Когда приходит тьма. Долгая ночь

Глава 8

Ольга сидела неподвижно, запустив длинные пальцы в густые белокурые локоны. Я не слышал ни всхлипов, ни тяжелых вздохов, в комнате было тихо, пока кто-то из парней не выразился громким басом.

– Ну, вот и все.

Я посмотрел на того, кто это сказал. Худой короткостриженный парень был похож на героя какого-то отечественного мультфильма, обладавшего двойными мешками под глазами и неприлично полными губами. Девушки сидели поодаль от него, очевидно, его общество было им не очень-то приятно. Я мог понять их, одна только внешность его была мягко говоря отталкивающей.

– Ничего еще не все, – возразила ему Полина. – Они еще могли добежать. Дед, скажи, могли ведь?

– Если и могли, то только до соседнего дома, – покачал головой старик и хрипло раскашлялся.

Они могли добежать. Он точно мог. Никита Гордеев бегал быстрее всех в бригаде, а бегать нам приходилось нередко. Особенно на ночных сменах, когда в комнате отдыха из громкоговорителя раздавался голос, оповещающий нам о том, что если мы продолжим спать и не появимся на своем рабочем месте, то с премией можем попрощаться. Прощаться с премией никто не хотел. Никита ждал похвалы от начальства, а вместо этого ему напророчили карьеру спортсмена за самый быстрый бег, работающее как часы сердце и крепкое тело.

Прошло около трех минут после того, как парни вышли из дома до наступления тьмы. Он бы добежал за две, и у него осталась бы ещё одна минута на то, чтобы взломать дверь кочергой. Кувалда мог его затормозить, и это единственное, что меня беспокоило.

Время тянулось немыслимо долго, так, как это случается, когда действительно чего-то ждешь, не отвлекаясь ни на что другое. Разговоры стихли, а за окном снова завыл ветер. Парни и девушки по-прежнему забившись в свой угол, шептались о чем-то, не высовывая оттуда носа, Лена и Ольга, похожие на два каменных изваяния, замерли в одном положении друг напротив друга, я, вероятно вызвав жалость у Полины, сидел уже не на холодном полу а на старом кресле с изрядно потертой обивкой и как обычно смотрел в темноту. Полина была единственным человеком, кто делал хоть что-то. Смекнув, что от ледяного ветра в доме станет ещё холоднее, она подкинула дров в печку, промолчав о том, что дрова стремительно заканчиваются, спустилась в подвал, чтобы принести нам еду – две литровые банки тушенки и консервированные овощи. На всех получилось немного, но еду нужно было экономить. После обеда я все ещё чувствовал болезненную пустоту в желудке. Тьма подавляла эти чувства, душевная боль оказалась сильнее физических потребностей, пока откуда-то не донесся сладкий запах печеного хлеба. Сперва я решил, что мне это показалось, но телу я теперь доверял больше чем разуму, и когда мой желудок болезненно сжался, а рот наполнился слюной, я решил пойти и проверить.

Полина сидела у плиты, облокотившись на спинку стула и положив голову на руки. Ее руки и лицо были в муке, глаза где-то блуждали и, судя по глубине её взгляда, где-то далеко. Заметив меня, она грустно улыбнулась и, кивнув на духовку, сказала.

– Вот, решила вас порадовать. Хотя, в последнее время у меня не очень-то получается.

– Печь хлеб или радовать людей?– Я опустился рядом на деревянный стул, сильно пошатнувшийся от моего вмешательства.

– И то и другое, наверное, – ответила девушка.

– Ты много делаешь для нас и для своего деда. – Я осмотрел кухню. Весь дом, так же как и этот стул, буквально разваливался. Штукатурка падала с потолка, разрисованного крупными желтыми пятнами. Пол в углу провалился. Кухонный гарнитур дореволюционного периода был в том же состоянии, что и стул, на котором я сидел. Только небольшая газовая духовка с двумя плитками отличалась от всего остального новизной.

