– Мия Тонг, – молодая женщина азиатской наружности в бежевом брючном костюме, с фирменным значком «Биотроника» на лацкане, протянула руку.
– Очень приятно. Крис Тучек, а это наш транслятор Берни, – Тучек пожал протянутую руку.
– Привет Берни! – Тонг помахала андроиду за спиной Тучека, и тот кивнул ей в ответ. – Я провожу вас к нашему пациенту и познакомлю с учёными, которые сейчас его курируют.
Пресс-секретарь бодро зацокала каблуками в сторону лифта, приглашая гостей следовать за ней. Они доехали до шестого этажа, потом ещё долго шли по бесконечным коридорам и наконец оказались у дверей с надписью: «Иван Костенко».
– Монументально! Она, что ли все сто лет тут висит? – удивился Тучек.
– Почти пятьдесят лет, насколько я знаю. И я думаю, она тут уже навсегда. Это же первый случай, когда человека вернули к жизни после такой длительной комы, – ответила Тонг.
За дверью оказалось целое отделение с кучей кабинетов, которые все располагались по периметру одного большого помещения, в котором собственно и находился пациент. Тонг пригласила Тучека и его спутника в один из кабинетов. Там собралась группа людей в фирменных голубых халатах.
– Доктор Чейз, прошу познакомиться, – Тонг подвела Тучека к человеку средних лет с высоким лбом, крючковатым носом и пытливым взглядом. – Это Крис Тучек, наш сегодняшний интервьюер.
А! слышал, слышал, приветствую вас. Артур Чейз, – представился доктор и пожал руку, протянутую Тучеком.
– Доктор Чейз – нейробиолог, он является руководителем исследовательской группы проекта «Иван Костенко», он вам всё тут покажет. Что же, меня ждут другие дела, приятно было познакомиться. Пока Берни, – Тонг попрощалась и вышла за дверь.
– Так у вас тут целый проект? – поинтересовался Тучек.
– Да, знаете ли, это же целая эпоха. Вы не представляете, сколько тут сменилось людей, руководителей, сколько было написано диссертаций, и сколько усилий было приложено моими предшественниками, чтобы проект не закрыли, – мотая головой, доложил Чейз.
– Могу только догадываться. Зато теперь, всем будет ясно, что усилия были потрачены не зря.
– Надеюсь, искренне надеюсь. Ну давайте расскажу вам про нашего пациента?
– Конечно, прошу вас, – отозвался Тучек.
– Так вот. Иван Костенко, одна тысяча девятьсот сорок седьмого года рождения, то есть в биологическом смысле, без учёта времени, проведённого в коме, ему на данный момент семьдесят два года. Работал сначала… то-ка-рем на заводе, потом вах-вах-тёром… – с трудом выговорил доктор.
– Токарем? Вахтёром? – спросил удивлённым голосом Берни, выглядывая из-за плеча Криса.
– Да, это такие рабочие специальности, существовавшие сто лет назад, но об этом он сам вам расскажет. Так, значит… – доктор на секунду потерял мысль, – а… наш пациент получил черепно-мозговую травму в результате падения. Вследствие травмы были повреждены функции ретикулярной формации ствола головного мозга, то есть имело место повреждение нейронных структур. Надо отдать должное врачам того времени, которым удалось стабилизировать физиологическое состояние пациента.
– А скажите, он ведь не всегда был вашим пациентом? Просто пресс-секретарь Тонг сказала, что табличка на двери весит, где-то около пятидесяти лет, – поинтересовался Тучек.
– Видите ли, вы правы. До нас пациентом занимались другие учреждения и компании, но без видимых результатов. Потом за дело взялся «Биотроник» и было это как раз около пятидесяти лет назад.
– Насколько я понял, именно вашей исследовательской группе удалось добиться успеха?
– Я бы сказал, что мы сублимировали опыт, накопленный предыдущими поколениями учёных и с помощью новейших методов и технологий получили такой результат. А вообще, я бы хотел добавить, что тут есть большая заслуга учёных из нашей группы – это и доктор Лепски в том числе. Благодаря её внедрению, репульсорных технологий, мы добились полного восстановления повреждённых нейронных связей. А ещё доктор Крамер, отвечавший за физиологию и восстановление, и много других, – с гордостью ответил Чейз.
