Афганский исход. КГБ против Масуда

Глава 11. Ритва

13 сентября

Обходя остров, Смер обнюхал и пометил стратегические столбы и деревья, а хозяин накоротке переговорил с Младко Жоровичем.

– Епископ готов принять нас в пять.

– Очень своевременно. Как к нему обращаться правильно? Ваше Преосвященство?

– Да, хотя в разговоре, как и к любому шведу, обращение только на ты. И еще: здесь не называют священников «отец».

– Понятно. Запомню. Где встречаемся?

– В Домском соборе. Там есть боковой вход рядом со зданием Биржи.

Разведчик завез сына в школу и зашел в здание совпосольства. Записался на прием к послу, заглянул в резидентуру, составил шифровку.

«Тов. Симонову.

Планирую установить личный контакт с «Цельсием» послезавтра. Для создания благоприятной атмосферы подключены деловые и личные связи объекта в церковных и богемных кругах. Прошу разрешения использовать десять пачек табака.

Григ».

Никто не помнил, когда начали именовать пачкой табака одну тысячу единиц местной валюты. Быть может, в годы Второй мировой войны? Тем не менее, термин оставался в ходу до сих пор. В оперативных целях купюры использовались только «чистые», иначе говоря, полученные из Советского Союза. Там их специально отбирали в Центробанке из числа обмененных туристами и командированными. Деньги, полученные посольством в шведских банках, применять в операциях запрещалось. Их могли пометить спецслужбы противника.

Резидент ждал появления разведчика в кабинете и пребывал в сомнении, отчего усердно и неосознанно жал любимый кистевой эспандер. Подчиненный не появлялся уже несколько дней. Или ему нечего докладывать, или результат есть, но скрывается по указанию Центра. Варианты не внушали оптимизма. Как буриданов осел, полковник не мог решить, чего же хочет: ясности или неведения. Проблему выбора между двумя одинаково привлекательными вещами описал еще грек Аристотель. Позже француз Буридан добавил, что выбор может быть замедлен оценкой результатов каждого выбора. Оценка не складывалась, обе возможности казались то привлекательными, то совсем наоборот. Алехина встретил прохладный прием.

– Здравствуй, Матвей. Зазнался, игнорируешь. Мы тут ночей не спим, о тебе тревожимся.

– Захар Сергеевич, как только, так сразу у тебя. Вышел я, вроде, на человечка, который нужен. Готовлю почву: пашу, вношу навоз, бороню. По схеме, – балагурил разведчик, чтобы не сказать ничего. – В детали вдаваться не положено. Требуется мудрый совет.

– Какой? – насторожился шеф, обычно являвший собой кладезь мудрости. Он мозжечком чувствовал, что информации не получит, а может вляпаться в мутную историю, дав подсказку. Буридан и тот бы растерялся.

– Посла хотелось бы подтянуть к делу.

– С ума сошел! Вельможа только навредит.

– Не, втемную, для антуража. Наши церковники собираются подъехать к шведам. Пусть посол поручит мне с ними поработать. Посольство проведет мероприятие по Библии Лопухина, потом красиво отчитается перед Москвой. Пресса будет. Думаешь, заглотнет приманку?

– Как кот сметану. Любит, когда «Швеция» и «посольство СССР» мелькают в СМИ. А уж отчитываться обожает. Помнишь, заявил: «Не надо искусственно сужать рамки читательской конференции». А речь шла дюжине любителей русской литературы. Сам попросишь или я?

– Попробую сам. Если не получится, извини, тебе придется подключиться. И еще: дай десять тысяч. Санкцию Центра уже запросил.

– Забирай, хотя с деньгами нынче трудно. Центр плохо финансирует. Скоро придется вскрывать тайники, заложенные на случай войны.

– Понятно. Будем в лесах откапывать клады, война пока не предвидится. И потом, знаешь же, как я скромен в оперативных расходах. Кроны лишней не потрачу.

Действительно, Алехин тратил крайне мало. Чтобы не бросаться в глаза – советский журналист с непомерными представительскими расходами выглядел подозрительно и даже нелепо. К тому же, давно понял, что сумма проеденных и пропитых денег не коррелирует с оперативным результатом. И, наконец, считал неэтичным шиковать за счет государства, которое не в состоянии обеспечить граждан приличной едой, одеждой и крышей над головой.

