Жентиль и Плюшевый Мишка. Самое начало
Только когда измученные и сломленные служащие, словно тени, в рассветных лучах покидали импровизированные казематы, военачальник позволил себе отдых. Тяжелой походкой он вошел в зал заседаний, плюхнулся в широкое обтянутое зеленой кожей кресло председателя и провалился в сон.
Во сне он был на коне посреди битвы. Его армия в очередной раз триумфально побеждала. Внезапно все звуки сражения затихли. Пропал, и звон мечей, и шелест проносящихся стрел, и крики ярости, и вопли отчаяния тоже исчезли. Не было слышно, ни стука копыт, ни хлопанья знамен. Только шепот откуда-то со спины. Полководец повернулся вполоборота и посмотрел назад. Насколько хватало глаз, стояла бесчисленная толпа его соотечественников. Живые перемешались с мертвыми и искалеченными, ремесленники с солдатами, матери с детьми. Они стояли лицом к нему, но смотрели куда-то мимо. Десятки тысяч ртов шептали, стараясь попадать в унисон: «Ошибаешься… Неправ… Предал…» Над полем боя сгустились тучи, такие темные и тяжелые, будто впитали в себя все горе и боль из пропитанной кровью земли. Бесшумно сверкнула молния, такая яркая, казалось, всепоглощающая ярость битвы нашла выход в этой вспышке. «Ошибаешься… Неправ… Предал…» – как будто эхом, шептали голоса от туда, где шло сражение. Люкрециус посмотрел вперед. Солдаты обеих армий стояли, бросив мечи, копья, луки и щиты. После каждой фразы толпа с обеих сторон делала шаг. Тысячи пяток и подошв одновременно хлюпали по кровавой грязи: «Хлюп… Ошибаешься… Неправ… Предал… Хлюп…» Панический страх, таившийся глубоко внутри, протянул свои омерзительные щупальца, сковав полководца. «… Ошибаешься… Неправ… Предал… Хлюп…» И вот, когда уже он, парализованный, был готов рухнуть с коня, пелену туч пронзил яркий луч. Потом еще один. И вот их уже тысячи, пробивают беспросветно сизые сгустки, словно золотые стрелы. Точно дождь, смывая с земли кровь и трупы. Оставляя лишь счастливые лица его соотечественников, застывшие в благодарной улыбке. И голос, тот же, что и прежде, такой понимающий и вкрадчивый: «Оставь позади мертвых и несогласных. У погибших одна дорога, а несогласные прозреют. Стой на своем пути твердо, лелей тех, кто рядом, откинь тех, кто мешает!»
Стук в дверь, раскатистым эхом разбудил Люкрециуса. «Мешает! Мешает! Мешает!» Еще стук, опять гулким эхом по залу. «Ошибаешься! Неправ! Предал!» – скандировала толпа на площади за окнами.
– Входи! – прогремел полководец и подлетел к окну.
– Ваше… – начал, было, адъютант.
– Чего церемонишься, говори что стряслось? Кто эти..? – басил Люкрециус не отрывая глаз от толпы.
– Студенты и молодежь. Требуют вернуть совет.
– Разогнать. Будут сопротивляться, зачинщиков схватить и выпороть прилюдно, – без тени сомнения скомандовал военачальник, а после отдал еще приказ: – Приготовь моего коня и доспехи, сегодня же едем на фронт. Сами тут разберутся, не маленькие.
Что было в городе после его отъезда, стало очередной мрачной страницей в истории некогда прекрасной страны. Полководец думал, что все пройдет спокойно, но вот только это было фантазией. Ведь когда разгоняли молодых людей, добровольно расходиться никто не захотел. И сдаваться в плен, тоже, желающих не нашлось. Поэтому пороть было некого. Но и смывать кровь с улиц города тоже, ни кто не пришел. Точно можно сказать только то, что в ближайшие дни все люди кто мог, предпочли покинуть столицу.
Прошло несколько месяцев и войско Люкрециуса, выиграв очередную битву, завоевало последнюю страну, которая могла представлять опасность для его государства. Довольный полководец, объехав поле битвы и раздав последние указания, вернулся в свою походную палатку. Дело его жизни было завершено. Теперь не важно, что с ним будет. Он примет любое наказание, ведь теперь никто не покусится на прекрасную страну, его родина повсюду.
