Кто-то подхватил Петю под руку, провел вперед, звякнули инструменты – он напрягся электрической дугой, предплечье смазали спиртом, – пахучий противный запах ударил в нос, отчего голова закружилась, а потом – глуховатый, с механической отдачей звук, будто толкнули в плечо – Макс толкнул: ЦЫК!
– Вот и все! – услышал он над своим ухом.
Петя открыл глаза. Врач, красивый мужчина, с бородкой, в колпаке, что-то записывал в большую амбарную книгу. Медсестра, девушка с ясными голубыми глазами – вложила ему в руку ленточку и крепко сжала.
– Держи, – сказала она. – Ты молодец, герой!
Петя кивнул, ощущая, как его заливает острое чувство благодарности и чего-то еще – неведомого, но такого мощного и приятного чувства, которого он доселе не испытывал никогда. Он чувствовал себя всесильным. И, конечно же, Саша, это она помогла ему не испугаться, она, она!
Он повернулся к ней. Саша стояла возле двери, дожидаясь своей очереди. Такая красивая, подумал он. Такая… смелая.
Саша улыбнулась и показала глазами вверх.
Он сначала не понял, а потом, когда лента потянула руку – поднял глаза.
Там, под самым потолком парил не просто шар с рисунком, это был шар в виде тигра, с полосками, мордой, лапами и хвостом. Таких шаров точно ни у кого не было. У него перехватило дыхание и тут же захотелось похвастаться перед всей группой. Секунду помедлив, он посмотрел на медсестру. Она кивнула ему и он, окрыленный и счастливый, выскочил за дверь, удерживая за собой ОСОБЫЙ ШАР.
В последний момент он обернулся, но Саши уже не увидел.
Дверь захлопнулась.
Тот день запомнился ему не особым шаром в виде тигра, не тем, что он чуть не описался от страха, когда ждал, вцепившись в руку Саши, очереди на прививку. И даже не чувствительным ударом в плечо. Он запомнился ему пронизывающим воем сирен машин скорой помощи, белыми от ужаса лицами взрослых, перепуганными детьми, судорожно сжимающими свои разноцветные шарики, спутавшимися под потолком.
Все эти годы, раз за разом ему снился один и тот же сон: он просыпался, вскакивал, сжимая руку в кулак, смотрел в непроглядную темень ночи, силясь отворить ту самую дверь, бросался к ней, спотыкаясь о разбросанные учебники, хватался за ручку, в надежде, что там, снаружи он увидит свет. Дверь отворялась, но раз за разом он видел только тьму. И чей-то пристальный взгляд оттуда.
Глава 5
1 ноября 2014 года
– Тревога объявлена?
– Все оповещены. Служба безопасности прочесывает местность. Он не мог далеко уйти, слишком холодно для ноября.
– Вы беспокоитесь, что он может заболеть? – ехидно спросил Виталий Золотов, заместитель директора НИИ вирусологии заведующего лабораторией Илью Лукина. Оба сидели в кабинете директора НИИ, крупного лысого мужчины шестидесяти лет с колючим жестким взглядом, в котором этим утром читалась странная беспомощность.
Лукину было явно не до шуток, из тридцати добровольцев, которые участвовали в испытании вакцины от гриппа нового поколения, один пропал. Исчез. Как такое могло случиться, никто не понимал.
Невыспавшийся Лукин, кандидат наук, которого Золотов переманил из Москвы, прямо из-под носа конкурентов, вертел головой по сторонам, словно пытаясь понять, что вообще происходит.
В институте, разрабатывающем опытные образцы вакцины от гриппа и других вирусных заболеваний, работала строгая пропускная система. Конечно, не такая как в военных НИИ, где проводили эксперименты с сибирской язвой, чумой и прочими особо опасными возбудителями, но тоже крайне серьезная – ни войти на территорию, ни, тем более покинуть ее незамеченным, было невозможно. Трехметровый глухой забор с колючей проволокой поверху, современная система видеонаблюдения, четкая пропускная система, а также отсутствие в непосредственной близости дач и деревень с любопытными гражданами практически исключали побег. Жители небольшого городка в тридцати километрах предпочитали вообще не приближаться к его стенам – слухи о творящихся внутри экспериментах над людьми защищали объект лучше любых охранных систем.
Впрочем, сотрудники института прекрасно знали – ничего особенного в серых корпусах не происходит. По заказу Министерства здравоохранения ежегодно разрабатываются новые поколения вакцин, преимущественно от гриппа, наделавшего в начале двухтысячных много шума. Работа на острие науки, выгодная, хорошо оплачиваемая – в институте никогда не задерживали зарплату, помимо которой работникам полагалось множество дополнительных надбавок: за вредность, работу с опасными веществами и, конечно же, секретность.
