Остаться на вершине

– Пошёл вон из этого дома!

Я встал в ступоре. Не ожидал такого. С его силами мне явно не сравниться. Он решил этим воспользоваться, нечестно. Я был в ярости, поэтому снёс потоком ветра все бутылки горячительных напитков с полок бара и убежал на второй этаж. Что было после этого в гостиной я не знаю.

Пробираясь по трущобам глубинных районов, я наконец вышел к трассе. Наконец-то городские джунгли полностью распахнули свои объятия ко мне и могу теперь увидеть всю красочность этого города. Машины ровным строем ехали по трассе, кто-куда. Разноцветный неон шлейфом следовал за транспортом. Ветер, создаваемый машинами, развивал мои волосы. Воздух был тёплым, несмотря на то, что была осень. Играла музыка откуда-то из ларьков поблизости. Там была аптека, музыкальный магазин и бакалея. Подразумеваю, что музыка шла именно с музыкального магазина, как бы очевидно это не звучало.

Это была окраина города, а мне нужно пройти несколько километров к центру. Это займёт минут десять. Но я всё ещё был в своей «рабочей» форме. Так меня быстро поймают. Магазинов поблизости не было, следовательно, одежду купить тоже не могу. Пришлось ловить попутку, так быстрее и легче, чем вызывать такси.

Тёмно-фиолетовый пикап, довольно старый, подъехал ко мне вплотную, чуть не коснувшись моей руки, что я выставил к трассе. Я живо открыл дверь, правда, она поддалась лишь с третьего раза.

– Куда такой нарядный направляешься? – бородатый крепкий юноша с протезом уха улыбчиво смотрел на моё одеяние.

– На рок-концерт, мне бы в сторону центра. Покажу рукой, когда останавливаться.

– Ну так уж и быть, – парень вжал педаль в пол и начал неряшливо крутить руль.

По всему салону были раскиданы журналы с автомобилями новой модели, различные ошмётки от еды, какие-то инструменты и обсохшая грязь в комьях. Торпеда была укрыта пыльным слоем, лобовое стекло треснуто напополам. Машина, должно быть, довольно старая, раз уж в ней всё ещё используется закалённое стекло, а не на основе жидких кристаллов. Встроенный монитор транслировал карту города и навигатор, пока колонки глухо и хрипя выдавали попсовую мелодию шестидесятых годов.

Мы оба молчали эти шесть минут. Лишь на половине поездки паренёк извинился за свою неуклюжую езду, ведь машину ему подарил отец совсем недавно. Я тоже мог быть счастливым обладателем автомобиля, но решил отказаться от такой возможности. Не хочу казаться мальчиком-мажорчиком для других людей. Тем более, в моей работе нет места машине, она будет лишь привлекать внимание.

– Вот тут, – я тыкнул пальцем по стеклу, указав на тротуар. Какая-то лужица как раз размыла большую его часть.

Автомобиль, покачиваясь прерываясь, подъехал к тротуару. Я выпрыгнул и любезно помахал парню.

Чёрный вход в бар-отель, к которому я направляюсь находится на пригорке, мне пришлось проходить небольшие скверы и частные дворы, чтобы дойти до нужной улицы. Дома стояли здесь в ряд, каждый из них индивидуален, почти все были в два этажа ростом и стояли в притык друг к другу, но их связывал один подвал, вход в который находиться неподалёку. Туда я и пошёл. Нужно было всего лишь пройти к другому торцу этого длинного сооружения, к последнему дому.

Длинная аллея из домов дала мне время отдохнуть ментально и физически. Сегодняшний заказ был достаточно лёгким. Факт, что мне стало плохо прямо посреди миссии говорит о моей возможной эпилепсии. Стоит узнать у дяди Питта об обследовании.

Здешние улицы были для меня такими скромными. Не было никакой роскоши или другого выделения среди других: дома тут все были низкими, все выглядят прилично, без неона и реклам, как это бывает на других улицах. Воздух был влажным, душным, хотелось поскорее снять облегающий костюм, простоять минут десять под горячей водой в душе и лечь спать в чистую постель.

Я дошёл до нужной точки.

Две дверцы были плотно закрыты. Прислонив ухо к холодному железу, я ничего не услышал. Я дёрнул ручку двери и потянул на себя. Та не поддалась. Я подёргал ещё пару раз.

