Падчерица смерти
– Хватит… – простонал фраганец, вытирая рукой в перчатке глаза и совершенно издевательски покатываясь со смеху. – Ради Благих… Вы меня все-таки уморите, юноша!
Просмеявшись, он взглянул на одевшегося Аластора на удивление серьезно и даже сочувственно, а потом медленно проговорил:
– Полагаю, будет глупо спрашивать, не отказались ли вы от своих планов, юный лорд. Непостоянство, к счастью, не входит в список ваших недостатков. Но по пути к цели полезно подумать, так ли вам нужна именно эта цель?
– Нужна, – с упрямой холодной уверенностью ответил Аластор. – Если я откажусь от нее, то сам, а не потому что меня заставили.
Он взглянул на левую руку, где привычно поблескивало простенькое колечко: начищенные медные завитушки, полупрозрачный зеленый камень. За пять лет руки Аластора стали куда крепче, а пальцы – толще, но колечко по-прежнему сидело как влитое, словно было выковано точно по размеру. Правда, пришлось переодеть его с указательного пальца на мизинец. «Айлин такая же, – само пришло на ум. – Яркая, живая, теплая… И бесценная, хотя для того, чтобы это понять, нужно к ней присмотреться». Зеленый камень в артефакте покойного магистра подмигнул ему, поймав солнечный лучик, и на сердце потеплело.
Это кольцо Аластор отстоял, хотя отец не раз деликатно намекал, что стоило бы вернуть его девице. Мол, нехорошо принимать подарки, если нет возможности отдариться… И замолчал только после того, как Аластор, не выдержав, пообещал в таком случае лично отвезти его Айлин прямо в Академию – и будь что будет! Матушка, разумеется, узнавшая всю историю, ничего не сказала, только погладила Аластора по волосам, а потом в каждом доме, который они посещали за эти пять то ли проклятых, то ли благословенных лет, обязательно оказывалась хотя бы одна девушка подходящего возраста. Были среди них миленькие и действительно красивые, были даже умные. Кое-кто – с магическим даром, а одна или две – рыжие! И Аластор ценил, каких усилий стоило его родителям устроить столько нужных визитов, но понятия не имел, как им объяснить, что это все не то! Что ему не нужна красивая, умная, магесса, рыжая… Ему вообще никто не нужен!
А чтобы не просыпаться от жарких снов и не позориться перед горничными испачканной постелью или неожиданными телесными шалостями, вполне достаточно пары двухчасовых тренировок в день, а между ними – обычных забот по поместью, охоты и конных прогулок. Ну и есть веселое заведение в соседнем городе, куда его пару лет назад отвез месьор д’Альбрэ, весьма деликатно для такой язвы объяснив, что спать или не спать с женщинами – это личный выбор каждого мужчины, но уметь это делать просто необходимо. Ладно, не совсем деликатно, но на фоне его обычных острот шутки про полировку клинка были почти безобидными. В том заведении Аластор за три года был раз пять-шесть, потом понял, что ничему особо новому уже не научится, а бывать там просто так, для удовольствия, почему-то противно.
– Я хочу сам решить, – упрямо повторил он, в который раз подумав, но не решившись спросить, что известно д’Альбрэ.
Например, знает ли фраганец, что в лице своего подопечного он кует и оттачивает рапиру, которая, возможно, скрестится с самим Бастельеро! И хотя Аластору давно уже не хочется убить некроманта из одного лишь оскорбленного самолюбия, этот счет следует закрыть. Вальдероны платят свои долги.
– Как скажете, юный лорд.
Улыбка тронула краешки узких губ фраганца, за эти пять лет почти не изменившегося, разве что чуть больше ставшего похожим на хищную птицу. И Аластор вдруг с изумлением понял, что даже не заметил, когда этот жесткий, словно высохшая на солнце кожа, человек стал ему так близок. Они редко разговаривали о прошлом, хотя Аластору было смертельно любопытно, как же отец уговорил фраганца остаться в Дорвенне так надолго! С д’Альбрэ было интересно! Он знал массу историй о войне и дуэлях, иногда забавных, а иногда жутких. Он был рядом каждый день, и когда Аластор поддавался слабости и думал, что все это не стоит затраченных усилий, при одном пойманном ироничном взгляде фраганца, словно ожидающего, когда от его услуг откажутся, становилось нестерпимо стыдно, а силы прибывали, как вода в колодце.