В этот раз он падал в лапы сна, надеясь просто забыться и отдохнуть. В грезах конь мчал его через засеянные пшеницей золотые поля, мимо ожидающих сборщиков садов и виноградников. Заезжал полководец, и в деревеньки, и в деревни, и в городишки, и в города. На пути ему не встретилось ни одного человека. Столица тоже была пуста. Он въехал на главную площадь, ту, что напротив здания совета, и спешился. Вечно бурлившие жизнью торговые ряды, расположенные по периметру тоже пустовали. Военачальник забегал в каждую лавку, заглядывал под каждый навес, но поиски результатов не принесли. Где все те, ради кого он проливал кровь и нес страдания? Люкрециус вышел на середину площади и закричал: «Где вы, граждане прекрасной страны?» В ответ только эхо и тишина.
«А чего ты ждал? Что решишь проблему сегодня, а на завтра она не вернется», – со стороны здания совета послышался вкрадчивый голос.
Полководец развернулся, на широком балконе стоял человек в плаще.
«Поколения умирают, приходят новые, такие же пустые и никчемные. Все будет повторяться вновь и вновь, если за ними не будет надзора». – продолжал свою речь тайный советчик.
Люкрециус побежал к зданию, чтобы лучше разглядеть мужчину. Но фасад даже не думал приближаться. Казалось, с каждым движением ноги военачальника здание отодвигается ровно настолько же.
«Ты до самой смерти будешь биться, защищая их, но после тебя все вернется на круги своя», – вещал голос.
Бежать не хватало сил. Люкрециус споткнулся и упал. Когда он поднялся, здание уже стояло прямо перед ним, буквально в десятке метров. Он поднял голову и обомлел. На него, перегнувшись через парапет, смотрел он сам.
Второй Люкрециус заговорил вкрадчивым голосом:
– Неожиданно, не так ли?
Военачальник все еще не мог поверить своим глазам и молчал. Двойник был так далеко, а голос звучал совсем близко.
Второй продолжил:
– Ты прошел огромный путь, и осталось совсем немного. Последний шаг к вечной жизни.
– Разве такое, может быть? – осмелился заговорить Люкрециус.
– А разве нет? Припомни-ка, друг мой, не было ли на твоем победоносном пути каких-либо необычных событий или обстоятельств?
Люкреций задумался. А ведь голос прав. В какой бы передряге на передовой он ни оказывался, всегда выходил невредимым. Каждый раз когда, казалось бы, смерть дышала ему в затылок, какая-нибудь счастливая случайность, спасала его от неминуемой гибели. Полководец выходил из боя лишь с легкими царапинами, да и те затягивались еще до захода солнца.
– Чудесно, ведь, правда? – ехидничал голос.
– Так что же должен сделать я, чтобы заполучить бессмертие?
– Проиграть последнюю битву и принести в жертву свое войско.
Полководец закрутил головой из стороны в сторону:
– Нет, такого я не смогу. Это немыслимо.
– Ну, тогда все было зря. И ты станешь свидетелем падения своей империи. Будучи немощным старцем, будешь смотреть, как колонны, служащие опорой благополучию и процветанию твоей страны, рухнут. И дым тысяч варварских костров развеет надежды и чаяния твоего народа, – как бы невзначай рассуждал двойник.
– И кому же я должен проиграть? Я победил всех, – с надеждой на спасение своих людей, вопрошал Люкрециус.
– Совсем скоро с севера придет войско. Ни кто не будет знать кто они и где их дом. От тебя потребуется лишь малость, просто отправь своих воинов в указанное место. Дикари свое дело знают.
– Что я буду делать без своей верной армии?
– Дикая армия перейдет в твое подчинение. Поверь более искусных и жестоких воинов ты не встречал. Они без тени сомнения будут выполнять любой твой приказ.
– Должно быть дру… – хотел возразить полководец, но в то же момент сон растаял.
Люкрециус вышел из палатки. Было еще темно. Лагерь освещали дозорные костры, Луна и звезды. Его верные солдаты безмятежно спали, даже не подозревая какой мучительный выбор предстоит сделать их лидеру.
Несколько дней полководец был сам не свой, Как и в начале сказки, он совсем запутался в своих мыслях, потерял покой и бродил по лагерю мрачнее тучи. Требовалось принять трудное решение, сделать чудовищный выбор. Но, казалось сама судьба, давала ему подсказки. На нескольких захваченных территориях произошли восстания. И вот, отдав приказы командирам жестоко расправиться с мятежами, Люкрециус в нетерпении стал ожидать, когда снова уснет и услышит голос.