– Мне везёт сегодня на закрытые двери, – шутливо вспомнил сегодняшний поход в туалет в клубе.

На моё удивление дверцы чутка распахнулись через пару секунд, создав щель во всю высоту дверного проёма. Гул внутри стал для меня куда громче, чем секунду назад.

– Кто таков? – послышался скрипящий голос по ту сторону дверей.

– С каких пор не открывают всем желающим?

– Кто таков?

Меня смутила настырность человека там, но голос был мне давно знаком. Я снял маску, которая всё это время была надета на моё лицо, и встряхнул свои патлы.

– Смоук? Не узнал тебя сразу, прости, – двери с железным лязгом распахнулись спустя мгновение.

Я благодарно кивнул головой и проследовал во внутрь, посмотрев, нет ли за мной хвоста.

На «охране» был Байтер – скрюченный худой мужичок с противным голосом и облезлой шевелюрой. Страшненький, но он – душа компании, все его любят. Я в том числе. Шутил он неплохо, всегда мог поддержать разговор, да и всегда готов был вступиться за другого. Несмотря на постоянно весёлое расположение духа, его история довольна печальна: в свои двадцать пять женился, родили двух мальчиков. Работал на оружейном заводе. Жили все хорошо, пока не настала война, разделившая Землю на тринадцать городов. Жену убили где-то на улицах, дети пошли добровольцами на фронт, там же и скончались.

– Теперь приходиться контролировать поток приходящих, – Байтер шмыгнул носом. – Сегодня за одним из киллеров пришла охрана какого-то заведения. Еле-еле отбились от них.

– Даже чёрный ход охраняете?

– Его в первую очередь, – он помахал указательным пальцем.

Байтер показал ладонью парнишке рядом, чтобы тот встал на пост сторожить двери. Мы направлялись через подвалы к главному залы бара. Через чёрный ход гораздо быстрее пройти туда, чем идти в «Переулок»7 и искать там вход в бар.

Тяжелые металлические дверцы захлопнулись, разнося эхо по бетонным коридорам. Впереди был только длинный путь, освещённый светодиодной лентой, излучающей тёплые лучи, что располагалась по обе стороны под потолком.

Что на счёт прозвища, которым меня прозвал Байтер. В местных СМИ при начале моей карьеры начали писать об убийце, что убивает в дыму. Потом меня прозвали «Дымным», и только потом кто-то решился меня назвать нормальным псевдонимом «Смоук». Теперь я и называю себя так. А что? Именем не свечу, звучит солидно, мне нравиться.

Как я выгляжу знает только Байтер, поэтому мне пришлось пялить маску обратно. На всякий случай, даже свои имплантированные очки активировал, чтобы никто не видел моих глаз. Только сейчас я понимаю, насколько легкомысленно отношусь к своей маскировке. Меня может узнать любой, даже в маске на пол лица. Пожалуй, стоит подумать о нормальных очках, что скрывали бы остальную часть моего лика. Удивительно, что меня ещё никто не выдал полиции. Хотя, они бы всё равно ничего не сделали. А если бы люди, видевшие меня, обратились к журналистам, то у них бы просто не было весомых доказательств, кроме, конечно, моих глаз и седых волос.

– Как сегодняшний улов?

– Джимми оказался необтёсанным бревном.

Байтер сморщившись посмотрел на меня.

– Чего? – пробубнил он.

– После него появились занозы в заднице.

Байтер тут же залился хриплым, тёплым и громким смехом, хлопая меня по плечу. Я тоже улыбнулся. Сейчас я мог успокоиться и отдаться эмоциям, давно такого не было. Я собираюсь отдохнуть от работы следующие три дня.

– Как скажешь что-нибудь – хоть стой, хоть падай!

– Ну да. Ум остёр, как мои стрелы.

Байтер стёр с лица слёзы, вытекающие из его глаз от смеха.

– Всё, – он шмыгнул, – достаточно каламбуров.

– Мой запасной набор обмундирования же ещё здесь?

Байтер кивнул головой одобрительно.

