Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата
Христос заповедует оставить ради Него даже самые «важные» земные привязанности – что уж говорить о «свитых гнездышках» и прочих «святынях» людей, которые тщатся угодить и Богу, и миру… И вот уважаемые оппоненты напрягаются, беснуются, кричат, обвиняя в «мракобесии» и чуть ли не в отступлении от Евангелия настоящее христианство, столь далекое от «простых человеческих радостей». Божие посещение в виде войны, болезни, смерти близких для этих людей – «ужас-ужас-ужас». Монашество – враг, монастыри – концлагеря или сумасшедшие дома. Странничество и крестные ходы – фанатизм. Потеря жизни ради веры, битва за нее – вообще нечто непонятное.
Да, не каждый готов бросить все и, как апостолы, отказаться от семьи, от обывательского мирка и от коллаборации с грешным миром. Но такие «не готовые» по крайней мере должны понимать, что живут не вполне по-евангельски, а не требовать, чтобы христианство признало их образ жизни «нормативным», а отступление от него – безумием… Ничего, Господь вразумит, и очень решительно, если сами не поймут ничего… А пока мы будем аккуратно им объяснять, в чем они неправы. И почему Зоя Космодемьянская поступила совершенно по-христиански, пойдя буквально по первому зову жечь дома, где предатели кормили-поили захватчиков. Именно об этих «комфортных христианах» сказано: «Прелюбодеи и прелюбодейцы! не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак. 4, 4).4
Православные люди не должны относиться с ненавистью или с обидой к носителям перечисленных взглядов. Мы можем помогать друг другу в добрых делах, вести диалог. Но в ходе этого диалога мы призваны сказать, пусть мягко и вежливо: вы заблуждаетесь. Никто не войдет в Царство Божие, не веруя во Христа. А ересь – то есть неверное представление о Христе некоторых людей, декларирующих веру в Него, – заканчивается обращением молитвы не к Нему, а к кому-то придуманному или даже к сатане. Твердо знаю: именно к вечному врагу обращаются некоторые западные «мистики», чьи видения, чудеса и тексты полны откровенной черноты или обманчивой чувственной сладостности, «душевности». Православие же настаивает на духовном трезвении: молитва не должна смешиваться со взвинченностью чувств, использовать нечистоту душевных стихий грешного человека. Глубокие и бесстрастные слова молитв, написанных древними святыми, воспитывают наши души в смиренномудром обращении к Вечному Богу. Истины веры, заложенные в этих текстах, воспитывают и ум, правильно выстраивая в нем отношение к Богу, мирозданию, людям – и предлагая верные образы их восприятия.
Как сильно это отличается от чувственных до истерики и до духовного блуда «молитв» некоторых неправославных «христианских» сообществ! Или от поспешных, не проверенных многовековыми размышлениями и обсуждениями, взглядов на Бога и Церковь! Или от молитвы обывателя, который не хочет от Бога ничего, кроме здоровья, душевного спокойствия, материальных благ и всего прочего, что согревает грешную душу на земле, но оказывается для вечности бессмысленным – а потому вообще безумным!
«Безумный!» – именно так Христос описывает человека, который достиг самоуспокоения в богатстве и стабильности. «Скажу душе моей, – говорит этот человек, – душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но Господь грозно предупреждает его: «В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12, 19-20). Вот почему молитва, богомыслие, богословие должны ориентироваться прежде всего на вечность, а не на земное обустройство, не на старые или новые мирские влияния, моды, учения.
Почему же появилось пацифистско-либеральное «официальное» богословие? Формальные причины вроде бы описаны – но есть еще три, которые вроде бы не лежат на поверхности, но видятся мне главными. Первая – это опять же элементарное приспособленчество, на этот раз не советское, а западное. Католические и протестантские теологи ХХ века сдались на милость победителей – тех тайных обществ, заговорщических групп, революционно-террористических банд, которые свергли в Западной Европе большинство христианских монархий, сформировали новый тип власти и при помощи кровавых репрессий приучили христианские общины «не высовываться» – причем самые жесткие методы применялись сначала на буржуазном Западе (особенно во Франции), и лишь потом в большевицкой России.
