Пуля без комментариев

– Где же мне ее найти? – Козодоев сразу помрачнел.

Врач в ответ развел руками. Мол, не знаю. Я занимаюсь чувствами, а не сводничеством.

В конце сеанса психоаналитик объяснил Сергею происхождение загадочных пятен на его шее.

– У вас повышенная самовнушаемость. Увидев во сне, как вас душит некий враг, вы почувствовали его пальцы у себя на шее, и вот результат – отчетливо видимые следы на коже.

– Погодите, доктор, – встревожился Козодоев. – А если бы меня жена в ту ночь не разбудила, я что, задохнулся бы?

– Не исключено, – ответил психоаналитик и равнодушно пожал плечами. – Самовнушение – великая сила. Она может быть как созидательной, так и губительной. Если бы ваша супруга не пришла к вам на помощь, то вы могли бы скончаться от удушья без всякого внешнего воздействия. Впредь при появлении таких кошмаров старайтесь сразу же проснуться, не экспериментируйте с последствиями.

После этой поездки в Новосибирск Козодоев расстался с женой. Супруга покинула его без скандала и истерик. Она забрала дочь, оставила квартиру мужу и ушла жить к родителям. По взаимной договоренности Сергей стал выплачивать бывшей жене средства на воспитание ребенка и дополнительный ежемесячный бонус, позволяющий ей не работать и вести независимый образ жизни.

В сентябре этого года Козодоев узнал, что замуж выходит сотрудница их фирмы Азатян, и загорелся идеей соблазнить ее перед свадьбой. Но она опередила его и рассказала Козодоеву-старшему о недвусмысленных намеках Сергея.

После разноса, устроенного отцом в понедельник, Сергей решил на время забыть о невестах и найти утешение в объятиях своих секретарш, но это уже не доставляло ему прежнего удовлетворения. Заместитель директора СГТС загрустил, пару вечеров провел в полном одиночестве. Тут-то, прямо как по заказу, в его жизни и появилась эта американка, женщина загадочная и недоступная.

«Я должен получить ее!» – в который раз за утро решил Сергей.

В половине двенадцатого за Козодоевым-младшим приехала служебная «Волга», и он отправился на обед к родителям. На повороте к коттеджному поселку автомобиль Сергея встал в пробке у перекрестка.

– Авария, что ли, случилась? – недовольно проворчал директорский сынок.

– Нет, драка! – весело ответил водитель.

Сергей посмотрел в сторону, куда показывал шофер. На обочине дороги стоял павильон, торгующий разливным вином. Около него ожесточенно бились человек десять мужиков. Периодически кто-то из них выбегал на проезжую часть и махал руками, призывая водителей вмешаться в потасовку и покарать обидчиков.

– Говорят, они в это вино химию добавляют, чтобы крепче по мозгам било, – сказал водитель. – Я эту разливуху в гостях у брата пробовал. Что-то в ней не то, привкус какой-то странный.

– В наше время все может быть, – согласился с этим Козодоев. – Добавляют же в паленое импортное пиво спирт для крепости, почему бы в вино отравы не плеснуть?

– Сергей Владимирович, а вы бормотуху разливную не пробовали?

– Бог миловал. Когда я был молодым, вино на розлив не продавали, а сейчас я его ни за какие деньги в рот не возьму.

После недолгого побоища у ларька определился победитель, и движение возобновилось. На площади водителю вновь пришлось сбросить скорость до минимума. По выходным здесь торговали с рук всякой всячиной, от второсортной туалетной бумаги и хозяйственного мыла до старых стоптанных ботинок. Площадь не могла вместить всех желающих приобрести или продать ненужный хлам. Народ мешал движению транспорта, смело выходил на дорогу, чтобы обогнуть ряды торговцев.

Пробравшись с черепашьей скоростью мимо рынка, «Волга» Козодоева прибавила ходу и помчалась на окраину.

– Как-то вечером мы с женой шли мимо этой толкучки, – возобновил разговор словоохотливый водитель. – Там крысы стаями бегают, объедки доедают.

– Там и сейчас крыс хватает, – философски ответил на это Сергей. – Только они с товаром на руках стоят и по-человечески разговаривают.

За окном мелькнул бетонный забор, щедро украшенный неприличными высказываниями и антиправительственными лозунгами. «Шулейко – вор!» – бросилось в глаза Сергею.