А еще месьор д’Альбрэ как-то незаметно и с вечной усмешкой научил его куче других вещей, кроме фехтования. Играть в кости и карты, например. А в случае нужды – учтиво и весело от игры отказываться. Очень полезное умение! И пить карвейн так, чтобы не пьянеть сразу, а чувствовать момент, когда еще вроде бы можно, но уже хватит. И правильно прыгать из окна… Аластор, правда, недоумевал, зачем ему это – ну он же не грабитель какой, но месьор утверждал, что в жизни пригодится.
Так же как способность по нескольким приметам отличить приличный веселый дом от такого, который следует обойти десятой дорогой. И полноценную монету – от фальшивой, а чистое вино – от разбавленного какой-нибудь дрянью… Судя по месьору д’Альбрэ, фраганские бретеры вели жизнь опасную, но безмерно увлекательную, и иногда Аластор бешено завидовал стольким приключениям! А потом ловил тщательно скрываемую тоску, иногда вдруг мелькавшую во взгляде фраганца, и зависть исчезала, напротив, было понятно, что у самого Аластора все прекрасно! Разумеется, он бы скорее язык себе откусил, чем выдал эти мысли.
– До вечера, месьор? – спросил он по-фрагански, поклонившись, и д’Альбрэ ответил кивком.
Оба они понимали, что если матушка Аластора все-таки настоит на поездке в гости, то вечерняя тренировка вряд ли состоится. А вот если Аластор от очередного визита отвертится, то можно будет встретиться и раньше, поскольку развлечений в поместье никаких, а посиделки в библиотеке с горячим вином под очередной рассказ бывшего бретера – это и вправду интересно!
Покинув тренировочную площадку, за пять лет разросшуюся и отвоевавшую изрядный кусок сада, Аластор взбежал по парадному крыльцу, промчался по холлу, потом по лестнице на второй этаж – и остановился только там, чувствуя, что сил еще хватило бы бежать до самой Дорвенны, да только нельзя! Кровь словно кипела в жилах, подстегивая его изнутри, как норовистого коня, толкала на что-то, непонятное разуму, но наверняка желанное.
Усилием воли смирив это буйство, он заставил себя войти в комнату, поплескался над приготовленным слугой тазом и сел за стол, подвинув письменный прибор. До завтрака оставалось еще достаточно времени, и эти минуты принадлежали только ему.
Взяв бумагу, Аластор обмакнул перо в чернильницу и вывел наверху чистого листа: «Здравствуй, моя милая Айлин…»
Строчки бежали ровно, словно сами выливаясь из-под его руки. Это случалось не так уж часто, обычно Аластор обдумывал каждую фразу, а иногда много дней не мог себя заставить даже сесть за письмо. Но только не сегодня.
«Все меньше недель, дней, часов и минут отделяет нас от новой встречи, а мне кажется, что я мог бы сосчитать каждое мгновение. Глупо, правда? Может быть, ты уже давно забыла своего рыцаря, моя драгоценная не леди. Я не знаю, что скажу тебе и как смогу оправдаться за глупость, что нас разлучила. Я только уверен, что эта встреча должна состояться. Прости, я пишу тебе столько лет, но так и не научился этому. Я мог бы писать, как положено этикетом, но мне кажется, что это будет оскорблением для нашей дружбы – приравнять тебя к тем, кто ждет подобных писем. Ты совсем иная… Но что же рассказать тебе сегодня? Может, о том, что в нашем саду появились первые фиалки? Совсем такие, как на том шарфе, что я тебе подарил. Я увидел их – и вспомнил о тебе. А еще о том, как единственный раз за эти пять лет приезжал в Дорвенну. Ты ведь помнишь, я писал тебе, что мои сестрички умудрились выйти замуж за кузенов Райнгартенов. До сих пор поверить не могу! Мэнди и Лоррейн – за лордов из Трех Дюжин, один из которых – главнокомандующий, а второй – магистр Оранжевой гильдии. Не подумай, я очень люблю своих сестричек, но решительно не понимаю, что эти в высшей степени почтенные господа в них нашли. Отец и матушка, конечно, счастливы, как и Мэнди с Лоррейн. Но если честно, я бы ни на одной из своих сестер не женился. Они такие… Представь кружевных кукол, у которых внутри смесь сиропа и булавок. Знаю, нехорошо так говорить, и пусть они будут счастливы, но я бы лучше назвал своей сестрой тебя…»
Он досадливо глянул на перо, едва не посадившее на бумагу кляксу, и, поспешно заменив его на новое, продолжил, будто боясь, что стоит остановиться – и уже не выйдет написать все так откровенно, как хочется.
