Лучше успокойся.

– Чихал я на кабанов с самого верхнего чердака, – скалил морду чёрный кот. – Барс, обшмонай человека. Ищи мою картинку!

– Будет сделано, босс. Без проблем!

Пряча голову в плечи и покачиваясь, рыжий направился к Зубову. Он обошёл сторонкой старого волка и встал перед Стасом.

– Чего уставился, капитан? Фото Шмалева деда давай! – протянул лапу Барс и щёлкнул когтем о коготь.

Зубов пристально разглядывал парней-удачи. Он мог сразу отдать бесполезную вещицу, а мог и шею свернуть обоим, но кошачья наглость его умиляла.

– Ты как сюда попал, бродяжья твоя душа? И куда часового подевал, неужели убил?

– Прикуси язык, бессовестный!.. и картинку мою верни! Ты мне фотку, я тебе дверь открытой оставлю в подарок. Хочешь, беги с кичи, хочешь, сиди и жди амнистии, – сформулировал конкретное предложение Шмаль.

Чёрный, конечно, удалец, каких в Сибири больше нет, но разве он знал, что в самом углу длинного коридора имеется туалет для караула и сушилка для вещей.

Подложив под голову портянки, с бутылкой кваса в подмышке – в сушилке отдыхал ефрейтор Хрякофф. Кабанчик сладко спал на деревянном лежаке, а когда услышал неуставной шум, то проснулся и с автоматом ППШ на изготовке, снова приступил к исполнению своих служебных обязанностей.

Шмаль получил чувствительный пинок под хвост и кубарем влетел в камеру. Затем тяжёлая дверь захлопнулась и скрипнула задвижка.

Шульц хохотал, словно вернулась молодость. У Стаса тоже поднялось настроение. Кот, за которым он гонялся, сам его нашёл – и где нашёл?.. в камере гарнизонной гауптвахты? Зачем ловить чёрного кота, Шмаль такой сознательный, что сам «лапы вверх»!

– Годы летят, а ничего не меняется, – смеялся Шульц. – Какими они были забавными гибридами, такими и остались. Развеселил ты меня котофеюшка, и чтоб не прочувствовать тебе силу препарата «Вар-250».

Шерсть на Шмале стояла дыбом, будто его ударило током; хвост торчал трубой – уши назад. Он шипел, расставив широко верхние лапы, прижимаясь спиной к стене. Его друг Барс упал сразу на четыре конечности, выгнулся дугой и скрёб когтями о бетонный пол. Оба кота гортанно завывали, словно Зубов и Шульц вот-вот набросятся на них.

– Вы долго шипеть собираетесь? – покачав головой, поинтересовался Зубов.

Шмаль осмотрелся. Перестал злобно урчать, нервно облизнул перепуганную морду и осторожно похлопал рыжего по спине.

Барс заткнулся, выпрямил спину и встал рядом с боссом.

Они синхронно шевелили ушами, поглядывая то на человека, то на волка.

– Во-от… уже лучше, – тихо сказал Зубов. – Ты за картинкой пришёл, дружище?

– Да ты вор! Ты украл у меня дедулю! А я поймал тебя. Верни моё добро, сволочь! – снова стал заводиться чёрный кот.

– Верну, верну, только расскажи, что в «Молоке» произошло. Меня интересует, кто стрелял в тигра. Расскажешь? Верну…

– Ага, сейчас. Расскажи ему! Я тебе выложу всё, а ты меня обманешь. Вам верить нельзя, – показал клыки Шмаль и зашипел, но, уже наигранно, не проявляя былой агрессии.

– Кому нам нельзя верить: людям или полицейским? – уточнил Зубов.

– Копы вруны. Люди нормальные чуваки.

– Ты посмотри на меня, я же человек. Значит, мне можно верить, – мило улыбнулся Стас; показалось, что сейчас Зубов подойдёт к котику и почешет ему загривок.

– Блять! Люди на блюде! Ладно, давай в карты сыграем. В «очко», слабо тебе рискнуть? Ты на кон ставишь мою картинку, а я рассказ о перестрелке. Идёт? – выжимал максимум чёрный.

– Не играю я в карты, тем более с крутыми котами. Про тебя слухи разные ходят, что ты счастливчик с другой планеты. Говорят, всех побеждаешь, любого без порток оставишь, – нахваливал Шмаля Зубов.

Стас ничего не знал о карточных талантах антропоморфного кота, но попал в самую точку.

К Шмалю сразу вернулось спокойствие и рассудительность. Чёрный успокоился и присел на холодный пол.

