Вместо ответа я достал дозиметр, выставил громкость на максимум и медленно провёл вдоль своего тела. Частота потрескиваний прибора не изменилась: мне повезло нигде не «замазаться».
– Я не знаю, как… – начал было человек, но я перебил его.
– Слушайте, давайте я разденусь здесь. А потом приму душ. И одежду постираю. У вас ведь стиралки есть, да?
Человек поколебался немного, потом кивнул. Затем он вручную закрыл внешнюю дверь шлюза. Я тем временем одолжил у него шланг, подошёл к ближайшему сливному отверстию и как следует обработал ботинки. Они, предсказуемо, фонили. Из шланга шла тёплая смесь воды и мыльной пены. Мыл ботинки я довольно долго, но, замерив уровень излучения после, удостоверился, что он вернулся к норме.
После этого я разделся сам. Встречающий же протянул мне два чёрных пластиковых пакета.
– Внутри ещё раз проверим. Потом можно будет постирать, – объяснил он.
В один пакет я сложил одежду, в другой – ботинки.
Затем человек попросил обработать его из шланга. По мне так мера была явно избыточной, но я не стал отказывать.
И только после этого он открыл внутреннюю дверь шлюза.
За ней нас ждали двое, оба из моего списка: Дмитрий Задорожный, полноватый мужчина лет пятидесяти, с большими залысинами и седой неряшливой порослью на голове и Лидия Петрова, женщина за сорок, с короткими волосами, в очках с золотой оправой.
Увидев меня, она смутилась и отвела взгляд.
– Он назвал отзыв, – радостно сообщил тот, кто встретил меня, сняв, наконец противогаз.
Им оказался третий из моего списка – Ефим Владимиров, главный технолог ракетного цеха. Он улыбался, восторженно глядя на меня глубоко посаженными карими глазами, которые вкупе с длинным крючковатым носом придавали ему вид хищной птицы.
– Ребята, за нами пришли! – продолжал он.
В наступившей тишине тихонько всхлипнула женщина.
Убежище оказалось не просто укрытием. Это был огромный комплекс, с законсервированными средствами производства в том числе, целыми цехами и запасами сырья. Однако не все сооружения сохранились после взрыва: часть относительно новых коммуникаций, находившееся аккурат под воронкой, обрушилась, заблокировав один из подземных горизонтов. К счастью, людей в этот момент там не было.
– А куда все делись? – спросил я, когда Ефим рассказывал мне о хозяйстве, пока мы шли в жилой сектор. – Вы же наверняка не одни спустились по тревоге, так?
Он удивлённо посмотрел на меня.
– Вышли где-то через месяц, когда фон немного спал. Со стороны реки был эвакуационный тоннель – вот, воспользовались им.
– Почему вы не пошли с ними?
Ещё один удивлённый взгляд.
– У нас довольно строгие мобилизационные указания, – уклончиво ответил он. – Разве вы не в курсе?
– Нет, – ответил я. – Подробностей до меня не доводили.
– Ясно, – вздохнул Ефим и улыбнулся. – Так, может, оно вам и не надо?
– Может и не надо, – согласился я. – Получается, вы прожили тут все эти месяцы? И наружу не выходили?
– Нет, – поспешно ответил он. Кажется, даже слишком поспешно, – даже не пробовали. Ждали вас.
– Отлично, – кивнул я. – Вы сказали, что тоннель у реки «был». С ним что-то случилось?
Ефим промолчал. Но вместо него ответила Лидия:
– Снаружи… стало небезопасно, – сказала она.
– Знаю, – кивнул я. – Видел.
– Особенно по ночам, – добавил мой тёзка, начальник цеха приёмки.
– Так, значит, информация снаружи к вам как-то поступает?
– Когда проектировали убежище, предусмотрели сеть наблюдательных станций, расположенных в окрестностях, – ответил Ефим. – Они до сих пор работают. Визуальные компоненты, в них нет никакой электроники, хотя в наиболее близких к эпицентру секторах даже оптика пострадала от радиации…
– Мы видели разные… вещи, – снова вмешалась Лидия. От меня не укрылось, что Ефим глянул на неё с раздражением.
– Понимаю, – спокойно ответил я. – Почему считаете, что ночью особенно не безопасно?
– Те, кто там орудует – предпочитают действовать ночью, – ответил Дмитрий.
– Кто они? – спросил я. – Какие-то местные бандиты?
– Мы надеялись, что как раз вы нам расскажете, – вздохнул Ефим. – Но нет, на местных они не похожи.
– Они город плохо знали, – добавила Лидия. – Поначалу было заметно.
–Я сначала подумал, что это какая-то особо отмороженная группа вторжения, – сказал Дмитрий. – Но потом заметил, что одеты они очень уж разношёрстно: есть даже наша, российская форма.
– Может, уголовники? – предположил я.
– Скорее, сектанты, – ответила Лидия. – До того, как всё случилось, ходили слухи, что откуда-то с юга, из Омска пришли к нам несколько сотен и стали под городом, в лесу…
– Те мирные были, – возразил Ефим. – Мы как-то наткнулись на их лагерь. Посидели, песни у костра попели… ничего подозрительного. Не думаю, что они так просто в отморозков превратились.
– В общем, мы не знаем, – резюмировал Дмитрий.
Мы пришли в жилой сектор. Мне показали санузел с душем, где так же была установлена промышленная машинка-автомат с сушкой, а заодно вручили полотенце, гигиенический набор и даже белый махровый халат.
– Роскошно тут у вас! – констатировал я.
– Старались, – кивнул Ефим. – Шеф у нас особенное внимание уделял гражданской обороне и мобилизационным вещам. Думаю, чуял, что такие времена не за горами… хорошо бы у всех было так же, как у нас – но знаю не понаслышке, что это не так. Кто-то сейчас с чёрствых сухарей на воду перебивается.
– Если сидит под землёй, – заметил я.
– Если сидит, – согласился Ефим.
Я привел себя в порядок, переоделся в высушенную одежду. Потом вышел в столовую, где уже вкусно пахло разогретым ужином из консервов.