Мы уже подходили к дверям в бар. Оттуда слышались гул и резкие крики. Музыка, словно в старых салунах, заполоняла собой всё тамошнее помещение. Байтер пожал мне руку и поковылял на свой пост. Я проводил его взглядом, пока он не зашёл за угол.

Я остался наедине с дверьми передо мной. Пинком отворились они и мне открылась картина всего здешнего безумия: на столах пьяные мужики неряшливо танцевали под музыку, доносившуюся из динамиков под потолком. За круглой барной стойкой сидели в ряд такие же «в хлам» люди. Бармен, стоящий внутри, ловко и быстро разливал всем в кружки напитки, успевая налить каждому за несколько мгновений. Помещение было в три этажа, но второй и третий этажи выходили балконами на главный зал, где я и находился. Толпы людей, опёршись на перила, смотрели вниз, на всю вечеринку.

Тёмное место, ничего толком не видно, всё освещает лишь синий неон на тёмно-синих стенах. Куча столов из металла квадратной формы, мониторы над барной стойкой, где показывались матчи по футболу и аэроболу, перед ними выстроилась толпа заинтересованных, что пялились на игроков и кричали при каждом голе, неважно при каком, в любые ворота. Гульба и веселье – вот, что царило здесь.

Пахло здесь едой, потом и алкоголем. Тащило, конечно, и из туалетов у дальней стены, двери там были распахнуты, показывая на весь зал свои очаровательные внутренности, состоящие из грязного унитаза и, вымотанной на пол, туалетной бумаги.

Дальше барной стойки находилось скопление круглых, заляпанных пивом и едой, столов, рассчитанных на трёх-четырёх персон, со стульями вокруг. Дальше шла ещё одна барная стойка такого же типа. По обе стороны у стен стояли игровые автоматы со старыми играми типа «Пинг-понга» или «Однорукого Джо», где посетители якобы могли выиграть большую сумму денег, но такого ещё ни разу не происходило. По крайней мере, так заявляли сторожили этого места.

Зал сегодня был полон народу, столько я ещё не видел за всё время. Все какие-то радостные и весёлые. Для меня это показалось странным. Ладно ещё, когда человек двадцать максимум в зале гуляют, потому что выпили. Но сегодня, людей больше раза в два-три.

Я чуть осмотрелся. На меня смотрели парнишки, стоящие у столов неподалёку, смотрели странно. С подозрением и удивлением как-бы. У каждого из них была небритая щетина, кажется, трёхдневной давности. В основном, тут были либо такие бомжеватого вида люди, либо отбитые рейнджеры с пушками наперевес, либо ассасины с лезвиями и клинками.

Пройдя к столам чуть дальше первой стойки, я уселся, скрыв лицо ладонью, на один из стульев у единственного свободного в зале стола.

Вы снова явно недоумеваете, что это, собственно, за место. Скажем так: здесь чалятся одновременно похожие и одновременно с этим отличающиеся от меня люди. Да, все здесь являются наёмными всадниками рукотворной смерти. Все здесь убивали, продолжают убивать и будут продолжать убивать. Отличаюсь от всех их я лишь одним: эти люди убивают ради наживы, а я ради своей жизни. Для меня это не работа, а причина жить.

Я привязал свой взор к худенькому мужику, что подходил к синтезатору, стоящему на небольшой сцене в углу. Хромая, он ковылял к сидению рядом с инструментом. Я исподлобья глянул на намечающийся концерт. Мужичок сел, прохрустел пальцами, замком вытянув их от себя и начал гвоздить пальцами по клавишам. Яркие и звонкие мелодии начали заглушать песни из колонок; все глянули ненадолго на мужика и начали снова танцевать и ликовать, будто так и должно быть.

Я хотел было уже подойти к стойке за выпивкой или хотя бы водой, как вдруг увидел, фигуру знакомую мне, что двигалась в мою сторону. Этого головореза я вижу здесь уже как месяц точно. Странный он был для меня, как минимум его стиль: короткая стрижка, словно ёжик, но волосы были в разные стороны; лыжные очки с зелёным обрамлением; кожаная куртка; куча браслетов с шипами и муляжными пулями на запястьях; тёмно-зелёные джинсы и кеды, на удивление красные. Черты его лица были гладкими и будто волнистыми, само лыко было худовато, как по мне, но он был крепок.

Примечания