Очень странный факультет. Отбор
– Ну конечно видела. Его портреты везде.
– Нет, – я покачала головой. – Живьем. А то, знаешь, я вот историю хорошо в школе учила. Портреты часто приукрашают, вдруг в жизни он уродец жуткий.
Лена призадумалась.
– Живьем, хм… Ни разу. А ты что, думаешь, он и в самом деле страшный?!
Кажется, последнее ее в самом деле обеспокоило.
– Я ничего не думаю, – соврала я. – Просто предположила.
На деле же у меня была догадка, которое многое бы объяснила.
Принца вельшийцев выкрали, потому что тот помер, и на его месте оказался Грант, с настоящим именем Григорий.
Позер, дракон и оборотень-петух!
Со стороны соседнего государства было очень расчетливым ходом выкрасть переселенца в теле принца. Переселенец понятия не имел о том, кто он и где он, а чтобы не задавал лишних вопросов, если те все же возникнут, Гранту в академии обеспечили привилегированное положение. Приручали к доброй кормящей руке императора Сириуса, под чьим патронажем, собственно, и находился остров Таль.
Но в таком случае у вельшийцев не было никакого принца, а значит, и отбор проводить не для кого.
Тогда зачем весь цирк?
– А этот Михаил. Мальчишка, о котором ты говорила. Он часто бывает в замке? С ним можно как-то поговорить?
Лена опять пожала плечами.
– Иногда он гуляет по зимнему саду, собирает там какие-то травы под снегом. Я и другие девчонки пытались с ним заговорить, он избегает бесед, сразу устраняется и уходит.
Что ж, это была хорошая новость. От меня Мишель точно никуда не сбежит, даже если очень захочется.
От мыслей отвлек звук колокола, разнесшийся над округой.
– О! – радостно воскликнула Лена. – Обед. Пошли, нужно хорошо подкрепиться. Ужин тут обычно скромный. Если получится, стащи пару яблок. Я всегда стараюсь держать запас.
Она кивнула на стол, где лежали фрукты.
Ровно после звука колокола в коридоре послышалось звяканье ключей и пространство началось заполняться голосами. Похоже, из соседних комнат выпускали таких же, как и мы, «кандидаток отбора». Когда ключ провернулся в нашей двери, Лена была уже готова – вновь закутана в платок, на ногах валенки, а тулупчик застегнут на все пуговки.
Я же, пришедшая сюда в чем и была, только молнию на куртке застегнула.
Стоило выйти в коридор, как оказалась в толпе таких же, как и Лена, укутанных в тулупчики и платочки девчонок. Только цвета и орнаменты отличались.
Меня завертело этой разноцветной кутерьмой, так что я невольно вцепилась в рукав соседки, чтобы не потеряться.
Спустились вниз по лестнице, опять прошли мимо портрета цесаревича. В этот момент я заметила, что некоторые конкурсантки стараются идти медленнее, будто засматриваются на него, мечтательно вздыхая.
Но нас подгоняли стражники, идущие позади. Они же зорко следили, чтобы никто не потерялся.
Дальше нас вывели во двор, провели какими-то закоулками по саду до соседнего флигеля.
В этот же момент со стороны к нему же подходила другая такая же толпа, только мужчин. В основном старики, тоже в кафтанах, шапках. У некоторых даже небольшая бородка была отпущена, видимо подстраивались под местных.
«Менторы», – догадалась я, потому как среди толпы увидела Харлинга.
Как же я обрадовалась!
В отличие от остальных девочек, которые по уверению Лены были брошены своими менторами, в Харлинге я была уверена – он меня не покинет.
Заметили Виктора и остальные. И если меня «конкурентки» встретили хоть любопытными, но все же холодными взглядами, то про него зашушукались.
– Молодой. Смотрите, – то и дело долетали шепотки. – Наверное, ментор новенькой.
– Вот везучая. Не то что мой старикашка.
– А толку… Ну подумаешь, молодой. Все они, менторы, одинаковые! Им до нас и дела никакого нет. Этому-то с чего быть другим?
– Эх… и все же… красивый такой.
Я гневно зыркнула в сторону, откуда донеслось последнее. Так и не поняла, кто конкретно это сказал, но внутри родился протест.
Это мой ментор! Тьфу, Харлинг! Точнее не мой, но он пришел со мной – нечего разевать роток на чужого… хм… преподавателя.
Глава 2
Внутри флигеля вполне ожидаемо обнаружился зал с длинными столами и лавками вдоль них. Один – для женской половины собравшихся, второй такой же – для мужчин.