Закончив у резидента, Матвей переместился в большущий кабинет посла. В интерьере доминировали красное дерево и кожа. Бегал хозяйский спаниель. На совещаниях он имел привычку пристроиться к ноге кого-нибудь из присутствующих ради плотского удовольствия. Получив ощутимый пинок от Матвея, собака с первого раза прониклась уважением. Оно выросло после знакомства спаниеля с риджбеком. Чрезвычайный и полномочный пес смекнул, что Алехин является влиятельным самцом, коль скоро дает пинки и руководит мощным Смером. Примерно такие же взаимоотношения сложились и у хозяев собак: любви не возникло, а личный и рабочий контакт сложился.

– Егор Кузьмич, добрейшее утро! Видел вас по ТВ на регате в Рыцарском фиорде. Там еще местный министр внешней торговли рядом стоял.

– Здравствуйте, Матвей Александрович! Да, министр подходил обменяться идеями. Как там мой компьютер поживает?

– Доставят послезавтра. Сразу начну вас знакомить с техникой и программами.

Разведчик первым в совколонии приобрел персональный компьютер для работы. Посол приехал посмотреть и решил купить такой же, чтобы трудиться над «воспоминаниями». Ему, как бывшему редактору комсомольской газеты, нравилось считать себя писателем. Мессия собирался открыть миру глаза. Видимо, полагал, что на него не распространяется принцип: можешь не писать – не пиши. Глаза глядели на людей недобро, сквозь пелену собственного величия. Что очи видели интересного для читателей, оставалось загадкой.

– Шведская церковь хочет раскрутить историю с дарением Библий, пригласить Патриарха или хотя бы главу Отдела внешних сношений РПЦ. Как вы на это смотрите? Не подключиться ли совпосольству? Трудов никаких, общественный резонанс гарантирован.

– Звучит неплохо, а получится?

– Если вы поддержите, получится мощное мероприятие. Прессу пригласим. Прозвучит здорово. В перестроечной Москве воспримут «на ура».

– Надо подумать. Как бы не переборщить.

– Время есть. Кстати, вчера положительно решился вопрос с перевозкой в Союз. Сегодня увижу епископа Стокгольма. Может, что ему передать? Или вам встречу с ним подготовить?

– Передайте: в целом идея приезда делегации РПЦ выглядит своевременной. Разузнайте там, что и как. Пусть договариваются, а мы позже присоединимся к мероприятию. Я пока провентилирую в МИД СССР.

Комиссар Маттсон задумчиво вертел на пальце обручальное кольцо. Работа в полиции, и в СЭПО в частности, приучила к тому, что порой все не так, как кажется. История со звонками сначала казалась несвязанной компьютерной ахинеей. Потом появился запах опиума. Затем всплыли труп пакистанца и интерес советского оперативника к шведской помощи афганцам. Допустим, убитый замешан в наркоторговле или, скорее, в отмывании наркоденег. Что-то там не поделили и его убрали. А зачем русскому «ШП»?

– Интересно почитать. Но беллетристика. Ты же не думаешь, что русские убили «банкира» из Ринкебю, пусть тот и был связан с моджахедами? У Москвы проблемы совсем другого уровня в Афганистане.

– Что делать с Каримом Седербергом?

– Парень – клиент криминальной полиции, которая расследует убийство. К данным телесерфинга не можем предоставить доступ, это скомпрометирует секретность системы наблюдения за телефонами. Нарушение секретности противозаконно. Пальцы афганца у следователей есть, сами пусть работают по нему.

– А Алехин?

– Тут вкуснее. Ты прав, русский пикирует на Уве Стурстена. Похоже, вот-вот выйдет на него сам или направит агента. Будем наблюдать за Алехиным. На его машине есть маяк?

– Да.

– Проверь маршруты поездок и распорядок дня. Съезди, лично взгляни на него самого, издалека. Никаких контактов. Оперативник опытный, раскусит. Телефон на прослушке?

– Эпизодически. Он же не в активной разработке. Санкция есть, поскольку подозревается в шпионаже, правда, придраться особо не к чему.

– Телефонные разговоры впредь записывать постоянно и анализировать.

– Мне бы напарника.

– Работай один. It's your baby, – часто встречаясь с коллегами из Великобритании и США, босс захламлял родной язык англицизмами.

