Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

© Раззаков Ф. И., 2016

© Книжный мир, 2016

Великому советскому хоккею посвящается

Часть первая. Гений хоккея

Облокотившись локтями на деревянную стойку правительственной ложи, Леонид Ильич Брежнев с интересом наблюдал за тем, как спартаковцы, проигрывавшие его любимому ЦСКА со счетом 3:5, но не желавшие сдаваться, организовали очередную атаку на ворота Владислава Третьяка. В углу площадки к шайбе первым подкатился спартаковец Валентин Гуреев, который собирался отправить ее на пятачок, где его паса уже дожидались партнеры. Но повернуться лицом к воротам спартаковец не успел. В следующую секунду ему в спину на крейсерской скорости врезался армеец Борис Александров, который так толкнул соперника на борт, что тот «вонзился» в него, будто гвоздь в упругую доску. Звук расколовшегося, как грецкий орех, шлема на голове спартаковца был слышен всему стадиону. От этого звука Брежнев даже откинулся всем телом назад, а с его губ сорвалось смачное матерное ругательство, которое услышали не только те, кто сидел с генсеком в правительственной ложе, но и зрители, расположившиеся прямо под ней.

– Нет, ты видел, что творит этот сукин сын? – генсек повернул голову к сидевшему рядом с ним Кондратьеву, чиновнику из отдела хоккея Спорткомитета СССР. – Это же форменный бандит в хоккейной форме.

– А я давно говорил, что надо гнать его к чертовой матери из команды, – тут же откликнулся на гневную филиппику генсека Кондратьев. – Носимся с ним, как с писаной торбой.

– Так уж прямо и гнать? – встрял в разговор генерал-майор Скурлатов – один из начальников Спортивного комитета Министерства обороны СССР, сидевший по другую сторону от генсека. – Видимо товарищ Кондратьев, болеющий за «Спартак», мечтает ослабить ЦСКА на финише сезона.

– Причем здесь мои пристрастия? – возмутился Игнатов. – Вы разве не видели, с чего все началось? Гуреев обыграл вашего любимчика на своей половине, а тот догнал его у своих ворот и впечатал в борт со всей своей неуемной злости. Так ведь можно человека инвалидом сделать.

– Прям-таки инвалидом! – отмахнулся от оппонента, как от назойливой мухи, генерал.

Но в этом момент генсек снова подался вперед и спорящие тоже последовали его примеру. Ничего хорошего внизу они не увидели. Распластанный на льду спартаковец не подавал никаких признаков жизни и, колдовавший все это время над ним врач, сделал характерный жест руками своим коллегам – это означало, что надо нести носилки. И спустя пару секунд на лед выбежали двое мужчин с носилками наперевес.

– Ну что на это скажете, товарищ генерал? – в голосе Кондратьева ясно слышались язвительные нотки.

Скурлатов молчал, насупив брови – сказать ему, действительно, было нечего. Пауза в матче затягивалась. Генсек снова откинулся на спинку кресла и, бросив косой взгляд на Игнатова, спросил:

– Тебе не кажется, Павел Сергеич, что наш хоккей все больше становится похож на корриду?

– Кажется, Леонид Ильич, – согласился Кондратьев. – Это все привносится к нам от канадцев. Александров, конечно, игрок талантливый, но после того, как сыграл против них в Суперсерии, нахватался от них всего самого грязного и возомнил себя гладиатором. А молодежь, глядя на него, считает его примером для подражания. Если мы этого не пресечем, эта грязь пойдет гулять по всему нашему хоккею.

– И каким же образом вы собираетесь это пресечь, позвольте узнать? – подал голос Скурлатов.

– Будем каленым железом вычищать этих гладиаторов, – не стал медлить с ответом чиновник.

– Ты не горячись, Пал Сергеич, так ведь можно и дров наломать, – видя, куда катится разговор, произнес Брежнев. – Александров, конечно, сукин сын, но это все-таки наш сукин сын. Он молодой, горячий, но игрок талантливый – нам такие тоже нужны.

– Вот и я о том же, Леонид Ильич, – воспрянул духом Скурлатов. – У нас на носу чемпионат мира в Вене, на который впервые приедут канадские профессионалы. Это о чем говорит? О том, что времена меняются – жесткий хоккей и в Европе начинает пробивать себе дорогу. Нравится нам это или нет, но это факт. Значит, и нам надо учить наших ребят такому хоккею.