«Кто такой этот Шулейко и что он украл? – подумал сын директора СГТС. – Наверное, кто-то из младореформаторов. Им есть чем поживиться, пока Ельцин у власти. Эх, почему я не в их шайке? Сейчас катался бы как сыр в масле, перегонял баксы за бугор и нравоучения от папаши не выслушивал. Интересно, сколько у этого Шулейко секретарш в приемной сидит? Наверное, с десяток, никак не меньше».

Выйдя на трассу, водитель вдавил педаль газа в пол и быстро наверстал упущенное время.

Разбогатев, директор СГТС оставил трехкомнатную квартиру сыну, а сам переехал в коттедж, расположенный на окраине города. Дочери Владимир Семенович предложил купить отдельное жилье, но она пожелала жить с родителями. Оксане так было удобно. Не надо самой заказывать кухарке продукты и контролировать доставку белья из прачечной.

В родительском доме у Сергея была своя комната на втором этаже. Останавливался он в ней редко, только когда перебирал со спиртным и не мог добраться до города.

Званый обед в семье Козодоевых проходил по правилам, установленным Владимиром Семеновичем. Где он подсмотрел этот церемониал, никто не знал, но бывший буровой мастер явно не сам выдумал порядок подачи блюд и напитков. В эту субботу обед начался как обычно. За столом прислуживали официанты из ближайшего ресторана. Большинство кушаний было приготовлено там же.

– Я вижу, ты внял моим словам, – обратился к сыну Владимир Семенович.

– Ты об этой, что ли? – Сергей состроил недовольную физиономию.

– Я о твоем внешнем виде, – поправил его глава семейства.

При жене Владимир Семенович не собирался обсуждать домогательства сына к сотрудницам фирмы.

– Как ты велел. К спиртному я не прикасался! – Сергей воспрянул духом. – Даже в пятницу, в этот священный для трудящихся день, не пригубил ни глотка пива. Здоровый образ жизни прежде всего! Как говорили во времена моего пионерского детства, кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет.

– Прекрати паясничать за столом! – подала голос мать. – Что за манера огрызаться на каждое слово?

– Римма, перестань, – успокоил супругу Владимир Семенович. – Я просто хотел напомнить Сергею, что до понедельника в нашей фирме сухой закон.

– Что будет в понедельник? – спросила Оксана.

– В понедельник мы освящаем наше здание, – напомнил дочери глава семейства. – Областное телевидение будет снимать репортаж.

Сергей не выдержал, усмехнулся и проговорил:

– Дружный коллектив бывших коммунистов и комсомольцев на богослужении! Как осенять себя крестным знамением, слева направо или наоборот? Кто бы мог подумать, что не пройдет и пары лет после крушения советской власти, как все такими набожными станут! Скоро, наверное, по воскресеньям в церковь всей семьей ходить станем, проповеди выслушивать и молебны заказывать. «Подай, Господи, прибыли и процветания нашей фирме!»

– Сергей, прекрати! – рассердилась мать.

– Про белую рубашку не забыл? – спросил Владимир Семенович.

– Помню! Папа, ты мне вот что скажи. Американцы на этом шоу будут?

Глава СГТС испытующе посмотрел на сына, но какого-то подвоха в его вопросе не нашел и ответил:

– Американцы снимут небольшой репортаж о возрождении православия в Сибири.

Римма Витальевна подала знак, официанты внесли в обеденный зал основное блюдо. Это был огромный осетр, запеченный в фольге, украшенный дольками лимона, зеленью и оливками.

– Опять рыба! – надула губки Оксана. – Мама, я же заказывала утиную грудку в клюквенном соусе.

– Утки на юг улетели! – подколол сестру Сергей. – Папа, у нас ничего не случилось?

– Почему ты спрашиваешь об этом? – стараясь быть невозмутимым, осведомился отец.

– Семейные посиделки у нас всегда были в последнюю субботу месяца, а нынче только середина октября. Ты решил поменять обычай?

– Я много чего решил, – заявил глава семейства.

«Предчувствия его не обманули», – пропел для Сергея хор из мультфильма.

– Папа, не тяни, что случилось? – нетерпеливо спросила Оксана.

Ей хотелось скорее разделаться с обедом и поехать в гости к подруге.

– У нас неприятности с поставщиками? – серьезно спросил сын.

Владимир Семенович отложил в сторону вилку, промокнул губы матерчатой салфеткой. Римма Витальевна подала обслуге знак покинуть помещение.