Стараясь придерживаться действий толпы и держась рядом с Леной, я, как и остальные, не снимая верхней одежды, села на лавку и принялась чего-то ждать.
Передо мной стояла пустая деревянная тарелка с деревянной ложкой. Ни ножа, ни вилки. Кубок также был выточен из дерева и расписан красками геометрическими узорами.
Краем глаза я поглядывала за Харлингом. Похоже, он выбрал схожую с моей тактику: держаться остальных менторов, иногда даже, будто невзначай, он касался то одного, то другого плечом, явно проверяя, не вернулась ли к нему магия.
И судя по тому, что никто не вскакивал как ужаленный, во флигеле с магией было так же туго, как и в замке.
А еще с пальца Виктора исчезло фамильное кольцо – не заметить это было сложно, уж больно массивным было украшение. Скорее всего, он сам его снял и спрятал, чтобы не возникало лишних вопросов.
Лена ткнула меня локтем в бок.
– Смотри! – восторженно выдохнула она. – Сейчас будет магия! Прикинь, самая настоящая!
Она восторженно смотрела в центр пустой тарелки, пришлось поступить так же в ожидании «чуда».
Раздался тонкий звон колокольчика, и по залу пронеслись восторженные ахи. Тарелки сами по себе наполнились едой, кубки – напитками, на столах появились большие блюда с яблоками и запеченной дичью.
– Это что, скатерть-самобранка, что ли? – не сдержала удивления я.
Раз магия не работала, значит, колдовать тут никто не мог. Значит, логично было бы предположить, что дело в артефакте.
– Или домовые-эльфы! – хихикнула девчонка в очках, сидящая по другую руку от меня. – Ты что, Гарри Поттера не читала?
На ее рыжей голове были заплетены причудливые косы, сооруженные в замысловатый узор. Тонкая работа. А еще я заметила, что рыжая была одной из немногих, кто не носил платок.
– В приюте как-то не до таких книг было, я больше по учебникам, – покачала головой я. – Но я много слышала.
– Тоже сирота? – задала следующий вопрос девчонка и поправила сползшие очки, причем спросила с интонацией скорее констатирующей, нежели вопрошающей.
– Почему тоже?
– Удивительное совпадение, – ответила рыжая. – Все девушки в этом зале так или иначе одиноки. Либо сироты, либо стали такими недавно, есть даже одна молодая вдова. Ни близких подруг, ни родителей, ни мужей… Никого, кто бы стал нас оплакивать и искать после исчезновения.
Она вновь поправила сползшие на нос очки, при этом поморщившись, так как очки вновь норовили свалиться, словно были не по размеру. В отличие от многих, кто уже активно пережевывал еду, ни она, ни я к своей тарелке еще не притронулись.
– Эмма, – протянула руку я для знакомства.
– Станислава, – спокойно и сурово ответила девчонка, и мои глаза невольно расширились от удивления.
– А как же правило четырех букв?
– Пусть в задницу себе его засунут, – выругалась рыжая. – Я свое имя по глупым правилам менять не собираюсь. Либо их цесаревич запоминает, как меня зовут, либо нам не по пути.
Такая позиция заслуживала уважения, в разговор тем временем влезла Лена.
– Меньше болтайте, – одернула она с набитым ртом. – Время идет, еда скоро исчезнет. Будете голодать.
– Не исчезнет, – Станислава говорила уверенно. – Я высчитала циклы. Сегодня предположительный четверг, по четвергам обед задерживается, а твой ментор умудряется напиться сильнее обычного и скоро начнет петь. Были бы у меня часы, то я бы предположила, что до песен осталось… Три… два… один…
– Из-за острова на Стрежень, на простор речной волны… – раздался над залом протяжный тенор, я заозиралась, чтобы найти взглядом поющего.
Им оказался пожилой старик самого наиалкогольного вида, с красными щеками, носом, взглядом осоловелым, но веселым, а еще бодро затягивающим песню дальше.
– Чтобы не было раздораМежду вольными людьми,Волга, Волга, мать родная,На, красавицу возьми!Мощным взмахом поднимаетОн красавицу княжнуИ за борт ее бросаетВ набежавшую волну…– Испанский стыд… – прошептала Лена, сползая под стол. – Вот он мне никто, я его знать не знаю. Но почему делает он, а стыдно мне?
Ответа у меня не было, но чувства почему-то я испытывала схожие. Я нашла взглядом Харлинга, который без отрыва смотрел на меня. К своей тарелке он, похоже, так же не прикасался.