Барс поделился с ним сигареткой, и оба они закурили.

– Угощайтесь, бедолаги-сокамерники, – щедро предложил рыжий.

– Благодарствую, – ответил Шульц и взял из пачки две сигаретки. Одну оставил себе, вторую передал Зубову как главному в камере.

– А ты, старый, играть со мной будешь? Или тоже зассал? – хитро прищурился чёрный кот.

Шмаля похвалили – назвали великим карточным гуру. Теперь чёрный чувствовал себя чемпионом, а рядом вероятные жертвы или ученики: просто фраера в сравнении с его кошачьим мастерством.

– Я б сыграл, но нет у меня ничего. Если только вот это, – старый волк пальцем показал на пропуск сантехника Якутводоканала.

– Небогато, – цыкнул Шмаль. – Ладно, человек, слушай мой рассказ. Только картинку покажи, чтобы я видел.

Зубов извлёк фотографию из кармана.

– Она? – спросил Стас.

– Она самая, – замурчал чёрный кот.

Шмаль рассказывал без лишних домыслов и вполне правдиво. Он не упомянул только о любимой кошке Муре, привидевшейся ему в кабаке среди танцующих кабанов. В остальном ничего не выдумал, не утаил.

– Что-то я не пойму, ты видел, как Ахлес стрелял или нет? – уточнил обстоятельства трагического вечера капитан Зубов.

– Нет, не видел. Но кто же ещё это сделал? – пожал плечами Шмаль.

В его правой лапе дымилась сигарета, в левой лапе он держал железную кружку с холодной водой, будто там чистый спирт. Чёрный чувствовал себя в камере привычно, по-хозяйски, как дома. Хотя своего дома у кота не было никогда.

– Ты не видел… Барсик не видел – за что тогда возвращать картинку? Ничего нового ты не сказал, – сделал серьёзное лицо Зубов.

Глазки Шмаля снова забегали. Чего больше в Зубове: полицейского или человека? Что перевесит: служебная выгода или честное слово? Чтобы дать точный ответ, надо самому потрудиться. «Нужно вспомнить и выложить всё по максимуму, тогда человек не обманет», – решился Шмаль.

– Не стрелял он, – снова заговорил чёрный, возвращая надежду вернуть картинку. – Порвал меня бивнями, но в тигра не стрелял.

– Как так? Ты уверен? – играл желваками Стас.

– Склоняюсь к такому выводу, – умничал чёрный. – Начальник, посуди сам. Ты пальцы его видел? У кабана пальцы, как колбаса докторская. Как он может курок спустить? Пистолет-то маленький для него. Не убивал он тигра, начальник. Не убивал…

– Эх… работал бы ты в полиции, Шмаль – цены бы тебе не было, – вполне реалистично восхищался сообразительность чёрного кота Зубов. – Может быть, пойдёшь всё-таки к нам в отдел? Возьму тебя в свою команду. Звание получишь. Мы с тобой таких дел наворотим!

Шмаль причмокнул, затянулся и крепко задумался.

– Слышь, Зубов, я бы мог тебе помочь, но не пойду. В падлу мне… Да ещё Страну Сибирь спасать надо… Потом ещё императора выручать, – кот выпустил табачное облачко, помахал лапой, разгоняя дым, и спросил у Барса: – Напомни мне, старина, как звать того человека, который велел нам Роберта Варакина похитить?

– Не помню, босс. Какая-то пиратская у него фамилия, – почесал за ухом рыжий.

– Попугаев, что ли? – вспоминал Шмаль.

– Не-е… другая…

– Может быть, Кораблёв или Бригантинов?

– Мимо, босс… – размышлял Барс, прикусив коготь.

– Ой, бля!.. вспомнил! Одноногов он! – завопил Шмаль.

– Точно, босс! Одноглазов бля! – тоже заорал рыжий.

Пушистые бандиты так обрадовались, словно их уже выпустили из заточения и накрыли шикарный стол в самой разгульной «малине». Чёрный бегал по периметру бетонного склепа и подпрыгивал. Рыжий болтался на ржавой трубе у потолка и громко мяукал, словно оттуда увидел побережье Страны Крым.

Бессонная ночь в камере без отопления предполагала уныние, но общение с котами затмило все неудобства. Зубов хохотал, не скрывая свои чувства. Старый волк издавал тихий рык. Ему давно не было так весело. Он наблюдал, как молодой полицейский выуживал под разными предлогами необходимые для себя сведения. Работал Стас отменно, а Шульц не мешал оперативной работе.