А дальше, как и во многих подобных случаях, начал действовать идеологический «стокгольмский синдром». Теологи, епископы, профессора, знаменитые пасторы начали оправдывать управляемую узкими элитами «демократию», веками осуждавшееся Церковью ростовщичество, светскость государства, культ человеческого разума и науки, любые новшества вплоть до революций, а иногда даже прямое безбожие и гонения на веру. Параллельно осуждались «религиозный фундаментализм», симфония Церкви и власти, применение силы для защиты веры и народа, «ретроградность», традиционная для христианства регламентация «личной жизни» (будто бы она должна не совпадать с церковной и публичной), да и вообще любое смелое высказывание, совпадающее с духом Евангелия, но не нравящееся «современному человеку».
И вот тут открывается второй исток «сверхнового богословия». Его создатели и приверженцы боятся противоречить тем, кто оправдывает грех, – а иногда и сами оправдывают его. Именно этого сегодня требуют «сильные мира сего», поддерживаемые послушными деятелями науки, культуры и информации, а также частью управляемой глобальной «толпы» – слоев, настроения которых обычно выдаются теперь за «общественное мнение». Им очень не хочется, чтобы Церковь спорила – даже в личном общении, а уж тем более в публичном пространстве – с теми, кто привык к супружеским изменам, «свободной любви», абортам, воровству, взяточничеству, неправедно нажитому богатству, наркотикам, развязному внешнему виду, бытовому хамству и всему прочему, без чего многие просто не представляют своей жизни.
Я уже не раз приводил рассказ знакомого епископа. Бизнесмен, с которым они летели одним рейсом, сказал ему фразу, которая звучит абсурдно, но говорит о главном:
– Если введут религию в школах, жить-то как?
Смысл этого высказывания почти невербален, но все-таки уловим. Человек до ужаса боится, что сын или дочь придут из школы и скажут: папа, а ты ведь неправильно живешь! От мамы ушел к тете Анжеле, друзей старых предал, да и рассказывают, что взятки берешь…
Многие очень не хотели бы услышать такое и от детей (хотя от них услышать будет особенно больно), и вообще от кого бы то ни было. Потому и культивируют в себе и вокруг себя «антицерковные» настроения. Или уповают на несуществующего «бога в душе», который все одобрит и простит – без покаяния и исправления. Либо меняют без конца духовников, конфессии, религии, «духовные» практики. Либо – и вот тут внимание – начинают добиваться того, чтобы «христианские» авторитеты одобрили их поведение, согласились с ним или по крайней мере не критиковали его.
Я склонен различать справедливую критику, связанную с неудачными высказываниями, с какими-то фактическими неточностями, с вещами, которые могут показаться кому-то лично обидными, – и попытку просто заставить (не только меня, но и любых священнослужителей) не говорить людям неудобную правду. Вот последнего я никогда не боялся и не боюсь. Бояться я устал еще лет 25 назад…
Сейчас очень важно повторить людям, и повторить очень ясно и громко, то, что мы знаем из Евангелия. Что человек обязан следовать очень высокому нравственному идеалу. Что он призван исповедовать истинную веру, без которой ты не с Богом говоришь, а с тем, кого нет, или с тем, кто Богом не является, вплоть до злой силы. Что вхождение в вечную жизнь неотделимо от следования нравственному идеалу и от истинной веры. Так говорит Евангелие, так говорит Господь.