– А когда можно будет поговорить с моим ментором? – спросила я у соседок.
– По утрам, когда прогулка, если ментор захочет, он сам явится в сад, где мы гуляем, и принесет дар, – отозвалась Станислава. – Обычно поначалу менторы всегда приходят. Сарафаны приносят, платки. Уверена, твой завтра принесет что-нибудь. А потом их видно все реже и реже. Своего я только на приемах пищи и вижу. Вон сидит, разожрался.
Я проследила за ее взглядом в сторону, где спиной к нам сидел мужчина в черном камзоле. Рассмотреть ни лица, ни чего-то другого, кроме одежды, было невозможно. Разве что он крайне увлеченно ел и пил. Впрочем, тут все как-то слишком много ели и пили…
Я с опаской покосилась на тарелки с едой, такой аппетитной, манящей, что желудок заурчал. Рука так и тянулась ухватиться за куриную ножку.
– Ты смотрела мультики Миядзаки? – неожиданно спросила Станислава. – Про девочку, чьи родители много ели и превратились в свиней?
После такого вопроса я отдернула руку от еды, тонко улавливая намек. А ведь рыжая права. Хоть я и не смотрела мультик и понятия не имела, о чем говорила Станислава, но параллель со свиньями имела место быть.
Все слишком много ели, будто завороженные.
– А как же тогда питаться? – спросила я шепотом.
– Фрукты, но с ними тут тяжело. Кроме яблок, иногда бывают сливы и груши. – Станислава потянулась рукой к корзине с яблоками, одно взяла, а второе ловко засунула в рукав камзола. – И можешь не шептать. Тут буквально работает «когда я ем, я глух и нем». Иногда, конечно, кто-то подслушивает… Да, Лена?
– Ась? – Соседка с другой стороны оживилась, поднимая голову от тарелки, но тут же опуская ее обратно.
– Чем дольше едят, тем больше теряются, – пояснила Станислава. – Думаю, в еду что-то подсыпают. Просто действует не сразу и на всех по-разному. Поэтому менторы к нам перестают ходить. Вначале еще как-то, а потом все реже и реже.
– Зачем ты мне все это говоришь? – спросила я. – Разве мы не конкурентки за сердце цесаревича?
Станислава фыркнула.
– Сдался он мне. А ты вроде еще не подсела на эту дрянь, чем больше таких, как я, тем больше у нас шансов отсюда выбраться.
Я опять закрутила головой по сторонам.
– Есть еще? – потому что не едящих я больше не видела.
– Ну конечно есть. Просто у всех свои методы маскировки, но нас все равно мало.
– А как ты поняла, что нам что-то подсыпают? – продолжила заваливать я вопросами.
– Я вегетарианка, – гордо вздернула нос Станислава, и очки опять съехали набекрень. – Когда сюда привезли первый раз, кроме яблок ничего есть не смогла. Так день, другой. А потом присмотрелась и все поняла. В еде явно есть лишние ингредиенты. В яблоках бы тоже наверняка было б, изобрети местные шприцы. А пока у них средневековье, хотя бы яблок можно не бояться.
Боковым зрением я увидела, как соседка Лена, не поднимая головы от тарелки, потянулась к блюду с яблоками, и несколько плодов исчезли у нее в рукаве.
Вот же лиса!
Значит, не так уж она и была околдована местной едой.
Нужно было предупредить Харлинга, только как?
Я обернулась к его столу, нашла его взглядом и одними губами прошептала: «Не ешь»!
Виктор нахмурился, явно не очень понимая этот немой язык. Тогда я изобразила жестами, указав на тарелку, и проведя себе пальцем по шее. Всячески намекая, что в еде – яд. Пусть не смертельный, но точно какая-то отрава.
Со второго раза Виктор едва заметно кивнул.
– Что-то долго сегодня, – тем временем продолжала Станислава. – По моим расчетам тарелки должны были опустеть уже пару минут как. Ну-ка, проверим теорию. Эмма, скушай ложечку, потом выплюнешь.
– Нет! – воспротивилась я. – Ты же сама сказала, нельзя.
– Говорю же, выплюнешь, – шикнула рыжая. – Если я права, еда после этого сразу пропадет.
Пришлось с неохотой черпануть суп деревянной ложкой и поднести к губам. Как назло, вкус был божественным, хотелось тут же проглотить и есть, есть дальше.