Маттсон связался со Стигом Оскаршерной – старым приятелем из Военной службы разведки и безопасности (МУСТ) – и пригласил на ланч в ресторан «Гондолен». Место с видом на Старый город было популярно у иностранных туристов, потому местные жители его не жаловали. Разноязыкая случайная публика гарантировала от встреч со знакомыми, а шум в зале – от возможного подслушивания.

Нейтральная Швеция пеклась о национальной безопасности, содержала внушительные вооруженные силы и серьезные спецслужбы. Несмотря на определенную конкуренцию, на верхнем уровне сложилось взаимодействие, а также обмен данными, источниками и кадрами. Проводились совместные операции. За столиком с селедками и олениной комиссар СЭПО и полковник МУСТ выясняли, тот ли случай.

– Стиг, возникла ситуация: советская внешняя разведка ищет выход на афганского полевого командира Ахмад Шах Масуда, – начал Маттсон. – Ее опытный оперативник – журналист в Стокгольме – определил, что организация «Шведская помощь» имела с моджахедом контакты, и срочно ищет контакт с председателем «ШП» Уве Стурстеном. Что скажешь?

– В Афганистане русские обломали зубы. Не знают, как ноги унести. Неясно: толи уходят, толи нет. Масуд у них как кость в горле. Его отряды мешают Красной Армии передвигаться по шоссе: с юга через Кабул на север к границе СССР. Могут совершать атаки на аэродромы Баграм и Кабул. НАТО отслеживает ситуацию, ищет информацию о действиях Москвы. Интересно, Эрик, зачем русским Стурстен и «ШП»?

– Недоумеваю. Надо прояснить картину. У тебя, вроде, был агент среди иностранных журналистов. Может, он даст подсветку?

– Ну, агент – громко сказано. Мы, конечно, используем журналистов, но шведских. Правда, есть источник, слабенький. Держим на подготовке, думаем перебросить на работу в Прибалтику. Совершил пару коротких поездок в СССР.

– Отлично, пусть походит рядом с русским медведем, потренируется в домашних условиях.

– А как оформим?

– Как межведомственную операцию. Мы защищаем шведского гражданина и шведскую организацию от враждебного проникновения. Вы собираете данные о выводе советских войск из Афганистана. Кстати, их не в Прибалтику перебросят?

– Штаб обороны как раз поставил задачу уточнить, куда выводятся эти части.

– Тогда составим план. Скромный. Договорились?

– А как иначе? Общее дело делаем.

– Конкретные действия согласуем позже. Устно. Когда познакомишь с твоим человеком? Времени мало. Почти цейтнот.

– Могу её вызвать.

– Её?

– Ритва Нурми – шведка, пишет для финского холдинга провинциальной прессы – прикрытие помогли организовать коллеги из Хельсинки. Член Ассоциации иностранной прессы в Стокгольме. Пойду, позвоню.

Через полчаса начальники вышли в соседний сквер, где к ним присоединилась девушка. Слегка за двадцать лет, скандинавская внешность, симпатичная – не более того. Рост 170, короткие волосы, стройная фигура. Одета в черные джинсы, кожаную куртку, на шее платок. Звонок секретаря Оскаршерны застал ее в пресс-центре, и пришлось спешить к месту встречи на велосипеде. Поэтому щеки покрывал легкий румянец. После взаимных представлений полковник оставил подчиненную с Маттсоном.

– Когда появится ясность в деле, зайдешь ко мне на инструктаж, а сейчас комиссар поставит задачу на ближайшие дни и назовет объект.

– Фрекен Нурми, ситуация щекотливая. Официально пока ничего не происходит, хотя мы планируем совместную операцию. В ее рамках каждое ведомство ставит специфические цели, формулирует задания сотрудникам. Полковник даст инструкции по линии МУСТ, я – от лица Службы государственной безопасности. Так вот, мы засекли подозрительные шаги русского шпиона. Тебе знаком Матвей Алехин?

– Да. Хотя мне не велели с ним плотно контактировать, поскольку он – клиент СЭПО. Толковый журналист, ведет себя безупречно. Судя по манерам, опытный оперативник. Коллеги уважают, избрали в бюро Ассоциации иностранной прессы. Спокойный человек с чувством юмора, 35 лет, выглядит моложе, привлекателен. Жена, один ребенок.

– То, что ты его знаешь, упрощает задачу. Он выйдет на контакт с председателем «Шведской помощи» Уве Стурстеном. Знаешь его?

