День, который определил политику «Центров силы»
Как было сказано, весь период службы с момента начала работы на Сахалине и далее в Москве, я трудился по линии Отдела3, являвшегося правопреемником Четвертого Управления НКГБ, которым руководил в свое время Павел Анатольевич Судоплатов. Позднее обстоятельства сложились так, что я в Москве очень тесно и довольно долго общался с ним и его сыном – профессором МГУ, историком спецслужб Анатолием Павловичем Судоплатовым. Дружба с этими людьми, а также с Зоей Воскресенской позволила мне серьезно расширить мой профессиональный кругозор и, само собой, помогла в последующей преподавательской работе.
В 1968 году меня направили на Спецкурсы, которые позднее стали знаменитыми КУОС4, это был третий, так называемый «чехословацкий» выпуск. Дело в том, что мое обучение пришлось на острый период развития событий в данной стране, поэтому наши образовательные программы были полностью переориентированы на то, чтобы привить практические навыки по всем дисциплинам, которые изучались на КУОС. Особенное внимание уделялось стрельбе из различных видов оружия на полигоне Кремлевского полка, минно-инженерному делу, тактике действий групп специального назначения, а также был введен дополнительный курс изучения театра военных действий в Восточной Европе.
Начальником Спецкурсов являлся полковник Болотов Харитон Игнатьевич, а его заместителем, отвечавшим за весь учебный процесс, – Григорий Иванович Бояринов, оба прошли Великую Отечественную войну, ветераны пограничных войск. Ранее они работали на кафедре оперативно-тактической подготовки бывшего Военного института КГБ СССР, потому хорошо знали большую часть слушателей Спецкурсов.
По окончании КУОС после собеседования в Отделе меня спросили, не хочу ли я в группе товарищей съездить в «туристическую» поездку сроком 14 дней в Чехословакию по маршруту: Прага – Карловы Вары – Марианске-Лазне (во времена Австро-Венгерской империи Карлсбад и Мариенбад).
Из всего, что мы прочитали, и из проведенных с нами бесед стало ясно – с начала года обстановка в Чехословакии значительно осложнилась. Дело в том, что в январе 1968-го на съезде КПЧ первым секретарем ЦК был избран Александр Дубчек. К власти пришла группа диссидентов с намерением провести реформы, которые бы максимально сближали КПЧ с идеями «еврокоммунистов».
На самом деле в окружении Дубчека находилось достаточное количество лиц, подозревавшихся в слишком тесных связях с представителями западных разведок. Одновременно в Чехословакии было зафиксировано резкое усиление работы спецслужб стран НАТО. Советское руководство хорошо помнило, во что обошлись СССР венгерские события 1956-го и отнеслось к переменам в ЧСР очень серьезно, так как в политическом плане это означало определенный раскол в странах соцлагеря, а в военном отношении – в системе стран Варшавского договора.
На политическом уровне со стороны инстанций были предприняты серьезные меры по исправлению ситуации, а что касается военного аспекта, то аналогичные действия были осуществлены на руководящем уровне стран – участниц Варшавского договора.
В июле мы через Чоп, а затем через Словакию въехали в страну. В целом ситуация там казалась достаточно спокойной, во всяком случае, в Праге никаких демонстраций не наблюдалось, город был переполнен массой туристов, в основном из ФРГ, которых принимали особенно благосклонно, поскольку они расплачивались дойчмарками. Как и предписывалось, в какие-либо политические разговоры с местными мы не ввязывались, а в основном изучали общую ситуацию, отмечая лишь то, что представляло оперативный интерес.
В Праге я встретился с одним из сотрудников журнала «Проблемы мира и социализма» Александром Шелепиным, чтобы передать ему письма от его родственницы Майи Ивановны Коневой, дочери маршала, и сестры его жены Ани Коневой. С последними я был хорошо знаком еще со времени, когда принимал их в гостях на Камчатке. В разговоре со мной Саша подтвердил, что на самом деле положение серьезное, потому что, несмотря на неоднократные беседы представителей нашего ЦК, Дубчек со своим окружением ушел, как он сказал, «в глухой отказ», и то, что Прага наполнена немцами, тоже не случайность: еще год назад такого не было, въезд для них именно в 1968 году был предельно либерализован. Кроме того, в чешской прессе и в изданиях, возглавляемых сторонниками Дубчека, появился ряд статей с крайне негативным освещением позиции СССР по отношению к реформам нынешнего руководства ЦК КПЧ.
