Перед рассветом. Часть 1.1
– Нет, сначала им я вставлю, потом Юрий Антонович! – очень грубо сказал он.
– Ладно те. Чё, заняться нечем? – подошёл Ярослав.
– Да он же в душе садист, – с улыбкой проговорил Серый.
– Да, да, да, – продолжал проявлять агрессию Петька, – особенно когда ты по просьбе Евгения Антоновича, царство ему небесное, драл ремнем Асю из 9 комнаты.
– Вот и именно! Я драл, а ты смотрел!
– Хватит! – оборвал Мишка, – просто ведем их на станцию, и всё.
– Пошли, пацаны, – крикнул Ярослав.
– Давайте без кривляний! А то, – Петька показал кулак всем троим любопытным детишкам.
– Дядя Петя, дядя Петя! Не надо! Мы больше не будем. Честно! – завопил один из беглецов.
– Вот чтобы больше не сбегали, вы пойдете к старшему! – сказал тот, приблизившись к его лицу, и еще сильнее ухватил их за куртки.
***
Станция, которая находилась ровно под больницей, была обустроена по-комсомольски: всё было чистым, царил порядок, каждый знал своё место и свою обязанность, организованность и дисциплина были на высоте. Нет, для защиты никаких блокпостов и пулемётных точек не было, как в бестселлере Метро 2033. Их защитой были огромные ворота, которые открывались только изнутри, из тех-центра. Внутри же было огромное пространство – главный зал, посреди которого шли рельсы, свидетельствующие о том, что раньше по ним ходили вагоны Метро. Из зала шло семь тоннелей: два из них – выходы и входы со станции по веткам Метро, четыре других – коридоры для жилых комнат, и последний – выход на поверхность, где была больница.
Электричество на станции вырабатывал небольшой котёл, пар которого вращал турбину генератора и затем уходил через вентиляционные фильтры на поверхность. От работы этой турбины вырабатывалось достаточно электричества, чтобы работали светодиодные лампы в коридорах, одна электрическая лампочка в каждой комнате, настольные лампы и спиральные электрические плиты. В принципе: электричество было даже в избытке.
Жизнь первые два месяца в убежище шла медленно и тихо, даже слишком тихо. После удара никто не знал, как быть, поэтому слушались трёх военных, которые находились в этом убежище на момент взрыва. Спаслось 18 гражданских человека: 9 тинэйджеров, 5 детей и 3 медсестры и один врач. Никто не задавал лишних вопросов и просто выполнял указания. Каждый думал о том, когда он умрет, т.к. частенько загоралась лампа об опасности радиационного фона.
Однако на третий месяц, когда ситуация прояснилась и сформировался вывод, что жить можно спокойно, так как военные сделали вердикт о надёжности фильтров и ворот, то угроза радиации ушла на второй план, и у большинства в жизни появился смысл и надежда. Всё оживилось: люди стали вести себя активнее, в обществе стали шутить, появились поводы для радости, и возникла новая работа: стали искать других людей на других станциях и подземках, благо оружие, ХИМЗА и противогазы были в наличии.
Под больницей был целый военный склад разного армейского имущества, от мало до велико: общее количество противогазов (разных моделей) насчитывало около 150 штук, ОЗК и различных защитных костюмов было в районе 100 штук, дозиметров армейских 55 штук, униформа и армейских берцев около 100 штук, разгрузок и бронежилетов 120 штук; вооружение в основном представляли автоматы АК-74М, АКС-74У и АК-103, но лежали также парочка РПК, ПКМ, один ПКП «Печенег», парочка СВД и 20 штук РПГ-26 «Аглень», также были в наличие и гранаты РГД-5, РГО и Ф-1; из провианта были тушенка, каша гречневая с мясом, галеты, паштеты, плавленые сыры, чаи, кофе и леденцы – всё армейское, и рассчитанное на 1 год полного бункера людей, также были запасы риса и лапши, в пропорции которые составляли 3/8 общего запаса. Иными словами – всё необходимое было в избытки на момент ядерного удара, а учитывая то, что было всего лишь 20 человек, то этого запаса хватить могло лет на 10.