Крис понимал всю сложность и многозадачность проекта «Иван Костенко». Десятки врачей и учёных сто лет бились за жизнь одного человека. Возможно, их больше интересовала профессиональная сторона вопроса, а не этическая, но, тем не менее, была проведена гигантская работа, потрачены сотни тысяч человеко-часов и как результат – спасённая жизнь. Он подумал вдруг, что если бы Ивона вовремя попала к доктору Чейзу, то возможно, она осталась бы жива. В сердце больно кольнуло.
…Вас что-то ещё интересует? Не стесняйтесь, спрашивайте, – прорезался сквозь размышления Тучека голос доктора Чейза.
Детектив собрался с мыслями и вернулся к разговору:
– Да, вот… скажите доктор, а как сейчас состояние пациента?
– Вы не поверите, просто замечательно, все системы организма работают удовлетворительно.
– Очень даже поверю, если вы скажете, что пациент был, подвергнут ДНК-реконструкции, – как бы между делом заметил Тучек.
– Э-э… как бы вам объяснить, – замечание детектива застало доктора врасплох.
– Да я всё понимаю, в исключительных случаях можно. Ну что теперь пройдём к нашему герою, – Тучек не хотел ставить Чейза в неудобное положение.
– Тогда прошу, – доктор Чейз указал рукой в сторону выхода. – Да, ещё должен предупредить вас, что язык, на котором говорил пациент сто лет назад, отличается от того, который мы используем сейчас. С помощью технологии ускоренной загрузки информации мы обучили его современному языку, но всё же иногда он говорит непонятные слова.
– Ускоренная загрузка информации? Никогда не слышал ни о чём подобном, – удивился Тучек, следуя за Чейзом. – Вот бы мне такую загрузку, когда я учился, не пришлось бы столько времени на обучение тратить. Бац! И готовый специалист.
– «Биотроник» лишь конечная инстанция, но на самом деле в этом проекте задействованы различные структуры и компании, в том числе и военные, – с неохотой сообщил доктор.
Тучек и Берни зашли в довольно большое помещение. Было видно, что здесь только что сделали ремонт, а до этого хозяин комнаты находился где-то в другом месте. Чисто, светло, просторно, минимум мебели: кровать, телестена напротив, ближе к окну круглый стол и стулья вокруг него, ещё пара шкафов и какие-то фотографии на стенах. Иван Костенко стоял у большого, панорамного окна и смотрел на окружающий его мир. Когда гости зашли, он обернулся.
– Здравствуйте! Меня предупредили, что вы придёте, присаживайтесь, – он указал на стулья.
Выглядел он действительно неплохо, учитывая свой возраст. Иван сел напротив гостей. Худощавый, но с кожей почти без морщин, розовощёкий, с короткими волосами слегка пепельного оттенка – ему можно было дать не больше пятидесяти лет. Одет он был в белый трикотажный костюм и такие же белые, мягкие мокасины.
– Вы тоже это заметили? – спросил он, когда все уселись.
– Что именно? – переспросил Тучек.
– Мне кажется, что я говорю как-то странно.
– А-а… в этом смысле. Не знаю, сказали вам или нет, в вас загрузили… точнее сказать вас быстро обучили современному языку, принятому на всех территориях Земли, – ответил Тучек.
– Шпинделем об станину! А я понять никак не могу, что со мной не так, – Иван хлопнул рукой по столу.
– А что такое шпин-де-лем об ста-ни-ну? – спросил Берни, пока Крис разглядывал стену за спиной Костенко.
Стена была явно одностороннего вида, чтобы учёные с той стороны стены могли наблюдать за пациентом.
– Ну это… как бы выражение такое, когда сильно удивился, – без обиняков ответил Иван.
– Понимаю. Это примерно то же самое, когда Крис говорит: «Клянусь пластиком!» – радостно воскликнул Берни и покосился на Тучека.
– Клянусь пластиком! Свежо, надо будет запомнить, – Иван почесал затылок. – А вас-то как звать-величать?
Тучек спохватился:
– Я детектив агентства «Хроники», Крис Тучек, а это мой помощник, Берни.
– То есть вы полицейский, а этот рыженький – стажёр, угадал? – судя по улыбке, Иван был явно доволен.
Берни опять недоумённо покосился на Тучека.