Слышать об этом очень многим людям крайне неприятно – они слишком привыкли к своим грехам и заблуждениям, чтобы смириться с мыслью о том, что от всего этого необходимо совершенно отказаться – иначе ад и в этой жизни, и в будущей. Естественно, эти люди восстают и ополчаются. Естественно, иногда слышишь из их уст не аргументы, не попытку честно поспорить, а какие-то квазивербальные всплески… Что ж, так было в христианской истории всегда. Так, в конце концов, реагировали и на Христа и апостолов.5
Для того, чтобы «подстроить» христианство под греховный образ жизни, оправдываемый свободой, применяются все средства дрессировки. На Церковь и ее служителей нападают в СМИ, выискивая действительные и мнимые грехи. Требуют быть «ближе к современности», десятилетиями мусоля одни и те же темы – якобы непонятный богослужебный язык (английский люди учат легко, а вот церковнославянский почему-то ленятся), отсутствие скамеек в храмах (при этом на рок-концертах и уличных шоу некоторые стоят по три часа, а в храме почему-то сразу устают), юлианский календарь (вместо поспешно разработанного григорианского «нового стиля», принятого на Западе). И те церковные деятели, которые поддакивают полуверующим или неверующим «прогрессистам», на время получают от них поддержку – пока не будет приоткрыто очередное окно Овертона и от священников не начнут требовать одобрения чего-то более «продвинутого», например, однополых «браков» или полного отказа от претензий религии на истину. Тех же, кто по очередной «новой» теме займет консервативную позицию, будут шельмовать – даже если вчера их хвалили за либеральные взгляды по другой, уже «отработанной» теме.
В общем, используются и хлыст-шамберьер, и кусочки сахара. И некоторые соглашаются быть цирковыми животными – лишь бы добиться славы, сохранить спокойную жизнь или чувствовать себя людьми, уважаемыми в «приличном обществе». То есть прыгать через обруч в правильном направлении или плясать на арене под правильные ритмы.
Здесь кроется третий исток «богословского» приспособленчества. Стремление понравиться, устроиться, получить похвалу очень заметно во многих примерах «теологии приспособления» – и в поведении ее глашатаев. Они слишком привержены тому, чтобы комфортно пожить на земле, и мышление свое ориентируют именно на это. Однако Новый Завет выстраивает совсем другую систему приоритетов – и значит, задает другой образ жизни. Апостол Иоанн, любимый ученик Иисуса, пишет: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин. 2, 15). Обывательщина совершенно противоположна христианству. Если она и допустима в церковной общине, то лишь как отклонение от нормы – отклонение досадное и достойное покаяния. Напомню слова Христа: «Всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19, 29); «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 26). Богочеловек оспаривает даже самые, казалось бы, священные земные привязанности. Когда ученик желает похоронить отца, Христос говорит ему: «Иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8, 22). С точки зрения настоящего христианина, всерьез воспринимающего Иисуса и Евангелие, перевернутой и абсурдной является логика человека, заботящегося более о земном, чем о небесном. Господь предупреждает: «Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? <…> Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 31,33). Марфе, занятой по хозяйству, он ставит в пример Марию, говоря: «Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно» (Лк. 10, 41-42). А в известной притче Господь рассказывает о купце, который, «найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Мф. 13, 46).
Эта единственная жемчужина, ради которой не только можно, но и необходимо «продать» все богатства, пристрастия и привязанности, – рай Христов. Он – не «плюралистическая демократия», а Царство, где существует лишь одна Истина. Не случайно христиане всегда стремились устроить земную жизнь по образу этого Царства – с одним богоданным правителем, с единой системой ценностей, в стремлении к единомыслию. В желании не «прогресса» меняющихся взглядов, мод и социальных укладов, а соблюдения вечной правды, данной неизменным Богом.
Никакое богатство, никакое здоровье, никакое физическое благополучие, никакой душевный комфорт – не могут иметь настоящего смысла, потому что не продолжаются в вечности. А вечность открыта нам Христом и только Христом. Грешный человек не мог спасти себя от греха, как не может утопающий вытащить себя из пучины. Но и жить дальше во грехе невозможно, потому что грех всегда рождает смерть и не наследует вечность. И значит, несмотря на наши грехи, несмотря на наши несовершенства, на всю нашу слабость, Небо открыто нам именно Христовым Воскресением спасительным.
И вот тогда, когда Господь открыл нам Небо, сделал для нас возможным – не по нашим заслугам, а Своей силой – достичь вечную блаженную жизнь, тогда и только тогда приобрели смысл наше земное бытие и все, что происходит в мире, если только это что-то нацелено на помощь людям в достижении жизни вечной. Не могло и не может быть смысла жизни без Воскресения Христова, без Пасхи.
