Естествознатель. Книга 4. Зловещие топи

– Не переживай, приятель. Никто тебя не обидит, а особенно я. Когда отнесешь горшок, приведи в порядок помещение, там в углу стоит метла.

– Конечно, разумеется! А можно я также приведу в порядок вашу койку? – заискивающе поинтересовался он, но Азор лишь с сожалением вздохнул.

– Не стоит, парень, ты и так устал от перелета. Отдохни, ведь завтра у тебя будет много работы.

Жаба с готовностью кивнул, даже несколько раз, а Чанг, все это время молча наблюдавший за разыгрывавшейся сценой, язвительно фыркнул и холодно вымолвил, обращаясь как бы к новичку и в то же время к Азору:

– Не только слабак, но и дурак, раз прибегаешь к помощи шакала.

Жаба молчал, решительно ничего не поняв из этой реплики, а благообразный брюнет с изумлением вскинул брови и возразил:

– Ты никого не любишь, Чанг. Ты как одичалый озлобленный волк, кидаешься на всех без разбора. Не слушай его, новичок, он просто переутомился.

– Хватит пререкаться! – рыкнул на них Джехар. – Отношения будете выяснять в другом месте.

Азор обезоруживающе улыбнулся.

– Прости, приятель. Не я первый затеял эту ссору. Кстати, что касается дисциплины… Одди считает, что у тебя, Джехар, несомненно, имеются лидерские зачатки. Я же с ней полностью согласен… – со значением проговорил он, растягивая каждое слово, а вожак вздрогнул, словно имя девушки затронуло в его душе какую-то чувствительную струну. Джехар помолчал, с видимым напряжением обдумывая реплику товарища, а затем вновь перевел свое внимание на новичков. Он позвонил в колокольчик, и вскоре дверь открылась, выпуская наружу дрожащего Жабу в обнимку с чугунным горшком. Еще некоторое время в узком коридоре был слышен гнусавый голос мальчишки:

– Не подскажете, куда я могу это вынести? Будьте так добры… Не подскажете, господа?

– Мусор, – не выдержав, с отвращением сплюнул Джехар, прислушиваясь. – С таким даже я вряд ли смогу сделать что-то путное. Пусть Одди с ним возится, раз ей так хочется.

Затем он перевел взгляд своих холодных голубых глаз на Артура.

– Новички работают и слушают старших. Это первое правило Доргейма. За непослушание мы наказываем.

– Если послушание здесь в порядке вещей, зачем же ты назвал беднягу «мусором»? – с насмешкой поддел его клипсянин. Вожак небрежно пожал плечами.

– Я назвал его так вовсе не потому, что он с готовностью кинулся выполнять приказ. А потому, что у него трусливая натура, это видно даже невооруженным глазом. Но сейчас вопрос состоит в другом – а ты кто такой? Откуда взялся?

– Из Беру, – сухо ответил главному Артур.

– По твоей франтоватой роже и так видно, что ты столичный! – захохотал вдруг задиристый Спайки, обнажая крупные, как у лошади, зубы.

– Тогда я не совсем понимаю вопроса.

– Я имел в виду, с какой ты ветки?

Артур усмехнулся.

– Какая разница?

– А ему просто стыдно говорить! – противным голосом вставил Спайки. – Наверняка с самой нижней.

– Опять ты всех задираешь, Спайк, – снова вмешался Азор. – Просто наш новичок, в отличие от второго, еще не разобрался, что к чему, ведь правда?

Однако мрачный взгляд строптивца, вызывающий и упрямый, явно показывал, что Артур как раз во всем разобрался, в отличие от остальных.

В свою очередь Джехар, кажется, вспомнил о своем первенстве среди других и вновь обратился к дерзкому новичку:

– Ну так что, будешь вычищать мою шконку?

– Нет, – упрямо отозвался клипсянин.

– Хорошо, – кивнул Джехар, как бы принимая такой ответ. – Тогда слушай второе правило Доргейма: настучишь начальнику – не доживешь до рассвета.