Именно тогда, девятерых подростков, включая Петю, Серого и Ярика, вооружили, провели инструктаж и стали отправлять на вылазки, поскольку больше было некому (на момент взрыва в больнице находилось трое военных, 9 юношей и один пожилой врач, который, к сожалению, умер от сердечного приступа, остальные были дети и женщины). За все время был один случай, когда нашли троих уцелевших: двое мужчин средних лет и одну женщину, как оказалось, они были работниками Метро. Их конечно же привели в убежище. Прибывшие говорили, что, когда всё началось, большинство населения спало и просто не успело укрыться от ядерного взрыва, поэтому людей выжило очень мало, да и к тому же, те, кто был в тот момент в Метро, ни сразу поняли, что произошло, из-за чего многие вышли на поверхность, где подхватили высокую дозу радиации. К сожалению, для выживших подтверждением этих слов стали сами обладатели: у найденных людей была острая лучевая болезнь, от которой лекарства в убежище не было. Естественно, его пытались искать, но четно. Больные умерли через несколько дней после их обнаружения. Их похоронили вне станции, в одном из технических тоннелей, который ввёл в тупик.
Однако, несмотря на не очень благоприятную обстановку и страшное положение, ребятам новый расклад нравился, т.к. это было лучше, чем сидеть на одном месте. Но несмотря на это, ребята осознавали всю серьёзность их положения, и они не позволяли себе всё время дурачиться. Каждый сделал вывод, что им нужно оставаться быть верными солдатам и не мечтать о выходе на поверхность. Они понимали, что не смогут покинуть Москву, так как один раз ребята пошли в тоннель, выходящий на поверхность, и счетчик показал превышающий все надежды на жизнь уровень радиации. Иными словами – никакая защита им бы не помогла. Да и состояние больных радиацией подтверждало ситуацию на поверхности.
Ребята под командованием военных смогли построить настоящую крепость и сделать хотя бы здесь, под землей, жизнь легче. Со временем, все на станции стали друзьями. Даже военные не воспринимались как военные, а как соседи, а устав выполнялся только на вылазках и заданиях. Бойцы тоже не отставали и общались как на гражданке, потому что они банально устали от военщины.
На самом деле армейцы больше всего опасались, что среди людей начнёт развиваться клаустрофобия от постоянного нахождения под землёй среди одних и тех же стен, но всё было не так уж страшно, потому что на это жаловались только дети, и то они позже привыкли к замкнутым пространствам. Остальные не жаловались на это и за 5 лет привыкли к такому месту жительства, т.к. понимали, что альтернативу пока не нашли и найти не получится.
Также пытались выйти на связь с помощью военной антенны у больницы, которая уцелела. И за всё время получилось установить контакт только с Воронежем и Саратовом, другие молчали или же сигнал не доходил. Выжившие этих городов говорили, что пока не могут выбраться из города из-за очень высокого фона, да и вокруг всё было разрушено, что ещё сильнее мешало найти выход.
Родилась надежда и у москвичей, несмотря на то что фон был сумасшедший с наружи.
Но времени, чтобы расслабиться не оказалось, т.к. с выжившими из других городов спустя неделю после первого контакта больше не получалось выйти на связь. Майор предположил, что их дожрала радиация, после чего он организовал и проконсультировал ребят на технику и инженерию, чтобы все вместе смогли как можно лучше укрепить и обезопасить их бункер. Через неделю после консультирования (это была уже середина сентября) бункер был полностью защищён от каких-либо отверстий, через которые могла просочиться радиация, и сделана хорошая система очистки воздуха.
Несмотря на это, в рядах не пропадала надежда на спад уровня радиации. Все стали просто жить и ждать развития дальнейших событий.
***
– Юрий Антонович… Ой! Товарищ майор!
– Да хватит тебе Петь. Что такое?
– Вот, – он вывел вперед себя беглецов, – поймали на выходе из ворот. Опять бежать пытались. Я считаю, что нужно заварить решетку вентиляции, – сказал он равнодушно.
– Никита, Ваня и Андрей, – прохрапел тот и вздохнул, – опять? Петь иди. Я побеседую с нашими беглецами, и да, сегодня, скажи всем: Общий сбор в 00:30. Нужно обсудить кое-что важное.
– Есть!
– Иди.
Он развернулся и вышел, прикрыв дверь. Петька не беспокоился на счет детей, так как знал, что Юрий Антонович не будет их бить или кричать. За пять лет он так сдружился с майором ГО, что знал его как отца. Юрий Антонович был тридцатипятилетним майором Гражданской обороны города Москвы, знал своё дело, чётко выполнял указания, умело продумывал планы для разных ситуаций и влиял на людей психологически. Он не был харизматичным, наоборот, он был спокойным, говорил коротко, смотрел при разговоре в глаза собеседнику. Именно это спокойствие на лице и в голосе воздействовали на всех психически. Создавалось ощущение, что для него ничего не произошло, как будто всё и должно быть так, как случилось. У детей при разговоре об инструкциях шли мурашки, что одобряли многие взрослые.
