Американец. Капитаны судьбы
А пулемётов у буров оставалось немного, так что либо им пришлось бы отказаться от засад, либо они быстро остались бы лишь с винтовками. И партизанская война перешла бы в следующую стадию, на которой сложно уже даже «поцарапать» врага. Нет, снайперские выстрелы издалека по-прежнему были гордостью буров, да и залповый обстрел с дистанции в милю – тоже беспокоил британцев и наносил ущерб. Но все же пулемётные засады давали наибольший эффект. И заставляли захватчиков опасаться даже в глубоком тылу.
Поэтому Семецкий решил принять вызов и в свою очередь поохотиться на «охотника за охотниками». Юрий снова поднял бинокль, старательно отодвигаясь при этом вглубь небольшой палаточки. Блик от оптического прицела может выдать засаду, это буры уже успели выяснить ещё до приезда Семецкого с группой.
Так, пехота протопала мимо, а повозка ползёт за ней, сохраняя дистанцию. Подозрительно это! Дорога-то не одинакова по качеству, в одном месте поневоле ускоришься, в другом – замедлишься. И поэтому обычно даже при равной средней скорости повозка бы то догоняла колонну, то начинала от неё снова удаляться. А тут – как приклеенные – держат дистанцию примерно в три четверти мили. Да, похоже, это – наш клиент!
Семецкий жестом отдал команду «Приготовиться!» Он знал, что его сигнал повторили, и через пару секунд там, напротив ушедшей вперёд колонны, расчёт начнёт заправлять ленту в пулемёт. Но сам не спешил. Взрыватель в гранатах контактный, мгновенного действия, после того, как его снимали со стопора и ввинчивали в гранату, снять с боевого взвода уже было невозможно, только стрелять! А гранат мало, да и тишину нарушать на британской территории попусту не хотелось. Поэтому поручик продолжал вглядываться в цель.
Ага, вот повозка проползла мимо примеченного куста, значит, дистанция от него до повозки сократилась до трёхсот метров. Пора принимать решение, а информации по-прежнему мало. Придётся положиться на интуицию. А она шепчет, что слишком уж умные лица у солдат возле повозки. «Нет, это не простая пехота. Это – артиллерия!» – решил про себя Семецкий и подал последнюю команду оговорённым сигналом: «Атакуем! Огонь по достижению противником назначенного рубежа!»
Все! Вот теперь они все трое достали по паре гранат. Можно не слишком спешить, до рубежа атаки повозке надо проползи ещё около трёхсот шагов, это верные две с половиной минуты. Но и медлить не стоит.
Щёлк! Щёлк! Щёлк! – почти слитно прозвучали тихие щелчки стопоров. Так, эти гранаты – для второго залпа. Кладём перед собой на специально расстеленный мягкий коврик. Теперь достаём «бердановский» патрон без пули и ставим на коврик рядом с гранатой. Это – тоже для второго выстрела. Винтовки Бердана № 2, из которых и переделали гранатомёты, просто отпилив часть ствола – однозарядные[16]. Так что перед вторым выстрелом их придётся зарядить. Вот и кладём патрон под руку, чтобы времени не терять!
Снова почти слитные тихие щелчки. Теперь заряжаем гранату в ствол «гранатомёта». По сути – просто обрез «берданки». И патрон холостой. Торчащий из гранаты деревянный шомпол плотно вгоняем в ствол. Всё! Верный карабин Нудельмана и сменный магазин к нему и так лежат на коврике. Кобура на боку расстёгнута, так что и наган, если что, достать недолго. Хотя он, разумеется, на двухстах шагах «не рулит». Это только на тот случай, если враги подкрадутся. «Оружие последнего шанса». Осталось секунд десять. Чёрт, как же медленно они тянутся, последние секунды-то!
Всё! Рубеж атаки достигнут, и далеко впереди застрекотал «Максим». Ребята отработают по колонне и уйдут, не дожидаясь результата. К месту встречи каждая часть его группы будет добираться самостоятельно.