По интересному совпадению в это же время непосредственно на границе ЧССР и ФРГ развернулись маневры войск НАТО.
Несмотря на то, что, как уже отмечено, обстановка внешне казалась достаточно спокойной и в переполненных пивных народ мирно пил пенное, какая-то напряженность все же чувствовалась. После Праги наша группа переехала в Карловы Вары, чтобы пройти краткий курс «лечения» в одном из местных санаториев. Оттуда же мы совершили несколько «туристических» поездок в Марианске-Лазне (в тех местах обстановка была и вовсе благостной).
По окончании срока поездки в первых числах августа мы вернулись на Родину. Сразу после возращения стало ясно, что кризис не только в ЧССР, но также между СССР и НАТО достиг такого апогея, что было принято решение о вводе частей советской армии и стран Варшавского договора (за исключением Румынии) в Чехословакию.
Впрочем, через довольно короткое время большая часть вооруженных сил стран Варшавского договора Чехословакию покинули, но некоторые части советской Армии остались в качестве Центральной группы войск.
18 августа я уже находился в Южно-Сахалинске и там узнал, что 21 числа был осуществлен ввод войск в ЧССР.
50-летие этого события – по крайней мере, в наших масс-медиа – освещалось довольно скромно, но именно пребывание в Чехословакии в этот критический для страны период возродило у меня интерес к проблеме возникновения такого рода кризисов, которые, по сути, являются глобальными с учетом нашего противостояния со странами главного противника, к предпосылкам таковых и законам, по которым такие кризисы развиваются.
Оказавшись на прежнем месте службы, я вернулся к работе на своем участке, который был расширен по ряду параметров в связи с осложнением общей обстановки в мире.
Следующим ярким событием моей биографии стало то, что в 1970 году я был направлен в очередную командировку для работы с так называемым спецрезервом на три месяца во Владивосток, в Отдельный морской разведывательный пункт КТОФ. Там я наряду с подопечными прошел подготовку боевого пловца, пробыв под водой 56 часов в общей сложности. Эта командировка, конечно, произвела на меня неизгладимое впечатление, поскольку я приобрел абсолютно новые умения и навыки.
Летом 1973-го довольно неожиданно для меня состоялся перевод в распоряжение Отдела Центра, где мне предложили, с учетом моего опыта по линии именно этого Отдела, стать преподавателем на КУОС.
Было принято во внимание, что к этому времени я уже имел достаточно высокий уровень воздушно-десантной, горной и морской подготовки. Оказалось, что с Курсов в долгосрочную командировку уходил преподаватель спецдисциплины «А»5 Владимир Петрович Рябов, и по совокупности требований я подошел ему на замену.
Пожалуй, период с 1973 по 1979 годы, включая последний, стал самым спокойным в моей работе (за вычетом нескольких месяцев пребывания в Японии, а точнее, на острове Окинава, где тогда дислоцировалась Первая группа войск специального назначения США. В свое время она располагалась в Бад-Тельце, в ФРГ, но с началом войны во Вьетнаме была туда переброшена как базовая часть для прохождения боевой практики для остальных групп специального назначения – «зеленых беретов»).
В этот период на Окинаве проходила международная выставка «Человек и океан», что предоставило возможность попасть прямо в «расположение противника». Длительная командировка дала много новых рабочих знаний по прикрытию, шанс улучшить японский и английский языки, а также провести в интересах Центра ряд мероприятий.
А «запахло порохом», как говорится, в апреле 1978 года. Как-то интуитивно сотрудники Отдела и КУОС почувствовали, что данные события являются прологом нового серьезного международного кризиса.