С огромным усилием я остановила себя. И стоило отложить ложку в сторону, как прогнозы Станиславы сбылись.
Скатерть-самобранка самоубралась. Тарелки опустели, напитки исчезли.
– Выплюнешь, как будем уходить, – поднимаясь с лавки, шепнула мне рыжая. – Ногами притопчешь.
Пока шли к выходу, я только и могла, что думать о том, в какую «задницу» заволок Мишель девчонок. Пусть только попробует сказать, что не знает о том, что тут происходит. Душу из мальчишки вытрясу.
Оказавшись на улице, я тут же выплюнула «бурду» себе под ноги и затоптала. На выходе из флигеля создалась небольшая пробка, две толпы, девушек и менторов, ненадолго смешались в этой суматохе, но так же быстро и начали разделяться.
Лишь мимолетными штрихами я успела заметить, что некоторые менторы успели что-то шепнуть избранным девчонкам.
Значит, не все так безнадежно, как обрисовалось изначально. Я попыталась найти взглядом Харлинга, но безуспешно.
Неожиданно к спине кто-то притерся, гораздо ближе, чем позволяли приличия или случайность.
– Тут за всеми следят, – едва услышала я, и по моей ладони ободряюще скользнула его ладонь. – Вот, возьми. На всякий случай.
В карман куртки упало что-то тяжелое, и я не сразу поняла что. Да и разбираться было поздно. Виктор отошел, толпа завертела его и меня дальше, разводя по разным сторонам.
Лишь на подходе к башне я решилась и засунула руку в куртку, нащупывая складной нож. Откуда только он оказался у Харлинга?
«Ну спасибо, Виктор. С ножом в кармане все становится гораздо более спокойным».
Глава 3
Стоило оказаться в комнате, как за нами тут же провернулся ключ.
Лена подошла к столу и вытряхнула из рукава яблоки.
– И как это понимать? – скрестив на груди руки, спросила я.
– Что именно? – заломив брови, ответила она, делая вид, что искренне удивлена.
– Яблоки и то, что говорила Станислава. Уверена, ты все слышала, пока ела. И ведь меня еще склоняла.
Лена пожала плечами.
– Ну-у-у, да… – протянула она, поднимая руки. – Ладно-ладно, поймала. Просто мы все тут конкурентки, на моем месте ты бы поступила точно так же.
– Ты не была на моем месте, чтобы так говорить, – огрызнулась я, – и тебе бы на моем месте вряд ли понравилось.
– Ой, все! – закатила глаза к потолку соседка. – Ты не купилась, послушала нашу «принципиальную». Молодец! Впрочем, не надо меня демонизировать, я же сразу намекнула тебе на яблоки. Дала, так сказать, шанс, так что моя совесть чиста. И вообще, проехали.
– Нет, не проехали! – отрезала я. – Рассказывай, ты же сама сказала, что ты тут одна из первых, значит, и знаешь больше всех. На тебя явно еда не действует! Иначе ты бы так не наворачивала эту похлебку из тарелки!
Лена села на край своей кровати, принялась снимать валенки, платок и кафтан, пока не осталась в одном сарафане.
– Ладно, уговорила. Давай начистоту. Да, в еду что-то подмешивают, но действует это недолго. Либо иммунитет вырабатывается со временем. Меня где-то неделю назад начало «отпускать», а до этого все будто в тумане.
– Жуть какая, – меня и в самом деле немного передергивало от подобной картины, – как в дешевом криминальном триллере. Вначале нас похищают, потом опаивают… Зачем?
Лена пожала плечами.
– Если ты намекаешь на всякую запрещенку, то непохоже. Никакой эйфории или чего-то подобного. Скорее наоборот, мне весь первый месяц кошмары снились о том, что я тону и умираю. И так раз за разом. Потом сны поменялись, и мне, наоборот, казалось, что я не наяву хожу, а сплю. Что это тело не мое, а какое-то чужое. Что волосы у меня были другие и прическа. Что ногти с рисунками… Представляешь, чушь какая? Внутри все переворачивалось, кричать до ужаса хотелось, но сразу отпускало. Спокойствие и только спокойствие.
– Угу… – мрачно отозвалась я, но кое-что все же начало проясняться. – Чушь полная.
Мне стало понятно: девчонок поили чем-то дурманящим разум и успокаивающим. Чтобы не психовали лишний раз, а то вдруг у буйствующей переселенки все же прорвутся силы. Местные перестраховывались, добавляя «узбагоин». Вдобавок я поняла еще кое-что: Лена так же замечала нестыковки в своем новом теле, но разум уже принял эти изменения под действием того, что подсыпали в еду.
