Хроники Медицинского Представителя, или Шесть шагов от Санитара до Генерального директора

Глава 5. Формирование Суперцели

Примерно в это же время стала конкретизироваться Суперцель – врачом я должен был стать экстренным, находящимся на самом острие жизни и смерти. Конечно, в этом присутствовал и юношеский максимализм, но что поделать? Именно эта острая необходимость быть нужным людям в самый критический момент и сформировала весь мой дальнейший медицинский путь.

А на острие этого процесса, на мой взгляд, всегда стоит Врач Скорой Помощи. Именно он первым определяет, что случилось с больным, куда его везти, и оказывает всю первую необходимую помощь.

Поэтому через четыре месяца, поняв, что всё, что мог, будучи санитаром, в терапии уже узнал, я уволился, а через пять дней уже работал санитаром на скорой помощи. Ну что сказать? Нашёл кот сметану!

Кардиобригада в 1982 году состояла из врача, фельдшера, фельдшера-техника (который снимал кардиограмму) и санитара. Вызывали нас линейные бригады, когда возникало подозрение на инфаркт либо если врач линейной бригады сам не мог справиться и была угроза гибели больного дома.

Мои обязанности простые – носить на вызов сумку с медикаментами, электрокардиограф, кислород и закись азота при необходимости. Короче, как всегда; подай, принеси, пошёл вон! Ну конечно! Так я и пошёл…

И если снятие ЭКГ я освоил за две-три смены, то реанимационные мероприятия и постановку внутривенных в спавшиеся вены… На это ушло почти полгода.

Не всегда и далеко не сразу мне стали доверять делать внутривенные инъекции, особенно во время реанимационных мероприятий.

Во-первых, от скорости и точности попадания часто зависит жизнь больного. Во-вторых, ответственность, часто и уголовная, которая ложилась на людей, которые мне доверяли это делать.

Но тогда – это не сейчас, когда Скорую умудряются встречать и провожать с включенной камерой телефона. Было проще, да и вообще, в медицине невозможно учиться только по книжкам. Это понимали все и, видя моё стремление учиться и делать самому, охотно шли навстречу.

Кроме Скорой Помощи, я всё так же дежурил по четвергам в любимом приёмном отделении факультетских клиник, видя, по сути, больного на всех этапах заболевания. Начиная от дома и первоначального анамнеза до палаты реанимации.

Не осталось моё рвение незаметным и для руководства Скорой. Сначала меня стали ставить вместо фельдшера-техника, потом просто фельдшера. По должности и зарплате при этом я оставался простым санитаром.

Обычно на Скорой все, кто отработал год-два и более, становятся достаточно взаимозаменяемыми. Врач может выполнить любую инъекцию или манипуляцию. Фельдшера уже примерно понимают, что нужно подготовить из лекарств в каждом случае. Поэтому в вены попадают все хорошо. Но бывают хронические больные, наркоманы или просто люди, у которых чисто физиологически плохие вены. И обычные бригады не могут попасть в вену. Есть на Скорой такое негласное понятие «первая рука» – это человек, который может попадать без разбора в любые вены. Таких людей немного, один-два в смене. Через год с небольшим я стал такой «рукой» и меня отправляли обслуживать подобные вызовы одного.

И ещё… Как-то одновременно и на скорой, и в приёмнике меня стали называть по имени-отчеству. Восемнадцать лет, уже с усами, но ещё совсем мальчишка. Наверное…

Шаг второй. Анестезист

Посвящается моему Другу,

Сергею Андронитовичу Дядькину

Глава 6. Армия вместо института

Так пролетело два года. Между первым и вторым курсом снова пробовал поступить в мединститут, но мне не дали. Директор училища поставил условие: если я заберу документы для поступления, он меня назад не возьмёт. Впереди маячила армия, к приёмным экзаменам я не готовился, весь уйдя в работу… Рисковать я не стал.

Красный диплом в училище я получил. А вот направление в институт мне к нему не дали. Случилась мутная история – меня добровольно-принудительно выбрали председателем профкома училища. Показали, где сейф, где книжки профкомовские, а чего делать, никто толком не объяснил. Потом умер Брежнев, потом пришёл к власти Андропов, начались чистки на местах, взносы оказались недособраны – короче, меня из председателей попёрли. И всё бы ничего, но директор училища, опасаясь, видимо, за своё место, не дал мне направление в институт, обманув меня второй раз. Бог ему судья!

Но обидно было!!! До слёз!