Однако те, кто знакомился с ним поближе, знали чётко, что этот человек добрый и любящий всех близких, он просто выполняет инструкции, для того чтобы выжить, и чтобы выжили другие. Как человек, Юрий Антонович был общительный, он не говорил на эмоциях, как многие он сначала выслушивал весь монолог собеседника, потом говорил сам. Образование у этого человека было на высоте: он мог спокойно рассказать о механике и электротехнике, знал биологию и органическую химию, мог прекрасно поговорить на литературные или философские темы. Иными словами – с ним скучно не было.
***
– Ну чё там?
– Да ни чё. Опять обезьянки побежали.
– Нарвутся они.
– Ага. Офицерской бляшкой от ремня ой как больно!
– Паштет!
– А? – отозвалось из арсенала.
– Хорош, чистить автомат! Он и так сверкает у тя! Мы за все время только пять выстрелов сделали.
– А я хочу еще отполировать.
– Ну твое дело.
– Вот блин, казалось-бы отдыхай, никуда не бегай, ничего не делай, но нет! Отполировать надо! –прохрипел любитель кого-либо разыграть одноглазый Дима, которого все звали Флинт. Глаз тот потерял в аварии на машине, и на момент ядерного удара он проходил последнюю процедуру лечения, что никак не повлияло на его будущее. Целится и стрелять ему уже не мешало отсутствие левого глаза, т.к. он быстро привык к этому, хотя по началу были проблемы с адаптацией. С кличкой Флинт он быстро сошёлся. Пацан был оптимистичным и старался улыбаться как можно чаще, показывая всем, что он, одноглазый, счастливый, и что другим надо брать с него пример: – Вот, казалось-бы: ляг, найди удобную позу раскинь руки и получай удовольствие, – проговорил он с мечтающей интонацией, будто он в Нирвану попал.
– Поддерживаю! – крикнул со второго яруса главный человек «сначала делай, потом думай» -Кирилл.
– Не, знаешь, у него в голове походу команда все время работает: «Чтобы сияло как в Эрмитаже!» – отозвался Ярослав с другой кровати.
– Да, да! Стёпачкин! Пол в туалете должен сиять как шахматная доска! – резко крикнул главный пофигист клуба – Алексей, или как его все звали Лёха.
– Хе! Я представляю, как он потом будет нести его как ледяную статую, чтоб не запачкать.
– Ага! Паш, а ты из него вообще стрелять то будешь?
– Будем надеяться, – подошел Серёга, – что стрелять не придется, – с этими словами он сел на кровать.
Те замолчали.
– Миш.
– Ау, – отозвался тот с кухни.
– Иди сюда. Без музыки скучно.
– Ща иду! Успеем ещё!
Остальные ребята сидели на кроватях в казарме с бежевыми стенами, которая предполагалась для контрактников, но контрактников не завезли. Теперь здесь живут те ребята, большинство которых школу не закончило. За пять лет они научились обращаться с оружием, ухаживать за ним, шить, разводить костер на пустом месте и все необходимые навыки на разные случаи жизни. Главный устроил им курсы молодого бойца, которые прошел каждый из подростков, так как выхода не было. «Иначе не выжить», – говорил майор.
В помещение вошел Петька.
– Петь! – сразу сказал Дима. – Ну чё опять воспитывать лезешь?
– Да достали они. Всё время лезут туда, куда не нужно, – хмуро ответил тот.
– Петь, – одновременно сказали Серёга и Ярослав и посмотрели на него с небольшой усмешкой.
– Блин, не напоминайте, – закатал тот глаза.
– Да, да! Небоскрёб! – завопили Санек, или как его все называли Шурик.
Шурик был самым старшим из всей кампании, но он не претендовал на роль лидера, даже наоборот – не хотел этого от слова «совсем».
В их маленьком обществе не было каких-то серьёзных конфликтов. Не было таких людей, которые пытались показать, что они сильнее. Все держались друг за друга и поддерживали остальных жителей. Такая дружба была закреплена тем, что все осознавали, что по-другому никак.
– Достали, – тихо прорычал Петька.
– Ладно, ладно, – успокоил тот.