Вопрос оставался в другом: что думают такие, как Станислава. Если их не получилось напоить и одурачить?
– А еще какие-нибудь странности бывают? – спросила я. – Хотя тут все странное…
Лена задумалась. Покачала головой, а после будто передумала и ответила:
– Мне кажется, что некоторые из девочек пропали… – тихо прошептала она. – Но я не уверена, потому что так кажется только мне. Иногда я думаю, что они мне тоже приснились. Может, и не было их тут никогда. Кира и Маша… Про них никто, кроме меня, не помнит…
Я сглотнула.
В горле как-то неприятно пересохло.
– Наверное, приснилось… – согласилась я.
– Наверное… – согласилась Лена и зачем-то осмотрелась по сторонам. – Так что не бери в голову! Но на всякий случай знаешь, если вдруг пропаду я…
Она встала с кровати и отодвинула подушку, обнажая изголовье, где на деревяшке было выцарапаны четыре буквы ее имени.
– Мало ли… Вдруг тебе тоже покажется, что я была сном.
Вот это было совсем нехорошо. При всей своей веселости и наигранности Лена явно боялась растаять как дым в чужих воспоминаниях. При этом уговаривала саму себя, что все вокруг ерунда – и гадость, которую подсыпали в еду, и запертая комната, в которой нас держали, и сам «отбор невест» в целом.
Ночью, когда Лена уснула, я тихо выцарапывала на изголовье своей кровати ножом имена.
Свое, Виктора, Седвига, Лысяша, Мишеля, Зелени, Гранта, Шериллы… всех, кого могла вспомнить.
Не знаю зачем, но на всякий случай.
А утром, после завтрака, где я давилась яблоками и притворно съела ложку каши (чтобы потом выплюнуть), нас отвели в сад – на прогулку.
Даже заключенным полезно дышать свежим воздухом.
Зимний сад с узкими тропами в сугробах был похож на бесконечный лабиринт. Казалось, девчонки разбрелись кто куда, но на деле я постоянно ощущала на себе их взгляды. То одна, то другая попадались на моем пути, смотрели, чего-то ждали. Наверное, когда появится мой ментор, который должен по всем привычным раскладам выдать мне дары.
Вот только Харлинг задерживался.
Я начинала нервничать, тем более что другие менторы так же прогуливались по саду, только старались держаться подальше и от меня, и от остальных. Даже от «своих».
Временами я замечала, как то одна, то другая девица предпринимали попытки подойти к одному из мужчин, заговорить. Те демонстративно отворачивались, уходя в глубины зимних дорожек.
Некоторые все же расщедривались на несколько фраз, обрывки которых до меня долетали:
– У меня для тебя ничего нет. И сказать тебе нечего. Уходи!
– Вы нас бросили! Совсем?!
– Уйди, я тебе сказал. Иначе не поздоровится! Сгинь!
Самым общительным на этом фоне казался алкоголик Лены. Тот никуда не ходил, не бороздил просторы снежного лабиринта, а, привалившись к спинке одной из множества лавочек, счастливо смотрел в небо, напевая что-то под нос в пьяном угаре.
– С утра выпил – день свободен, – пробормотала я, проходя мимо и невольно вдыхая спиртовое амбре.
Пьяница скосил на меня взгляд, прозрачный и равнодушный.
Я уже ушла дальше по тропинке, как в спину донеслось:
– О, белочка! Ты пришла.
Невольно обернулась, чтобы увидеть, как пьяница говорит с кем-то невидимым и достает из кармана какие-то крошки, оставшиеся с завтрака.
– Иди сюда… Я тебе принес…
– Все понятно… – буркнула я. – И в самом деле… белочка…
Почему-то этого мужчину было жалко, и в то же время что-то смущало в этом чересчур правдивом «сумасшествии». Лена ведь упомянула: ее ментор постоянно твердил, что они все умерли и попали в рай. В чем-то он был прав.
Мы умерли, но до «рая» тут было далеко. Жизнь продолжалась.
– Вероника! – окликнул меня знакомый голос, и я подпрыгнула от радости.
– Виктор! – Я бросилась на зов, пролетая десятки разделявших нас метров буквально за несколько секунд.
Харлинг стоял передо мной такой знакомый и почти родной, даже несмотря на сменившуюся одежду. Ему уже выдали и кафтан, и шапку.
– Ты смешной во всем этом, – заметила я. – Только бороду не отпускай.