Для понимания – тогда была такая установка: если я окончил училище и у меня нет направления, то в этом году я уже не могу поступать в институт – НИКАК! О чём мне внятно разъяснили в приёмной комиссии.

Сдаться?! Ну нет!

Оставался один кривой путь. Так как два года я отработал санитаром, про то, что я учился в училище, никаких указаний в трудовой не было. На Скорой мне дали направление в Медицинский институт. И я сдал документы на общих основаниях, со своим «любимым аттестатом» в 3,5 балла.

Я учёл ошибки первого поступления и, уволившись с любимой неотложки, с головой ушёл в подготовку к экзаменам. И подготовился!

Но случай! Случайность решила всё…

У каждого человека своя судьба и своя карма. И изменить её можно, но делать это необходимо очень осторожно! Судьба не прощает резких взлётов или падений. Мы обычно платим за всё, разница лишь в том, какой счёт выставит тебе судьба.

Скажу банальность, открытую не мной: все случайности – неслучайны. Жизнь ведёт нас словно в шорах, и краеугольные точки напоминают стены, о которые мы бьёмся, чтобы повернуть в нужном судьбе направлении. При этом… Считаю ли я, что всё предопределено? И да и нет. Ударившись об очередную стену, мы получаем несколько вариантов развития судьбы. И не всегда мы выбираем правильно.

А уж судить о правильности выбора мы сможем только спустя много лет, подводя итоги (или подытоги). Ибо, пока жизнь не окончена, у нас есть время свернуть ещё пару раз… туда… или не туда! :-)

Конечно, я знал, что поступаю по аттестату, конечно, я знал, что по диплому нельзя… НО! Мне было 18 лет! Возраст юного д’Артаньяна! Мне было так обидно, что никто не знает, какой я герой – закончил училище с красным дипломом, считался одним из лучших на Скорой Помощи… и всё это нужно скрывать? Почему?!

И я приколол на лацкан пиджака свой честно заслуженный поплавок (знак окончания) медицинского училища. Первый экзамен был биология. Оценка – отлично! Если бы я поступал по направлению, я бы уже был студентом! Но тем не менее! Я сдал! Я летел счастливый и гордый навстречу судьбе! Судьба предстала в виде тётки, которая принимала у меня в первый раз документы из училища и долго мне объясняла, почему я не имею права поступать. Я очень хорошо помню все свои краеугольные моменты в жизни. Уже не помню её лицо и имя. Но очень хорошо помню её безразличный взгляд, скользящий по лицам абитуриентов и зацепившийся за мой значок. Я узнал её, но не успел сообразить. Просто не ожидал такого! Она схватила меня за лацкан пиджака и спросила, что я тут делаю.

АБЗАЦ…

Мне с позором вернули документы, а через два месяца я попал в Советскую армию с основной гражданской специальностью «медсестра».

Глава 7. Солдат

Армия… Или как говаривал наш замполит: «Да-а-а, товарищи солдаты, это тут вам АРМИЯ! А не где-то там, понимаете…»

Долго, витиевато и абсолютно бессмысленно с точки зрения моей будущей жизни. К армии я относился как к навязанному мне дежурству в другом отделении. Служить я попал в Иркутский госпиталь, то есть в родном городе, но при этом никого знакомого среди медперсонала. Как уж это так получилось, я не знаю, но обошлось без блата, да и я не рвался особо служить возле дома. Госпиталь у нас большой, полноценный. Медицинских сестёр всегда не хватало, поэтому мною чаще всего затыкали дырки в отделении, где оголялось дежурство. Но чаще всего это было приёмное. Денег там сёстрам платили мало, работы было много, короче, самое оно для вновь призванного солдатика. А я что? Мне родной приёмник в радость! И видимо, я так резво взялся, что командир назначил меня старшиной.

О-о-ой!

Для тех, кто служил, будет понятен комизм ситуации: вся наша команда обслуги госпиталя – 12 человек, из них, включая «бывшего старшину», шесть водителей – дедов, и все лет на пять меня старше. И служить им оставалось ещё полгода. А тут я такой – СТАРШИНА!

Так что дежурства для меня были более чем в радость!

По большому счёту для меня ничего особенно не поменялось – та же работа, те же дежурства, вот только учёбы больше не было, и это время приходилось замещать на свой солдатский манер. Короче, два года прошли для меня как тягучая пьянка с незнакомыми людьми – ни толку, ни проку, и утром ничего, кроме головной боли и опустошения.

