Чудеса без конца. Удивительные истории о том, как Крылатик и Крапинка разгадывали тайны и загадки этого мира

– Что? Кто покусает?

– Осы! Тут гнездо осиное! – закричал Крылатик.

Тётя Люба в растерянности оглянулась. Затем нерешительно подошла к гнезду и осторожно присела перед ним на корточки.

Малыши замерли.

– Всё ясно, – сказала, наконец, тётя Люба и взяла находку в руки. – Тревога отменяется! Можете вылезать. Это действительно осиное гнездо, но оно пустое.

– Точно пустое? – с опаской спросила Крапинка.

– Точнее не бывает! Оно старое и, похоже, прошлогоднее. Осы ведь живут в гнёздах только одно лето, и уже к осени покидают свои жилища.

Крылатик осмелел и вылез из своего укрытия.

– Представляете, тётя Люба, – сказал он, – Крапинка говорит, что бумагу из осиных гнёзд добывают!

– А Крылатик сказал, что бумага растёт на бумажном дереве!

– А на самом деле как?

– Откуда бумага берётся?

– Ну, этого в двух словах не объяснишь, – сказала тётя Люба и задумалась. – Вообще-то бумага появилась у людей не так уж давно – всего лишь несколько веков назад.

– А на чём же люди писали раньше? – удивился Крылатик.

– Да на чём только не писали! Самая первая «тетрадка» была просто гладким камнем, на котором приходилось выдалбливать рисунки и знаки. Потом люди придумали писать палочками на мягкой глине. В Древнем Египте писали на папирусе – так называется растение, похожее на камыш, с длинными прочными стеблями. Стебли папируса разрезали на узкие длинные полоски, сушили и склеивали в широкие ленты, а потом скручивали в рулоны – свитки. В Европе использовали пергамент – очень дорогой материал из кожи животных. Но, пожалуй, самым простым и доступным материалом для письма была береста – берёзовая кора, на которой писали в Древней Руси. Письма на бересте называли берестяными грамотами.

– А бумага? Она откуда взялась? – спросила Крапинка.

Тётя Люба улыбнулась:

– А бумага действительно… выросла! На дереве!

– Ага! Что я говорил! Значит, правда, есть оно – бумажное дерево?

– Есть! Растёт оно в Китае и в других тёплых странах.

– И у него вместо листиков – бумажки?! – изумилась Крапинка.

– Ну, что ты, конечно, нет. Бумагу делают из ствола этого дерева, из его рыхлой сердцевины. Бумага эта получается очень тонкая и красивая, её называют «рисовая». Растёт на Востоке и другое бумажное дерево – тутовая, или бумажная, шелковица. Из её коры бумага тоже получается красивая и прочная, поэтому из неё делают бумажные деньги и важные документы. Но, конечно, дело это не простое: деревья пилят, измельчают, добавляют мел, – чтобы бумага стала белой, и потом варят эту «бумажную кашу» в котлах в особом растворе. Затем специальные машины отжимают из «каши» воду и утюжат, пропуская через горячие валики. Тогда бумага становится сухая, гладкая и ровная. Со временем бумагу научились делать во многих странах. Оказалось, что её можно изготавливать из самых разных пород древесины, а ещё из старых книг и газет и даже ненужных обрезков ткани.

– А как же осы? – не сдавалась Крапинка. – Из чего они свои гнёзда строили, когда ещё бумаги не было?

– Дело в том, – сказала тётя Люба, – что осы умели делать свои бумажные гнёзда уже тогда, когда люди ещё писали скребками на камнях.

– Как?! Осы рубили деревья, пилили их, а потом варили в котлах?!

– Да осам не надо ничего рубить и варить. У осы крепкие челюсти, и она скоблит ими древесину, разжёвывает и склеивает слюной, – вот и получается настоящая прочная бумага для гнезда. Конечно, она не белая и не красивая, зато осам вполне подходит.

– А люди, наверное, за осами подсмотрели и придумали, как бумагу делать! – догадалась Крапинка.

– Очень может быть. Ведь многие открытия и изобретения люди сделали, наблюдая за природой – творением Божьим. А тайны Божьего мира неисчерпаемы.

– Вот здорово! – сказал Крылатик. – Крапинка, давай тоже наблюдать за природой – может, и мы чего полезного изобретём!

И Крапинка, конечно же, согласилась.

Рыбка-лошадка

Этот день был самым обычным тёплым летним днём: светило солнышко, ласковый ветерок едва касался верхушек деревьев, а небо было чистым и прозрачным, как вода в лесной речушке.

Вот только Крапинка была невесёлой. Вспомнилось ей, как в январе строили они с братом снежную горку, как катались на санках и на лыжах, и заскучала по зиме.