– Нет, хотя деятельность «ШП» представляю в общих чертах.

– Выясни подробности ее работы, особенно на афганском направлении. Алехин, видимо, стремится через герра Стурстена установить связь с афганским командиром Ахмад Шах Масудом. Надо опередить русского, первой завязать контакт со Стурстеном, вклиниться в ситуацию. Немедленно и аккуратно. Русский ничего не должен заподозрить.

– Я должна установить с Уве отношения?

– Да.

– Тесные?

– Можно и так сказать. Не мне тебя учить – ты же разведчик и журналист. Придумай что-нибудь несложное по-быстрому. И не волнуйся – считай это учебной задачей: сблизиться, разнюхать и доложить. С нашей стороны инспектор Ларе Торквист будет взаимодействовать с тобой. Вот его телефон. Больше про операцию никто знать не должен. Ни в МУСТ, ни в СГБ.

– Когда начинать?

– Немедленно. Со Стурстена. Если не ошибаюсь, то у тебя есть сутки форы, максимум двое. Позднее положение осложнится, внедрение станет затруднительным, если вообще возможным. Как на тебя смотрит Алехин?

– Трудно сказать.

– Странно слышать такой уклончивый ответ от девушки. Ты с ним спала?

– Не спала, хотя мужчина видный. Ко мне относится хорошо, но ровно. Слюни не пускает, в постель не зовет. Видимо, как женщина его не привлекаю, как кандидат на вербовку не гожусь. Последнее понятно – мое положение корреспондента мелких газет не вызывает интереса. Собственно, поэтому такое прикрытие и выбрали. Незаметный журналист, незаметная внешность.

– Не скромничай, внешность в порядке. Уверен, Стурстена сумеешь заинтересовать. Подготовься, продумай линию поведения и вперед.

Комиссар остался доволен результатами встречи. Удалось подтянуть МУСТ, что открывало перспективу встречной разработки Алехина прямо в ходе начатой им самим комбинации. Суть ее оставалась неясна, но контрразведчик чувствовал, что дело стоящее. Опытный шпион не стал бы ходить кругами вокруг руководителя «ШП» без веской причины. Конечно, нельзя исключать, что, Стурстен рассматривался советской разведкой в качестве перспективного агента, которого после вербовки можно двинуть на интересную должность в госаппарате. Парень пользовался авторитетом и состоял в кадровом резерве социал-демократической партии. Маттсон сомневался в реальности такого варианта, поскольку шпион действовал в ином ключе: использовал случайные связи, искал афганский след и слишком торопился.

Вернувшись в штаб-квартиру, комиссар заперся в кабинете с материалами по резидентуре советской внешней разведки. Сводки наружного наблюдения, выписки оперативно важных кусков телефонной прослушки, агентурные сообщения и анализ передвижения автомашин разведчиков за последние месяцы не свидетельствовали о чем-то необычном. Алехин не выделялся, вписывался в привычные рамки корректного поведения. В последние недели заметен спад: ни одной встречи с ранее засеченными источниками, ни намека на агентурные операции, редкие посещения резидентуры, зато странные контакты с церковниками.

Складывалось впечатление, что русский либо переживает оперативный кризис и ему не до вербовки Стурстена, либо затеял хитрую игру, нити от которой ведут в Афганистан. Одна версия предполагала возможность склонить Алехина к сотрудничеству с СГБ или передать для дальнейшей разработки коллегам из Великобритании или США. Против нее говорило следующее соображение: однажды русский уже отказал британской разведке, поэтому, если бы вдруг захотел остаться на Западе, то мог бы легко обратиться к англичанам. Другая версия таила интригу, и Маттсону нравилась таинственная перспектива. Она могла принести алмаз или кусок грязи. Каждый алмаз когда-то был грязью, которая после обработки высоким давлением и запредельной температурой приобрела ценность.

Примерно в таком же ключе взвешивал встречу и Оскаршерна. МУСТ остро нуждалась в бриллианте, которым можно похвастать перед министерством обороны и правительством. Развединформация, получаемая главным образом с помощью технических средств, годилась для анализа и отчетов о снижении боеготовности и морального духа Советской армии в Восточной Европе и на Балтике. А политикам хотелось слышать фразы «наш человек в Кремле докладывает» или, на худой конец, «источник в КГБ сообщает». Пусть дальше шел бы простой текст, цена его в глазах министров была бы значительно выше. И коллеги из НАТО смотрели бы иначе, если бы полковник мог бы сослаться в разговоре на агентурные данные.