«Так вот, я ведь не мог пропустить свадьбу собственных сестер? Пришлось изменить данному самому себе слову и съездить в столицу. Про венчание я тебе расскажу при встрече, если захочешь, а потом… Потом, вечером перед отъездом, я приехал к Академии и долго стоял на нашем условном месте. Была почти полночь, день перед выходными, и если бы ты – случайно, конечно! – вдруг решила в это время выбраться в город, это ведь не было бы нарушением клятвы? Или было? Я до сих пор не знаю. Светил тот же фонарь, что и всегда, и в башнях Академии огоньками сияли окна – их далеко видно даже из-за стены… А я ждал, хотя полночь давно прошла, и понимал, что ты не придешь. Это было глупо и недостойно данного мной слова, и тогда я решил, что больше не поеду в Дорвенну, пока не смогу сделать это, принимая все последствия. Я хочу увидеть тебя, моя милая Айлин, но не как вор в ночи, а открыто, уважая твою честь и гордость. Хочу встретиться с тобой и, может быть, спросить тебя кое о чем, но об этом рано говорить. И пока это не случилось, я буду беречь память о тебе так же заботливо, как охраняю твой покой своим молчанием. Твой Аластор Вальдерон».
Он закусил губу, глянув на исписанный лист, макнул перо еще раз и решительно добавил под последней строчкой: «Привет Пушку и мэтру Лоу!»
Дождавшись, пока высохнут чернила, он бережно сложил письмо, положил его в конверт, капнул сургучом и, припечатав перстнем наследника с гербом Вальдеронов, встал из-за стола. Открыл верхний ящик секретера и положил конверт на ровную толстую стопку точно таких же. На глаз – несколько десятков, хотя считать их ему, разумеется, и в голову не приходило. Мертвые письма, которые никогда не попадут в руки той, для кого написаны, потому что Аластор Вальдерон умеет выполнять клятвы. И хорошо, наверное, что не попадут, потому что они неправильные, совсем не такие, как положено писать юным знатным девицам. Но эти письма наряду с тренировками у месьора д’Альбрэ были еще одним спасением от дикого, не оставляющего Аластора желания наплевать на все и рвануть в Дорвенну, меняя лошадей. Не каждый день, конечно, но от этого не легче. «Скоро, – подумал Аластор, закрывая секретер на замок, ключом к которому служил тот же самый перстень. – Совсем скоро…»
Глава 2
Предложение, от которого отказались
Вызов на Большой королевский совет Грегор получил ранним утром. Точнее, еще вечером, но вернулся с практикума спецкурса настолько усталым, что прочитал письмо, доставленное курьером, только сейчас. Потом перечитал трижды, недоумевая, что взбрело в голову Малкольму? Чего ради собирать Большой совет в самом начале весны, если по традиции он всегда проходит раз в год осенью, после сбора налогов?
Не Прорыв же, хвала Претемной и всем Благим, и не новая война – о ней Грегор узнал бы в числе первых и не на Королевском совете, а лично от Эжена Райнгартена, при встречах неизменно выражавшего ему свое почтение. Бывший подчиненный недавно женился. Они с кузеном, Райнгартеном-стихийником, умудрились выбрать в невесты двух сестер-близняшек, похожих настолько, что не отличить. Оба, разумеется, пригласили Грегора на свадьбу, но он увидел родовое имя невест, упомянутое в пригласительной карточке, и немедленно нашел несколько неотложных и важнейших дел. Поздравлять проныр-Вальдеронов с тем, что им все-таки удалось пробраться в высший свет через брак? Увольте!
Кстати, о браке! Возможно, на Совете речь пойдет о женитьбе старшего принца? Криспину на днях исполнится двадцать один год, и в самом деле пора бы найти юноше невесту…
Но до чего же не ко времени этот вызов! Сегодня Грегор как раз собирался заняться с Воронятами работой над ошибками в прошлом практикуме… Впрочем, какие они Воронята, вполне уже взрослые маги, хоть и ведут себя порой совершенно по-детски! Чего стоит одна только выходка Эддерли! Стоило ему увидеть матку упырей, как этот балбес развернул «Мертвецкую сеть» и кинулся вперед с радостными воплями, странно, что сам в свою же сеть не попал, как пять лет назад. А Аранвен с Ревенгар, конечно, кинулись за ним, как объяснил Аранвен: «Для контроля действий адепта Эддерли и подстраховки, милорд мэтр». Но это он объяснил позже, а в тот момент Грегору пришлось вмешаться! Он, конечно, обещал адептам полностью самостоятельную работу, но надо же и голову на плечах иметь? О Претемная, да неужели он в этом возрасте был таким же отчаянным болваном?