Но Юрий смотрел только на повозку. Да, это он! Трофейный «пом-пом»! Артиллеристы споро скинули тент, потом сделали ещё что-то непонятное, и возница быстро отвёл лошадей в сторону. Расчёт при этом торопливо продолжал готовить орудие к стрельбе. Ну, уж нет! Первый выстрел сегодня останется за нами! Семецкий плавно нажал на спуск. Бум! И граната, с торчащим из неё деревянным хвостовиком-шомполом, неторопливо отправилась в путь по крутой дуге. Раз – два – три – бах!
Звук взрыва казался совсем не впечатляющим, но взрывом гранаты разметало в щепки левое переднее колесо повозки. Нет, недаром они столько сил потратили на стрельбы учебными гранатами!
Бум! – отправилась к цели вторая граната. Ещё через секунду – бум! – третья.
Теперь, когда стало ясно, что поправки для стрельбы верны, выстрелы производились чаще. Вторая граната попала прямо в «пом-пом», третья ушла чуть в сторону.
Ничего, сейчас… Щелчок затвора – из обреза «берданки» извлечена гильза. Клац! – заряжен новый холостой патрон. Ещё секунда – и вторая граната готова к стрельбе.
Бум! Бум! Бум! В этот раз выстрелы из гранатомётов следовали с секундным интервалом. Отлично! Повозка разбита, механизм орудия, похоже, повреждён, сено на повозке загорелось.
Теперь разряженные гранатомёты почти небрежно кладутся на коврик, а с него берутся «нудельманы». Бух-бух! Бух-бух! Тихие звуки выстрелов зазвучали так любимыми Воронцовым «двоечками». Не время разбираться, кто из британцев жив, а кто убит. «Контроль» проводится в каждого! Не успели они закончить, как там, впереди, смолк пулемёт Максима. Все верно! Огневой контакт должен длиться, пока противник не опомнится. Пятнадцать-двадцать секунд, не больше. Вот Юрий и распорядился для этого укоротить пулемётную ленту до восьмидесяти патронов. Знал, что стоит начать стрелять, не можешь остановиться, пока лента не кончится.
Теперь вторая часть группы отступает, а остатки колонны британцев принялись яростно палить по тому месту, где ещё недавно стоял пулемёт.
У Семецкого дела ещё не закончены, но это пока не страшно. Активного противника вблизи не осталось. Ещё секунд семь звучали негромкие щелчки «нудельманов», потом Юрий поднёс к губам горн и протяжный звук разнёсся над полем боя. При этом звуке, как и предусмотрено планом, двое его соратников быстро собрались и тоже пошли в гору, к лошадям.
Через пару секунд после сигнала горна из замаскированного укрытия выполз Ашот, армянин его лет. Выполз и быстро побежал к лениво разгоравшимся обломкам повозки.
Так, похоже, ему все же пришлось доработать кого-то из нагана. «Ну что ж!» – отметил про себя Юрий, – «Контроль» с такой дистанции ненадёжен, надо учесть в планах будущих операций!»
Ашот же прикрепил толовую шашку к механизму орудия, поджёг огнепроводный шнур и побежал к обрывистому берегу речки. Он только успел ловко сползти по склону реки, как прогремел взрыв. Всё! Вот теперь задача группы выполнена!
Но Юрий, как командир группы, намеревался дождаться минёра, прикрывая в случае необходимости, а потом вместе отступить к оставшейся части группы и лошадям.
Минул ещё десяток секунд, и Ашот буквально выполз на крутой склон ближнего к Юрию берега. Поднявшись с четверенек, он торопливо зашагал вверх по холму, к кустам, в которых засел командир.