Произнеся эти мало ободряющие слова, он подошел к своей койке, прямо в сапогах залез на нее и тут же захрапел в голос, как ни в чем не бывало. Кстати, его кровать располагалась прямо над Артуром, так что засохшая грязь с его сапог комками сваливалась юноше прямо в постель, которая, впрочем, уже вряд ли могла стать грязнее.

Остальные ребята немедленно последовали примеру вожака.

– Если хочешь чего-то добиться в этом паскудном месте, слушай Джехара, он всему голова, – напоследок покровительственно проговорил Азор, как бы показывая новичку, что он со своей стороны всегда готов дать нужный совет. Что ж, рекомендация была принята к сведению, однако Артур вовсе не планировал чего-то добиваться в Доргейме. Он страстно хотел сбежать.

Свернувшись клубочком на своем грязном матрасе, юноша в изнеможении прикрыл глаза. Он думал, что лишь немного отдохнет, а потом примется бдительно следить за происходящим, но случилось прямо противоположное – смертельно уставший от всех бед, свалившихся на его голову, новоиспеченный преступник провалился в глубокий затяжной сон, походивший более на потерю сознания. Клипсянин не слышал, как тихонько вернулся его товарищ по несчастью, судорожно обнимая обеими руками пустой горшок, как охранник задул в коридоре свечи, как комары рьяно накинулись на желанную добычу, а на улице в грязных болотах протяжно заголосили дряхлые жабы. Это была его первая ночь в столь далеком от друзей и Дианы месте, да и вообще от всего, что составляло его прошлую жизнь.

Глубокий сон прервался неожиданно и весьма неприятно, хоть в целом подобный ход развития событий вполне можно было предугадать заранее. Юноша обнаружил себя лежащим на полу, кто-то грубо засунул ему в рот грязную тряпку, чтобы заглушить крики, а затем посыпались беспорядочные удары, которые человек только что проснувшийся вряд ли сможет отразить. Впрочем, то ли все произошло довольно быстро, то ли сам Артур быстро отключился, но тьма вновь начала преобладать.

Вот утро началось совсем отвратно. В шесть утра всех заключенных погнали на водные процедуры и завтрак, но так как Артур лежал на полу без движения, к нему подошел тюремный надзиратель.

– Это еще что? – с сомнением в голосе пробормотал мужчина. Вопрос был задан для очистки совести, ибо решительно всем в этом мрачном заведении было известно про методы, которыми пользовались старожилы, добиваясь подчинения от новичков. Так как Артур продолжил лежать неподвижно, не имея возможности ответить на заданный вопрос, охранник наклонился и легонько потрепал юношу по щекам, отчего тот со слабым стоном открыл глаза. Казалось, у него болел каждый участок тела, от кончиков пальцев ног до головы. Лица, впрочем, ему не тронули.

– Тебя никак избили? – вновь дотошно поинтересовался надзиратель, как будто сам не мог догадаться об очевидном. Артур с трудом перевернулся набок и попытался встать; к счастью, ему ничего не сломали, хоть и знатно отбили почки. Его сильно подташнивало.

– Я упал с койки, – тихо пробормотал он, исподлобья глядя на надзирателя. Тот грозно нахмурился.

– Ты врешь, лживый шакал! Как твое имя?

– Артур.

– Снова спрашиваю: тебя избили?

– Я упал с койки, – упрямо повторил юноша, дрожащей рукой опираясь на стену.

– Я до рези в животе не люблю хитрецов. Посидишь несколько дней в карцере, может, одумаешься. Советую впредь с начальством быть более откровенным, а с сокамерниками – послушным.

Артур с раздражением прикрыл глаза. Да уж. Более откровенным. Чтобы не дожить до рассвета, как милостиво обещал ему Джехар?

Тогда его сопроводили к врачу, который весьма детально осмотрел пациента и даже дал кое-какие лекарства. А когда Артура прямо перед ним вывернуло наизнанку, тюремный лекарь, подумав секунду-другую, дал пострадавшему еще одно лекарство и сделал укол. Затем надзиратель, как и обещал, отвел юношу в карцер.