В самом деле, лучше бы Малкольм назначил совет на любой другой день или вовсе обошелся без Грегора… Нет, к Барготу такие мысли, участие в Королевском совете – право и долг главы рода!
«Тем более что в последний год ты не навестил Малкольма ни разу», – беспощадно напомнила совесть, и Грегор скрипнул зубами. И в самом деле, ни разу. Причем занятость в Академии – а Эддерли, стоило Грегору заикнуться об увеличении нагрузки, нехорошо обрадовался и поручил ему вести практические занятия по нежитеведению у старших курсов – была лишь поводом. Беда в том, что пить с Малкольмом Грегору не хотелось, на охоту или хотя бы конную прогулку отказывался ехать сам Малкольм, от разговоров о Джанет Вальдерон сводило зубы, а ни о чем другом король разговаривать не желал…
Отвратительное чувство собственного бессилия гнало Грегора из дворца в Академию – там он, по крайней мере, был на своем месте и всегда знал, что следует делать!
Впрочем, ведь на Большом совете не будет ни тягостных признаний Малкольма в собственной глупости, ни жалоб на разрушенную такими же собственными силами жизнь, ни бесстыдных, раз от раза становящихся все откровеннее воспоминаний о «Прекрасной Джанет», только государственные дела!
«А после Совета, видит Претемная, я все-таки попытаюсь поговорить с Малкольмом снова, – поклялся себе Грегор. – Хоть как-то его расшевелить! Нельзя же просто смотреть на то, что с ним происходит, и ничего с этим не делать! Хватит, и так долго ждал, пока все уладится как-нибудь само!»
* * *Хмуро оглядев со своего места зал Совета, Грегор невольно подумал, что каких-нибудь полсотни-сотню лет назад здесь присутствовали и в самом деле Три Дюжины глав дворянских родов, а сейчас хорошо если наберется два десятка! Этьен Райнгартен, ставший главой рода всего год назад и сидящий почти напротив, приветливо кивнул.
«А вот Эжена здесь нет, и, значит, речь пойдет все-таки не о войне», – подумал Грегор, сам толком не зная, радует его это или все же огорчает? Нет, он вовсе не хотел новой войны! Но там он был на своем месте… Не жестокая ли насмешка судьбы: делать все, чтобы война закончилась, и не найти себя в мирной жизни? Впрочем, теперь его место – это Академия. Грегор невольно улыбнулся, вспомнив, как увлеченно изводил упырей его особый курс и как Эддерли, Аранвен и Ревенгар все-таки приволокли в Академию матку. «Трофей!» – гордо заявил Саймон. «Экспонат для музея», – осторожно поправил Дарра, а Ревенгар так умоляюще взглянула на Грегора, что он только рукой махнул и пообещал разобраться с ними завтра. То есть сегодня.
Видимо, приняв улыбку Грегора на свой счет, приподнялся с места и поклонился молодой Кастельмаро, внук Великого Магистра и тоже бывший подчиненный. Отличный офицер-боевик, насколько помнил Грегор. Друг Дориана Ревенгара… Кстати, о Ревенгарах!
Он осмотрел длинный стол, рассчитанный на три дюжины человек, ища взглядом наследника Дориана, и увидел его почти у самого дальнего края: блеклый, как моль, длинный, какой-то нескладный, словно месячный жеребенок, юноша неуверенно поглядывал на собравшихся. Пожалуй, если они хоть чем-то похожи с сестрой, то только этой нескладностью, свойственной ранней молодости. «Впрочем, Айлин она даже придает странное неуловимое очарование, – отметил Грегор. – А вот Артур выглядит беспомощным. Он, конечно, похож на Дориана – вот только Дориан в эти годы был уже плечист и крепок, не говоря уже об уверенности в себе. Наследник – всего лишь его бледная тень».
Рядом с Артуром Ревенгаром сидел лорд Логрейн, упитанный и благообразный, словно купец. Не глава рода – младшая ветвь, опекун единственной наследницы… Грегор плотнее сжал губы, кивая ему. Репутация у лорда была вполне безупречной, но чутье подсказывало, что к этому человеку поворачиваться спиной не стоит, а чутью Грегор привык доверять.