Той же ночью, он получил нужные указания о месте и времени сражения. Сон был коротким, по крайней мере, так показалось военачальнику. Он просто смотрел в огромное овальное зеркало в золотой резной раме, а отражение разговаривало с ним, давая дислокацию и время. «Будь спокоен, я обо всем позабочусь и выполню свою часть сделки», – закончил их беседу вкрадчивый голос, и двойник отступил в темное зазеркалье. По гладкой поверхности, в которой отражалась только тьма, пошли кракелюры, разрастаясь и множась. По мере того, как серебряное напыление отслаивалось, разрушался и сон полководца, пока тот не проснулся в своей палатке, посреди гарнизона.
Рано утром накануне трагического сражения, еще до восхода, Люкрециус разъяснил своим командирам стратегию, в надежде, что те не почуют подвоха. Ведь двойник указал на низину, окруженную с двух сторон холмами. Однако несколько подчиненных, посмели усомниться в выбранной диспозиции, предлагая увести врага, в «удобную» для контратаки местность, чуть южнее. Чтобы не выдать своего коварства, полководец согласился, что план не идеален, и отправил тринадцать сомневающихся капитанов с их отрядами в засаду на юге, приказав ожидать его команды к атаке. Злодей надеялся расправиться с ними после, при помощи своих «новых» солдат.
И вот армия Люкреция, слепо верившая в своего полководца, выдвинулась к месту своей последней битвы. Едва они достигли низины, перед ними возникло вражеское войско. Точнее, это была огромная толпа грязных, одетых в шкуры аборигенов. Вид противника сильно позабавил, стоявших ровными рядами выпестованных воинов прекрасной страны. Им показалось, что они просто растопчут, дикарей и отправятся в лагерь праздновать победу. Некоторое время противники стояли друг напротив друга в тишине, ожидая приказов командования. Прошло еще немного времени, а после послышался звук армейского горна, возвещавший о начале наступления. Со стороны варваров ответили низким гудением, от которого, казалось, задрожала земля под ногами. И войска двинулись навстречу друг другу. Армия Люкрециуса маршировала стройными рядами, ощетинившись пиками, дикари же атаковали толпой, на бегу, размахивая дубинками и потрясая копьями, при этом издавая нечеловеческие крики.
На одном из холмов на дереве сидел ворон и с интересом смотрел на происходящее внизу, предвкушая предстоявшее пиршество. Отсюда сверху ему казалось будто, грязевой поток несется навстречу массивной стальной крепости, и вот-вот от столкновения разлетится на тысячи маленьких брызг. Позади пешего войска ожидала кавалерия, готовая втоптать обратно в грязь, маленькие разрозненные кучки дикарей, осмелившихся бросить вызов самой сильной армии в мире.
Спокойные и уверенные солдаты маршировали навстречу бегущей толпе, укрывшись щитами, как они делали не раз. Ничто, казалось, не могло смутить их, за время сражений они видели и более грозного противника. Однако по мере приближения дикарей можно было подробнее рассмотреть их облик, и как оказалось, это были точно не люди. Конечно, у них было туловище по две руки и по две ноги, но они были, по крайней мере, в полтора раза крупнее, солдат армии Люкрециуса, и имели неестественно сильно развитую мускулатуру. Но больше всего ужасали их лица. Вернее оно было одинаковым на всех. Морщинистая покрытая грязью кожа, безумные глаза, вместо носа были просто две прорези, губы полностью отсутствовали, так что зубы у тварей были постоянно оскалены. Голову венчала копна спутанных длиннющих волос. В руках противника были не простые деревянные дубины, а кованые из железа, по форме напоминавшие вырванные с корнями из земли деревья.
Первые ряды армии Люкрециуса, успевшие разглядеть противника, опешили и замедлили ход. В строе возникла суматоха, отлаженный многочисленными тренировками и в походах механизм дал сбой. Однако опытные командиры смогли, перегруппировать войско и занять оборонительную позицию. За дело взялись лучники, выпустив по врагу тысячи стрел. Казалось, лавина дикарей даже не замедлилась, вместо убитых из-под земли вылезло столько же живых. Еще залп – без проку.