– Одноглазов, это кто, это человек князя? – как бы между прочим спросил Зубов.

– Ну конечно, ментовская твоя душа! Он за маниторами во дворце следит. Главный охранник, мать его! – всё выложил Шмаль, а потом опомнился и сердито посмотрел на человека: – А ты с какой целью интересуешься? Ты меня не путай, Зубов! Ты лучше картинку мою верни!

Стас сжалился.

– Ладно, держи. Заслужил! Если я обещал, то слово своё держу, что бы ни случилось, – передал фотографию Макса Иллариона капитан Зубов.

Фотография местами была помята и заляпана кровью, что в целом только увеличивало её ценность.

Шмаль замурлыкал и погладил картинку пальцем. Его распирала гордость за далёкого родича и за себя – и за миссию, возложенную на него.

Роберта Варакина спасать, это вам не Ахулая на тушёнку разводить!

***

Дежурный по части раскачался только после завтрака. Ровно в 9:00 майор Маслина лично прибыл к гарнизонной гауптвахте, чтобы освободить задержанных полицейских: человека и двух волков.

– Ошибочка вышла, ёбана рот! – бормотал огромный секач с майорскими погонами на плечах. – Вы поймите, товарищи, в городе бунт! Даже связи мобильной не было, ёбана рот. Некоторые военные части восстали против князя Витольда. Представляете, безобразие какое? Эти мятежники центр города захватили и на штурм дворца пошли, ахуеть можно! Но наш князь не идиот, а великий воин! Он всех нахер в одно рыло перебил!

В коридоре собралось несколько секачей с оружием. За их спинами стоял Гомвуль. Его выпустили первым. Он ожидал напарника и старика Шульца – и ему не терпелось встретиться с котами. Волчья отрада выбить кошачий дух из бандита, чтобы не пахло хитрым гибридом – ни в марте, ни в октябре.

– А наркоманов мы не отпустим, ёбана рот. При них уговора не было, – отказался выпускать Шмаля и Барса дежурный майор.

– Это наши ребята. Алданский отдел, – вступился за котов Зубов. – Вот только почему наркоманы? Откуда такая информация?

– Какой отдел?.. какие нахер из них полицейские? Не заливай, капитан. Эти бродяги на крыше четвёртой роты по вене дурь пускали. Вот, ёбана рот! – майор Маслина показал на ладони несколько грязных шприцев.

Ещё ночью один из караульных заметил свет фонарика на крыше. Вепри поднялись на чердак, котов не обнаружили, зато нашли битые ампулы и использованные шприцы.

Чёрный виновато посмотрел на Зубова.

– Это всё ранение. За правду страдаю. Век воли не видать, начальник! – Шмаль почесал грудь, демонстрируя шрам.

Стас прятал улыбку:

– Майор, это мои сотрудники. На чердаке они выполняли специальное задание и принимали лекарства вследствие тяжёлого ранения. Товарищи гибридные коты следили за подозреваемым из боевых вепрей. И кстати, я хочу видеть капитана Ахлеса. Где он сейчас? У меня ордер на его арест.

Майор Маслина ещё рано утром сам выпустил машину с пьяными офицерами, среди которых находился и Ахлес. Но рассказывать об этом вовсе не хотелось. Много чести унижаться перед копами.

– Нет Ахлеса, ёбана рот. Пропал он нахер! Поговаривают, что Ахлес погиб. Сказывают, что его отец возглавлял восстание против князя. Возможно, капитан ещё жив, но папашу завалили, это точно, – вертел рылом майор, потому что мысли его путались, оттого что врать он совсем не умел. – Всё капитан, забирай торчков, и выметайтесь из части к собачьей матери! Не до вас нам сейчас!

***

Дороги замело. Мотоцикл Гомвуля отогнали в гараж, где обслуживались армейские грузовики. Трёхколёсная техника останется в войсковой части до весны. Теперь важно, чтобы кабаны не разобрали драндулет на запчасти или не пропили его. Потому Гомвуль взял расписку с майора Маслины, что тот лично опечатает мотоцикл и выделит для него надёжное место хранения.

К гарнизону вызвали «буханку» с мигалкой. Старенькая полицейская машина была вместительная. По ухабам «буханка» пробиралась уверенно, но очень медленно.

Зубов мило беседовал с котами, чтобы скоротать время.

– Куда подвести вас, братва? – спросил он.

– Нам всё равно, начальник, – сложил на груди лапы Шмаль.