Это было маленькое, вырытое в земле сырое помещение по типу кувшина – внутри оно расширялось, а кверху сужалось, чтобы снизу нельзя было выбраться. Отличная разновидность тюремной камеры – кажется, полидексяне называли их «зинданами». Человек, в своем вечном желании ограничить волю других людей, порой идет на удивительные ухищрения. Несколько дней в карцере иных слабохарактерных бедняг сводили с ума, ибо находиться в полной темноте, такой оглушающей и ослепляющей, что, кажется, сами стены давят на тебя со всех сторон, было не просто неприятно, но даже мучительно.

В первый день юноша отлеживался после неудачного «знакомства» со своими сокамерниками, а на второй стал постепенно приходить в себя. Утром (наказуемый понимал, что наступало утро, по одной весьма нехитрой примете: в определенное время на веревке спускалась очередная миска с безвкусной кашей) юноша начинал делать интенсивную зарядку, которая задействовала все мышцы. Места для полноценной тренировки было ничтожно мало, однако упорный клипсянин не щадя себя придумывал различные упражнения, с наслаждением ощущая, как по телу разгоняется кровь. Потом он с аппетитом завтракал остывшей пресной кашей, мысленно вспоминал друзей, про себя разговаривал с Дианой, утешая ее, а пару раз даже обращался к своему единорогу, образ которого со временем становился все более расплывчатым. Затем он вновь с завидным упрямством принимался за усердные упражнения и делал паузу лишь тогда, когда сил не оставалось даже на то, чтобы просто лежать без движения.

Иногда он занимал работой и свою голову, продумывая различные варианты побега. Но для успешной реализации этого предприятия пока, увы, имелось слишком мало исходных данных. Одно Артур понимал очень хорошо: ему отчаянно нужна помощь Джехара, каким бы мерзавцем тот ни был, иначе ничего не выйдет. На третий день провинившегося все-таки помиловали и выпустили из застенок зиндана. Обычно наказуемые выходили испуганными, оробевшими, поникшими, совершенно дезориентированными в пространстве, уязвимыми и сломленными, но Артур вовсе не походил на человека, потерявшего присутствие духа. С характерной для него вызывающей невозмутимостью он отверг помощь надзирателя и сам ловко вскарабкался по лестнице. Свет больно ударил по глазам, и юноша на мгновение замер, привыкая к новой обстановке.

– Воняешь, как болотная крыса, – поморщился надзиратель. – Сперва помойся.

Этот приказ Артур выполнил с огромным удовольствием, ибо и сам жутко страдал от невозможности привести себя в порядок. Окунаясь в ледяной пруд с головой, юноша не к месту вспомнил, как коронер позволил ему принять у себя ванну. Теперь, пожалуй, о подобных излишествах можно было только мечтать.

Спустя час клипсянин вновь стоял перед толстым надзирателем. Господин Кван (а главного тюремщика звали именно так) с нескрываемым интересом сверлил упрямого заключенного взглядом. Обычно затхлого карцера было достаточно, чтобы сломать любого гордеца и, подобно винтику, встроить в отлаженный механизм Доргейма.

– Ты не поладил с соседями… Мы можем поселить тебя в другую камеру, если хочешь, – предложил тогда господин Кван, испытующе глядя на новичка.

– Не стоит, меня вполне устроила предыдущая, – был ответ, который, кстати, невероятно удивил толстяка. Он пожевал свои мясистые губы и неуверенно пробормотал:

– Вот как? Что ж. Если еще раз упадешь с койки… Словом, не удержишься на своей, то мы тебя точно переселим.

– Не беспокойтесь. Подложу подушку, чтобы не упасть, – пообещал ему Артур и смело вошел в свою камеру. Надзиратель, пойманный врасплох чудным поведением новичка, даже не заметил, что тот, перед тем как скрыться за бамбуковой дверью, глубоко вдохнул, подобно пловцу, который решается на длительное пребывание под водой. Да разве и можно было по невозмутимому лицу юноши распознать страх, который на какое-то мгновение возобладал в его сердце над всеми другими чувствами? Смелые поступки отнюдь не означают полное отсутствие боязни, но при этом, несомненно, указывают на сильный характер.