– Ну что же, поговорим! – сказал директор СГТС.

Сын и дочь мгновенно уловили перемену настроения за столом и, следуя примеру отца, отодвинули от себя тарелки с едой.

– Как вы знаете, мы живем в эпоху перемен, – продолжил Владимир Семенович. – На смену социализму пришел капитализм. Человек человеку теперь не друг, товарищ и брат, а волк. Как писали раньше, звериный оскал капитализма. Да, что было, то прошло. Места политиков-говорунов теперь заняли воры, а нам красть нечего! – Последние слова глава семейства выкрикнул, словно хотел вбить их в крышку стола как гвозди.

– Володя, успокойся, – попросила его жена.

– Если вы не слепцы, то должны видеть, что период первоначального накопления капитала перешел в стадию поглощения малых предприятий акулами большого бизнеса, – обращаясь к детям, сказал Владимир Семенович. – Мы в масштабах Сибири кое-что значим, но для государственных корпораций наша СГТС – мелочь. «Газпром» неумолимо поглощает всех конкурентов на рынке производства и транспортировки газа. Наши дни сочтены. Мы не игроки в большом бизнесе, а так, пятое колесо в телеге. Чтобы не лишиться всего нажитого, я принял решение продать фирму. Пока за «Сибгазтранссервис» дают хорошие деньги, надо ловить момент.

«Мне принадлежит треть фирмы, – автоматически отметил Сергей. – Без моего согласия он ничего не сможет сделать. Вернее, ему не удастся продать мою долю».

– Я объявляю вам мое решение, – тоном верховного судьи заявил отец. – В ноябре мы продаем СГТС, вырученные деньги делим так. Я и мать забираем две трети, остальное поровну между вами.

Компьютер в голове Сергея заработал с бешеной скоростью, но мгновенно перегрелся и отказался делать вычисления.

«Моя треть пополам с Оксанкой, это сколько же будет? Почему, спрашивается, отец решил поделить мою долю, а не свою или матери? Так нечестно. Пусть он своей любимой доченьке из своих средств отстегивает, а моих денег не касается».

Вместо того чтобы открыто высказать родителям свое несогласие, Сергей зашел с другого конца.

– Чем мы после продажи активов будем заниматься? – спросил он.

– Я даю вам полный карт-бланш. Что хотите, то и делайте. Я лично к бизнесу больше отношения иметь не хочу. Хватит, покрутился как белка в колесе, пора и отдохнуть.

«Он что, на пенсию собрался? – с удивлением подумал Сергей. – А как же мы?»

– В современной России большие деньги можно делать только с помощью воровства или связей на самом верху, – продолжил Владимир Семенович. – Воровать я не умею, друзей в правительственных кругах у меня нет. Остается… – Владимир Семенович выдержал эффектную паузу, поочередно осмотрел детей, еще раз отер губы салфеткой и объявил финальную часть своего решения: – Мы с мамой уезжаем в Мюнхен. Я уже присмотрел там квартиру в тихом районе и договорился о ее покупке. Здесь, в России, меня ничего не держит.

– А как же мы? – спросила Оксана.

– Как хотите! – отрезал отец. – Квартира в городе остается Сергею. Тебе – этот дом. Автомобили, мебель, ковры и всю прочую обстановку поделите между собой. Мы в Германию ничего не повезем. Все там купим.

– Погоди, папа, – сказал Сергей. – А как же могилы предков, патриотизм, Родина, березки? У нас здесь две бабушки похоронены.

– Могилы предков там, где жить комфортнее. Я гулял по Мюнхену ночью. Даже на рабочих окраинах там безопаснее, чем у нас днем на площади Советов. Да что говорить! В Германии в любую пивную заходишь – там чистота, порядок, все улыбаются. А у нас? Свинство, грязь, бандитизм и оскаленные рожи на каждом углу. Все всем недовольны. Ни одного счастливого лица.

– Папа, я с вами! – не стала дожидаться конца разговора Оксана. – Меня-то здесь точно ничего не держит.

– Чем ты в Германии будешь заниматься? – со злостью спросил Сергей. – Немецкого языка ты не знаешь. Диплом твой в Германии можешь прямо в аэропорту выбросить. Оксана, ты ничего делать не умеешь, ни одного дня не работала, а за границей жить собираешься!

– Не переживай. На новом месте я найду, где устроиться.

– Понятно. Проституткой на трассу выйдешь.