Самое смешное, что иногда я сбегал в самоволку. Думаете для чего? Чтобы подежурить в своём любимом приёмнике факультетской…

Отслужив, подал документы на подготовительное отделение ИГМИи, устроился работать анестезистом в отделение реанимации. Больше меня ничего не сдерживало, и я устремился к своей Суперцели!

Ближе к весне я женился, родилась любимая и единственная дочь, жизнь вошла в обычную колею, заполненную до отказа работой и учёбой.

Годы были беспокойные, я бы сказал, голодные. Сейчас, в двадцатых годах XXI века, многие вспоминают с ностальгией времена СССР. Как тогда дружно жили, буквально все одной семьёй. Люди идеализируют то время. Это было отличное время для ленивых дураков. Можно было спокойно отработать с 8:00 до 17:00 и идти домой бухать под чёрно-белый телевизор. Если он у тебя был.

На мой взгляд, ничего хорошего тогда не было. Любые попытки предпринимательства или попытки сделать что-то лучше и быстрее бились на корню. Денег категорически не хватало, как это часто бывает с молодыми семьями. Поэтому работать приходилось уже не для навыка, а для выживания. Почти никакой возможности подработать вне основного места, где лежит трудовая книжка. Ставка 80 рублей плюс вредность и местные надбавки. хочешь больше – дежурь! Кто понимает, что такое две или иногда две с половиной ставки в медицине, того в принципе не удивить: это работа каждый день – в день, с 8 утра до 17:00, и как минимум десять, а то и пятнадцать ночей, или если выпадали выходные или праздничные, то сутки. Добавляем к этому подготовительное отделение, или рабфак (рабочий факультет), с 17:00 до 21:00 – и картинка складывается! Домой приходил иногда только поспать…

Это плохо. Это неправильно. Неправильно, потому что сил на семью почти не остаётся, нет времени поиграть лишний раз с дочкой, почитать любимую книжку. В голове – каша… При этом нужно ещё готовиться к занятиям. Вот на домашнюю подготовку уже точно ни сил, ни времени не было, поэтому старался максимально запомнить всё на занятиях. Если при этом не засыпал на них, не в силах бороться с усталостью.

Следующим летом достаточно легко сдал один экзамен, получил законную пятёрку и поступил на вечернее отделение лечебного факультета Иркутского государственного медицинского института.

***** Отступление-посвящение

На подготовительном отделении судьба подарила мне друга – Сергея Дядькина, которому я посвятил этот шаг. Мы сидели за одной партой, делились радостями, печалями и последним бутербродом. Наша дружба продлилась всего 9 месяцев. По окончании рабфака, когда мы уже поступили и были зачислены в ИГМИ, сборная группа студентов поехала на Байкал, где Сергей ночью упал со скалы. Спасти его не удалось. Меня рядом не было, работа и дела затянули, да и менять редкое общение с семьёй на поход я не стал. Ещё одна развилка судьбы. Кто знает, если бы я был рядом, может быть, всё сложилось бы иначе. Но история не имеет сослагательного наклонения, поэтому всё, что я могу сделать для друга, – это вспомнить его в своих книгах. В фантастическом романе «Четыре Искры на Байкале» Сергей у меня один из четырёх главных героев.

Глава 8. Студент вечернего отделения

Сейчас уже нет такой формы обучения. Её создавали специально для тех, кто окончил медицинское училище и уже работал по специальности.

Учились мы первые три курса с 17:00 до 21:00 и на год больше, чем обычные студенты лечебного факультета, зато могли свободно совмещать учёбу с работой.

И опять, для меня почти ничего не поменялось в ритме жизни. Те же две – две с половиной ставки, те же вечерние занятия. Но! Для меня кардинально изменилось наполнение жизни!

Все детские забавы, колебания и прочее были отброшены. Теперь я твёрдо понимал, чего я хочу и как этого добиться.

Соответственно изменилась и концепция. Теперь основной для меня стала учёба. А на работе… Анестезист – это средний медработник, работающий в палате реанимации и в операционной на наркозах. Поэтому теперь я мог осваивать уже врачебные манипуляции. А медсестринскими, которыми владел в совершенстве, щедро делился с санитарами, которые работали у меня в палате. Почти все ребята-санитары учились в меде, и у меня теперь уже было что им показать и чему научить. К слову, почти все они позже стали хорошими докторами.

На четвёртом курсе мы перешли на дневную форму обучения, и у меня остались для работы только ночи и сутки в выходные и праздничные дни.