– Петрух, – обратился к нему Серёга, – может хватит вот этой серьёзности? Почти пять лет прошло.
– Отвянь, – он сел на кровать.
– Надо посмотреть на жизнь по-новому, – пытался Серый.
Петька промолчал.
– Слушай, пора перестать жить прошлым.
– Тебе в****** что ли?! – рявкнул на него тот.
Ярый повернулся к кухне, понимая, что это дойдёт до словесной драки, за которую все получат выговор, а зачинщики опять будут долго ходить с чёрными лицами, и крикнул:
– Маэстро, музыку!
– Сейчас, лечу! – послышалось из кухни.
Мишка был по национальности казахом, и он единственный умел играть на гитаре. Из-за этого его друзья называли «Свой Цой». Мишка знал самые известные песни Кино, ДДТ и Сплина. Часто он выступал на само-организованных концертах и был местной муз-звездой.
– Старший, что-нибудь говорил, – спросил Шурик Петьку.
– Старший зовет в 00:30 на сбор, всех. Говорит – что-то важное.
– Поняли, приняли. Маэстро! – вновь позвал Ярик Мишку.
– Интересно, чё он опять выкинет. «Рейд на дальнюю станцию, Семёныч с вами!». Или: «В технические помещения, проверить проводку», – говорил Шурик хриплым голосом.
– Нет, если рейд, то обычно сразу вызывает и ставит задачу. Тут он прямо говорит – «Важно». Думаю, что-то по серьезнее, – равнодушно проговорил Петька.
– На бис, али на заказ? – вошел тот самый Маэстро.
– Цой жив! – проорали трое пацанов.
Мишка сел, взял в руки гитару, настроил и начал играть песню «Звезда по имени Солнце», которая была актуальна и по сей день.
***
«Зачем…? Зачем это всё…? Что может заставлять их всё держать в секрете? Скажи мне, дядя… почему ты уходишь и делаешь вид, что так и должно быть? Каждый раз, когда ты отворачиваешься от меня и переступаешь порог, у меня в глазах всё сереет…надо мною сгущаются тучи…нету хоть какого-то лучика света… Ты думаешь, что я смогу это терпеть бесконечно? Что Катя сможет? Мы все гниём и чернеем здесь, под землёй…и с каждым годом петля на моей шее затягивается всё сильнее… Мы все мечтаем вернуться туда…жить под лучами солнца…дышать свежим лесным воздухом…чуять аромат цветов и трав… Просто вернуть ушедшие дни… Но если ты сам повторяешь одни и те же слова…что там жить нельзя…и что нескоро всё пройдёт, то зачем ты уходишь…? Зачем другие уходят…? Зачем!? Ты может быть считаешь, что всё это ради нас, только нам от этого ещё хуже… Откуда…? Из-за чего у тебя от нас секреты? Почему ты говоришь загадками? Если тебе меня не жалко, то хотя бы Катю пожалей… Поражаюсь людской тупости… Столько тысяч лет прошло, а ничего не поменялось…ничего не меняется… Человек, как желал, жаждал постоянный контроль над всем, так и продолжает… Откуда у нас секреты друг от друга? Мы все живём в одной железобетонной коробке, все друг друга знаем… Зачем что-то скрывать? И чёрт с соседями! Чёрт с военными! Почему ты скрываешь всё от нас! Если ты ответишь, что тебе запрещают, то я тебя возненавижу! Тебе кто-то смеет заткнуть рот!? Хватит… Перестань… Мы твои самые близкие люди в этом чёртовом месте, из которого нет выхода… Однажды я потребую от тебя правды, и если ты не ответишь или попытаешься уйти от ответа, то ты окончательно потеряешь меня…меня не будет больше в твоей жизни…я уйду навсегда, хотя ты сможешь видеть моё лицо ежедневно, но ты и слова от меня не получишь… Где твоя твёрдость и независимость? Сгорели в огне ядерного пожара? Если так, то хватит претворяться, что ты такой же, как раньше…»
Объяснительная записка Светы Кораблёвой.
***
14.01.27
Самарская область, река Сок.
Научно-исследовательская лаборатория ИК-15. Тип бункера В13.
Время 07:20
– Света. Света.
Дядька говорил шепотом и нежно гладил племянницу.
– М, чего? – сквозь сон спросила она.
– Мне пора. Заботься о сестре. Сух пайки вам выдадут. Дежурных слушайся.