Когда до Юрия оставалось пройти не больше дюжины шагов, Ашот вдруг вскрикнул и упал. «Достали!» – сообразил Юрий. Похоже, британцы из колонны сумели сориентироваться. Ну, ничего, тут дистанция около версты, да и стрелять надо вверх. Такой выстрел не каждому снайперу удаётся, особенно, если двигаться быстро и не равномерно. Семецкий зигзагами подбежал к упавшему армянину, ухватил его за подмышки и поволок к кустам.
Чёрт! Как будто по бедру ударили дубинкой. Раненая нога подвела, и Юрий, выпустив товарища, покатился вниз по склону и потерял сознание.
* * *Сознание вернулось неожиданно. Похоже, его везли верхом и, когда снимали с лошади, потревожили рану. Одолевала жуткая слабость, открывать глаза не хотелось. Время от времени слышались обрывки разговоров на английском: «Сильное кровотечение, надо остановиться, обработать рану и перевязать…» – «Надо, я говорю! Вдруг, он и есть тот самый Семецкий? За живого пятьсот фунтов обещали, между прочим! А за дохлого – всего двести…» – «Как это, мертвяка зачем везти? А вдруг, он и есть Семецкий?»
Затем ногу вдруг прострелило болью, и Юрий снова отключился.
Когда он пришёл в себя в следующий раз, кто-то приподнимал ему голову и говорил по-английски: «Пей! Ну, пей же! Ты потерял много крови, тебе надо!»
Юрий старательно влил в себя несколько глотков, чему неизвестный очень обрадовался, похвалил его и тут же заорал:
– Бамбата! Где кипяток? Эти негры что, неспособны вскипятить кварту воды?
– Они не понимать Бамбату! Не знать Английский!
– Так объясни им на вашем языке!
– Это – цвана! Бамбата – зулу!
– Да какая разница?!
– Цвана – тупые крестьяне! Любой зулу быть великий воин! Бамбата – воин клана зонди! Цвана не понимать Бамбата!
– Дьявол и тысяча чертей! Он же помрёт, если не обработать рану! Вы понимаете, везучие вы ублюдки? Это же Семецкий! У него визитки Семецкого в кармане! Черным по белому! На разных языках! Его ловили артиллеристы Симмонса, а поймали мы! Артиллеристам-то каюк! Когда довезём его до лагеря, награда нам достанется! Я с вами поделюсь! Если найдёте кипяток и доставим его живым, – каждому по двадцать фунтов, слышите![17]
– Сэр, разрешите, сэр?
– Чего вам, Дженкинс?
– Я из уитлендеров[18], сэр! Немного знаю речь буров. А эта деревня на бурской земле стоит. Может, кто-то из них поймёт, чего мы хотим?
– Дьявол, Дженкинс, чего вы тут рассусоливаете! Бегом за кипятком!
* * *Юрия растолкали и снова стали поить. На этот раз чем-то вроде грога. Кипяток, сахар и бренди – вот и все компоненты бодрящей смеси. Но организм требовал подкрепления. Выпив половину кружки, Семецкий огляделся. Да, похоже, они остановились в одной из местных деревенек. Круглый дом с глинобитными стенами и узкими окнами, дверь, завешанная циновкой. Юрий знал такие деревни. Круглая стена снаружи. Круглая изгородь для скота внутри. А между ними по кругу стоят круглые же дома с круглыми коническими крышами. Похоже, негры банту были просто помешаны на круге. А такие селения называются у них крааль.
Судя по подслушанным разговорам, в этой деревушке жило племя цвана, работавшее на кого-то из буров. В принципе, это было неплохо, цвана были довольно дружелюбны к бурам и иностранным волонтёрам и не оказывали помощь англичанам. А те из них, кому повезло с хозяином, могли и приютить, особенно, если им что-нибудь подарить или немного заплатить.
Но сейчас это была голая теория. Рядом было семь английских кавалеристов и негр из племени зулу, похоже, их проводник. Все они собрались в этом домишке. Негр подпирал стену, шестеро кавалеристов завтракали, а их старший – ковырялся в имуществе Семецкого.