– Вот такому? – и Кондратьев кивнул на лед, откуда бригада врачей уносила на носилках Гуреева, который все еще был без сознания.

– Нет, не такому, – в голосе генерала послышались стальные нотки. – Это, конечно, перегиб. Но жесткость нашим ребятам все равно прививать нужно. А-то у нас не хоккей, а сущий балет получается. Вы там в Спорткомитете не видите этого, что ли?

– Я смотрю, Леонтий Ильич, вы в Министерстве обороны много чего видите, – огрызнулся Кондратьев. – У нас, с вашего позволения, не балет, а красивый и комбинационный хоккей. При этом туманный, поскольку у нас менталитет советский, а не канадский.

– Да бросьте вы про гуманизм – не на собрании! – Скурлатов раздраженно взмахнул рукой.

Но тут же осекся, вспомним, что рядом сидит сам Генеральный секретарь. Однако Брежнев пропустил эту реплику генерала мимо ушей. Вернее, сделал вид, что пропустил. Этот разговор был ему интересен, поскольку хоккей он любил и ему была не безразлична его дальнейшая судьба. Но поскольку многие нюансы его развития он не знал, ему было интересно послушать мнение людей, которые по долгу службы разбирались в этом лучше его. Например, Кондратьев был большим начальником в управлении Зимних игр Спорткомитета СССР, а Скурлатов курировал спортивное направление (в том числе и хоккейную команду ЦСКА) по линии Министерства обороны.

После того, как Скурлатов осекся, разговор прервался и оба собеседника ждали, как отреагирует на услышанное генсек. Понял это и Брежнев, который хотел завершить разговор до того момента, когда игра на льду вновь возобновится – матч-то еще не закончился и сулил впереди интересную интригу.

– Я полагаю, что никто не станет спорить с тем, что Александрова надо наказать, – прервал молчание генсек. – Но вычищать его каленым железом пока рановато – дадим ему время хорошенько подумать. А по поводу балета в нашем хоккее… Думаю, Андрей Иваныч прав – канадских профессионалов не зря возвращают на чемпионат мира – Сабецки понимает, куда ветер дует. Поэтому вам, Павел Сергеич, надо провести совещание по этому поводу в Спорткомитете. И решить, в какую сторону развиваться нашему хоккею. Здесь главное не перегнуть палку и не выплеснуть с водой ребенка. Чтобы хоккей наш не утратил свою комбинационность и красоту, и в то же время приобрел нужную нынешнему времени жесткость, но не жестокость. Если мы станем потворствовать корриде на льду, такие случаи, как сегодняшний у нас будут происходить в каждом матче. Этого допустить нельзя.

– Что это за безобразие? Вы что творите? – негодовал старший тренер рижского «Динамо» Виктор Тихонов, стоя у бортика.

Его гневные филиппики были обращены к главному судье матча, который в очередной раз усмотрел нарушение правил со стороны его игроков. На этот раз в роли нарушителя выступил защитник рижан Крикунов из второго звена. По мнению судьи, он толкнул защитника воскресенцев Сапелкина руками в спину, хотя Тихонов был уверен, что это была вполне обычная силовая борьба у бортика.

– Если за это удалять, тогда вообще запретите силовую борьбу, – поддержал своего коллегу Эвальд Грабовский – помощник Тихонова.

Но судья был неумолим – он жестом потребовал от Крикунова отправиться на скамейку штрафников. Тот взглянул сначала на своего тренера, после чего нехотя отправился отбывать наказание.

– Назаров, Бескашнов, Балдониекс и Воробьев – на лед! – скомандовал Тихонов, выпуская в игру тех игроков, кто умел защищаться.