Со стороны грязной толпы начали долетать камни средней величины, громко стукая по обитым железными пластинами щитам. Передовые подразделения приготовились к удару варварских воинов, уперев копья древками в землю. Но, не дожидаясь столкновения, поток из немытых существ разделился на две части, и разбежался в стороны, огибая обороняющееся войско по склонам холмов.
Черная птица перелетела на другое дерево, ближе к склону холма. Однако ей не удалось насладиться зрелищем кровавой битвы. Внезапно земля затряслась мелкой дрожью. Ворон пару раз нервно каркнул и улетел от греха подальше. Лучше он вернется потом, ближе к концу сражения. Ужин уже никуда не убежит.
Растерянные пехотинцы пытались удержаться на ногах и одновременно держать оборону. Землетрясение усилилось. С передовых позиций послышались крики. Там, где армия варваров разделилась на две части, земля обрушилась, и оттуда галопом начали выезжать всадники на странных существах, больше похожих на огромных волков или гиен, чем на лошадей. Через мгновения склоны обоих холмов осыпались, и из оползней тоже выскочили всадники и, размахивая кривыми мечами, поскакали вниз прямиком на растерянную армию Люкрециуса. Деморализованные неожиданной атакой страшных существ, некогда дисциплинированные и отважные солдаты, бросились бежать. Сражаться остались единицы, но их безрассудство продолжалось недолго, орда сметала смельчаков, втаптывая в грязь их безжизненные тела.
Отступавшие солдаты, пробирались между стройными рядами пехотинцев, еще не ведавшими, о том что их ждет впереди. Все многочисленное войско прекрасной страны стояло на пороге неразберихи и хаоса. Командование, отправляло гонцов в лагерь с донесениями для Люкрециуса, но ни один до сих пор не вернулся.
Кавалерия также была несколько обескуражена путаницей, возникшей в войсках. Всадники привставали в стременах и высматривали, что творится на передовой. Внезапно, со всех сторон полетели булыжники, поражая, не ожидавших атаки наездников. Подбитые большими камнями люди и животные падали замертво. Кони крутились на месте и вставали на дыбы, сбрасывая всадников. Теперь хаос добрался и до последнего эшелона. Еще немного и к каменному дождю, размахивая дубинами и топорами, прибавились наездники на огромных волкоподобных существах.
Ворон, вернувшийся к полю боя уже со своими собратьями, кружился над злополучной низиной. Отсюда, сверху, казалось, что тысячи легионеров оказались посреди селевого потока, и волны дикарей вот-вот погребут остатки когда-то могучей армии.
Ожидавшие в засаде отряды, укрылись за рощей из фруктовых деревьев. Обстановка там царила нервная. Слишком долго не было вестей от основного войска. Как там у них дела? Все ли идет по плану? В тот момент неведение казалось, хуже проигрыша в сражении. Поэтому на совете командиров было принято решение отправить разведывательную группу, которая должна выяснить расстановку сил.
Лазутчики вернулись, рассказав о катастрофическом положении дел. И что Люкрециус и не думает отступать из заведомо проигрышной битвы, а закидывает на растерзание варварам все новые силы, давая распоряжения из лагеря. Странное дело, ведь обычно полководец, сам храбро сражался со своим войском. Сомнений не осталось, он их предал. Медлить было нельзя. Неважно, что побудило военачальника на столь низкий поступок. Бунт – единственное, что могло спасти остатки армии.
И вот тринадцать командиров с несколькими сотнями людей выдвинулись в лагерь, к штабу войск. На подъезде они увидели, что лагерь надежно охраняется сотней солдат. Это были не просто воины. Поначалу они даже показались мятежникам великанами, хотя были всего на пару голов выше взрослого мужчины. И, несмотря на то, что их форма была такой же, охрана была настроена агрессивно и не пропускала прибывших к полководцу. Слово за слово, завязался бой. Гигантские солдаты, казалось, были неуязвимы, в то время как легионеры несли потери.
Люкрециус сидел в своей палатке, ожидая окончания битвы. Остатки человеческого в его душе, все еще давали о себе знать, он чувствовал легкое сожаление от своего поступка. За суконным полотном палатки звенели мечи, слышались крики поверженных, призывы сдаться и отдать предателя для суда. Он порывался выйти и посмотреть, что там снаружи происходит, но вкрадчивый голос, теперь уже наяву, отговорил его.