Перед ним уже лежал на ящике, накрытом одеялом, карабин Нудельмана и сменный магазин к нему, пачка «нудельмановских» патронов, «гранатомёт», несколько холостых «бердановских» патронов, наган Юрия, оставшаяся граната и взрыватель.
– Слышишь, русский, а почему тебя так ищут? – неожиданно спросил старший из кавалеристов. – Небось, вот из-за какой-то из этих пакостей?
Тут он зло сплюнул.
– Понапридумывают же гадости на нашу голову! Не было оружия лучше пушки да кавалерийской пики! А теперь вот это всё… Чего молчишь-то?
– А какой тебе смысл, чтобы я болтал и силы тратил? – криво усмехнулся Юрий. – Ослабну и помру!
– И то верно! – осклабился кавалерист. – Ладно, соберись с силами пока. Дело уже к ночи, так что здесь и заночуем. А с утреца дальше двинем.
Тут один из кавалеристов глумливо просипел:
– Но ты, русский, сильно не радуйся. Это нам ты живой нужен. А там, куда довезём, поспрошают так, что всё-ё выложишь! Даром они, что ли, такие денежки за тебя платят? Нет, и не надейся! Что, обмочился от страха?
Тут он грубо заржал, потом к смеху присоединилось и несколько его товарищей.
– Нет, наоборот, пить захотел! – улыбнулся Юрий, и неожиданно поинтересовался: – Воды-то дадите?
– Воды нам не жалко! – ответил командир. – Ты, я смотрю, совсем бодрый стал? Ну, так иди сам и наливай. Чайник тут, вот на нашем роскошном столе стоит! – и он указал на второй ящик, накрытый газетой, вокруг которого и сидели остальные кавалеристы. – Бери да наливай, сколько хочется. А нам не мешай!
Юрий напрягся и с третьей попытки встал. Рана ныла, опираться на раненую ногу не хотелось категорически.
– Палку-то дайте!
– Держи! – с деланным равнодушием ответил кавалерист, отстегнул от «нудельмана» магазин, и протянул карабин Юрию. – Чем тебе не палка?
«Идиот!» – подумал Юрий. – «Я же из этого карабина стрелял! Он самозарядный! Магазин не закончился! Значит, в патроннике есть патрон, а карабин стоит на боевом взводе!»
Впрочем, тем, кто не имел дела с автоматическим оружием, такие вещи зачастую приходится узнавать на практике. Да и толку Юрию от одного патрона? Убить ещё одного англичанина? А потом что?
«Ничего, подожду!» – решил он и похромал к столу, держась за шейку приклада и опираясь о пол стволом. Разумеется, нехорошо так обращаться с оружием, но… Только так есть шанс быстро выстрелить.
Тихий щелчок прозвучал для него набатом.
– Freeze[19]! Идиот! Тупица!! Оно же теперь взорвётся! Дай сюда!!! – он, будто позабыв о ране, подскочил к кавалерийскому сержанту и легко, без сопротивления отобрал у него гранату, поставленную на боевой взвод.
– Надо выбросить! Только осторожно, а то взорвётся! – орал Юрий и шёл к выходу из домика, весь такой из себя смертоносный – карабин в правой руке, готовая взорваться граната – в левой!
Но в дверях, перекрывая выход, стоял зулус. То ли он не понял, чего надо бояться, то ли, наоборот, чутьём воина ощутил, что Семецкий хитрит, но выпускать его явно не собирался. А время было дорого, сейчас до англичан дойдёт, что выбросить гранату могут и они.
– Скажи этой чёрной обезьяне, чтобы она меня пропустила! – проорал он, обернувшись к командиру кавалеристов и одновременно приподнимая ствол карабина. Сам он при этом смотрел вглубь комнаты, а вот ствол карабина – на живот зулуса.