– Ну как всё равно. Где твой дом? У тебя ведь есть дом?

– Начальник!.. я, вообще-то, в законе! У меня нет – ни жены, ни халупы. Табу жёсткое! Разве ты ещё не понял, кто я такой?

– Ты парень крутой, это мне известно. Но где-то ты моешься, спишь в каком-то месте? За окном пурга… морозы скоро ударят под минус сорок, где греться будешь?

– Сибирь большая – не пропаду, – мякнул чёрный. – Мир не без добрых гибридов, а я в нём не последний кот.

– Так, подожди, давай разберёмся, – расставлял все точки на свои места человек. – Сегодня ты спал в камере. А вчера?

– Сегодня я был на чердаке в гарнизоне, а в камере глаз не сомкнул, – поправил полицейского Шмаль. – А вот вчера мы с Барсом чалились в его съёмной квартире, где я лечился, ужинал, а ночью дрых, как убитый. Вроде так было.

– Значит, всё-таки есть, где остановиться. Так зачем лапы топтать? Давай, я подвезу по-братски, куда надо, – уговаривал Стас, желая всё-таки узнать, где обитают коты.

– Нет, начальник, мы так спалимся, в натуре. Завтра ты снова начнёшь нас ловить, где спать тогда, если всё знаешь? – Шмаль посмотрел в окошко, шевеля длинными усами. – А куда мы едем, кстати?

– В «Молоко», – улыбнулся человек. – Высадим тебя возле кабака.

Гомвуль сидел рядом и злился. Если Шульц восхищался работой оперативника Зубова, то молодому волку не нравилось, как общается с котами напарник. И что только он в них нашёл?

Уже рассвело, когда телефон Зубова снова заработал. Сразу пришло пяток сообщений, предупреждающих о перебоях в сети. Через минуту запиликала мелодия, сообщающая, что связь полностью восстановлена.

– Наконец-то, – сказал Стас и тут же набрал номер генерала Жукова.

Послышались гудки. Шульц внимательно следил за каждым движением полицейского.

– Другу твоему звоню… – подмигнул волку человек. – Алло. Товарищ генерал, это капитан Зубов беспокоит…

***

Кабак был завален трупами. Весь пол в крови. Оперативная группа из четырёх волков определяла личности убитых с помощью полицейской базы. К утру заработал интернет, включилась телефонная связь, а трупы накрыли белыми простынями.

Бунтующие кабаны потерпели чувствительное поражение. Порядка трёх тысяч секачей собрались на дворцовой площади. Как и было приказано, они сидели на холодной брусчатке с поднятыми лапами вверх. «Княжеский Первый» – это главный правительственный телевизионный канал вёл прямую трансляцию на всю Сибирь, и каждый узнавал в восставших своих знакомых – и невозможно понять, для чего армия устроила беспорядки, какой смысл в кровавом штурме и в сотнях смертей?

– Ничего себе, сколько трупов! – присвистнул Гомвуль.

– Чёртова дюжина. Ровно тринадцать. Вот список погибших. Неизвестно всего три имени, – ответил молодой полицейский волк, передавая бумаги с именами.

Зубов рассматривал рыло мёртвого генерала.

– Этот вроде, предводитель восставших, товарищ Щерба?

– Так точно. Он самый.

– А свидетели есть?

– Да, – ответил оперативник. – Вон они. Пьяные в хлам.

С той стороны барной стойки на месте обслуживающего персонала находились трое: Абрамяу, крыс Герман и Жюль в тельняшке. Все были изрядно пьяны, все курили, валились с лап, но продолжали экспериментировать, смешивая алкогольные напитки с соками, сиропами, водой и даже с чёрным кофе.

– Добавим сюда ещё капельку осетинского джина и щепоточку соли… – щурился Абрамяу; он неловко махнул лапой и опрокинул целый бокал на столешницу. – Фу-ты ну-ты!.. опять не получилось…

– Дай я поколдую! – поучал Абрамяу крыс Герман. – Здесь нужен особый взгляд: крысиный глаз. Зырь сюда, лапоть!

Герман выхватил бутылку и тут же уронил её на пол.

– Эй, уважаемые пьяницы! – зарычал Гомвуль.

Котов за сегодняшнюю ночь было слишком много. Волчья натура стонала под напором беззаботной трескотни.

– Абрамяу, подойди быстренько ко мне. Поговорить надо, – приказал полицейский волк.

Хозяин кабака и не думал никуда идти. Ему и там хорошо: среди друзей и океана огненного топлива для заправки уставшей души.