– Я не могу иначе, – ответила Полина. – Дед помогал мне всегда. Пока не начал пить. Если я не буду о нем заботиться, он умрет. – Она подняла голову и сморщилась, глядя на потолок. – Я хотела сделать тут ремонт, но, как видишь, не вышло.

– Я до сих пор не могу понять, как получилось, что мы остановились прямо рядом с твоим домом, – решил я сменить тему разговора. Этот вопрос и вправду часто всплывал в потоке моих мыслей, когда мне нужно было думать о чем угодно, чтобы не сорваться.

– Случайность, – Полина пожала плечами. – Мне бы хотелось сказать, что древнее проклятье лежит на мне и этом доме и не отпускает меня, но это же не так. Хотя, сам же знаешь, что все случайности не случайны.

– Ну уж нет. В судьбу я не верю, – усмехнулся я.

– А в то, что творится сейчас за окном, ты тоже не веришь? – спросила девушка. Мне стало не по себе, не столько от ее слов, сколько от серьезного, пронизывающего взгляда, которым она меня одарила. Даже вымазанная в муке и с двумя слегка растрепанными косами завязанными розовыми ленточками, она не казалась мне смешной или нелепой.

– Я не хотел в это верить. – Я не мог не вспомнить разговор с Мариной на кухне. Единственное, что хоть немного меня утешало, это то, что мой скептицизм никак не повлиял на ход событий. Мы все равно бы поехали в аэропорт. Только вместо того, чтобы без конца пялиться в темноту, я бы без конца молился о спасении наших душ. – Я думал, что это далеко от нас.

– Ну так верил же!

Я покачал головой.

– Не во все. Если где-то писали, что люди умирают, я в это верил, но предпочитал находить этому более реалистичное объяснение.

– Подумай только о том, что через какое-то время скептики вроде тебя найдут наши тела и решат, что мы все коллективно сошли с ума и поубивали друг друга. – И снова на лице Полины ни тени улыбки. – Это будет их единственной догадкой, а потом станет официальной версией. Никто и никогда не узнает, что произошло здесь на самом деле. Хотелось бы тебе, чтобы вышло именно так?

Я не ответил. Хотел, но осекся, подумав о бесконечных и бессмысленных спорах с женой по поводу странных случаев и аномалий.

– Может, не будем об этом, – попросил я, решив, что просто промолчать будет не совсем вежливо.

– Хорошо. – Полина улыбнулась мне и, взглянув на дверь, нахмурила брови.

– Артем, – она снова назвала меня по имени, – тебе не кажется, что немного посветлело?

На кухне не было окон, и я плотно закрыл дверь, когда заходил, поэтому не услышал, как они вернулись. Они оба были ранены, у Кувалды на щеке красовалась глубокая царапина, Никита, похоже сломал правую руку, но ошарашило всех не это. Начиная свой рассказ о том, что с ними случилось, Кувалда неожиданно выудил из-под пуховика пушистый чепный комок. Все бросились врассыпную, даже я отпрянул в испуге. Никогда я не думал, что когда-то я настолько испугаюсь маленькой черной кошки.

Глава 9

– Киса! – Вадик вырвался из крепких рук своей мамы и, подбежав к кошке, взял ее на руки.

– Брось кошку! – ругалась Лена на сына, но мальчик вцепился в неё обеими руками. Кувалда рассмеялся.

– Ну вы молодцы, напугались кота! Ха-ха, не могу.

Я переключил внимание на Никиту, Ольга обнимала его за шею, он морщился от боли, но терпел. Все задавали парням один и тот же вопрос: "Что там случилось?"

– Это все, – ответил Кувалда, перестав смеяться. – Это вообще все!

Я подошел к Никите, надеясь услышать более внятный ответ на этот вопрос.