Двадцать восемь лет он возглавлял НИИ и за все это время не случилось ни одного ЧП. Разве что семнадцать лет назад по вине поставщиков были перепутаны компоненты для питательной смеси и вакцина, в которой тогда еще использовались ослабленные вирусы, получилась по силе, превосходящей сам вирус. То есть, один укол гарантированно заражал тяжелой формой гриппа с летальным исходом, причем все происходило настолько быстро, что никакие лечебные протоколы попросту не успевали за стремительно развивающимся заболеванием. Шестьдесят семь лабораторных крыс умерло за полдня, за ними в агонии скончались двадцать четыре морские свинки. Если бы не многоступенчатая процедура испытаний, бог знает, что могло случиться.
В углу кабинета, возле окна, под сенью огромного фикуса с пыльными мясистыми листьями сидел неприметный человек в сером костюме и темной рубашке без галстука. Верхняя пуговица была расстегнута. Он слегка покачивал головой, словно в такт неслышной музыке, хотя никакой музыки нигде не звучало, и – внимательно прислушивался к разговору в кабинете.
Он явился ровно через полчаса после ЧП с беглецом, скорее всего, из города, показал удостоверение на пропускном пункте, обошел несколько раз третий корпус, сделал несколько звонков и потом поднялся в кабинет директора. Трошин кивнул, не здороваясь. Он терпеть не мог молчаливых людей в штатском, не имеющим отношения ни к медицине, ни к бизнесу: их настоящие цели были покрыты мраком. После того приснопамятного инцидента большинство исследований было засекречено, а результаты, как подозревал Трошин, использовались не только для производства вакцин.
Институт не был военным, поэтому производство бактериологического или вирусного оружия, разумеется, не велось. Для этого существовало множество специальных закрытых литерных институтов и даже городов, не отмеченных ни на одной карте страны. Тем не менее, специфика накладывала отпечаток – в ходе разработок могли появиться результаты совершенно противоположного ожидаемым свойства – именно так и случилось семнадцать лет назад. Вместо жизни – смерть. Вместо лечения – заражение.
Все разработки в том направлении свернули, документацию изъяли, провели полную стерилизацию помещений, а скрюченные агонией тушки подопытных животных собрали люди в защитных противочумных комплектах «КВАРЦ-1М». Они передвигались по лаборатории, где проводили испытания на животных с каменными лицами, плавно, точно под водой – упаковывая в вакуумные контейнеры каждый скрюченный экземпляр с выпученными глазками. Тщательно фотографировали, осматривали, занося малейшие детали в протокол. Видимо, подобную работу им приходилось выполнять постоянно – несмотря на кажущуюся медлительность, ребята знали свое дело.
Отсек с добровольцами находился в третьем корпусе на четвертом этаже. Отдельный блок с решетками на окнах, тройной пропускной системой, абсолютной стерильностью, существовал совершенно автономно – доступ к нему имели всего несколько сотрудников, проводивших исследование, заведующий лабораторий Лукин, заместитель директора Золотов и сам Леонид Маркович Трошин.
Тревогу объявили в пятницу рано утром, электронные часы в фойе на входе в третий корпус показывали восемь часов две минуты, то есть, через две минуты после положенного подъема.
Участник тестирования под номером тридцать четыре отсутствовал в своей палате, – это заметила охрана, сменившая ночную смену. Поначалу решили, что он в туалете. Если в палатах велось круглосуточное видеонаблюдение, то в туалетах, которые находились там же в палатах, оно отсутствовало. Все равно испытуемые ничего пронести не могли и эта работа, а это была все же работа, а не тюрьма, подразумевала ответственное выполнение подписанного контракта. Вознаграждение, выплачиваемое участникам испытаний (независимо от результата) было весьма солидным – за два месяца они получали среднюю годовую зарплату, так что точное и беспрекословное соблюдение соглашений было в их интересах. И до сих пор никто не нарушил контракт. Наоборот, попасть в группу добровольцев считалось делом очень выгодным, но почти невероятным. Разумеется, ходили слухи об экспериментах над людьми, тем не менее, каждый второй житель Огненска мечтал попасть в программу: кризис подкосил многие предприятия, люди хватались за любую работу, тут уже не до выбора и детских страшилок, бери, что дают.
Номер 34 отсутствовал и в туалете. Обыскали довольно большой блок, прочесали палаты – одну за одной, сначала своими силами, но когда запахло проблемами, вызвали службу безопасности НИИ, и почти одновременно явился человек в штатском. Теперь он сидел и качал своей удлиненной кверху, конусообразной уродливой головой, похожей на птичью голову инопланетянина. Трошин незаметно кидал на него презрительно-брезгливый взгляд, но тот, казалось, ничего не замечал. Он просто слушал, шмыгал носом и едва заметно кивал, точно соглашался с невидимым собеседником. Туда-сюда, туда-сюда. Однако ни наушника с проводком, ни микрофона Трошин разглядеть не мог.
Лукин развел руками.