Ба-бах! Эхо выстрела звонко отразилось от голых глиняных стен небольшого помещения и ударило по ушам. Бамбата сложился пополам и упал на пол. Кавалеристы судорожно хватались за оружие. А Юрий просто прыгнул, перелетев через зулуса, и широким размашистым движением запустил назад гранату.
Юрий ещё был в полете, когда граната ударилась о стену и взорвалась. Удар взрывной волны догнал его, и мир погрузился в черноту.
Глава 6
Сегежа 28 октября (10 ноября) 1900 года, суббота
Есть своя прелесть даже в слякотном ноябре. Моросит мелкий дождь, дороги превратились в грязевые ямы, зябко и сыро… Но для нас с Натали это был редкий момент, когда мы смогли остановить безумную гонку и неторопливо верстать планы на будущее. Вдвоём. И никто не беспокоит. Да это же просто благодать!
Я встал, лениво потянулся, подошёл к окну и стал греть руки над батареей центрального отопления. Да, теперь и в Сегеже появились наши типовые пятиэтажки – с центральным отоплением от небольшой ТЭЦ при лесоперерабатывающем заводе, с электрическим освещением, горячей водой, канализацией и прочими благами цивилизации. Правда, всего две, причём новостройки, но… Не мудрствуя лукаво, я распорядился выделить одну из квартирок нам с Натальей. Можно сказать, предельно скромную – гостиная, кабинет, спальня, кухня и удобства.
Для тех, кто мог позволить себе снимать в одиночку квартиру (любую, хотя бы и «однушку» без кухни) здесь действовала система «общей горничной». То есть надо тебе, подходишь, жмёшь нужную кнопку – и через несколько минут горничная приносит чай, кофе или просто спрашивает, «чего изволите?». Так что комнат для прислуги нам и не требовалось.
К тому же, здесь мы останавливались лишь изредка. С тех пор, как дорога дошла до Медвежьегорска, мы регулярно перемещались между тремя основными штабами Канала – Беломорском, Сегежей и Медвежьегорском. Именно из этих населённых пунктов (статус города пока только у Беломорска) я и собирался лепить «образ будущего». Тут клали асфальт, строили комфортабельные дома и магазины, а не избы и бараки, расширили школы, чтобы каждый ребёнок мог получить хотя бы четыре класса образования.
Впрочем, таким же центром я собирался сделать и Повенец с Кондопогой. Но Кондопоги пока ещё вообще не было, а до Повенца пока не дошла железная дорога. Ну не тот пока объем добычи шунгита, чтобы строительство «железки» оправдать. А неоправданных трат я старался избегать.
– Представляешь, дорогая, Морган всё же придумал, чем с нами адекватно расплатиться! Так, чтобы и денег стоило немного, но принесло нам выгод не меньше, чем ему – технология производства искусственной резины и эбонита.
Жена испытующе поглядела на меня.
– Ну ладно, признаю, был не прав! Этот Морган действительно талант! Так вот, он заметил, что мы не производим ни вискозного, ни медно-аммиачного волокна! А между тем, технологии эти уже вполне отработаны. И сырья у нас – просто завались. Да и красители мы начали выпускать. К тому же, при дешёвом электричестве и само производство обойдётся не так дорого, как у конкурентов, использующих пар. Он написал, что и сам планирует двинуться в этом направлении.
– Действительно талант! Поделился тем, что даст нам деньги, но делиться этим совершенно не жалко, потому что мы и так моментально узнаем. Мастер, что и говорить! – улыбнулась Натали.
– Знаешь, дорогая, в Средней Азии ходит множество баек про некоего Ходжу Насреддина. В одной из них рассказывается, как он рассудил спор торговца жареным мясом с нищим. Нищий пришёл со своей лепёшкой, подержал её над жарящимся мясом, дождался, когда она пропитается его ароматами. А потом с аппетитом начал уплетать. Торговец схватил его и требовал заплатить за использованные запахи. Ходжа взялся рассудить их спор.
– И к чему ты это припомнил?