Ольга помогла ему снять куртку. На свитере в месте локтевого сгиба расплывалось кровавое пятно.

– Перелом? – спросил я у него и крикнул Полине: – Есть, чем обработать рану?

– Нет, но рана глубокая, – сказал Никита, сняв свитер. Повязка, сделанная из куска его футболки, была полностью пропитана кровью.

– Так выпил весь, – ответил дед на просьбу Полины принести спирт.

– Дед, ну че ты врешь! – разозлилась девушка. – Быстрее неси, человек ранен!

– Да чтоб вас всех черт подрал, – чертыхаясь, дед ушел в другую комнату, и вскоре вернулся со стеклянной бутылкой, практически на дне которой болталась прозрачная жидкость. Полина принесла бинты, ножницы и ведерко с ледяной водой.

– Сорвалась ваша телефонная линия, – рассказывал Никита, пока Ольга перевязывала рану. – Через три дома мы не успели добежать, вломились в третий отсюда. Там тоже телефон был. Но до него мы добрались не сразу. – Парень усмехнулся как-то не по-доброму. Кувалда, устроившийся рядом с ним, молча закивал.

– Там тоже были люди? —спросила Полина. Я уже знал ответ на этот вопрос.

– Был один. Угадайте кто?

– Говорите уже, чего тут гадать? – не выдержал я.

– А я знаю, я знаю, это был водитель автобуса! – Я обернулся, мальчик смотрел на нас вопросительным взглядом, по-прежнему не выпуская кошку из рук. Похоже, что они сдружились, пушистое создание и не думало вырываться.

– Точно, Вадик, будешь всегда таким догадливым, школу сразу с золотой медалью окончишь, – заулыбался мальчику Кувалда.

– Он спятил, – произнес Никита в полголоса, глядя на тех, кто его окружил, и кивком попросив Лену увести сына подальше.

– Пошли, сынок, покормим твою кошку, она наверное голодная. —Лена бросила на нас тревожный взгляд и скрылась на кухне с мальчиком и кошкой.

– Он всех там зарубил. До одного. Двоих стариков и женщину с мужчиной. Хотя я шибко не разглядывал, кто там был, может ещё кто-то.

– Ага, – сказал Кувалда, – и на нас набросился.

– И что вы сделали? – Я услышал тихий голос Ольги и увидел страх в её глазах. Я уже предполагал, что страх это только начало. Марина умерла, поддавшись безумию, которое ей подарила нашедшая на нас тьма, я был почти уверен в том, что она покончила с собой. Водитель не успел скрыться в доме от тьмы, и она так же свела его с ума, произведя обратный эффект. Это беспокоило меня больше, чем гора трупов, оставленных после кровавой бойни, которую он совершил.

– Если прошло столько времени, а мы до сих пор живы, то как ты думаешь? – ответил ей Никита. Она кивнула.

– А что с телефоном?

– Молчит ваш телефон. Линию сорвало. А по сорванной линии ничего не передать.

.....

Мы разделились на тех, кто слушал душераздирающий рассказ Кувалды во всех подробностях, и на тех, кто хотел выяснить, почему все это случилось.

– Откуда взялась эта кошка? – спросила Полина, присоединившись к нам. Вадик не мог нарадоваться пушистому гостю, он где-то нашел веревочку и бегал по комнате, таща ее за собой, а кошка, получив заряд энергии, неустанно бегала за веревочкой. Эта беготня нисколько не раздражала ни одного из нас, скорее, наоборот, в склепе, где большую часть времени стояла гробовая тишина, появилась жизнь.

– Да кто ее знает, появилась из ниоткуда, нам стало ее жаль, вот и забрали с собой, – ответил Никита.

– Она пришла с улицы?

– Ну, наверное. Мы не видели ее раньше, весь дом обошли, может под полом сидела, кто ж разберет это животное. Хотя, скорее всего, да. Он ведь и ее мог убить, кошке бы хватило одного удара топором. А то и меньше.