– Сергей! – истерично взвизгнула мать. – Как ты можешь так говорить!

– Мне надо подумать, – сказал сын, встал из-за стола, сорвал с шеи салфетку и бросил ее на стол. – Вы как-то все кулуарно решили, не спрашивая моего мнения. Так дело не пойдет.

– Сядь на место! – приказал отец. – Я еще не закончил.

Сын остался стоять. Он уловил в голосе главы семейства скрытую угрозу, но не знал, как на нее реагировать, продемонстрировать свою независимость или прикинуться, что смирился с решением родителей.

– До ноября срок неблизкий, – заявил Владимир Семенович. – Многое может поменяться за две недели. Там, где было что-то, не останется ничего.

Сергей посмотрел в глаза отцу и понял, что проиграл.

«Этот старый козел – единоличный руководитель фирмы. Ему ничего не стоит перекинуть активы в новую организацию и оставить меня с голым задом. Как только я покажу зубы, так он тут же проделает с СГТС тот же номер, который провернул с «Орионом». Ну ничего, папочка, еще не вечер! Посмотрим, кто из нас в дураках останется».

– Прошу прощения. Я погорячился.

Сергей вернулся на место, налил из графина морс, залпом выпил полный стакан.

– Так-то лучше, – одобрил капитуляцию сына Козодоев-старший.

– Чем ты посоветуешь мне заняться после вашего отъезда? – спросил Сергей.

– У нас пустует магазин. Определенный опыт в торговле у тебя есть. Займись куплей-продажей ширпотреба. Сейчас это неплохой бизнес.

– Ты поможешь мне товарами из Германии?

– Нет, – отрезал отец. – Я твердо решил выйти из игры. Приеду в Мюнхен, осмотрюсь и буду жить как обычный немецкий бюргер на пенсии. Рыбалка, путешествия по Европе, прогулки по горам. Римма, мы будем с тобой встречать восход солнца в баварских Альпах. Представь себе свежий воздух, изумрудные лужайки, ручейки, цветочки. Красота! – Владимир Семенович протянул руку к бутылке нарзана, но передумал.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он.

В дверной проем тут же услужливо выглянул официант.

– Принеси нам по бокалу вина.

Дальнейшее застолье, сдобренное легким возлиянием, прошло в натянутой обстановке. Как только представилась возможность, Сергей засобирался домой.

– Меня в город отвезут или на остановку идти? – спросил он.

– Это что за новости? – нахмурился отец. – С каких это пор ты стал отделять себя от семьи? Мой водитель в твоем распоряжении.

После отъезда сына Римма Витальевна поднялась в свою комнату, плотно прикрыла за собой дверь, набрала номер домашнего телефона Марины.

– Алло, – ответила личная секретарша Козодоева-младшего.

– Здравствуй, девочка моя. Как дела? Марина, нам надо встретиться. Завтра в полдень жду тебя в нашем кафе. Постарайся не опаздывать.

Сергей с облегчением покинул родительский дом и всю дорогу размышлял о превратностях судьбы.

«С юных лет я иду по полю, на котором на каждом шагу разбросаны грабли. Под ноги мне лень смотреть, вот и получаю черенком по лбу. Бац, бац – а толку никакого нет! Спрашивается, какого черта я так наплевательски относился к изучению иностранного языка в школе? Сейчас приперло, а я по-английски двух слов связать не могу. Но это дело прошлое, а фирма – вот она. Я каждый день в своем кабинете штаны просиживаю, а ума не нажил. Подумать только, я, заместитель директора, даже приблизительно не представляю стоимость наших активов. Как бы мне заполучить балансовый отчет за прошедшее полугодие? Не тот, который отец представляет проверяющим органам, а настоящий? Он ведь мог уже тайно продать все периферийные активы и деньги перекинуть в мюнхенские банки. Черт, доллары! Как пить дать, папаня сделку проведет в рублях и со мной ими рассчитается, а сам конвертирует выручку в валюту и с ней умотает за границу. Если он намерен продать СГТС иностранцам, то уже наверняка оговорил с ними схему продаж. Треть для меня и налоговиков за рубли, а себе за доллары или марки. Он скинет покупателям процентов пять, и они с радостью пойдут на такой вариант сделки. Почему у меня нет доверенного лица в бухгалтерии? Мне бы, дураку, вместо того чтобы со своими девками в комнате отдыха кувыркаться, надо было давно с какой-нибудь бухгалтершей замутить. Но ничего, еще не все потеряно! У Маринки хорошие отношения с планово-финансовым отделом. Пошлю ее на разведку. Она девушка смышленая, если копию отчета не сопрет, то итоговые цифры запомнит».