Однако и тренер «Химика» Юрий Морозов тоже выпустил на лед своих лучших хоккеистов – первое звено во главе с центральным нападающим Владимиром Голиковым. Именно он в этой игре и открыл счет в середине второго периода. А спустя две минуты Кухарж увеличил разрыв. Однако не прошло и двух минут, как Денисов сократил разрыв в счете, а под занавес второго периода Одинцов, с подачи все того же Денисова, восстановил равновесие в игре – 2:2. И вот теперь, когда счет был равным, спорное удаление ставило рижан в весьма сложное положение. Ведь до конца матча оставалось чуть больше пятнадцати минут, а в игре с такой командой как «Химик», который всегда играл от обороны, отыграться было крайне сложно. Значит, рижанам надо было во что бы то ни стало выстоять и не пропустить. И когда минула минута штрафного времени, многим показалось, что им это удалось. Первое звено воскресенцев не смогло «распечатать» ворота рижского вратаря Василенка. Не смогло это сделать и второе звено. Штрафное время неумолимо истекало и Крикунов уже встал со скамейки, чтобы выскочить на лед. Как вдруг произошло необъяснимое. Рижане потеряли шайбу в средней зоне, ее тут же подхватил защитник «Химика» Лапин, который не стал пробиваться к воротам сам, а отдал пас открывшемуся справа от него нападающему Виктору Крутову. И тот, почти без паузы, мощным щелчком послал шайбу в ближний от вратаря угол ворот. И спустя секунду за воротами Василенка зажегся красный фонарь. Счет стал 3:2 в пользу «Химика».

– Чтоб тебя!.. – сорвалась с губ Тихонова гневная тирада.

– Все – теперь они закроются в своей зоне, – услышал он позади себя реплику своего помощника.

Так, собственно, и вышло. Воскресенцы откатились к своим воротам и стали играть от обороны, редко атакуя ворота рижан. Эта победа была для них крайне важна – после нее они обгоняли рижан на два очка и обосновывались на 4-м месте в турнирной таблице. До челябинского «Трактора», который занимал третью строчку, им было рукой подать – всего пять очков.

Время на табло неумолимо уменьшалось, а все попытки рижан спасти ситуацию не приводили к нужному результату. Но волны их атак продолжали накатываться на ворота хозяев поля, которые защищал вратарь Пашков. И в тот самый миг, когда фортуна могла повернуться лицом к гостям и их давление грозило привести к голу, последовало… новое удаление в их рядах. Причем Тихонов, когда услышал свисток судьи, никак не мог понять, в чем дело. Его команда атаковала, и ни один из игроков не входил в прямое столкновение с воскресенцами.

– У вас нарушение численного состава, – озвучил арбитр причину, по которой рижане должны были понести наказание.

– Что за ерунда?! – развел руками Тихонов. – Где вы усмотрели нарушение?

– Вы неправильно провели смену – у вас на льду было шесть игроков, – был неумолим судья.

– Да он издевается над нами! – громко возмутился Грабовский.

– Если вы будете спорить, то я дам две минуты штрафа и вам, – пригрозил судья.

Тихонов бросил взгляд на табло – до конца матча оставалось чуть больше девяти минут. Если из них вычесть эти две штрафные минуты, то на то, чтобы отыграться, у рижан должно было остаться около семи минут. Но для этого надо было еще выстоять вчетвером.

И снова Тихонов выпустил на лед все тех же хоккеистов, которые защищались в момент, когда был удален Крикунов. И «Химик», который все это время отсиживался в обороне, теперь бросился в атаку. Заполнившие Дворец спорта воскресенцы (а на матче был аншлаг – 4 тысячи зрителей), стали дружно поддерживать своих любимцев, скандируя: «Шай-бу! Шай-бу!». И все время, пока под сводами дворца разносились эти призывы, «Химик» не прекращал своих атак. Вот Голиков мощным щелчком послал шайбу в правый угол ворот рижан, но Василенок в последний момент сумел выставить вперед «блин» и шайба отлетела в угол площадки. Ее тут же подхватил игрок «Химика» Жучок и вернул на «пятачок», где дежурил его партнер по нападению Лаврентьев. Тот подставил клюшку, пытаясь переправить шайбу в ворота. Но рижан спасла штанга. Громкий вздох разочарования, вырвавшийся из нескольких тысяч глоток, потряс стены Дворца спорта.

– Плотнее играем, не даем бросать! – закричал Тихонов своим игрокам, опираясь руками на бортик и подавшись всем телом вперед.

В этот самый миг истекло штрафное время у рижан и они заиграли в полном составе. Шайбу подхватил Одинцов, который вошел в зону соперника и бросил шайбу по воротам воскресенцев. Пашков выбросил вперед правую ногу и шайба, попав в «валенок», отскочила на «пятачок». К ней бросился защитник «Химика» Гусев, но сделал он это на долю секунды позже, чем рижский нападающий Емельяненко. Тот первым оказался у шайбы и точным кистевым броском переправил шайбу в незащищенный угол ворот воскресенцев. И красный фонарь возвестил о том, что счет в матче снова стал равным – 3:3.