– Тебе, я смотрю, не хватило, – усмехнулся я.

Моему другу повезло, что именно рука оказалась на пути топора в руках у обезумевшего водителя автобуса. Если бы это было ребро, спиртом и бинтами дело бы не обошлось.

– Значит, на животных это не действует, – сделала вывод Полина. – И на людей действует по-разному. В чем причина? Одни убивают себя, другие остальных. Лена, можно мне задать тебе вопрос? Твой муж случайно не был в депрессии и…

– Нет, у него не было склонности к суициду, – не дожидаясь еще одного вопроса, сказала Лена.

– У Марины тоже, – пробормотал я. – В любом случае, неважно, какие наклонности мы имеем, там нам не выжить.

– А как тогда нам выжить? – Лена посмотрела на своего сына и ее глаза стали влажными. – Что теперь?

– У нас теперь только один выход, – ответил ей Никита. – Дождемся следующего раза, сядем в автобус и поедем на ГЭС или обратно в Светлогорск.

– Лучше на ГЭС. Там еще есть транспорт и средства связи. Подадим сигнал и назовем координаты. Если кто-то нас услышит, у нас будет шанс, может и не большой, но все же, – сказал я Никите. – Поеду я, возьму кого-нибудь из парней. Я видел в автобусе две рации, одна пусть останется у вас, вторую мы возьмем, чтобы при случае мы могли убедиться, что все нормально.

– Или убедиться, что все как нельзя плохо, – добавила Ольга. – Если вы погибнете, у нас ничего не останется.

.....

Некоторое время еще было относительно светло. Мороз разрисовал окна, входная дверь промерзла почти полностью и чтобы не околеть, нужно было что-то делать. Парни помогли Полине натаскать дров и растопить печку, остальные взяли на себя ответственность по очереди подкладывать дрова. Дом остывал очень быстро, по полу тянуло холодом, и все, кто сидел на полу, перебрались в комнату Полины. Девушка не возражала, только попросила ей помочь перетащить в прихожую еще одно кресло, чтобы занять место рядом со мной.

Я долго думал о том, что собирался сделать и так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как провалился в сон. Во сне ко мне пришла Марина. В первый раз. Уже в первый день после ее смерти я знал, она не заставит себя долго ждать. Я сидел в кресле и смотрел в окно, пока не почувствовал легкое и холодное прикосновение. Я чувствовал сердцем, что это она, леденящий ужас сковывал моё тело, пока она не произнесла моё имя вслух. Такой голос я слышал давно, несколько лет назад, когда мы только поженились, она сладкоречиво приманивала меня к себе, и я никогда не мог ей отказать. Между нами разгорался настоящий огонь, такой, что дым шел до неба, мы думали, он никогда не погаснет, но не заметили, как и когда это случилось.

– Артем… Подумай о том, что ты делаешь. Что ты будешь делать, когда это случится? Поддашься панике, как тогда? Или теперь ты все осознал?

Я попытался закрыть уши, чтобы не слышать ее голос, но мои руки словно парализовало. Она обвиняла меня в своей смерти, ну конечно, почему я сразу не догадался, что она придет именно за этим. Я хотел выговориться, но не смог. Получилось только повернуть голову, чтобы посмотреть на нее. Она ждала этого, ее глаза, красные из-за лопнувших капилляров засветились, бледные губы с засохшей на них кровью растянулись в кривой улыбке.

– Правда, я теперь гораздо лучше? – спросила она и обнажила зубы. Из ее рта на белую блузку, в которой она была в день нашего отъезда, вытекла густая темно-красная, почти черная жидкость. Я вздрогнул и проснулся.