– Мы обыскали институт, просмотрели записи с камер видеонаблюдения – тщетно. Никого. В пятницу вечером сокращенный день, отбой в десять вечера. Вот он лежит в своей палате. В десять пятнадцать вечера подымается, идет в туалет, пошатывается. Дверца туалета закрывается – там душ, писсуар, унитаз. Съемка, разумеется, не ведется. И… все. Оттуда он уже не выходит. Решетки на месте, – упреждая вопрос, продолжает Лукин. – Стены в целости, нигде ни трещин, ни следов подкопа, слома, тайных ходов… да и к чему весь этот цирк? Они взрослые люди, некоторые у нас уже по второму-третьему разу…
– Группу опросили? С кем он общался? Кто он вообще такой? – спросил Трошин, хмурясь.
– В группе тридцать восемь человек. Сейчас они находятся в общем зале, с ними охрана. Испытания рассчитаны на два месяца, и должны были закончиться сегодня. В целом, новая вакцина отлично себя зарекомендовала. Практически никаких побочных эффектов даже у части испытуемых с аллергией на яичный белок.
– Кто он такой? – повторил вопрос Трошин. – Может быть, конкуренты?
Разработка вакцины нового поколения стоила очень больших денег, над ее созданием день и ночь работал весь институт, нельзя было исключать и такую версию. Украсть формулу это одно, а живого носителя с генами и антигенами в крови – совершенно другое. Либо же он сам агент конкурирующей фирмы. Западные фармацевтические гиганты проявляли особый интерес к разработкам НИИ и теоретически могли подослать своего агента.
– Мы тоже думали, что он засланный казачок. Но оказалось, он из местных. Его зовут Антон Морозов. Восемьдесят шестого года рождения, – сказал Золотов, глядя в записную книжку, лежащую перед ним на столе.
Человек под сенью фикуса на мгновение перестал раскачиваться и шмыгать носом. Он повел ухом, но и только. Пытаясь сосредоточиться, боковым зрением Трошин увидел, как тот снова принялся мотать своей странной головой. Мерзкой головой, что там уж.
В кабинете повисла тишина. Каждый из присутствующих помнил тот год – помнили по-разному, Золотов и Трошин непосредственно находились в НИИ и участвовали в разработке той вакцины, а позже и в тестировании, Лукин же в то время был подающим надежду молодым аспирантом, но и он слышал о трагическом случае, потому что читал и анализировал все материалы по теме, из-за чего в конце концов и попал в НИИ как работоспособный, склонный к нестандартному мышлению, ученый. Он, разумеется, не предполагал, чего стоило Золотову изменить его уже распланированный на многие годы вперед жизненный путь.
Впрочем, как ни старались заинтересованные стороны скрыть неудачный опыт, это сделать не удалось и по всей стране пронесся антипрививочный ураган, на форумах, сайтах, в курилках и родительских собраниях, кухнях и скамейках возле домов – везде обсуждали и доказывали, непременно выпячивая тот самый случай.
Объяснить что-либо обезумевшей толпе не представлялось возможным и только нашествие злополучного H1N1, так называемого свиного гриппа, пандемию которого объявила Всемирная организация здравоохранения, заставило население прислушаться к голосу благоразумия. Впрочем, нет. Страх. Только страх заставил их выстроиться в очереди на пунктах прививок. Жуткая статистика смертей из Мексики, Кубы, Колумбии и Сальвадора, стран с наименее развитой медициной, слухи, подогреваемые средствами массовой информации, что жуткий грипп-убийца вот-вот придет в Россию. Впрочем, так оно и случилось. Первый случай заражения выявлен в Калужской области. Вот тогда история с девочкой, впавшей в кому после банальной инъекции вакцины от гриппа забылась, а голоса противников вакцинации потонули в тревожных сводках центрального телевидения.
«Нам определенно повезло», – подумал Трошин, всем своим нутром переживая кощунственность подобных мыслей. Но девочка, вроде бы, осталась жива. Он не интересовался ее судьбой, знал лишь, что как такового смертельного случая не было. Анафилактический шок. Тем не менее, пришлось срочно отзывать препарат, менять формулу, проводить новые исследования, что обошлось в крупную сумму.
И вот на тебе.
Трошин вновь взглянул на гостя. Тот продолжал покачивать головой, словно молился неведомому богу. Чертовы гэбисты, подумал он. Теперь точно от них не отделаешься, скоро приедет целый автобус экспертов и они, не церемонясь, перевернут вверх дном весь институт.
В кабинет вошел незнакомый Трошину человек. Вошел без стука, что вообще-то было немыслимым – очевидно, его секретаря, выполняющей роль каменной стены и надежного фильтра от нежеланных гостей, на месте не было.
Веру Ильиничну допрашивали в кабинете Золотова.
Вошедший был низкого роста, широкоплеч, в черной шапочке и своей невыразительностью затмевал коллегу, сидящего в углу кабинета.
Не взглянув в сторону Трошина, он кивнул своему боссу.
– Говори, – впервые они все услышали голос человека, про которого никто ничего не знал.