– Хорошо, береги себя, – она обняла его, тот поцеловал племянницу в лоб и вышел. Света снова провалилась в сон.
Ей снилось, что она наверху, на берегу реки. Всё было красиво, никаких даже намёков на Ядерную войну не было. Она смотрела на рассвет, на то, как поле приобретает золотой оттенок, на то, как вода в реке блестит от солнца, и слушала, как просыпается всё живое.
Всё было прекрасно, но вдруг завыла в дали сирена, небо сначала потемнело, потом резко стало красным и загорелось. Через секунду Свету оглушило и последнее, что она видела, это как Катя, её сестренка, горит.
Она резко вскочила с кровати, тяжело дыша, она схватилась за грудь. Отдышавшись, Света открыла глаза и обнаружила, что она вся в поту.
– Света, что случилось? – раздалось за спиной.
Она обернулась. Катя сидела на кровати и испуганно дотрагивалась до неё.
– Просто кошмар приснился.
Катя продолжала на неё смотреть.
– Всё хорошо, я в порядке.
Катя понимала, что ей плохо, по голосу, по взгляду и по тяжелому дыханию. Она не стала как-то нагнетать, а просто обняла сестру:
– Всё хорошо. Он вернется, он ведь всегда возвращается.
– Да. Он, конечно, вернётся, – и тоже обняла сестру.
Вдруг сзади раздался стук по железной двери.
– Светлана Кораблёва здесь живет? – раздалось за дверью.
Сёстры переглянулись.
– Да.
– Откройте, вас вызывают.
– Сейчас.
Она быстро оделась, затем подошла к двери, повернула засов и открыла толстенную железную дверь.
– Василий Николаевич, что случилось? – обратилась она к солдату. На этаже всегда дежурило около четырех военных, и за пять лет она познакомилась со всеми и знала всех 30 военных по имени, по привычкам и манере общения. Лиц те так и не показали (непонятно почему), но это не мешало Свете их отличить сразу, как только увидит. Говорили, что есть еще три бойца, но их никто не видел. Они жили на -3 этаже и практически не выходили оттуда.
– Свет, привет, – он облокотился на дверь, – тебя вызывает Иван Сергеевич.
– Меня? – глаза стали круглыми, – но зачем?
– Тебя и еще Валентину, Марию, Дарию и Надежду.
– А зачем?
– Вот у него и спросишь, у меня приказ, – он отошёл от двери, освободив проход, и протянул руку в сторону лифта, приглашая её.
– Сейчас.
– Давай быстрее.
Светка подошла к Катьке, присела на корточки, оказавшись у сестры на уровне глаз:
– Сестрёнка, отпустишь меня? – спросила она саркастически.
– А надолго? – игриво спросила Катя.
– Думаю, нет.
– Чтобы к вечеру вернулась! Ровно в десять! – Катя шутливо изобразила манеру общения майора.
– Есть! – Света отдала честь от пустой головы, после чего она обменялась с сестрой своим «секретным» рукопожатием: вытягивались указательный палец и мизинец, после чего два оппонента цепляли эти пальцы друг у друга. Они решили сохранить его ради шутки, чтобы как-то отличаться от жителей других комнат, но это переросло в какую-ту игру «верю или не верю»:
– Умница! Ты главное не скучай, порисуй, почитай.
– Без опозданий!
– Всё в порядке, не в тюрьму же я сажусь.
– Пока.
– Пока, солнце.
Она оделась, вышла и направилась в сторону лифта. Василий её сопровождал. На платформе лифта уже стояли остальные участницы и ждали последнюю. Света посмотрела на наручные часы: время 08:10.
– Привет, девчонки, – Надя и Маша в ответ помахали руками. Валентина и Даша, близняшки, одновременно улыбнулись и замахали руками, как два одинаковых робота. (Со стороны это выглядело довольно-таки забавно). – Ну как лимоны? – спросила Света близняшек.
– Плохо, – сказала Валя.
– Что так?
– Ультрафиолетовая лампа перестала работать. Если не починят, то не будет больше растений наших.
Света встала рядом со всеми. Когда зашел Василий, другой солдат, Аркадий Александрович, нажал кнопку с надписью -3.
– Мы разве не наверх?
– Нет, мы вниз. Майор и капитан там, – ответил тот.