Глава 10

На нас надвигалась лавина, правда тогда у меня вряд ли бы повернулся язык назвать это именно лавиной. С горы сходит снег, много снега – все, что я представлял, услышав это далекое от моего понимания слово в сводке новостей по радио или телевизору. На самом же деле это катастрофа. Надвигающаяся смерть, шансы спастись от которой ничтожно малы, особенно если ты ничего не знаешь о том, как это сделать – мне было очень тяжело это осознавать. Грохот стоял такой, что закладывало уши, добавлял рев трансивера и крики нашей команды. Единственное, что я помнил из инструкции – спастись от лавины можно привязав себя к дереву, а если тебя накрыло – соорудить воздушную камеру из снега. Вся проблема была в том, что лавина надвигалась слишком быстро, времени на то, чтобы найти уступ, или хотя бы подумать об этом у нас не оставалось. Я запаниковал, как это обычно бывает в подобной ситуации, и даже убедительная речь руководителя и согласие всей команды следовать его инструкциям не произвели на меня никакого эффекта. Было решено дать лавине нас захлестнуть, и тем, у кого есть передатчики – подать сигнал бедствия. Я был категорически против, мой мозг кричал мне, что это не иначе, как самоубийство и, проигнорировав попытки жены убедить меня в обратном, я отцепился от группы. Склон был слишком крутым, чтобы стоять на нем без всякой помощи, меня понесло вниз. Мне удалось перевернуться на живот и зацепиться ледорубом за уступ, но это было все равно, что держаться за соломинку, я соскальзывал, бороздя ногами и крича от страха. Жалкие секунды решили мою проблему, я сорвался и пока летел два метра вниз, думал не о том, что падаю, а об инфаркте, который я скорее всего себе заработал. Я ушел в снег почти по пояс, зато лавина, которой я так боялся, обошла меня стороной. Она оказалась не такой масштабной и разрушительной, как я сперва подумал. Выбирался я из снега, вытягивая самого себя с помощью веревки, привязав ее к рядом стоящему дереву. Нашу группу завалило не сильно, и уже через полчаса они все выбрались и от души посмеялись надо мной, торчащим в снегу и ломающим дерево, пытаясь выбраться из снежного плена.

С женой я не разговаривал две недели.

Я дал себе время на то, чтобы подумать и вспомнил эту историю, случившуюся около четырех лет назад во время нашего с женой путешествия в Анды. Я принял опрометчивое решение, чтобы спастись, это едва не стоило мне жизни, но и не думая учиться на собственных ошибках, я собирался снова это сделать. Различия этих двух случаев только в том, что я больше не спасал только свою шкуру, и у меня было время на то, чтобы подумать. Безумные глаза призрака, явившегося во сне говорили мне – ты должен это сделать и, будучи скептиком, я ясно понимал – призрак и то, что он сказал – ничто иное, как плод моего подсознания. Я сам себе говорил, что нужно делать. И винил я тоже сам себя.

В связи с этим сон стал необходимостью, но только я проваливался во тьму, мой разум противился этому. Мозг подавал нервные импульсы в мышцы, заставляя их болезненно сжиматься, поэтому расслабиться у меня не получалось. Голос Марины блуждал где-то далеко и в то же время я четко слышал его. Он изменялся, сперва это был приятный мотив, песня, качающая меня на волнах, а потом он стал резким, прерывистым и мне казалось, что в голове у меня звучит старое радио. В те редкие минуты, когда я бодрствовал, вглядываясь слепыми глазами в темноту, он замолкал, и только мое тело теряло чувствительность, я слышал его снова. Это стало проблемой, я не мог разобрать, что он говорит, я вслушивался, но каждое слово скорее напоминало какой-то шифр, чем человеческую речь. Не выдержав этого, я заставил себя выбраться из сна. Какое-то время у меня не получалось, конечности не хотели двигаться, я пытался говорить, распахнуть тяжелые веки, я чувствовал собственные руки, покоившиеся на деревянных подлокотниках, пробовал сжать кулаки. В чувство меня привело стойкое ощущение нехватки воздуха, я дернулся и открыл глаза. Полина не сводила с меня странного взгляда, пока я отходил от легкого синдрома гипервентиляции и тяжелого сна.