А снаружи небольшая группка оставшихся в живых солдат, прорывалась к палатке. Окруженные исполинскими воинами они понимали, что жить им оставалось недолго, но всем сердцем желали спасти товарищей, там, на поле боя. Еще мгновенье и последний выживший командир, ровно, перед тем как его проткнет лезвие вражеского меча, бросил наугад копье в палатку.
«Ну, вот почти и все», – произнес убаюкивающий голос в голове, после того как прекратился шум снаружи. Он хотел было сказать что-то еще, но резкая боль пронзила грудь полководца, а потом разлилась теплом. Военачальник опустил голову. Через тунику из левой части груди торчал наконечник копья, а вокруг раны растекалась кровь. Но что это? Черное пятно разрасталось, перекрашивая окровавленную ткань, наподобие кляксы, будто кто-то разлил чернильницу. «Это, что моя кровь?» – пронеслось в голове. Лукрециус хотел позвать на помощь, но изо рта вырвался хрипящий звук. Попытка встать тоже не увенчалась успехом. Он уперся руками в подлокотники, но копье прошло через кожаную спинку походного кресла, приковав его и причиняя дикую боль при малейшем движении. Туника, копье, палатка со всем содержимым закружились в водовороте. Потом сознание начало покидать военачальника и пришла темнота. Не просто стало темно как ночью, когда знаешь, что вокруг тебя есть материальный мир, и, опустив ноги на пол, непременно на него наступишь, а из комнаты точно найдется выход. Бесплотная тьма небытия всасывала его в себя. Дальше ничего.
«Возродись!» – призвал голос. Неожиданно интерьер палатки обрисовался оттенками черного. Он лежал около того самого кресла, где в него попало копье. Постепенно полутона стали контрастнее и добавился цвет. Жизнь возвращалась к полководцу. Жизнь. Он снова чувствовал свое тело. Мог шевелиться и не испытывал боль. От сквозной раны и след простыл. Люкрециус встал, выпрямившись в полный рост, он ощущал себя исполинским существом, полным сил и могущества. Колоссом. Но только не собой, пустым внутри, состоящим из бесплотной тьмы, из которой вернулся.
А что во́роны? Они терпеливо парили кругами в небе, пока не пал последний легионер. Но дикари и не думали уходить восвояси, а просто потерянно шатались по полю боя. Совершенно неожиданно они приняли организованное построение и, маршируя колоннами, отправились в сторону лагеря Люкрециуса. Черные птицы восприняли это как приглашение к ужину и стали по спирали медленно снижаться. Однако их планам не суждено было сбыться. Казалось бы, плотная, до этого, поверхность земли начала поглощать тела погибших воинов, словно зыбучий песок. Так что когда во́роны опустились, им уже ничего не досталось.
Возрожденный Люкрециус вышел к своему новому войску. Перед ним стояли легионеры один к одному как на подбор. Золотые доспехи блестели на закатном солнце. Таких солдат у него еще не было, казалось, что один воин его преображенной армии сойдет за двоих обычных. Им предстоял еще один поход.
Люкрециус со своей армией возвратился в столицу. Хотя полководец и уничтожил все возможные внешние угрозы для своей родины на корню. Ни кто не был рад его возвращению. Война разорила, некогда прекрасную страну. Принесла горе в семьи ее граждан. Когда-то трудолюбивые, люди теперь не хотели работать, чтобы прокормить прожорливую армию гигантов, разросшуюся до невероятных размеров. Полководец не доверял никому и чтобы удержать в повиновении огромные территории, правил железной рукой, жестоко расправляясь с несогласными.
Что случилось с тем справедливым и благородным Люкрециусом, которого так любил весь народ, никто сказать не мог? От прежней блистательной личности осталось лишь имя. По словам многих десятков поколений его современников, он обрюзг, оплыл жиром, приобрел безобразный оскал.
Правил Люкрециус несколько столетий, постоянно запугивая и подавляя своих сограждан. Люди множество раз пытались его свергнуть, но страх перед исполинской армией всегда побеждал. Казалось, что деспотичная власть будет вечной, как и сам диктатор. Но когда много лет целые поколения живут и боятся, тогда страх становится нормой, рутиной, которую перестаешь замечать.