– И далась тебе эта зима, – урезонивал её Крылатик. – Летом ничуть не хуже: можно и в речке искупаться, и по мягкой травке побегать…

– Что травка, – грустила Крапинка. – Зимой-то мы и на лыжах катались, и на коньках!

– Подумаешь! А летом на водных лыжах катаются! И на этих… На морских коньках!

– На чём? – засмеялась Крапинка. Братец так насмешил её, что она уже забыла о своем огорчении. – Ты, правда, думаешь, что на морских коньках покататься можно?

– А что ж тут такого?

– А то! На морских коньках не катаются. Они живые!

– Да ну! – не поверил Крылатик. – Живые коньки? Это новое что-то. Может, ещё скажешь, и лыжи живыми бывают?

– Смешной ты, Крылатик! Морской конёк – это рыбка такая, я её в книжке видела. Вот смотри!

И Крапинка достала с полки книжку с картинками. Крылатик взял книжку и стал с интересом разглядывать морского конька.

– Хороший конёк! – сказал он. – Красивый! Только никакая это не рыбка, а самая настоящая лошадка – морская. На шахматного коня похожа.

– Может, и похожа, только это не конь. У неё даже ног нет!

– А зачем ей в море ноги? Вместо ног у неё хвост. Зато посмотри, какая у неё голова. Нет, точно лошадка!

– А я говорю, рыбка! – упрямо сказала Крапинка.

– А почему же он коньком называется?

– Пусть как угодно называется, всё равно он рыбка!

– Нет, лошадка!

– Рыбка, рыбка, рыбка!

– Лошадка, лошадка, лошадка!

Когда в комнату вошла тётя Люба, она очень удивилась, увидев кричащих друг на друга лесных человечков, которые в пылу спора размахивали не только руками, но и ногами и даже крылышками.

– Здравствуйте, малыши! О чём шумим? Что ещё за рыбка-лошадка?

Человечки смутились, а Крылатик покраснел.

– Да у нас это… Спор научный, – нашёлся он наконец.

– Научный, говоришь? Не похоже… Научные-то споры рождают истину, а ваш – просто ссору. Так о чём же ваш ненаучный научный спор?

Крапинка вздохнула:

– Мы поспорили о морских коньках. Кто они – кони или рыбы?

– Морские коньки? Вот так вопрос! Действительно, морской конёк напоминает по форме шахматного коня, хотя внутри он устроен как самая настоящая рыба: у него есть и жабры, и плавники, и плавательный пузырь.

– Да? – Крылатик удивился. – Ну а покататься-то на нём можно? Как на дельфине, например?

– Боюсь, что нет, дорогой мой. Морские коньки слишком малы для этого. Самые крупные из них с мою ладонь – не больше 20 сантиметров. Так что оседлать морского конька тебе не удастся.

Крылатик был разочарован.

– Что же это за рыбка такая, если она совсем на рыбку не похожа! – сказал он.

Тётя Люба улыбнулась.

– Не похожа. Но на свете множество разных рыб, и среди них встречаются рыбы совершенно необычной формы. Морской ёж, например, очень похож на ёжика, но это самая настоящая рыба. У рыбы-пегаса плавники напоминают крылья. А бывают ещё морские иглы, кстати, ближайшие родственники морских коньков. Они длинные и тонкие, вот и назвали их иглами.

– Острые, наверное? – опасливо спросила Крапинка.

– Нет, совсем не острые, потому что на конце у них вместо острия рот-трубочка – он больше похож на пипетку. Кстати, почти такой же рот-пипетка и у морского конька. Этот рот не открывается, как у других рыб.

– Не открывается? Как же они едят?

– Они питаются маленькими морскими рачками. Заметив пищу, морской конёк втягивает её своей «пипеткой» внутрь и проглатывает.

– Интересно, интересно, – сказала Крапинка и задумалась. Она попыталась представить себе морского конька. – А какого он цвета?

– Да разных! Ведь морских коньков около тридцати видов: бывают красные и бурые, зелёные и синие с узорами и без узоров, с пятнышками и крапинками. К тому же и цвет свой эти хитрецы умеют менять. Как почувствуют опасность – сразу сливаются с окружающей средой и становятся похожими на водоросли или на кораллы.

– И правда, хитрецы! – удивилась Крапинка. – Но как же они успевают сообразить, в какой цвет им перекраситься? Это ж надо осмотреться, подумать. А пока всё продумаешь – тебя уже – ам! – и слопают!

– А им не надо осматриваться, не надо ничего продумывать. Бог вложил в них инстинкт – то есть, умение поступать согласно определённым Им законам. Инстинкт помогает морским конькам окрашиваться в нужный цвет, птицам – находить верную дорогу к дому, пчёлам – собирать нектар и строить соты. Инстинкт – закон жизни для всех животных, и нарушить его они не могут.