В 1979-м это уже стало абсолютно ясно.
ГЛАВА 1
Балашиха, ДОРНИИ, 28 апреля 1978 г.
Как обычно в половине девятого утра я прибыл на объект за полчаса до развода – этого времени всегда хватало на то, чтобы переодеться в форму, повседневную или полевую, в зависимости от вида предстоящих занятий. Заняв кабинет, привычно включил Спидолу, стоявшую на рабочем столе. Соседа по кабинету, Альберта Евглевского, еще не было.
По радио передавали последние известия. Мой слух задержался на сообщении, что в Кабуле, столице далекого Афганистана, произошел военный переворот, в ходе которого был свергнут премьер-министр Мохаммед Дауд, несколько лет назад сменивший таким же образом короля Захир-Шаха, отбывшего в Италию на покой. Следует отметить, что тот переворот был бескровным – для Афганистана исторически вещь довольно редкая. Как сообщил диктор, к власти пришла Народная демократическая партия Афганистана (НДПА)6. Незадолго до этого лидер фракции «Парчам»7 НДПА Мир Акбар Хайбар был убит при невыясненных обстоятельствах. Премьер Дауд приказал арестовать всех лидеров НДПА. Были арестованы Нур Мохаммад Тараки8 и Бабрак Кармаль9 и некоторое время спустя Хафизулла Амин10. Следом в Кабуле начались демонстрации и массовые беспорядки.
Насколько можно было понять из текста диктора, по призыву арестованных лидеров НДПА военные некоторых частей окружили дворец Дауда и подвергли его обстрелу. В стране случился переворот и к власти пришли ранее арестованные лидеры НДПА, поддерживаемые молодыми офицерами левых взглядов.
Меня, откровенно говоря, это сообщение заинтересовано в основном потому, что в Афганистане несколько последних лет работал мой начальник по Первому отделу на Сахалине Юрий Михайлович Сурнин. Это был профессионал высокого класса, пришедший в органы госбезопасности в последний военный год. Он стал для нас, молодых сотрудников, учителем и наставником во всех сложных технологиях агентурно-оперативной работы.
На момент описываемых событий он уже работал в Центральном аппарате в Москве. У меня сразу возникла мысль связаться с ним и выяснить, что же там в действительности произошло. Дело в том, что для практических занятий мне хотелось подобрать новый географический регион. А Центрально-Азиатский участок театра военных действий как раз был очень привлекателен тем, что там столкнулись противоречия «стран силы», причем страны эти являлись обладателями ядерного оружия – КНР, Индия и Пакистан. На севере театр военных действий проходил вдоль границ СССР – Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан. На западе лежало такое неспокойное государство, как Иран, где только что проамериканский шахский режим был заменен на власть исламских радикалов, а зона Персидского залива представляла повышенный интерес для нашего главного противника – США.
Этой мыслью я поделился с Яковом Семеновым11, с которым мы вместе разрабатывали учебные материалы к такого рода занятиям, и уже на следующий день я пришел к нашему командиру Григорию Ивановичу Бояринову12 за одобрением, которое получил одновременно с предложением составить соответствующий документ для доклада в Отдел.
Я связался с Юрием Михайловичем Сурниным и договорился с ним о встрече. Мы оба обрадовались нашему контакту, на мой вопрос, что же произошло в этой дружественной стране со времен Амануллы-хана, Юрий Михайлович ответил, что, конечно, переворот совершили молодые офицеры – члены НДПА.
Для нашей «точки» это было полной неожиданностью, хотя, конечно, какие-то оперативные материалы от источников о возможности подобных событий поступали. Как сказал Юрий Михайлович: «Им бы лет двадцать-тридцать подождать путь к светлому будущему, а они форсировали события, что в ближайшей и отдаленной перспективе может принести серьезные неприятности всем. В любом случае, спокойствия в этом регионе уже не будет долго». Как выяснилось позднее, он оказался совершенно прав: скоро исполнится полвека этому событию, а покоя там нет и не предвидится.