Не доезжая двух кварталов до дома, Сергей велел водителю остановиться.

«Пройдусь немного пешком, подумаю», – решил он, но ноги сами принесли его к домовой кухне, где в наскоро оборудованном буфете продавали на розлив водку в пластмассовых стаканчиках.

– Сто пятьдесят граммов и стакан томатного сока, – заказал Козодоев.

Буфетчица ловко открыла новую бутылку, налила Сергею почти полный стаканчик водки.

«Интересно, сколько она недоливает с каждого заказа? – подумал Сергей. – На глаз ведь льет и даже не пытается изобразить, что отмеряет дозу с точностью до грамма».

Козодоев отошел за свободный столик, поставил на него стаканы, решил посолить сок, но тут же отказался от этого намерения. Соль была подозрительного серого цвета, с вкраплениями засохших крошек хлеба.

«Выпью так!» – решил он и опрокинул в себя содержимое стакана.

Водка была теплой, отдавала ацетоном и еще какой-то химией. Чтобы она не вырвалась наружу, Сергей немедленно запил соком и пошел покурить на улицу. После первой же затяжки он слегка опьянел, повеселел и решил выпить еще сто граммов, но уже в другом месте. По пути домой ему попалась рюмочная. Водку там подавали лучшего качества, но любимого томатного сока в ассортименте не было. Сергей закусил выпивку бутербродом с вареной колбасой и, пошатываясь, двинулся к дому.

На углу у гастронома к нему привязался грязно одетый мужичок в засаленном пиджаке с орденскими колодками.

– Земляк, помоги участнику войны, дай сто рублей на похмелку. Помираю, трубы горят!

Козодоев презрительно взглянул на этого фальшивого ветерана. На вид тому было лет пятьдесят с небольшим. Свои ордена он мог заработать только в тыловом роддоме, где громче всех младенцев требовал соску.

– Да пошел ты! – отмахнулся от привязчивого незнакомца Козодоев.

Не успел Сергей отойти на приличное расстояние, как его догнали двое нетрезвых парней в спортивных костюмах нараспашку.

– Стой, козел! Это ты, фашистская морда, ветерана обидел?

Ответить Сергей не успел. Первый удар пришелся ему в глаз, второй – в солнечное сплетение, еще один, ногой, – по почкам. Пока Козодоев ловил ртом воздух, парни затащили его за угол дома, стащили с плеч кожаную куртку и скрылись с добычей в лабиринте дворов.

Что было дальше, Сергей помнил смутно. Очнулся он уже ночью, на полу у себя в прихожей.

«Слава богу, живой добрался! – подумал он. – Могли бы ведь, гады, и по голове огреть. Валялся бы сейчас у гаражей с проломленным черепом».

Козодоев ощупал лицо и понял, что с ним что-то не так. Он включил свет в прихожей, посмотрел в зеркало и застонал.

– Боже мой, только не это! Как я в понедельник на богослужение пойду? Проклятые грабители! Мало им новенькой куртки, так они еще синяк мне под глазом поставили. За выходные он точно не пройдет, придется с побитой физиономией на работу идти.

Сергей выдохнул на зеркало алкогольные пары, почувствовал себя дурно, поспешил в туалет и очистил желудок от поддельной водки из домовой кухни.

В понедельник утром, перед работой, Сергей попытался замазать синяк под глазом тональным кремом «Балет», но тщетно. Ядреный фофан, отливающий всеми оттенками лилового цвета, никакими косметическими средствами нельзя было замаскировать.

«Ну и черт с ним!» – решил Козодоев и спустился к «Волге», ожидавшей его во дворе.

Девушки из личного секретариата Сергея на появление побитого начальника отреагировали сдержанно. Марина и Катя сделали вид, что ничего не заметили, а простодушная Аня ойкнула.

Отец, увидев своего заместителя в образе вокзального бомжа, впал в ступор.

Несколько секунд он молча разглядывал сына, потом вполголоса спросил:

– Ты с ума сошел? Как ты в таком виде пойдешь на богослужение?

– Может быть, я пропущу это мероприятие?