Всегда сдержанный Тихонов, на этот раз вскинул руки вверх, не в силах сдержать свои эмоции. До конца матча оставалось чуть больше пяти минут и теперь уже рижанам надо было думать о том, чтобы надежно запереться в обороне и не позволить хозяевам льда в очередной раз выйти вперед в счете. На трибунах вновь стали скандировать «Шай-бу! Шай-бу!», подгоняя игроков «Химика» на последний штурм. И он получился самым мощным из всех предыдущих. Дважды шайба попадала в штангу, а за минуту до конца игры на рижском «пятачке» образовалась такая куча-мала, что вратаря Василенка затолкали в ворота вместе с шайбой. Раздался свисток и у Тихонова кольнуло в области сердца. Он вспомнил похожую ситуацию, которая случилась 26 ноября 1976 года в Горьком, где его «Динамо» играло против местного «Торпедо». Рижане бездарно проиграли тот матч 2:7 и именно тогда Тихонова впервые подвело сердце – после игры его увезли в больницу. К счастью, это был всего лишь микроинфаркт, а не нечто более серьезное. Но сегодняшняя игра грозила уложить тренера рижан на больничную койку надолго.

Когда куча-мала рассеялась, все увидели, что Василенок лежит в воротах, но рука с ловушкой у него выброшена вперед. Именно там, а не за линией ворот, покоилась шайба. И судья показал на вбрасывание в правом углу от ворот. Его выиграли рижане, а спустя пятнадцать секунд прозвучала сирена, возвестившая о том, что матч закончился вничью. Это означало, что обе команды набрали по 26 очков и сохранили свое лидирующее положение. Причем, если для воскресенцев этот счет нельзя было назвать слишком удачным (они были хозяевами льда), то подопечные Тихонова могли праздновать пусть маленькую, но победу – для них гостевая игра завершилась взятием одного очка.

Когда его команда ушла в раздевалку, Тихонов направился прямиком в судейскую комнату. Судьи уже находились там, здесь же был и инспектор матча.

– Как вам не стыдно так судить?! – едва перешагнув порог комнаты, громко обратился к главному судье Тихонов.

– А в чем дело, Виктор Васильевич? – в недоумении разведя руками, спросил арбитр. – Матч закончился вничью – вполне удобный счет для обеих команд.

– Причем здесь ничья? Я веду речь о вашем предвзятом судействе, которое повторяется уже не в первый раз, когда речь идет о нашей команде.

– Это вам кажется, – судья демонстративно отвернулся от тренера и щелкнул тумблером телевизора.

В этот миг там шла программа «Время».

– Действительно, Виктор Васильевич, вам надо просто успокоиться, – подал голос инспектор матча, который сидел за столом и что-то писал в протоколе игры. – Вас переполняют эмоции, но они улягутся и вы будете смотреть на все происшедшее другими глазами.

– Мои глаза останутся на том же месте, – продолжал негодовать Тихонов. – И они видят, что в отношении моей команды на финише сезона допускаются непозволительные судейские ошибки. Вот я и пытаюсь выяснить: случайные они или нет.

– Всякий человек может ошибиться, в том числе и судья, – продолжал успокаивать тренера инспектор. – К тому же лично я не нашел в сегодняшних действиях арбитра серьезных ошибок, за которые на него можно было бы нападать.

– А удаление Крикунова, который ничего не нарушал? Наконец, наложение штрафа за вымышленное нарушение численного состава?

– У вас, Виктор Васильевич, всегда виноват кто угодно, но только не вы, – вновь повернулся к тренеру лицом судья. – Вы команду свою лучше тренируйте, тогда не вничью играть будете, а побеждать. Да еще с таким счетом, что никакие судейские ошибки на эту победу повлиять не смогут.

– Все равно я вынужден записать в протоколе свое несогласие с вашими действиями, – объявил Тихонов.

– Сколько угодно, – и по губам судьи пробежала откровенная усмешка.

В это время в программе «Время» дошли до спортивных новостей. Диктор сообщил о результатах сегодняшних игр в хоккейном первенстве и особое внимание уделил игре ЦСКА со «Спартаком» в Лужниках.