После того, как провалились Берлинг и Веннерстрем – советские агенты в военно-политической верхушке Швеции – спецслужбы страны всегда мечтали нанести ответный удар. Малейшая возможность отомстить воспринималась с энтузиазмом. На сей раз МУСТ ничего не пришлось делать самостоятельно, Маттсон сам принес на блюдечке шанс. Для военной разведки появился русский объект для полуучебной операции, в которой на шведской территории можно обрести полезный опыт. Непонятно, какой практический выход будет получен, но и не требовалось отвлекать силы и ресурсы МУСТ. Давно зная комиссара, полковник предположил, что тот скрывает потенциал странной комбинации из двух мужчин и одной женщины, сдобренной афганскими специями.

Почти на пустом месте складывался баланс информации и интуиции, интересов и мотивов, ведомств и личностей. Складывался без учета важных, еще неизвестных элементов как в Швеции, так и за ее пределами. Хрупкость конструкции еще не очевидна ни комиссару, ни полковнику. Структурный инженер объяснил бы, что скрытые изъяны проявятся со временем, сослался бы на принципы сопромата. В СЭПО и МУСТ таких специалистов не было.

Глава 12. Домский собор

13 сентября

Комиссар через дежурного связался с Торквистом по сотовому телефону. Мобильная связь только-только появилась в стране, еще не стала доступной для простых граждан. Главным образом использовался автомобильный вариант – переносной ящичек с клавиатурой и трубкой.

– Здесь Маттсон. Ты где?

– На Эссинге. Осматриваю жилище Алехина.

– Ты вошел…

– Нет-нет, со стороны пока. Поговорил с соседкой и знакомлюсь с местом. Ничего примечательного.

– Тебе позвонит Ритва Нурми – военная коллега. Поработает по Алехину и Стурстену совместно с тобой. Будет рядом с ними как бы официально, как журналистка. Расскажи ей обстановку. Про Ринкебю ей знать не резон. Мол, вышли на русского по нашим каналам. Он, де, точит афганский зуб на «ШП» и ее председателя. А мы охраняем шведскую организацию и шведского гражданина от шпионских посягательств.

– Необычно, шеф. Как с отчетностью?

– Составляйте письменные рапорты отдельно, ссылаясь на совместную операцию ведомств. Докладывайте мне также устно. Больше никому ни слова. Повнимательнее, предчувствую, что играем в пьесе с открытой концовкой.

– Есть.

Ларе заканчивал осмотр Эссинге. Район тихий, улочки пустынные. Удалось переговорить с пенсионеркой Ингрид, жившей по диагонали через дорогу от русской семьи. Под предлогом поиска заблудившейся собаки полицейский выяснил, что в интересующем его доме есть собака, правда, не «потерянный» пятнистый спаниельчик, а красновато-рыжий большой пес, у которого хозяева «из Москвы». Окно соседки выходило в нужном направлении и снаружи к нему крепились два зеркала под углом 45 градусов: улица просматривалась в обе стороны. Такие бабушки служили лучшими помощниками полиции, частенько сообщая о происшествиях и подозрениях. Торквист понял, что Ингрид можно привлечь к наблюдению за Алехиным, и дал ей свой номер телефона: «Вдруг спаниель найдется или что случится». Соседка обрадовалась, поскольку местные полицейские не принимали всерьез ее звонки в участок.

После рекогносцировки инспектор отправился к единственному выезду с острова. Там подобрал подходящее место, с которого планировал утром пристроиться за выезжающей машиной Алехина и проследить его в городе. Начинать слежку от дома нереально – любой незнакомый автомобиль с сидящим водителем выглядел там вызывающе и сразу привлек бы внимание жителей вплоть до вызова полиции. С выбранной точки видна и остановка автобуса № 56, на котором мог уехать объект. При движении пешком или на велосипеде русский также попадал в поле зрения наблюдателя.

Двигаясь к ГПУ, инспектор пережевывал разговор с комиссаром. Непонятно, почему тот зубами вцепился в русского, который и раньше числился среди известных сотрудников резидентуры КГБ. Шпион вел себя корректно, не давая оснований ни для высылки, ни для вербовки. Вероятно, причина внезапного оживления крылась в подключении МУСТ. Какой интерес у военных? «Надо выжать что-то из Нурми. Интересно, красивая девушка? – подумал Ларе. – Хорошо бы спортом увлекалась. Можно будет на пару. Глядишь, и споемся».