– Не получится. Референт Лотенко перед приходом священника проверит всех арендаторов по списку. Придется тебе идти с подбитым глазом. Признайся, ты где на кулак нарвался?

– Хулиганы у подъезда напали. Еле отбился.

– В милицию заявлял?

– Нет, конечно! Что толку писать? Все равно никто никого искать не будет.

– Ты запомнил, как выглядели эти мерзавцы? Я могу подключить к их поиску нашу службу безопасности.

– Не надо. Я никого не запомнил и опознать не смогу.

Козодоев-старший вызвал из приемной секретаршу и распорядился:

– Попробуйте привести сына в божеский вид. Нам через полчаса надо выдвигаться на мероприятие.

Секретарша сбегала в производственный отдел, принесла целую коробку кремов и пудры. Поверх «Балета» она наложила еще три слоя косметики, но заретушировать свежий синяк не смогла.

Освящение здания бывшего обкома профсоюзов началось ровно в полдень. На мероприятии работали местные тележурналисты и американцы. Российский оператор ни на шаг не отходил от священника, иностранцы старались держаться в сторонке. Православный обряд их явно не интересовал. Оператор Флейк фиксировал происходящее с таким скучающим выражением лица, словно снимал репортаж о жизни аквариумных рыбок.

Сергей попытался найти среди телевизионщиков Сару Блант, но не смог. Она на богослужении не присутствовала.

Наконец священник отец Пантелеймон закончил молитву и стал окроплять святой водой кабинеты, стены коридора и всех присутствующих. Козодоева-младшего, словно главного грешника в городе, он обрызгал дважды.

– Во имя Отца, и Сына…

Благословение во имя Святого Духа досталось Мякоткину, пятидесятидвухлетнему грузному мужчине, директору коммерческого банка, стоявшему рядом с Сергеем. Мякоткин, окропленный святой водой, перекрестился и растер ладонью капли по лицу, словно умылся божественной благодатью. Козодоев поморщился от такого лицемерия, полез в карман за носовым платком, но достать его не успел.

– Мужские развлечения? – тихо спросил за спиной знакомый голос. – Вы участвовали в боксерском поединке?

Сергей обернулся. Перед ним стояла прекрасная американка.

– Хулиганы напали, – стараясь не привлекать к себе внимание, вполголоса ответил он.

Сара понятливо кивнула.

– Могу я пригласить вас на чашечку кофе после богослужения? – учтиво спросил Козодоев.

– В шесть вечера, – очень тихо, одними губами ответила американка. – Я знаю, где ваш офис.

Богослужение закончилось, люди в коридоре разом пришли в движение и оттеснили Сару от Сергея.

«Вот это удача! – ликовал Козодоев, возвращаясь к себе. – Пораньше выгоню девок из приемной, останусь с американкой наедине, а там… – Он представил, как нежно обнимает красавицу, касается губами ее бархатистой кожи, всем телом чувствует взаимность и сливается с ней в долгом страстном поцелуе. – Если я сегодня вечером добьюсь ее расположения, то буду считать, что жизнь прожита не зря!»

В два часа дня руководители организаций, входящих в Союз предпринимателей Западной Сибири, собрались на внеочередное заседание. Проходило оно в актовом зале бывшей цитадели профсоюзов. Председательствовал Анатолий Лотенко.

– Господа! – обратился он к представителям бизнеса. – Позвольте зачитать вам стихотворение, напечатанное в газете «Голос народа» на прошлой неделе. Автор этого произведения – Иван Ляхов. Помните такого? При коммунистах он отвечал за агитацию и пропаганду среди молодежи, а нынче переквалифицировался в поэты.

Откашлявшись, Лотенко вслух прочел поэму «Они наступают, оковы несут!». Поэт из Ляхова был посредственный, зато ему удалось пропитать текст яростной энергетикой человека, люто ненавидевшего буржуазию, реформаторов и демократов всех мастей.

– Вам понятен посыл этого гнусного пасквиля? – спросил Лотенко всех сразу, не дождался ответа и продолжил: – Это нас, бизнесменов Западной Сибири, Ляхов называет коричневой чумой. Это мы с вами, по его словам, как только закрепимся во власти, так тут же построим концентрационные лагеря и разожжем печи крематориев. Я, правда, не понял, кого мы будем сжигать в них.

В зале кто-то засмеялся. У многих людей, находившихся там, были библейские имена. Жечь самих себя и своих близких эти мужчины не собирались.