Говорят, что с деспотом справились, низвергнув его в небытие, с помощью оружия сделанного из того самого копья, которым, он был ранен многие века назад. С Люкрециусом исчезло и его войско. Тот день стал самым радостным в истории прекрасной страны. Конечно, потребовались годы, чтобы восстановить былую красоту и наладить жизнь людей. В их памяти навсегда остались имена смельчаков, погибших в многочисленных попытках добыть свободу. Их жертва – это напоминание будущим поколениям, к каким ужасным последствиям может привести одержимость безумной идеей, всего лишь одного человека.
Ах, да. А как же кузнечики, спросите вы? Ими стали души тех солдат, которые шли на, развязанную Люкрециусом, войну. Их слепая вера его приказам не только поставила под удар всю прекрасную страну, но и привела в мир первобытное зло. И теперь кузнечики будут вечно стрекотать по ночам, охраняя землю от злых духов. Ведь темный полководец будет искать путь вернуться назад.
«Вот пожалуй и все», – папа закончил рассказ, и выдержав драматическую паузу, посмотрел за спину и крикнул: «Гвардия, к бою!» И тут же, каким-то неведомым образом, все кузнечики в низине замолчали. Казалось, что они действительно услышали клич своего командующего. Но спустя мгновения, как будто поняв в чем дело, продолжили свое стрекотание.
Папа сидел напротив, довольно улыбаясь. Его слушатели молчали и кутались в теплую одежду, взятую из дома. Ночь становилась холодной, подстраиваясь под мрачный лад сказки.
Первой тишину нарушила мама:
– Ух ты, какая странная сказка. А сколько деталей и подробностей, как будто сама там побывала.
– Ни какая это не сказка, а какой-то фильм, наверное, – возразил Жентиль, но признал: – Хотя получилось классно, особенно когда ты скомандовал кузнечикам.
– Интересно кому придет в голову снимать фильм про ночных кузнечиков. Да и как я могу приказывать насекомым? Хотя, конечно, я изменил несколько деталей, чтобы звучало более зловеще.
– Я о таком фильме точно не слышала, – добавила мама.
– Все же в сказках должно быть больше волшебных событий, а этот Люцик похоже просто сошел с ума, – не унимался мальчик.
– Да, ты прав. Возможно, это не просто сказка, а поучительная история, из которой каждый должен вынести урок, насколько может быть разрушительна власть одного человека. Вот если бы я вспомнил, откуда ее знаю, наверняка все бы стало ясно.
Луна теперь стала привычных размеров и висела прямо по центру ночного неба в окружении звезд. Композицию в черно-белых тонах нарушал лишь одинокий красный мигающий огонек, пересекавший космический пейзаж по диагонали. «Наверное самолет или спутник, – подумал Жентиль: – Если авиалайнер, то, наверное, все на борту уже спят. А если кто-то не спит?» Мальчик представил, как, наверное, грустно смотреть на темную Землю. Он взял мощный фонарь, повернул рычажок, переключающий красный фильтр на защитном стекле, и помахал им в небо. Пусть пассажиру с бессонницей будет не одиноко там, наверху. Ведь прямо сейчас здесь, на земле, на опушке леса, кто-то думает о нем. Внезапно Жентилю очень сильно захотелось домой.
– Ребята, давайте уже собираться, а то мы прямо тут уснем, – сказала мама и зевнула, прикрыв рот рукой.
– Действительно, вот уже и костер догорает. Я тоже думаю, пора, – поддержал ее папа.
– Я не против, – согласился Жентиль.
Затушив угли от догоревшего костра, и быстро закидав вещи в машину, семья отправилась домой. И вот небольшой автомобильчик, разрезая фарами кромешную тьму ночного леса, уже проезжает мимо заброшенного лагеря.
– Ух ты, вы видели это? – папа замедлили ход машины, что-то высматривая в справа в темноте за забором.
– Что там такое? – дружно крикнули мама с Жентилем и с любопытством прильнули к боковым окнам.
– Там был свет в одном из окон.
– Тебе, наверное, привиделось. Откуда тут свет? – удивилась мама, – Тут же все заброшено.
– Мама, тогда мне страшно, – тихо прошептал мальчик.
– Точно говорю. Хотя, может, это было отражение от фар в разбитом стекле, – уже не так уверенно сказал папа и надавил на газ.
– Или деревенские подростки балуются, – добавила мама спокойным тоном.
Остальную часть пути все молчали. Каждый был в своих мыслях. Либо все утомились на свежем воздухе, либо было поздно, либо сказка, рассказанная папой у костра, наводил на размышления, а может быть все сразу.