Милорда Мэрли он старательно миновал взглядом. Старик так искренне обрадовался ему перед Советом! Крепко обнял, едва не прослезившись, провозгласил, что у Грегора «глаза его любимой Аделин», сдержанно попенял «дорогому мальчику», что тот совсем забыл старика-деда, пригласил на праздник Всеблагой…
Грегор едва смог отказаться, сославшись на дела Академии. Видит Претемная, Мэрли ничем не заслужил пренебрежения, которое Грегор выказывал его роду уже почти тридцать лет! Но тем более стыдно было смотреть ему в глаза. Глаза человека, так и не узнавшего, кто виновен в смерти его дочери, мачехи Грегора. Бастельеро умеют хранить свои тайны, и дед Грегора, конечно же, был прав, взяв вину на себя. Но иногда казалось, что было бы проще однажды сказать правду, чем вечно прятать ее под маской «несчастного случая при эксперименте». Тем более что проклятие родной матери Грегора уже выплыло на свет, и младшие Мэрли наверняка что-то подозревают…
Он еще раз оглядел стол, выискивая среди собравшихся тех, кого хорошо знал или рад был увидеть, но таковых оказалось немного. Лорд Дортмундер, дядюшка убитого Тернером пять лет назад боевика, лорды Девериан и Сазерленд сидели рядом, и на них Грегор едва взглянул.
Магистр Эддерли приветливо кивнул ему, Грегор невольно улыбнулся в ответ, предвкушая, как расскажет главе гильдии о вчерашних подвигах его сына, и поразился – ведь еще года три назад он был бы возмущен легкомыслием Саймона до глубины души! Кажется, он постепенно становится настоящим преподавателем!
Переведя взгляд на соседа Эддерли, Грегор едва не вздрогнул. Что здесь делает Роверстан?! Это Королевский совет – или все же Совет глав гильдии в Академии?! В сравнении с щегольски разодетыми лордами разумник выглядел скромно в простом бежевом камзоле, а его серьга и орденский перстень терялись рядом с украшениями дворян. Однако больше всего Грегора поразило выражение его лица – хмурое и озабоченное, точно такое же, как у…
Грегор перевел взгляд на сидящего рядом канцлера, желая убедиться, что ему не померещилось. Да, Аранвен, по обыкновению строгий и величественный, разглядывал дворян так же хмуро, как и непонятно что забывший на Совете Трех Дюжин Роверстан. Да что же здесь происходит? И где, чтоб его, Малкольм?!
– Его Величество, король Дорвенанта Малкольм Пятый! – раздалось тут же, словно отвечая на его мысли, двери распахнулись, и Грегор, увидев старого друга и сюзерена, задохнулся от нахлынувших чувств.
Малкольм помедлил в дверях, обвел поспешно поднявшихся лордов тяжелым взглядом налитых кровью глаз, прошел к своему месту и грузно осел в кресло во главе стола. Вместе с ним в зал ворвался кислый дух выпитого накануне крепкого вина… или карвейна? Нет, карвейн Малкольм не жалует… не жаловал год назад.
– Сядьте все, – сипло бросил Малкольм, вяло шевельнув рукой.
Грегор бросил старательно незаметный взгляд на короля и прикусил губу, чтобы не выругаться вслух: небритый, помятый, с набрякшими веками и заметно дрожащими руками, Малкольм выглядел отвратительно! Куда, интересно, смотрят лейб-лекари?!
Лорды расселись по местам так же поспешно, как вставали, и старательно не глядя на короля. Кроме разве что Роверстана – но никто и не ожидал деликатности от разумника!
– Начинайте, Аранвен, – велел Малькольм, едва скосив глаза на канцлера, и скривился, сжав виски ладонями.
Претемная, у него, ко всему прочему, похмелье! Да еще год назад Малкольм бы в жизни не позволил себе явиться на Совет с похмелья! Зачем, если достаточно вызвать целителя?!
«А может, не явился бы и сейчас, если бы я вмешался раньше, а не надеялся непонятно на что?!»
Аранвен неспешно поднялся, осмотрел зал и негромко, но веско заговорил:
– Ваше Величество, милорды, мы оказались на грани катастрофы. Впервые за всю историю Дорвенанта финансовое положение королевства внушает такую тревогу. Вот здесь, – он указал взглядом на лежащую перед ним стопку листов, – подтверждение моим словам. Жалобы от купеческой гильдии Дорвенанта, а также итлийских и арлезийских купцов, на высокие провозные пошлины. Сводки от налогового ведомства. Налоговые сборы упали по сравнению с довоенным временем в четыре раза и так и не восстановились. Дефицит бюджета почти тридцать пять процентов и продолжает расти…
Он остановился, чтобы перевести дыхание, а Грегор еще раз осмотрел лордов. Кастельмаро, Райнгартен и Эддерли задумчиво хмурились, юный Ревенгар, похоже, не слишком понимал, о чем говорит канцлер… Логрейн и остальные слушали, но как-то без особого внимания, словно к ним слова Аранвена не относятся…
Малкольм, кажется, и вовсе думал о чем-то своем.