– Все хорошо? – спросила она. – Ты дергался во сне.

Я не нашел ничего лучше, чем задать ей ответный вопрос.

– Сама ты спишь когда-нибудь?

– Я сплю когда ты спишь, – призналась она, отведя взгляд.

– В этом есть причина?

– Да, – кивнула Полина. – Я не хочу проснуться и узнать, что ты ушел туда. Только не подумай ничего, я сразу так решила. Ты единственный, за кого я действительно волнуюсь.

– Ты же меня толком не знаешь, – сказал я, не думая, констатирую ли я факт или выясняю причину ее волнения. Тут же отвернулся к окну.

– Ты выглядел таким…

– Каким? Больным или разбитым?

– Скорее второе. А потом, когда муж Лены… я подумала, что ты тоже это сделаешь. Ты так смотришь туда, что ты пытаешься там разглядеть, Артем?

– Ничего, – ответил я. – Я ничего там не вижу.

Полина хотела спросить еще что-то, но я остановил ее жестом и поднял затекшее тело с кресла. Нужно было начинать собираться в дорогу.

Глава 11

Пятеро парней, согласившихся пойти со мной на верную смерть, что мне было о них известно? Только то, что всем им не больше двадцати пяти лет и все, кроме Давида и Кувалды были не из нашей бригады, поэтому я не знал их имен. Я думал над тем, почему они согласились идти все вместе, сперва я решил, что сыграл командный дух, но в конечном итоге я понял – никакого командного духа здесь нет и в помине, идти никто не хотел, но в силу молодого возраста и бушующего тестостерона, каждому из них было присуще бить себя кулаком в грудь, уверяя, что он "мужик", а мужик не должен бояться.

Полине пришлось искать дополнительный источник света, чтобы нам можно было собраться раньше, чем уйдет тьма. Она расставила по комнате несколько свечей и дала мне свой фонарик. Светил он не слишком ярко, но этого света вполне хватило на то, чтобы найти необходимые вещи для поездки. Кувалда уверенно держал в руке топор, для остальных оружия не нашлось, дед упорно не хотел отдавать кочергу, мотивируя это тем, что в случае нашей гибели ему нечем будет мешать угли. Я был с ним вполне согласен, я готовился к самому худшему, а надежда на лучшее была слишком блеклой. Я впервые прикоснулся к сумкам, оставленным у порога. Видеть плоды труда Марины было так же больно, как её мертвое тело. Вещи были сложены с завидной аккуратностью и пахли яблочным кондиционером для белья. Под моим вторым пуховиком лежала ее курка от лыжного костюма. Я не хотел, чтобы кто-то видел мою слабость и, убедившись в том, что никто на меня не смотрит, прижал к себе вещь, сохранившую Маринин запах, и сидел так, пока не засвербело в груди. На миг у меня появилось желание разорвать эту куртку в клочья и бросить в печь, но я забыл про него, когда моя рука наткнулась на что-то твердое. В правом кармане куртки лежал маленький довольно древний мобильный телефон, какой фирмы я не понял, название было стерто. Он замерз возле порога, но включился и запросил пин-код.

Я присел в кресло, держа устройство в руке и лихорадочно думая, переворачивая все воспоминания, как вещи, неаккуратно брошенные в шкаф, но так и не смог ничего вспомнить. Однозначно, этот телефон я видел впервые в жизни.

– Ты забыл пин? – Только что заметил Полину рядом с собой. – Я случайно взглянула.

Оправдываясь, она виновато улыбнулась, и ее улыбка немного привела меня в чувство.

– Нет, не забыл, я его не знаю, – ответил я. Подумал соврать, что подобрал телефон где-нибудь на дороге, но отказался от этой идеи. – Вот, нашел его в кармане Марининой куртки.