– Армейцы выиграли со счетом 6:3 и упрочили свое лидирующее положение в турнирной таблице, – вещал диктор. – Однако на матче произошел неприятный инцидент, который омрачил болельщикам радость от просмотра этого увлекательного поединка. Игрок ЦСКА Борис Александров опасно атаковал спартаковца Валентина Гуреева, который получил тяжелую травму и был отправлен в больницу. Этот случай лишний раз показал, что в нашем хоккее еще не все обстоит благополучно. Грязная игра, которая присуща канадскому хоккею, не имеет права проникать на наши ледовые арены. Этот инцидент лишний раз доказал, что нашему хоккейному руководству предстоит сделать серьезные выводы с тем, чтобы подобные инциденты больше у нас не повторялись.

– Видите, Виктор Васильевич, о чем должна болеть у нас голова в первую очередь: о том, чтобы к нам не проник грязный хоккей, – вновь обратился к тренеру инспектор.

– А мне кажется, ваша голова должна больше болеть о другом – о том, как не допустить грязное судейство, – ответил Тихонов и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

На армейской базе шло собрание команды, посвященное вчерашнему инциденту во время матча против «Спартака». В комнате собраний на третьем этаже трехэтажного корпуса базы собралось руководство клуба, игроки, а также гости – представитель Спорткомитета, журналист газеты «Советский спорт». Был здесь и сам виновник произошедшего – Борис Александров, который сидел в гордом одиночестве – в углу, рядом с трибуной, на которую мог взойти любой из желающих.

После того, как комсорг команды Виктор Жлуктов открыл собрание, к трибуне, слегка прихрамывая вышел патриарх команды – тренер Анатолий Тарасов. Видимо, выходя первым, он решил задать тон всему собранию. А начал свое выступление патриарх с экскурса в прошлое:

– Летом 1973 года Анатолий Васильевич Фирсов пришел ко мне и рассказал, что видел в Усть-Каменогорске игрока с отличными задатками: жажда игры, азарт, самоотдача, дерзкая и необычная обводка. Звали этого юного самородка Боря Александров. Я попросил пригласить его в Москву, чтобы лично посмотреть на него в игре. Посмотрел – и поразился. В чем была сила у этого парня? У него были три скорости: взрыв – маневр – сообразительность. Я не много видел хоккеистов, равных Борису по дарованию. Поэтому я стал просить его родителей, чтобы они отпустили сына в Москву. Они согласились, хотя Боре не было 18 лет, его даже не могли призвать в армию. Так Александров оказался в ЦСКА. И вскоре его талант заиграл всеми гранями. Он был очень невыгодным противником в игре, особенно для канадцев. Вспомните, как он играл против клубов НХЛ в новогоднем турне ЦСКА 1975–1976 годов! В Нью-Йорке, в Бостоне, в Монреале – как играл! Заиграла их тройка, где справа – Викулов, а в центре – Жлуктов, Борькин одногодок. Наконец, в Инсбруке Борис становится олимпийским чемпионом. Я тогда назвал Бориса «фейерверком», вкладывая в это слово только хорошее. Но у этого слова, как известно, есть и другое значение. К сожалению, в случае с Александровым оно подтвердилось. Ведь что такое фейерверк? Взрыв, красота – пш-ш-ш… И нет ничего!

Свою речь Тарасов произносил, глядя в зал, в лица собравшихся. Но затем он повернулся к Александрову и обратился непосредственно к нему:

– У тебя, Борис, постоянно проявлялись черты эгоизма – и житейского, и игрового, ибо и то, и другое всегда перекликается. Ты думал прожить жизнь один, не хотел делить славу с другими. Ты не замечал большой дружбы, которая многие годы связывает Петрова, Михайлова и Харламова, помогает им с честью выходить из самых суровых испытаний. Ты не смог оценить дружбы Анатолия Фирсова, который рекомендовал тебя в ЦСКА, и дружбы твоего замечательного партнера по тройке Владимира Викулова, который от всей души хотел помочь тебе стать выдающимся хоккеистом. И поэтому в трудную минуту у тебя не оказалось настоящего друга… Ты не научился уважать старших, поэтому стал неприятен даже тем ветеранам ЦСКА, которые на редкость доброжелательно относятся к людям. Ты оказался эгоистом. И этот эгоизм губит в тебе спортсмена. Задумайся об этом, пока не поздно.