– Он заплатил за аромат мяса звоном денег нищего!
Моя жена прыснула.
– Вот и у нас так же. Я дал ему идею, а он мне в ответ – другую. Вернее, другие, потому что это ещё далеко не все! Помимо этого он предложил попробовать делать тонкую упаковочную пленку из нашей ацетилцеллюлозы. И тянуть из неё тонкие нити.
– Тут ещё, как говорится, бабушка надвое сказала! Может, из этих идей что-то и выйдет, а может – нет. Так что такие идеи в голом виде, без технологий недорого стоят! – сомнение, сочившееся в её голосе, можно было намазывать на хлеб.
– И да, и нет, родная. Дело в том, что я и сам начал эксперименты в этом направлении. Только плёнку я надо делать не из нашего пластика, а из ксантогената целлюлозы. Соединение такое. Я уже и название для такой плёнки придумал. Целлофан! Технология пока совсем сырая, её несколько лет дорабатывать придётся. Но лабораторный продукт очень убедительно смотрится!
– Хм! Ты мне ничего про это не рассказывал! А он не мог и эту идею у тебя спереть?
– Нет, не мог! Журнала с записями этих экспериментов в лаборатории не было!
Ну не мог же я признаться жене, что никаких экспериментов не вёл, а просто вспомнил про целлофан после письма от Моргана?
– Так что идея эта вполне рабочая! И технологию мы ему позже тоже продадим.
– А он снова на тебе заработает! – звонко рассмеялась жена. – Да ещё и будет думать, что это ты его идею спёр, а потому ему должен!
– Да пусть думает! А вот насчёт волокна из ацетилцеллюлозы – эта идея у меня тоже мелькала, но я откладывал её на будущее. Там, я думаю, лет пять придётся работать. А может, что и все десять! Да и основную прибыль получим не мы, а производители ткани. Таким производствам лучше базироваться где-нибудь в Центральной России, где полно недорогих рабочих рук и потребитель рядом.
– Ничего! Как ты любишь говорить, "всех денег не заработаешь"! Поделимся. Пусть тот же Морозов и заработает! А что? Твой коллега, тоже химик! И за образование радеет. С таким и делиться не жалко!
– Ну да. К тому же, он довольно разумный человек. Из тех, кто способен понять, что раз большая доля прибыли будет оставаться у него, ему выгоднее в случае чего прикрыть нам спину, а не втыкать в неё нож. Опять же, часть производства можно разместить у нас. Или у финнов. И доводить даже не до крашеной ткани, а до готовых изделий. И отправлять их на экспорт. Или в столицу.
– Ну, там видно будет! А ты уверен, что нити получатся?
– Абсолютно!
Ещё бы мне не быть уверенным! В моем будущем ацетатное волокно входило в состав многих тканей. Да и ацетатный шёлк вполне себе заменял настоящий в недорогих изделиях. Моргану жирный плюс в карму, что об этом напомнил.
– Ну и последнее, самое вкусное! Он взялся разработать линейку моторов на базе нашего «Гнома». Будет у нас, кроме тридцати пяти «лошадок» ещё пятьдесят, семьдесят и сто. И быстро будет. Луцкой планировал размеры цилиндра увеличивать, но это долго, года два, как минимум. А инженеры, которых привлёк Фредди, придумали вместо пяти семь цилиндров расположить, получилось пятьдесят «лошадок».
– А остальное?
– Просто эти хитрецы не один ряд цилиндров поставят, а два! – И я довольно засмеялся. – Этого нам и на грузовик хватит, и на мотодрезины, и вместо паровозиков к «декавилькам». А то немцы слишком уж большую цену за них ломят. Да и эффективность использования топлива у маленького парового движка вчетверо ниже. А у меня нефти и так мало!
– Опять жадничаешь! – рассмеялась Наталья. – Да что ж тебе всё мало и мало! Сколько ни дай!