– Почему? – удивился он едва слышно, пока я оглядывалась по сторонам, примечая притаившихся за соседним кустом, греющих уши барышень. Видел их и он, поэтому куда громче добавил: – Ну здравствуй! Я к тебе с подарками!
– Спасибо, – прокричала я, поворачиваясь к шпионящим спиной, чтобы не видели, и прошептала: – Что ты выяснил?
– Пока явно то же, что и ты. Еда отравлена, кроме фруктов и вина, ничего не безопасно есть. Мой сосед вообще не просыхает.
– Тебя поселили с ментором Лены? – округлила я глаза, сразу понимая, о ком речь.
– Я не знаю, чей он, но тот, который вчера пел, – ответил Харлинг, беря меня за руку и уводя куда-то вперед по дорожкам. – Любопытный артефактец, знаешь ли, у них на раздаче одежды. Пойдем.
– Что там?
– Сама увидишь. Но судя по всему, пользоваться им могут только мужчины, потому менторы и нужны. Многие артефакты заточены исключительно на мужские руки. Все, что на мне видишь, я сегодня вытащил из этого сундука. Мне объяснили, как им пользоваться. Вроде как выдает одежду по потребностям и внутреннему мироощущению.
Виктор вел меня куда-то в глубь сада, дорожки расступались, пока мы не оказались в центре около замерзшего фонтана, украшенного статуей русалки. Она сидела на камне, будто живая, и расчесывала волосы. Летом с них струилась вода, а сейчас все это великолепие превратилось в искристый лед.
Возле фонтана, словно по четырем сторонам света, стояли вмурованные в камень сундуки.
– Думаю, они завязаны на времена года. Этот открывается только зимой, тот весной, дальше лето и осень, – пояснил Харлинг. – Менторам про это не говорят, но моих знаний хватает понять, что к чему. И восхититься – очень любопытная задумка, кто бы ни создал фонтан, он весьма талантлив и как скульптор, и как артефактор.
– Я рада, что тебе нравится, – саркастично отозвалась я. – Но меня больше волнует тот артефакт, который лишает всех магии. Ты еще не нашел его? Я бы с удовольствием отсюда смоталась.
Харлинг покачал головой.
– Не в артефакте дело. Весь город стоит на месте, схожем с вулканом на острове Таль. Только куда более сильном. Вот, – он вновь коснулся моей руки своими голыми пальцами. – Вероника, ты чувствуешь?
Виктор провел большим пальцем по моей ладони, остановился у запястий, замер на пульсе, словно прислушиваясь к нему.
– Чувствуешь? – повторил он.
Мое сердце забилось чаще, а щеки заалели. Я чувствовала только смущение, но не признаваться же в нем.
– И что я должна чувствовать? – буркнула я грубее, чем следовало.
– Ничего! – восторженно выдал Виктор. – Ничего! Понимаешь, я могу тебя коснуться, не боясь убить.
– Ты и раньше это мог делать, – напомнила я, не разделяя радости, но понимая, почему он счастлив.
– Это было другое. Хаотичное. Я не знал, могу коснуться или нет. Это неконтролируемо. А в этом месте я могу жить как обычный человек, не боясь за окружающих. Мой дар безопасен!
– И бесполезен, – грустно вздохнула я, решив, что тему лучше сменить. – Давай уже открывать сундук. Наверняка все ждут и наблюдают. Те кусты как-то странно шевелятся, пока ты мне руки гладишь!
Счастливая улыбка исчезла с губ Виктора, и он мгновенно стал серьезен.
– Мне все равно будет нужна твоя рука, – ответил он. – Иначе размер не совпадает. Менторы выступают проводниками между тобой и артефактом.
– И будут мне валенки и тулуп, – отозвалась я. – Давай уже феячь, проводник!
– Одежда индивидуальна, как я понял. Все-таки не все девушки одеты одинаково. Если обратишь внимание, у кого-то и сапоги на каблуке, а шапки вместо платков. Артефакт уж больно хитрый.
– Мне и моя крутка нравится, – продолжала бурчать я, когда Виктор подвел меня к сундуку и коснулся его правой рукой.
Легкое свечение объяло пруд, что-то заскрипело, заискрило. Внутри сундука провернулись неведомые механизмы, крышка с хлопком открылась.
Я с любопытством заглянула внутрь и с ужасом отшатнулась.
Мое лицо наверняка стало бледным, потому что я всем телом ощутила, как кровь отливает от него, а голова идет кругом.