– Покоя от вас нет, – снял тюбетейку Абрамяу и вытер ею усатую морду. – Я уже всё рассказал, что видел. Гомвуль, ну чего тебе надо? Выпить, что ли, захотел? Так давай налью, делов-то!

Кот потянулся к бокалам, висящим на тонких ножках, но поскользнулся в луже осетинского джина и рухнул на спину.

– Ответьте нам, кто расстрелял кабанов, и мы отстанем, – улыбался Зубов; ему нравились забавные гибриды.

– Их замочили волки! – выкрикнул Абрамяу, вынырнув откуда-то снизу. – Чёрные волки с большими пистолетами!

Жюль сжал кулак, оттопырил указательный палец, изображая ствол.

– Пах… пах… – рассмеялся морской кот. – Они всех расстреляли и свали нафиг из кабака!

– А вот и не всех, – вмешался крыс. – Молодого кабана не убили. А ещё жирную кабанину с медалью на лямке оставили в живых.

– Интересно, интересно, – подыгрывал Зубов. – Ну-ка налейте мне пять грамм. С вами махну, по-братски.

Герман закивал двузубой мордой, щёлкнул хвостом и наполнил стакан водкой: граммов двести.

Стас расстегнул бушлат и, не закусывая, проглотил содержимое полностью.

– Вот это по-нашему! – хором поддержали весельчаки полицейского.

– А теперь расскажи, кого волки убили, кого пощадили, – вернулся к беседе Зубов.

– Лейтенант живой остался. Потому что он хромой был. Только из госпиталя выписался. И бабу его не убили. Волки сказали: забираем вас с собой, поскольку ты умный, – оповестил крыс и призадумался. – Но почему умный?.. если с неудачниками связался?

– А бабу, говоришь, не убили, потому что красивая? – уточнил Стас.

– Красивый здесь, только я! – рассмеялся Герман. – А она страшная и старая, как тюрьма центральная!

Гомвуль положил лапу на плечо Стаса и шепнул на ухо:

– Обернись. Только сразу не падай.

Зубов покрутил стакан, постучал донышком по стойке бара и как бы нехотя повернулся.

У входа стоял сын генерала Щербы – хорошо выспавшийся и протрезвевший капитан Ахлес.

Глава 23. Таёжный голод, и как Геннадий стал многодетным отцом.

Рефрижератор выехал из Якутска ровно в полдень. Геннадий Сыроежкин привычно крутил баранку, рядом сидела Мария Борисовна Пяточенко. Дороги за городом замело, но мощный грузовик запросто справлялся с непогодой. «И не такое видали!» – храбрился Геннадий, рассекая прикреплённым к бамперу ковшом кучи из снега.

– Как же мне повезло! – восхищалась бывшая учительница. – Я и представить себе не могла, что буду ехать в одной машине с самим императором Варакиным!

– Обстоятельства, – резонно заметил Сыроежкин. – Импульсивные обстоятельства меняют представление о социуме. Я не исключаю сакральной миссии, возложенной на нас, дорогая Мария Борисовна. Вот, например, в том го́де ехал я в Алдан. Половина пути уже за спиной; а лето было жаркое, и кондиционер сломался. У меня с собой маринованная свежатина в ведёрке и поллитровка «Княжеской» в бардачке. Я остановился в тихом месте. Вечерело уже. Разжёг костёр. Сижу – жарю шашлык. Запах стоит сумасшедший! Посмотрел я на небо, а та-ам… вот говорю как есть, Борисовна: звёздочки махонькие в ряд выстроились, ну, штук десять, а потом резко разбежались и в треугольник перестроились. Какое-то время звёздочки померцали, а затем в квадрат встали. Долго я любовался чудом природы и еле успел на загрузку. И казалось бы, что в том полезного? А оказывается, что в то время пока я огоньки разглядывал, в лесу пожар случился. В том месте, где я должен был проехать, огонь прошёл – широкой полосой. Всё выгорело. Ничего живого не осталось. И выходит так, что звёздочки жизнь мне спасли. Вот так, милая моя.

Экспедитор Пяточенко задумалась.

– А в октябре пожары бывают? – спросила она.

– Очень редко, – махнул рукой Геннадий. – Тайга очищается только летом. Сейчас смотреть надо в оба, чтобы не замело… Не бойся, Борисовна, прорвёмся.

***

Горело три лампы, было светло. Внутри рефрижератора прохладно и заманчиво пахло мясом. Пришлось утепляться, а к запаху привыкать.