– Сама знаешь! – пожал я плечами. – Людей тут мало, и ещё долго будет не хватать… Поэтому повышение эффективности и числа машин – единственный способ осваивать этот край нормальными темпами, а не абы как!
– Э-э-э, милый! – жена неожиданно посерьёзнела. – Это ты в Америке разного насмотрелся, поэтому у тебя и требования нормы высокие. А многие и от того, что есть, в изумление приходят.
– И замечательно! Пусть приходят! А ещё больше они изумятся, если мощности двигателя нам хватит на управляемый полет аэроплана! Вот достроим к весне дорогу до Обозёрской, наладим круглогодичную связь с «материком», и я Жуковского точно дожму! Он и так уже весь в ажитации от моих обещаний финансировать постройку аэродинамической трубы да рассказов о фантастических материалах, лёгких и прочных… Но трудно ему преподавание в университете оставить. А в будущем году я ему здесь филиал университета устрою. Не устоит! А там и аэропланы у нас залетают!
И я мечтательно сощурился. Нет, не о самолётах я мечтал, они для меня – привычная данность. Я мечтал о том, что сюда, на «родину авиации», приедут десятки изобретателей и инженеров, поверивших в новый центр развития, что за ними потянутся сотни, а то и тысячи студентов, которых тоже можно будет припрячь к моим делам. Но жена не дала долго мечтать.
– А той мощности, что уже есть, не хватит?
– Нет! – убеждённо ответил я. – Нам же все рассказывали, Можайскому тридцати «лошадок» было не просто мало, а очень мало! Так что больше нужно, намного больше![20]
Я сам удивился, но вокруг нас было множество любителей авиации. Муж Елизаветы Андреевны лично помогал Можайскому деньгами на строительство. Профессор Московского университета Жуковский купил планер у самого Лилиенталя и исследовал его. А Чернов ещё семь лет назад делал доклад «О наступлении возможности механического воздухоплавания без баллона».
Тут наш ленивый разговор был прерван приходом Артузова.
– Пришла странная телеграмма из Лоренсу-Маркеша. Читайте, Юрий Анатольевич. Боюсь, что в этот раз Семецкого на самом деле убили.
Я взял и прочёл вслух, вставляя предлоги и не озвучивая знаков препинания: «Юрий убит. Информация подтверждена. Ашот пропал без вести. Возвращаемся обычным путём. Предполагаю продолжение прошлогодней истории. Передайте Ю.А.В. быть осторожнее. Генри»
Наталья всхлипнула.
– Да полно, милая! Семецкого уже столько раз убивали, и ничего, выкрутится и на этот… – я не смог договорить под их взглядами, замолк.
– Юра, ты обратил внимание, что мистер Хамбл написал о «продолжении прошлогодней истории»? На нас тогда напали. И Свирский, судя по бумагам, работал на англичан. А теперь Семецкий убит англичанами, но телеграмму адресуют не тебе. И даже не в штаб. Её прислали Артузову, как частному лицу, понимаешь? Похоже, у твоего друга Генри были серьёзные основания подозревать, что телеграммы в твой адрес читают.
– Если мистер Хамбл прав, то против нас всех объявлена война. А мы к ней не готовы! – развил тему Кирилл Бенедиктович.
Нет! Чёрт, не хочу! Захотелось начать бить посуду и крушить мебель! Собой я готов рисковать, но в прошлом году эти суки собирались похитить мою жену! А теперь убили… Чёрт, да чего притворяться перед собой?! Не подчинённого, друга моего они убили!
И тут я увидел, как смотрит на меня Натали. В девичестве Ухтомская. Так, как в их роду жёны веками смотрели на мужей, провожая их на войну. Не хочется, страшно, могут убить, но долг, вот ведь чёрт его побери! – долг перед страной, перед предками, перед верой православной заставлял этих женщин не просто отпустить, а благословить мужа в поход. А самим держать тыл, чтобы мужьям было куда вернуться.