В общем, я спросил своего бывшего руководителя, не может ли он выступить с обзорной лекцией по оперативной обстановке в Афганистане перед слушателями КУОС, чтобы ввести их в суть происходящего в этом регионе, исторически всегда представлявшем клубок военных противоречий как между непосредственными соседями, так и с «центрами силы» («Большая игра» между Российской и Британской империями). Что и было сделано после нескольких технических согласований с заинтересованными подразделениями ПГУ и Отделом.
Следующим специалистом, которого я также пригласил с аналогичной целью, стал мой однокурсник по Ленинградскому институту и ВКШ Александр Голубев – эксперт по странам фарси (т.е. по Ирану и Афганистану, где фарси-кабули является одним из многих языков употребления).
Лекции получились очень полезные, для многих слушателей ставшие «открытием Америки». Их ценность была подтверждена тем, что мы не только разработали хорошие занятия с привязкой к ТВД, но и заложили основы тех знаний, которые пригодились в ходе командировок в Афганистан, поскольку первый эшелон слушателей был задействован в подразделении «Зенит», а последующие – в группах «Каскад» и «Омега». Но об этом позднее.
В учебном потоке 1978 г. мы с Яковом успели провести еще две встречи слушателей с практическими работниками географического отдела. В августе курсы заканчиваются, слушатели разъезжаются по местам службы, а преподаватели после отпуска занимаются либо методической подготовкой учебных материалов, либо направляются в командировки для работы с резервистами.
Конец 1978-го и начало 1979-го прошли спокойно, в рутинной работе. Новости из Кабула сводились в основном к тому, что новая власть принимает меры по реформированию и модернизации страны, чтобы она скорее могла встать на рельсы прогресса. Этой работе активно сопротивляется реакционное мусульманское духовенство и старые продаудовские силы. В общем, ничего особенного.
Новый набор как обычно с января месяца начал плановую учебу. В феврале состоялся выезд в учебный центр ВДВ в Тулу.
Уже с конца февраля – начала марта стали поступать сведения о том, что обстановка в Афганистане усложняется. В марте руководство КУОС и преподаватели оперативных дисциплин побывали на совещании в Отделе, где были ориентированы на то, что в ходе занятий необходимо вернуться к темам, связанным с этим регионом. Стало ясно, что ситуация в этой стране серьезно изменилась, в провинциях сформировалось повстанческое движение против новых властей, а конкретным толчком послужило восстание в, казалось бы, совершенно спокойном, третьем по значимости городе Афганистана Герате. Провинция Герат граничит с нашим Туркменистаном. Одновременно эта провинция соседствует с очень беспокойным Ираном, где власть практически перешла в руки мусульманского духовенства, сменив проамериканский, в целом секуляристский режим шаха Мохаммеда Реза Пехлеви.
Иногда в жизни происходят неожиданные встречи, которые возвращают нас в далекое прошлое. Так и было теплым сентябрьским днем 2019 года, когда я зашел выпить кофе на уличную веранду кафе на Старом Арбате и вдруг обратил внимание, что на меня довольно пристально смотрит сидевший за соседним столом немолодой мужчина с выраженными восточными чертами лица. Я тоже посмотрел на него, и тут мужчина обратился ко мне со словами: «Рафик Мушавер, вы меня не помните? Я Хаким, был у вас переводчиком». Я тут вспомнил молодого офицера ХАДа13, который был прикреплен ко мне как переводчик в 1988 году, в период моей годичной командировки в ДРА, и с которым мы неоднократно выезжали на операции в окрестностях Кабула.
Хаким по национальности туркмен, родом из Герата, в свое время окончил Минский политехнический институт, почему и знал русский вполне прилично.
О себе в дальнейшей беседе он рассказал, что в настоящее время живет в Нидерландах, куда перебрался со многими соотечественниками после того, как талибы захватили власть в стране. Занят торговлей коврами – это его семейный бизнес, которым занимался еще его отец. Родители его так и проживают в Герате. И коль скоро разговор коснулся этой темы, то дальнейшая беседа перешла к событиям 1979 года, а именно – мятежу в Герате в марте 1979-го, после которого семья Хакима была вынуждена переехать в Кабул и вернулась на родину только в начале 1990-х годов.