«Пусть хоть о трижды проклятой Джанет Вальдерон, – отчаянно подумал Грегор. – Лишь бы не об очередном кувшине!»
– Что вы имеете в виду под катастрофой, канцлер? – подал голос Девериан, заставив Грегора отвлеченно задуматься: он действительно такой болван или все же притворяется?
– Я имею в виду, лорд Девериан, – с холодной любезностью пояснил Аранвен, – что в казне государства нет денег ровно ни на что, а мы многое закупаем у других стран, но почти ничего не продаем. Что купцы отказываются возить товары по нашим землям, жалуясь, что родовитые аристократы ведут себя подобно грабителям с большой дороги. Что мелкие города и поселения приходят в упадок, да и столица нуждается в оживлении торговли и ремесленничества. Что Дорвенант должен Итлии и Арлезе такую сумму, которую просто не в состоянии выплатить, даже если отдавать всю прибыль, которую мы получим в течение десяти лет. Что, иными словами, если немедленно не сделать хоть что-нибудь, государству придет конец. Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
– Так давайте поднимем налоги! – предложил Девериан воодушевленно, и Сазерленд с Дортмундером, переглянувшись, кивнули.
– Поднять налоги уже невозможно, лорд Девериан, – с прежней любезностью объяснил Аранвен, и только по неуловимо заледеневшей, в точности как у его сына, улыбке Грегор понял, что канцлер в ярости. – Налоги мы берем с людей. Дорвенантские купцы разорятся, если мы поднимем налоги хотя бы ненамного, иностранные просто сбегут, а если брать больше с селян, то они перемрут от голода…
– Что за беда? Нарожают новых, – искренне удивился Девериан.
«Видит Претемная, – беспомощно подумал Грегор. – Я и подумать не мог, что в Совете Трех Дюжин могут заседать подобные… он же не притворяется! Как можно быть таким безнадежным ослом?! Но, помилуйте Благие, я и предположить не мог, что дела Дорвенанта столь плохи! Да куда же смотрел Малкольм все эти годы?! А сам Аранвен?!»
– Некому будет рожать, – уронил он, и Аранвен коротко благодарно кивнул.
– Но… в таком случае нужно что-то делать… – растерянно протянул Кастельмаро, и Аранвен кивнул снова, теперь уже ему.
– Именно. Мы и делаем. Некоторое время назад Белая Гильдия любезно предложила помощь в исследовании происходящего и поиске путей, как выбраться из долговой ямы. Мы почти год работали с милордом магистром… – Он слегка поклонился в сторону учтиво привставшего и ответившего поклоном Роверстана. – И я взял на себя смелость предоставить Совету расчеты магов разума. Я изучил их лично, – сурово добавил он, прерывая возмущенно открывшего было рот Логрейна. – И могу заверить, что они безупречны. Если прямо сейчас никто из милордов не готов предложить решение наших трудностей, полагаю, стоит выслушать тех, кто это может, не так ли?.. Ваше Величество?..
– Пусть говорит, – пробормотал Малкольм, расстегивая камзол и откидываясь на спинку кресла.
«Если этот разумник только посмеет скривиться… если хоть кто-нибудь позволит себе хоть один лишний взгляд… Видит Претемная, прокляну!»
– Вам слово, милорд магистр, – кивнул Аранвен, и Грегор, хоть и разрывался от злости, стыда за Малкольма и жалости к нему же, не смог не оценить дипломатичности канцлера.
И в самом деле, назови Аранвен разумника господином, как следовало бы, и любой проект Белой гильдии не примут доброжелательно! Хотя бы потому, что представляет его не лорд. Конечно, любой маг, родившийся простолюдином, после получения перстня приравнивается в правах к лейб-дворянам, а уж магистр гильдии – тем более! Но гордость Трех Дюжин на сословных весах перевесит любые доводы рассудка.
– Благодарю, – сдержанно уронил Роверстан, поднимаясь, помолчал мгновение и ровно заговорил: – Ваше Величество, милорды Совет. Белая Гильдия предлагает взять кредит у Итлии…