И только мы, люди, живём по-другому, потому что Господь подарил нам свободу выбора и умение мыслить. Мы всегда должны принимать решение сами: быть злыми или добрыми, дружить или ссориться, жить для себя или для других, жить с Богом или без Него. Но от нашего верного выбора зависит и вся наша жизнь, и наше счастье, и жизнь других людей.

И поэтому быть настоящим человеком очень непросто!

– Зато интересно и здорово! – почти хором сказали Крылатик и Крапинка.

Грязные слова

Крылатик и Крапинка строили из кубиков башню. Она получалась такая высокая, что для завершения строительства малышам пришлось воспользоваться крылышками. Крапинка парила над башней и укладывала последние кубики, а Крылатик наблюдал за ней снизу. Ему почему-то казалось, что всё она делает не так.

– Как ты кубики кладёшь? Ровнее нужно, ровнее! – поучал он сестрёнку. – Да что ж ты криворукая такая!

Крапинка поёжилась, словно от сквозняка, и опустилась вниз.

– Я не криворукая, – сказала она и отвернулась. – Сам строй свою башню.

– Да пожалуйста! – Крылатик схватил красный кубик и, взлетев над башней, с размаха нахлобучил его сверху. – Вот как надо работать! Кубики должны ложиться ровно, а не…

Крылатик не закончил фразу, потому что в следующий миг башня закачалась, и всё шаткое сооружение развалилось!

– Тьфу ты, кочерыжка! – в сердцах бросил он и стремительно приземлился на пол.

– Где? Какая кочерыжка? – удивлённо спросил знакомый голос. В дверях комнаты стояла тётя Люба и с интересом наблюдала за происходящим.

– Да башня… – Крылатик, похоже, сильно огорчился. – Эх, такую конструкцию испортили!

Тётя Люба огляделась.

– Башню – вернее, то, что от неё осталось, – вижу, а кочерыжку нет. Что ж это за кочерыжка всё-таки?

– Не обращайте внимания, – вздохнула Крапинка. – Не было никакой кочерыжки. Это его ребята в лагере так ругаться научили. А ещё он «криворукой» обзывается, «блинами» ругается.

Тётя Люба огорчённо покачала головой. В этом году Крылатик и Крапинка впервые в жизни побывали в детском лагере. Конечно, малыши познакомились там с ребятами, многому научились. Но, видимо, не всё новое пошло им на пользу.

Крылатик покраснел.

– Да не ругаюсь я! – сказал он. – Блинами не ругаются, их едят. И кочерыжка – не ругательство, а серединка капусты. Обычные слова, самые простые.

Тётя Люба понимающе кивнула.

– Простые. Но боюсь, что в данном случае они стали пустыми и даже грязными.

Крылатик недоверчиво посмотрел на тётю Любу.

– Что вы такое говорите? Слово – не корзинка и не рубашка, оно не может быть пустым или грязным!

– Ещё как может! Слово становится пустым, если за ним ничего не стоит. Вот ты сказал «кочерыжка», а никакой кочерыжки-то и не было! И слово заболело: стало пустым. Но не только. Ведь ты ещё и разозлился; твоя злость испачкала слово, и оно стало грязным. Хуже всего, что человек при этом может и сам так испачкаться, что его потом никаким мылом не отмоешь!

Крылатик с тревогой посмотрел на свои ладошки: а вдруг они уже испачкались?

– Что же делать? – спросила Крапинка.

– Как что? Нужно бороться с этим, чтобы не пришлось потом отстирывать слова! Об этом, кстати, в сказке про Ивушкина написано, помните?

Малыши отрицательно покачали головами.

Тётя Люба подошла к книжной полке и поискала взглядом книжку.

– Да вот же она! Называется «Счастливо, Ивушкин!», а написала её Ирина Токмакова. Разве я вам не читала?

– Нет. А кто это – Ивушкин?

– Это маленький мальчик. Однажды он попал в сказочную страну, в волшебный лес, и встретил там старого Енота Нотю…

Голос тёти Любы постепенно становился тише, звучал словно бы издалека, и вскоре уже ничего невозможно было разобрать. Крапинка и Крылатик с изумлением увидели, что они уже не в комнате, и вокруг них не знакомые стены, а какие-то ветви… много ветвей… деревья…

Одним словом, они оказались в лесу.

И это был вовсе не знакомый им до каждого кустика их родной лес, а какой-то чужой, дремучий, с шелестящими – словно бормочущими – листьями. Малыши догадались, что попали в сказку, в тот самый волшебный лес!

Они прошли немного по тропинке, и вскоре деревья начали расступаться, открывая взору поляну с небольшим аккуратным домиком, выложенным мхом. Перед домом кипел на костре бак, в котором старый енот помешивал стирку. Рядом на протянутой между двумя стволами веревке сохло уже выстиранное бельё. Бельё было странное, очень необычной формы: в виде собаки, верблюда, блинов, кочана капусты, кочерыжки и множества других самых неожиданных предметов, среди которых были даже очки и нечто, похожее на сломанную – кривую – руку.