По мнению Хакима, именно мартовский мятеж в Герате и послужил детонатором всех последующих афганских событий. Значительную роль сыграло то обстоятельство, что Герат тяготеет больше к Ирану, и вообще это не пуштунский город по населению: большая часть персы, туркмены, узбеки, таджики, а пуштуны составляют там очень незначительную прослойку. Город крупный, древний, третий в стране. Основой беспорядков, по мнению Хакима, послужило то, что после Саурской революции все государственные посты в городе заняли как раз пуштуны, выходцы из Кабула, которые резво принялись проводить реформы. Предпосылками мятежа стали, в основном, преследования клерикалов (исламских богословов и традиционных религиозных элит – шейхов, пиров, улемов), форсирование борьбы с неграмотностью и тому подобное. Местные муллы, как правило, обучавшиеся в Иране, обладали очень большим влиянием и авторитетом. Новые власти столкнулись сперва с пассивным, а потом и прямым сопротивлением населения. В результате конфликт перерос в открытый мятеж, немедленно поддержанный исламскими радикалами, среди которых было очень много выходцев из Ирана, в том числе переодетых военных. Позднее, по данным ХАДа, было установлено, что в Герат забросили почти 4 тысячи военнослужащих ИРИ в гражданской одежде.
На сторону восставших перешла и практически большая часть военнослужащих 17-й пехотной дивизии. Одним из их лидеров был командир зенитного дивизиона Исмаил Хан, впоследствии возглавлявший отряда моджахедов в провинции Герат под кличкой Туран Исмаил.
Результат – Герат чуть больше недели находился в руках восставших. Общее число погибших за период мятежа составило около двух тысяч человек, включая мирное население и военнослужащих 17-й дивизии. Погибли также 3 советских советника, из них двое – гражданские лица.
Правительство Афганистана оказалось совершенно не готово к такому развитию событий с учетом того, что подобное происходило и в ряде других провинций (Джелалабад, Кандагар и пр.).
Тогда-то Тараки и Амин впервые обратились к советскому правительству с просьбой ввести войска для подавления этого мятежа, используя выходцев из советских Центрально-азиатских республик. Руководство СССР жестко отказало в такой просьбе, предложив афганским правителям самим принять все необходимые меры.
Примерно в период с 20-го по 25-е марта мятеж был жестоко подавлен, при этом активно использовались авиация и танки.
20-го числа в Герат прибыла колонна генерала Сайеда Мухарама и 300 десантников из крепости Бала-Хиссар (Кабул).
На событиях в Герате я вынужден остановиться отдельно, поскольку, во-первых, их можно считать началом по-настоящему широкой гражданской войны (переходы многих воинских частей на сторону моджахедов происходили с завидной регулярностью), во-вторых, впервые было зафиксировано активное участие одной из соседних стран, а именно Ирана14.
В целом наша обзорная беседа с Хакимом затронула многие вопросы, связанные с ситуацией в Афганистане, как в период существования РА (т.е. до падения Наджибуллы15), так и сейчас. Мы сошлись во мнении, что Иран, и прежде проявлявший серьезное внимание к событиям в провинции Герат, до сих пор стремится поддерживать и усиливать свое влияние в этой части Афганистана.
Хаким заверил, что на его родине, в Герате, к шурави (советским людям) основная часть народа относится с большой симпатией, несмотря на все произошедшие перемены. Даже иммигранты из числа афганцев, осевшие в Западной Европе, испытывают определенную ностальгию по нашей дружбе.
В заключение изложенного выше я хотел бы подчеркнуть, что на стороне наших противников в период 1979 – 1989 гг. оказался не только Иран, но и наш нынешний стратегический партнер КНР, поддерживавший моджахедов финансово и материально, а также Саудовская Аравия и Катар, но, главным образом, Пакистан, за спиной которых постоянно маячил главный хозяин в виде США. Другими словами, в этот период СССР оказался лицом к лицу с очень сильной коалицией. Исключением оказалась лишь Индия, которая придерживалась дружественного нейтралитета.