Голову Ритвы не занимали эротические надежды. Вернувшись в пресс-центр, она поднимала материалы на «ШП» и ее председателя, обзванивала знакомых. Выяснилось, на 16.00 послезавтра намечено заседание попечительского совета организации. «Вот почему Маттсон сказал, что у меня только 1–2 дня форы, – мелькнула мысль. – Там Алехин планирует законтачить со Стурстеном». Нурми заблуждалась: комиссар не знал дату, но обладал отменным чутьем. Несмотря на логическую ошибку, женская интуиция привела к верному выводу о дате и месте. Требовалось спешить, и девушка набрала номер «ШП».

– Добрый день, Ритва Нурми из финского газетного холдинга. Могу говорить с герром Стурстеном?

– Добрый день, Уве Стурстен слушает.

– Готовлю материал о скандинавской помощи третьему миру. Ты ведь этим занимаешься?

– Да, возглавляю «Шведскую помощь». Мы действуем в гуманитарной сфере, регулярно отправляем грузы в слабо развитые страны.

– Отлично. Обычно в прессе упор делается на государственные каналы, что, на мой взгляд, явный перекос. Читателям интересней human touch, а не строительство фабрик. Многих раздражает «помощь» от Международного валютного фонда и Мирового Банка, которые на самом деле способствуют господству транснациональных корпораций.

– Полностью согласен. Именно гуманитарное измерение – стержень работы «ШП». Прямая помощь людям в третьем мире от шведского народа. Без условий, без навязывания идеологической или политической ориентации. Предпочитаем не сотрудничать с государствами, где у власти диктаторские режимы, хотя и там порой приходится работать.

– А мы могли бы встретиться и обсудить эту тему? У меня deadline – редакция планирует серию публикаций в ближайшее время.

– У нас послезавтра заседание наблюдательного совета. Приезжай. Внесу твое имя в список приглашенных журналистов.

– Уве, извини, но не мог бы ты меня предварительно ввести в курс дела, чтобы я не сидела пень-пнем на совете. Давай, выпьем пива или кофе вечером. Буду признательна.

Голос девушки звучал наивно и беспомощно. Не колеблясь, Уве сделал выбор. Как полагал, на один вечер.

– Сегодня уже занят. Встретимся завтра. Хорошо?

– Да, устраивает. Где тебе удобно?

– «Бакфикан» подойдет? Часов в восемь?

– Увидимся там. Буду в палестинском платке. Знаешь, такой в клеточку.

Ритва чуть не запрыгала от радости. На встрече в известном ресторанчике рассчитывала закрепить успех. В раскованной обстановке заведения отношения развивались быстро. Девушка знала, что умеет нравиться мужчинам, хотя особенно ими не увлекалась. Главным в ее жизни была работа. Окончив школу военных переводчиков, Нурми применяла знание русского языка в армейской службе радиоперехвата, затем прошла спецподготовку в центре разведки и безопасности в Уппсале. В последний год начала участвовать в операциях под прикрытием. Швеция поддерживала стремление Прибалтики выйти из состава СССР, поэтому, когда советская империя зашаталась, а советские границы приоткрылись, шведская разведка нуждалась в новых оперативниках. Разрешение поработать рядом с русским означало прогресс в шпионской карьере. Предстояло оправдать доверие Оскаршерны и заслужить одобрение Маттсона. Первым номером следовало добиться расположения Стурстена, очаровать его.

Матвей в костюме, но демонстративно без галстука вышел из машины рядом с Королевским дворцом и поднялся к Домскому собору. Вокруг теснились средневековые постройки и узкие улочки, до стен которых местами можно было дотронуться, разведя руки. Чтобы сжечь оставшиеся семь минут, оперработник прошел мимо Академии наук, где ежегодно оглашали имена лауреатов Нобелевской премии, всех кроме той, что за вклад в дело мира – она присуждалась в Норвегии. «За вывод из Афганистана Горбачеву дадут премию, – пришла догадка. – Миллион долларов – хорошая сумма. Мне, если операция пройдет удачно, тоже премию выпишут – рублей 500».