Поверх красных пиджаков чёрные волки накинули армейские ватники. Елисей Одноглазов, Яков Караваев и Роберт Варакин – запахнулись в солдатские тулупы, на ноги натянули унты. Молодой лейтенант Сашка и Шалайя тоже подпоясались тулупчиками. Свиноматка опустила голову на Сашкино плечо. Иногда она вздыхала и негромко причмокивала, будто посасывала конфетку.

– Классная у тебя баба! – не упустил момент подзадорить лейтенанта чёрный волк по имени Лепец. – Я бы тоже за такую красотку здоровьем рискнул.

Сашка устал объяснять, что это не его женщина. Он уже десять раз повторил, что встретился с ней случайно и ещё вчера не знал Шалайю. Но Лепец не отставал. Подшучивал, подтрунивал. Другие волки сидели особняком. Играли в карты, немного выпивали для согрева и часто курили.

– Мы в Алдан направляемся? – спросил Яша у Одноглазова.

– Как и обещал, – ответил Елисей.

– Понятно, – поправил ворот тулупа из мехозаменителя Караваев. – А вот скажи, как ты шифровки наши разгадал? Ведь это совсем непросто. Или ты подглядывал за нами?

– Не без этого, – улыбнулся Одноглазов. – Работа такая. Всё шпионю и шпионю.

– Извините, на кого работаете, Елисей? – поинтересовался Роберт Варакин.

– На Москву, на кого ещё? – просто ответил разведчик.

Московский шпион просочился в Сибирь ещё одиннадцать лет назад. Легенда была прозаична. Сам он из Омска, родители погибли, остался сиротой. Затем три курса в Тындинском военном училище, а по окончании распределение в Якутск. Проявив себя при дворе князя, Елисей быстро продвигался по карьерной лестнице. Так дослужился до главы охраны. Когда пришло время, то есть поступил приказ – он организовал бунт, чтобы выкрасть императора Варакина. Никакой отсебятины. Ничего он не выдумывал, лишь чётко выполнял команды из центра, то есть из Москвы.

– Сначала в Алдан, а дальше дорога до Сковородино открыта. А там, на поезд и прямо в столицу, – посвятил в перипетии будущих событий Одноглазов. – Для вас я сюрприз приготовил, господа, но шкуры куда-то пропали. Иначе поместили бы я вас Роберт и вас Яша – в костюмы тигров-снайперов. Удобная штука, доложу я вам. Но вышло как вышло. Зато боевой комплект брони сибирского спецназа при мне.

Елисей постучал по крышке деревянного ящика, в котором лежала броня и лазерный ствол. Конечно, подобное оборудованье для военного человека имелось и в Москве, но всегда приятно умыкнуть, что-то полезное из секретов соседней державы. Промышленный шпионаж никто не отменял даже в двадцать втором веке.

– Хоть бы одним глазком взглянуть на живого тигра, – вздохнул Яша.

– Не самая лучшая идея искать встречи с гибридным убийцей. Очень опасный вид, доложу я вас, – вполне серьёзно сказал Елисей и покосился на Шалайю. – Нам бы со своими проблемами разобраться. Операция «БАМ-3» оказалась на грани провала. Потому что некоторые агенты ведут себя безответственно.

Свиноматка работала на Одноглазова уже два года. Он завербовал её во дворце, когда Витольд вручал ей медаль «матери-героини» – прижучив за банальное воровство. Дама смела со стола десяток вилок, ошибочно приняв их за золотые, и высыпала в сумку целую вазу фруктов, вместе с тазиком салата «оливье». Всё добро она взвалила на богатырское плечо, решив, что никто ничего не заметит.

Звание «матери-героини» открывало немало тайных дверей. Шалайя была почётной гостьей на многих торжественных мероприятиях, проходящих во дворце. Её даже приглашали на правительственные собрания, чтобы показать по телевизору, как женщину из народа – из самых его низов. Такой агент невероятно эффективен. К тому же Шалайя оказалась с характером и амбициями. В роли вершительницы судеб она с удовольствием выполняла кровавые приказы Одноглазова, встречаясь с отпетыми убийцами.

– Я сделала всё, как вы велели. Что смогла… – Шалайя не громко хрюкнула и потёрлась ухом о щетинистое рыло лейтенанта Сашки.

– Она тоже шпион Москвы? – удивился Роберт.

– Выражение «у Москвы длинные лапы» вполне соответствует обширной агентурной сети, внедрённой нами в Стране Сибирь. Наши возможности ограничены, но весьма действенны, чтобы продвигать свои интересы.