Спустившись вниз, девчонки увидели ничем не отличавшийся коридор -3 этажа от коридора -2, но, когда они прошли туда, где обычно располагался коридор с комнатами, перед ними появился огромный зал: потолок был в высоту метров 10, в центре был огромный грязный бассейн с клетками, под какое-то крупное животное, сразу за бассейном находилось какое-то огромное помещение с большими стеклянными окнами, через которые было видны какие-то огоньки. Со стороны оно выглядело как диспетчерская вышка.
– Нам сюда, – указал один из бойцов на железную дверь, которая вела в ту тайную комнату, – идём.
Они повели всех пятерых к двери. На ней был кодовый замок, который солдат, не скрывая, открыл. Света увидела и запомнила на всякий случай код: 0864. Но эта удача её не порадовала. Она насторожилась и ей стало страшно, от такой неосторожности солдата.
Перед ними открылось огромное помещение, о существовании которого никто не знал. Каждый в бункере понимал, что есть какая-то неизвестная и недоступная часть, но где она и как выглядит, никто не знал. В центре помещения было много стульев, справа были как раз те окна, которые открывали вид на остальной этаж, спереди находились места с компьютерами и разными пультами и экранами на месте которых работали военные, гражданских не было совсем. Возле каждой стены стояли 5 солдат и просто смотрели на пришедших.
– Товарищ майор, по вашему приказу Рубцова, Кораблева…
– Я вижу, товарищ старший прапорщик. Вольно! – майор подошел к стулу, который был развернут к другим и сел на него, – садитесь, девочки. Поближе, я не хочу кричать.
Они подчинились и сели практически в плотную.
– Ну что расскажите, как живете, не обижает ли кто-то из моих «орлов»?
– Никак нет, – ответили все хором, – живем помаленьку, умирать не хочется.
– Ну вот и хорошо, – он выпрямился, – так, теперь серьезно. Дорогие мои, вы знайте, что происходит наверху?
– Нет, у нас некому ходить, – ответили трое.
– А у вас? Тоже никто не ходит? – он обратился к Свете и Наде.
– Мне не рассказывают, – ответила Надя.
– Мне дядя говорит, что там ужасно, и жить нельзя – радиация и всё в этом роде. Подробно не рассказывает.
– Что ж, тогда открою вам тайну.
Все навострили уши.
– Жить там можно, там много чистых мест.
Все округлили глаза на столько, что казалось, что глаза сейчас выпадут. Такого резкого откровения не ожидал никто. Непонятно было, как на это отреагировать. Просто шок от такого резкого заявления, сказанного очень спокойным тонном. Наступила небольшая пауза, которую прервал тихий смех майора.
– А откуда столько погибших? – спросила первой Мария.
– Это было в первые годы после войны. Сейчас всё на много спокойнее. Так вот, просто…
– Почему тогда мы здесь?! – перебила Света.
– Не перебивай! – строго оборвал её, – просто там есть зараженные места, – он сделал паузу, – мы уже давно восстанавливаем деревню, твой дядя там работает тоже, – он показал пальцем на Свету, – но рисковать людьми мы больше не можем. Ты же помнишь сколько заболело лучевой болезнью?
Света молчала.
– Помнишь сколько. Если бы мы рассказали, то все бы захотели вернуться, и сколько бы тогда погибло от радиации, если б начался…ну, можно сказать бунт? Даже маленькое волнение недопустимо. Контроль важнее всего. Заражённых мест мало в нашем районе, но они есть. Они появились из-за осадков и переносятся вместе с течением рек и с тучами. Из-за этого и болезни. В основном все места откуда эта дрянь идет – города, нам туда и не надо. Однако то, что есть уже в деревне, крайне опасно. Представь сколько людей без защиты бы погибло, если б мы всем рассказали. Как бы ты поступила на моем месте, м? Я не утверждаю, что люди – дебилы, но всегда найдутся те, кто решит проверить на своей шкуре, уж поверь. Как нам надо было действовать?
Света опустила глаза, но продолжала молчать.
– Вот, – он улыбнулся, – так, о чем я? Ах да! Мы не можем больше рисковать. Нам нужен тот, кто хорошо может чувствовать радиацию и при этом он будет хорошо защищён от неё, то есть сможет жить без ХИМЗЫ.
– И кто это такой? Мы здесь причём? – из Светы вырвалось. Остальные будто языков лишились.
– Не перебивай! – уже рявкнул он. Света заткнулась, – повторяю, нам нужен тот, кто хорошо защищён от радиации и хорошо её чувствует. Пока у нас его нет, но он или даже они могут появиться. А вот появятся ли они, зависит от вас.