Денег начал получать ощутимо меньше, а когда на пятом курсе нашу реанимацию закрыли на ремонт и меня перевели в обычную неврологию, стало совсем печально. Конечно, помогали родители. И мои, и жены, но это был не выход. Для меня это было… сложно. Так же как и на работе, я считал для себя важным одно: я глава семьи и сам должен её обеспечивать!

Конечно, если бы спросил голос сверху, что для меня важнее, деньги или учёба, я бы выбрал учёбу. Но денег не хватало, и приходилось их зарабатывать!

Разгружал вагоны даже, но недолго. Решив, что голова мне дана не для того, чтобы на ней мешки таскать. Солил и продавал горбушу – времена были голодные, рыбка получалась вкусная и уходила на ура! Устроился дворником на типографию и метёлил, пока не понял, что это переливание из пустого в порожнее. Денег мало, а времени и сил тратится много.

К чести моей, я ни разу даже не подумал о наркотиках, которых в реанимации проходило через нас достаточно много. Это было для меня всегда ТАБУ!

Но ничего так не двигает прогресс, как голод! И я задумался, чем можно заняться, чтобы получать хорошие деньги? И организовал массажный кабинет в той же самой типографии, в которой работал дворником. Народ пошёл. Сначала недоверчиво – ещё помнили метлу в моих руках, а потом – в очередь!

А летом, когда закончились занятия, перебрался на авиазавод. Проанализировал предприятия, свои возможности, придумал сам себе бизнес-план (тогда и слова-то такого не знали!). Пришёл к директору завода и предложил ему следующее: он выделяет мне кушетку в медицинском кабинете завода (был такой!) – я делаю работникам завода предложение и массаж. А оплату пополам!

Вы о чём сейчас подумали? А? про ОТКАТ???

А ВОТ И НЕТ! Просто оплату за массаж – половину мне оплачивал профком завода, а вторую половину – сам пациент!

И СРАБОТАЛО!

Вяло сопротивляясь моему напору, он спросил: «А с чего это он будет мне платить, вдруг я шарлатан?» Но мой довод его добил: «Если людям не понравится, они просто не будут ко мне ходить и платить свои кровные, и совсем не малые деньги. Хоть и половину». Естественно, оговорили испытательный срок и неустойку: если в течение двух недель люди ко мне не пойдут или будут нарекания, я денег не получаю. Никаких! Через пять дней у меня был забит график с 8:00 и до 18:00. Почти без остановок и без перерывов на обед. А через две недели у меня был забит холодильник!

Первого сентября началась учёба, и с работниками завода (читай – пациентами) мы расстались со слезами на глазах. При этом я остался с деньгами, которые, конечно, вскоре закончились, но «без рук», в самом прямом смысле этого слова. Кисти болели так, что я потом даже просто сжимать их не мог!

Из этого я сделал для себя два вывода:

– Первый – с голода я не умру!

– Второй – головой нужно работать, а не только руками.

Больше я массажем не занимался. Никогда!

Шаг третий. Врач

Посвящается

Моим Любимым:

Жене Светлане и Дочери Елене,

которые ждали и помогали, хотя и не видели меня сутками

Глава 9. Субординатура!

Так, в трудах и заботах, я подошёл к знаковому для каждого студента-медика этапу.

Субординатура! Время, когда ты делаешь выбор. Или этот выбор делает за тебя наличие свободных мест. Конечно, шесть лет учёбы в институте, работа в реанимации и мои заработки на ниве массажа заставили пересмотреть первоначальные планы на жизнь в медицине. Да и время требовало своего вмешательства. Конечно, я всё так же хотел работать в экстренной медицине, хотя теперь и слегка метался между анестезиологией и Скорой Помощью. Точку в метаниях поставила ВОЗМОЖНОСТЬ. Для того чтобы получить специализацию по анестезиологии, необходимо было пройти субординатуру по хирургии. На врача Скорой вообще не учили. Нет такой специальности, или как минимум тогда не было. Появилась, правда, платная субординатура. Но тогда всё, что я бы зарабатывал на 1,5 ставки в ночь, пришлось отдавать за обучение, без какой-либо надежды потом устроиться. Целевого распределения вообще не было. Как ни странно, но в хирургию мне идти не хотелось совершенно! Ну совсем это не моё. Поэтому я взял специализацию по акушерству и гинекологии. Как говорится: «И руки в тепле, и женщины тебя любят».

Из всего годичного курса больше всего мне понравилась неоперативная гинекология, которую я проходил под руководством замечательного Врача – гинеколога-эндокринолога Арбатской Тамары Константиновны. Она буквально держала меня за руки, направляя и рассказывая, что в этот момент происходит у меня под пальцами.