ГЛАВА 2
Балашиха, ДОРНИИ, 12 апреля 1979 г.
В три часа дежурный известил, что в половине четвертого присутствующих преподавателей, за исключением тех, кто на занятиях, в лекционном зале собирает Григорий Иванович Бояринов. Когда мы собрались, то он в присущей четкой военной манере объявил, что в нашу учебную программу будут внесены серьезные изменения в связи с новой оперативной обстановкой в Афганистане. Не исключено, что некоторые слушатели и преподаватели могут быть туда откомандированы. Что касается задач, то о них будет сообщено после окончательного принятия решений руководством Отдела.
Совещание продлилось всего 15 минут, после чего все поняли, что надо опять изменять сетку занятий, с упором, как в прошлый год, на специфику этого театра военных действий. Все преподаватели как народ опытный пришли к общему мнению, что, скорее всего, командировки состоятся, так как из частных бесед с сотрудниками Отдела узнали, что проблемы возникли уже в самом Кабуле и руководство Представительства запросило людей для усиления безопасности как сотрудников Посольства, так и для многочисленной советской колонии (в Афганистане всегда было много наших специалистов для оказания разного рода помощи – от геологов и строителей до работников сельскохозяйственной отрасли и даже преподавателей Кабульского университета, часть специалистов находилась, конечно, в провинциях – там, где существовала значительная опасность, и они уже постепенно выводились и концентрировались в Кабуле).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Здесь и далее Талибан – террористическая организация, запрещённая на территории России.
2
Игорь Михайлович Васильев – замечательный русский интеллигент, умнейший собеседник, прекрасный спортсмен, тренер нескольких выдающихся легкоатлетов, прожил очень трудную жизнь, где были и работа в уголовном розыске, и тюрьма, и многолетний лагерь, и множество людей, которым он помог поправить здоровье, и неопубликованный детектив, и многое другое, и в конце – запущенный рак. Но в этой сложной жизни дружба со Львом Ивановичем Корольковым заняла важнейшее место. Помню рассказ самого автора этой книги о том, как в школе два друга решили стать разведчиками и готовили себя к этой героической работе по методике, которую разработал Игорь Васильев. Прыгали с крыши в кузов грузовика, изучали ленинградские дворы на предмет ухода от наружки, тренировали реакцию действия и реакцию мышления. Помню, как уже в 2000-х Игорь Михайлович, рассказывая мне о свое работе в уголовном розыске, описал выезды на захват опасных преступников: «Бронежилетов тогда не было, так я надевал свой штангистский плотный пояс под длинный кожаный плащ. Такой пояс ножом просто не прорезать, только если шилом, и то надо постараться. Так ехал и брал бандитов». Я, имея опыт в единоборствах, тогда его, человека на седьмом десятке, попросил: «А покажите мне какой-нибудь из Ваших тогдашних приемчиков» – и через секунду оказался висящим в воздухе, головой вниз. Как? До сих пор не знаю… (прим. В. Волкова)
3
Отдел «В» – ранее 13—1 Отдел при ПГУ СССР.
4
Курсы усовершенствования офицерского состава КГБ СССР.
5
Дисциплина «А» – разведка и контрразведка в особых условиях.
6
Народно-демократическая партия Афганистана – марксистско-ленинская партия Афганистана, существовавшая с 1965 по 1992 гг. Основана Нуром Мухаммадом Тараки. В 1967 г. в партии произошел раскол на фракции «Хальк» и «Парчам».
7
Парчам» («Знамя») – фракция НДПА, сформированная после раскола партии в 1967 г.
8
Тараки, Нур Мохаммад (1917 – 1979) – общественный и политический деятель, генеральный секретарь ЦК НДПА в 1965 – 1967 и 1977 – 1979 гг., лидер фракции НДПА «Хальк» («Народ»).
9
Кармаль, Бабрак (1929 – 1996) – афганский политический и государственный деятель, один из основателей НДПА, лидер фракции «Парчам».