Клипсянина поприветствовали удивленными возгласами, впрочем, не лишенными издевки.

– Смотрите-ка, он снова к нам! Надо же, ему пришлась по вкусу первая ночь в тюряге! – мерзко протянул Спайки, дурашливо вытягивая губы и выпучивая глаза, как бы делая таким образом страшное лицо.

– Наверное, Джехар и впрямь ему понравился. А может, наш красавчик просто любит боль?

Артур обвел взглядом соседей – Жаба смирно сидел на своей койке, поджав ноги, как канарейка, на его бледном лице читалось полное безразличие. Очевидно, «добрые» товарищи по несчастью уже успели основательно обработать бедолагу, выбив из него все возможные эмоции. Любопытно, но Джехар не участвовал в насмешках сокамерников; он с угрюмым видом давил грязной чашкой тараканов и делал это с такой забавной сосредоточенностью, как будто в данный момент не нашлось бы занятия важнее и достойнее для его персоны.

– Чем займемся сегодня ночью? Может, обольем его парашей? – поинтересовался Спайки у Чанга, так как тот стоял ближе всех. Чанг пожал плечами, с циничной насмешкой глядя, как Артур спокойно проходит мимо них и приближается к своей койке. Совершенно неожиданно клипсянин вдруг замер и, резко обернувшись в сторону Спайки, так сильно двинул ему ногой, что тот, дико заверещав, упал на пол, раздавив при этом своей тушей добрую порцию тараканов.

– Еще раз приблизишься ко мне ночью, переломаю руки. Это касается и всех остальных! – тихо, с каким-то мрачным надрывом в голосе, прошептал Артур. Спайки опомнился, тут же вскочил на ноги, но перед тем, как накинуться на обидчика, бросил встревоженный взгляд на Джехара. Они могли бы одолеть новичка только все вместе, скопом. Но вожак не двинулся с места. Азор тоже не шевелился; с веселой улыбкой он наблюдал за остальными, как папаша, который с умилением следит за забавами своих чад.

– Джехар, мы разве не проучим наглеца, а? – умильным голосом поинтересовался блондин. – Он ведь чуть не убил меня! – заунывно добавил он. Но главный явно придерживался другого мнения.

– Отстаньте от него, мерзкие твари. Отныне он под моей защитой.

– Что-о? – воскликнул Спайки, не в силах сдержать в голосе страшное разочарование. – Ты что, Джех, он ведь не подчинился правилам, а ты хочешь просто так простить его?! На каком таком основании? Может, это Одди попросила не трогать его смазливую физиономию?

– Заткнись, – лениво проговорил Джехар, подняв на блондина свои холодные голубые глаза. – Я сказал, новичка мы не трогаем и точка.

– Я тоже против насилия, Спайк, – с укоризной проговорил Азор, чуть насмешливо глядя на забияку.

– Ладно, ладно, как скажете, – уныло пробормотал Спайки, увидев, что на его стороне никого не оказалось.

Ночью, когда все начали засыпать, Джехар свесил голову вниз и тихо поинтересовался у Артура, внутренне борясь с какой-то странной робостью:

– Зачем ты вернулся к нам? Разве надзиратель не предлагал тебе иных вариантов?

– Предлагал. А что, в другой камере все было бы иначе?

– Нет, – улыбнулся в темноте Джехар. – Но ты не мог этого знать наверняка. Хочешь услышать, как я назову тебя? Бунтарь, ибо ты такой и есть. Не хочу давать тебе псиную кличку.

– Разве без прозвищ никак не обойтись? – хмыкнул Артур.

– Нет, таковы правила. Скажи еще спасибо, что именно я выбрал тебя. Одди —повернутая на голову, она бы тебя затравила.

– Спасибо, – насмешливо ответил Артур.

– Ну так что, Бунтарь, отчего ты попросился вновь к нам? Скажи, а?

– Я намеренно хотел, чтобы меня поселили с тобой, Джехар.

Вожак так удивился, что чуть не свалился со своей койки.

– Зачем это?

– Очень просто. Ты поможешь мне сбежать.