Наверное, именно тогда я в полной мере ощутил свои способности к интуитивному пониманию больного. Конечно, это проявлялось и раньше, но тогда я не придавал этому значения. Что это? Попробую объяснить. Когда я ставил внутривенные инъекции, то почти не смотрел на вены. Иногда просто прикрывал глаза. Я «колол по пальцам», то есть пальцы левой руки ощущают вену, её направление, напряжение и прочее. Правые направляют иглу. В голове складывается трёхмерная картинка, и глаза в этот момент только отвлекают. То же самое происходит, когда делаешь подключичную пункцию или интубируешь больного. Глаза тут практически не помогут. Только твои ощущения! И знание анатомии, конечно же. Но общая анатомия, так же как и глаза, может подвести, как? Про сердце справа слышали? Ну это лишь наиболее частый пример. Ощущения под руками – это от бога. Соответственно, и Врачи от него. То же и в акушерстве. Конечно, сейчас есть УЗИ и прочие премудрости, когда ребёнка можно увидеть практически в живую в животе матери. А что делать в деревне или на вызове, когда ты приехал на «отравление у ребёнка», а под руками семимесячная беременность, которая вовсю шевелится у тринадцатилетней девочки? Или, наоборот, замерла? Короче, интуиция во врачебном деле, на мой взгляд, стоит на одном уровне со знаниями.

Ещё был роддом! Волшебство рождения новой жизни! Чаще всего орущее, визжащее и по локоть в крови… За одни роды, бывает, выматывался так, как не уставал на разгрузке вагонов! Но когда ребёнок у тебя в руках, ещё в крови и слизи, но уже живой и кричащий… это состояние твоей души непередаваемо! Словно искра проскакивает от него к тебе, смывая на миг усталость и… и вообще всё плохое. Потом ты передаёшь малыша неонатологу и усталость снова навалится. Если на соседнем столе никто не рожает! А если да, то иди и делай свою работу! Потом, дома в уголке, скулить будешь.

Вот так, весело и по-трудовому, у меня прошёл год. Конечно, с моей разноплановой увлекаемостью я в очередной раз влюбился. В акушерство. Теперь и здесь я дежурил бесплатно, пытаясь дома объяснить кучу бесплатных дежурств суровой учебной необходимостью. Но вот и финал: из нашей группы 4 человека выбрали гинекологию. Только мы с Натальей Ивановой дежурили как проклятые, нарабатывая навыки, а бесплатные места получили Олег с Жорой, за мзду, я думаю… Всё повторилось. Специализацию за деньги я брать не стал. По распределению мне светила пусть и не глухая, но деревня, от которой я отказался, аргументировав тем, что в Иркутске у меня есть и квартира, и семья. Последние слова вручавшего мне диплом: «Ты никогда не устроишься врачом в Иркутске!»

Глава 10. И снова госпиталь!

Смех смехом, но мест, или – как сейчас говорят – доступных врачебных вакансий, действительно не было. Особенно для свежевыпущенного врача с отсутствием специализации и сертификата. По крайней мере, реанимации, роддома и гинекология для меня были закрыты, а на скорой – всё занято. Оставалось сделать как всегда – провести индивидуальный мозговой штурм.

Для начала я прозвонил все интересующие меня больницы на предмет наличия мест. Ответ – мест для меня действительно нет!

И тогда скрепя сердце я отправился в родной госпиталь, где служил солдатом. Врачей там всегда не хватало. Почему «скрепя сердце»? Так зарплаты тогда у вольнонаёмных медицинских работников были совсем небольшие. Командир уже поменялся, но многие остальные офицеры-врачи, включая заведующих отделениями, остались прежними.

Тут снова хочется сделать небольшое отступление и рассказать о моём первом командире – полковнике медслужбы Бочарове. Солдатом я был, конечно, аховым. Если не дежурил, то норовил смыться в самоволку или ещё чего учудить. Как Сергей Сергеевич мне всё это прощал, я не знаю. Может, потому, что дежурил во всех отделениях как проклятый, получая только благодарности от заведующих? Хотя это не мешало ему регулярно отправлять меня на гауптвахту за «шалости». К концу службы эта ситуация достала нас обоих, и я написал заявление в Афганистан. Он его порвал. И так три раза. Наверное, он спас мне жизнь или как минимум её не искалечил, несмотря на мою дурость. Спасибо ему огромное!