Борис сидел дома и читал книгу, когда в квартиру внезапно вбежал отец и бросился к секретеру, где у него были сложены вырезки из газет, в которых упоминалось имя его сына – талантливого игрока усть-каменогорского «Торпедо». Отец лихорадочно стал перебирать заметки, складывая их в две разные стопки. Видимо, в одну он отбирал публикации, где о его сыне говорилось подробно, в другую – где только вскользь.

– Ты что делаешь, батя? – поднимая голову от книги, спросил Борис.

– Не видишь, заметки про тебя отбираю, – последовал ответ.

– Зачем? – продолжал допытываться сын.

– А ты разве не слышал, что к нам во Дворец спорта приехали хоккеисты ЦСКА во главе с Фирсовым? Вот хочу им показать заметки про тебя – должны же тобой когда-нибудь и в Москве заинтересоваться.

– Ты же меня уже в Ригу сосватал, – напомнил сын отцу недавнюю историю.

Месяц назад их «Торпедо» играло очередной матч первой лиги против рижского «Динамо». И Александров-старший перед игрой подошел к тренеру рижан Виктору Тихонаву и спросил: как, мол, его сын играет, вам нравится? Тренер ответил прямо: парень очень перспективный.

– Тогда возьмите его к себе, – предложил отец.

Тихонов не ожидал такой наглости и хотел было уйти от прямого ответа. Но затем, подумав, сказал:

– Хорошо, пусть приезжает ко мне в Ригу – мы его в деле посмотрим.

И вот теперь Александров-старший загорелся новой идеей – сосватать отпрыска в ЦСКА. Честно сказав при этом сыну:

– Все-таки Москва это не Рига – если туда попадешь, можно потом и на сборную нацелится. Но для этого тебя представить надо во всей твоей красе. Вот я и подумал – пусть почитают, что о тебе наши местные газеты пишут.

Выслушав отца, Борис захлопнул книгу, бросил ее на подоконник и подошел к родителю. Отодвинув его плечом от секретера, он сгреб все заметки в одну кучу и положил их обратно в папку. После чего закрыл дверцу секретера.

– Ты чего это, сынок? Я же как лучше хочу, – удивился отец.

– Батя, ничего никуда носить не надо. Захотят, сами заметят.

После Тарасова к трибуне вышел один из игроков. Как эстафетную палочку, он подхватил тему, прозвучавшую в последних словах Тарасова:

– Александров, еще выступая за команду Усть-Каменогорска, страдал зазнайством. Не избавился он от этого и в нашей команде. Например, на замечания своих старших товарищей он может процедить сквозь зубы: «Не учи ученого». Ему постоянно приходится делать замечания, чтобы он спустился с небес на землю. После серьезных разговоров он мог на некоторое время сдерживаться, но потом снова возникали рецидивы. Ни один советский спортсмен не может так поступать, как поступил Александров. Стыдно здесь сидеть всему руководству клуба и краснеть за твои действия, Борис.

Еще один игрок команды вспомнил историю двухгодичной давности, связанную с именем другого армейца – Валерия Харламова:

– В матче против Воскресенского «Химика» Валерий нарушил правила – ударил кулаком по лицу Владимира Смагина, с которым он когда-то играл в команде «Звезда» из Чебаркуля. Сделано это было не со зла, а в пылу борьбы. Но как же переживал тот инцидент наш товарищ! Уже на следующий день он бросился разыскивать Смагина, чтобы принести ему свои извинения. Он потратил на его поиски почти целый день, поскольку тот только что переехал в новый район в Люберцах и его адреса еще не было в Мосгорсправке. А когда Валерий нашел-таки нужный дом, оказалось, что Смагин сидит на хоккее в Лужниках. Валерий бросился туда, но опоздал – матч уже закончился. И только поздно вечером, узнав от жены, что его ищет сам Валерий Харламов, Смагин позвонил ему домой по телефону. И наш товарищ извинился перед ним за свой проступок. Вот что значит человеческое благородство и хоккейное товарищество! А ты, Борис, вчера после игры даже не пришел в раздевалку «Спартака», чтобы поинтересоваться здоровьем человека, с которым ты так жестоко обошелся. А ведь он не только твой старший товарищ, он твой земляк – Гуреев чуть раньше тебя два года играл за усть-каменогорское «Торпедо». Как же так можно, Борис?!