Старый енот тяжело вздыхал и бормотал:

– Ох, сколько же у меня работы! Бедный я, бедный! Уж полощешь-полощешь, отбеливаешь-отбеливаешь… Ведь грязи-то, грязи-то – не оберёшься. Хоть бы кто-нибудь пожалел старого Нотю!

Малыши подошли поближе.

– Скажите, вас кто-то обидел? – участливо спросила Крапинка.

Енот вздрогнул от неожиданности и оглянулся.

– О-хо-хо… Пожалуй, что так: никто меня не жалеет. А я так устал, так устал! Понимаете, люди очень неаккуратно обращаются со словами! А ведь сказанное слово никуда не девается. Сказано – значит, оно уже есть.

– Ну и что? – спросил Крылатик.

– Как ну и что? А то, что слова бывают разные. Хорошие слова улетают на звёзды и там превращаются в прекрасные цветы. Звёзды радуются и начинают светить ещё ярче – это они так возвращают радость на землю. Поэтому чем больше хороших, красивых слов говорится, тем радостнее всем. А уж если кто плохое слово скажет – просто беда! Как только на земле кого-нибудь обидят или расстроят, злые слова сразу же летят на облака и расплываются на них грязными кляксами. И ведь плохих слов люди говорят нынче всё больше и больше. Одни произносят их, не подумавши, другие – оттого, что душа невоспитанная. А если я не успею их выстирать, такой безобразный грязный дождь прольётся – ужас! Вот я и ловлю их сачком, и стираю без передышки. Одних «блинов» сегодня три тысячи настирал, а тут ещё «кочерыжки» и «дураки», «очкарики» и «криворукие»! Еле справляюсь. О-хо-хо… Бедный Нотя…

Голос Ноти становился всё глуше, сам он словно таял в тумане, как растаял вскоре и волшебный лес, – и малыши вновь оказались в комнате. Тётя Люба по-прежнему стояла с раскрытой книгой в руках.

– А что как не успеет енот все слова отстирать, что ж тогда будет?! – спросила Крапинка.

– Страшно подумать! – сказала тётя Люба и посмотрела на Крылатика. Тот стоял растерянный и красный, как рак. Наконец решился.

– Я знаю, что делать! – сказал он твёрдо. – С этого дня буду стараться не произносить ни одного плохого, грязного слова!

– А если ещё и ребята нам в этом помогут, то, может быть, грязных облаков на небе поубавится? – задумчиво спросила Крапинка.

А вы, ребята, как думаете?

Превращение ириски

Заканчивалось лето, к концу подходили и летние приключения. В один из последних тёплых дней Крапинка сидела возле окошка, опершись ладошкой о круглую щёчку, и вспоминала, как они с братцем рыбачили на берегу быстрой речушки, как собирали в лесной чаще ягоды, как летали наперегонки на своих пятнистых крылышках. Её воспоминания неожиданно прервал взволнованный голос Крылатика:

– Волшебник, Крапинка! Настоящий волшебник!

Крапинка едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Где? Какой волшебник?

– Не знаю, я его ещё не видел, но он точно есть, и он где-то здесь, в нашем лесу!

– Ничего не понимаю, – сказала Крапинка. – Что случилось-то?

Крылатик приблизился почти к самому уху сестрички и прошептал:

– Она превратилась! Я сам видел!

– Кто?! – Крапинка тоже на всякий случай перешла на шёпот и испуганно огляделась по сторонам.

– Помнишь, мы играли в прятки с гусеничкой Ириской? Чёрненькая такая, с жёлтыми пятнышками?

– Ириску? Конечно, помню: смешная, весёлая! Что-то её давно не было видно.

– Вот то-то и оно, не видно. Потому что она – теперь не она.

– Как это?!

– Вот слушай. Она ведь, Ириска эта, в последнее время всё зевала да зевала. «Что-то, – говорит, – я устала, надо отдохнуть». А потом и вовсе заснула, повисла на листе крапивном вниз головой и спит. Я-то думал, поспит и опять играть с нами будет. А она покрылась каким-то панцирем, как будто в коробочку залезла.

– Может, это она к зиме так готовится? – предположила Крапинка.

– Не знаю. Я к ней несколько раз подходил, разбудить хотел. Стучал, стучал по коробочке этой – никакого толку. А сегодня… Ты не поверишь!..

– Ну? Говори же! – нетерпеливо сказала Крапинка.

– Я и говорю. Подошёл я сегодня, как обычно, к этой коробочке, постучал. «Просыпайся, – говорю, Ириска, пойдём в прятки играть». А коробочка вдруг как треснет! Развалилась, а из неё…