Дом в Мансуровском

Погиб сын – и все кончилось. Ни к чему не осталось интереса, я не могла даже читать, а ты знаешь, что я книгочей. Тряпки? Да боже мой, какие там тряпки! Полгода ходила в старом свитере и вытянутых брюках. Ни маникюра, ни педикюра, ни кремов для лица. Ничего. Жила на автомате: есть обязанности – я их исполняю. Например, покормить маму, вымыть посуду, купить хлеб и кефир, сменить постель, достать почту. Все остальное меня не интересовало. Подруги пытались помочь, тащили в театры и в музеи, но я отказывалась.

Зимой уехала на дачу. Одна. Кое-как протопила дом, свалила на кровать все одеяла и подушки, сделала себе норку и лежала, лежала… Дни напролет. Вставала, чтобы сходить в туалет и нагреть чайник. Питалась галетами и сухарями, просто чтобы не сдохнуть. А сдохнуть хотелось. Ах, как хотелось сдохнуть, Саш! Мечтала об этом. Представляла и улыбалась от счастья.

Но не могла себе позволить. Мама – вот главная причина. Конечно, мои подруги ее не оставят, но и к себе не заберут. Маман – человек сложный, да и у всех своя жизнь. Значит, пристроят в приют, пусть в самый лучший, если такие имеются. Но это будет приют: завтрак, обед, ужин, помывка. Все по часам, жизнь по расписанию. А она этого не выносит – рамок, ограничений, дискриминации. Мама свободный человек, она наслаждается свободой после стольких лет жизни с отцом. Ты знаешь, большой пост в Совнаркоме, страх ареста, все остальное. Она помнила, как брали соседей и знакомых, как вздрагивали от шагов по лестнице. В общем, я не имела права ее оставить.

А через полгода объявился бывший муж и сообщил, что его новая женщина ждет ребенка. И знаешь, я за него порадовалась! Ну хоть он, понимаешь? Хоть он еще раз ощутит эту радость, раз мне не дано.

Я искренне поздравила его, пожелала ему всяческих благ, он скомканно и смущенно поблагодарил и завел разговор о размене квартиры.

Меня колотило, как от озноба. Здесь вырос наш сын, здесь он был счастлив. Здесь его комната, в которой все так же, как было при нем. А его отец предлагает мне уйти отсюда, разменять квартиру? – Клара замолчала. Молчал и профессор. – В общем, через пять месяцев был суд, и квартира осталась нашей, моей и маман. А этот упырь получил дачу и машину. Ну да бог с ним. Я была рада, что этот кошмар закончился.

А знаешь, что было потом? А потом я взяла отпуск и решила сделать ремонт. Бродила по квартире, расставляла книги, статуэтки, посуду. Вешала новые шторы, перевешивала картины, расставляла фотографии. Слушала музыку, любимые пластинки сына. Пила кофе, смотрела в окно. И ощущала, как новая жизнь по капле вливается и наполняет меня. Это я к чему, мой дорогой? – улыбнулась Клара. – Не всегда нужно бояться перемен. Не всегда.

– Ты о чем, о ремонте? – хмуро спросил Ниточкин. – А может, стоит поменять квартиру?

– Я не о ремонте, Саша. Я о том, что человек постепенно, по капле начинает жить, как бы это ни казалось странным. И помогают в этом обычные вещи, рядовые дела. Я, например, искала обои, мне хотелось определенные, синие в клетку – такая вот дурь. Я искала, отвлекалась и приходила в себя. Да, дальше будет другая жизнь, отличная от той, прежней. И все-таки жизнь… Это сейчас тебе кажется, что все лучшее уже было, а то, что будет дальше, – это не жизнь, а так, суррогат.

Поверь, это не так! Это не замещение, это просто другая жизнь. В конце концов, у тебя дочки, то есть смысл жизни не утерян.

Со временем я стала ходить в театры, в музеи, общаться с друзьями. Снова начала читать и слушать музыку, почувствовала вкусы и запахи, и знаешь, – усмехнулась она, – мне захотелось новое платье! Его принесли на работу, кому-то не подошло, а мне идеально. Но были конкуренты: тетка с соседней кафедры. О, она тоже претендовала! И еще секретарша из деканата, ты представляешь? И я так сильно захотела это платье, так решительно была готова за него сражаться – до скандала, до выговора, до увольнения! До неприличия, может, до драки. Представляешь! И что ты думаешь? Досталось оно мне!

– Почему-то я в этом не сомневался, – усмехнулся профессор. – И что? Ты была счастлива?

– Еще как! Так счастлива, как никогда в жизни! Но потом, когда пришла домой и развернула это злосчастное платье, мне даже не хотелось его примерить! Смотрю на него и вот-вот зареву. «В кого ты превратилась, Клара, – думаю. – В хабалку с базара?» Зашвырнула платье подальше в шкаф и успокоилась. Легла, и вот что меня поразило: не то, что вела я себя, прямо сказать, не ахти.