И одновременно ныне, когда мы имеем перед собой Христов путь, когда Христос пострадал, умер и воскрес, и нас за Собою из ада наших согрешений возводит в Небо – именно поэтому не может быть бессмысленной жизнь. Не может быть ни одиночества, ни отчаяния, ни уныния, ни всех тех многих душевных недугов, которыми так страдает, часто безысходно, современный человек. Все это отлетает, как случайная тень, от человека, который знает, ради чего мы живем и какое благо нам Христос дал Своим страданием и Своим Воскресением.6
Врата в Царство Небесное – только одни. Они есть Сам Господь Иисус, открываемый только в Писании и Предании, только в истинной Церкви – и более нигде. Об этом и призвано сегодня говорить богословие – призвано даже кричать, на всех площадях и перекрестках, реальных и виртуальных, днем и ночью, вежливо и невежливо. Иначе оно станет иудиным. Служащим вечному врагу. Дрессированной обезьяной антихриста. «Достойнейшим» адресатом слов Христа из Апокалипсиса: «О, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3, 15-16).
Духовное руководство – истинное и ложное
Пастырское наставничество – очень распространенная в Православии практика. Кто-то даже скажет: обязательная. Кто-то и добавит: нельзя спастись без духовника – священника, который тебя постоянно исповедует и окормляет (то есть руководит тобой, как кормчий кораблем). Однако так в православной среде думали не везде и не всегда. Во многих странах, в том числе в России, православные люди подчас исповедуются почти случайным священникам – или тем, кто служит в ближайшем приходе. У некоторых просто нет возможности ездить к какому-то особому «духовнику». Неписаная «обязанность» мирянина иметь духовника вообще является в Церкви новшеством, возникшим никак не раньше XIX века, а по преимуществу – несколько десятилетий назад.
Многие христиане, в том числе священники и епископы, особого духовного наставника не имеют – и это не делает их хуже. В конце концов, в Новом Завете мы не встречаем требования крепкой связи христианина с каким-либо земным учителем. Наоборот, апостол Павел пишет: «Когда один говорит: «я Павлов», а другой: «я Аполлосов», то не плотские ли вы? Кто Павел? кто Аполлос? Они только служители, через которых вы уверовали, и притом поскольку каждому дал Господь. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий» (1 Кор. 3, 4-7). В аскетической литературе, впрочем, много говорится о связи наставника и ученика в монашеских общинах. Но и эта связь не должна заслонять собой общение с Богом.
Для многих постоянный духовник, конечно, полезен. Не всякий человек готов, желает и способен поступать всегда и во всем самостоятельно. Многие, особенно «новоначальные» христиане, подчас просто не знают, что греховно, а что нет, и как надлежит справляться с самыми, казалось бы, простыми пороками и духовными проблемами. Многие не ведают, как приложить христианство к той или иной жизненной ситуации. Но не случайно Церковь, поначалу назидая человека в самых простых вещах, затем все-таки стремится научить его действовать самостоятельно.
«Прилоги» – безумные, хульные, греховные мысли, внезапные и вроде бы беспричинные – посещали даже святых. Об этом много сказано в аскетической литературе. Враг рода человеческого не дремлет, обстреливая нас даже из глубин испорченной грехом души. Но совершенно неправильно отчаиваться, с этими «прилогами» сталкиваясь. Сколько раз приходилось слышать на исповеди: «Я знаю, меня Бог проклял, мне в церкви нечего делать»! Вот именно к такому настроению нас и подводят нечистые духи, посылая все эти дурные помыслы, ложные видения, греховные сны. Они – не повод для уныния. Наоборот, пусть они подвигают нас к покаянию, к молитве, к борьбе с грехом! И – к вере в помощь Божию, которая сильнее любых бесовских наваждений.7
Прекрасно, что по указанию Патриарха с недавнего времени перед крещением, а также перед венчанием требуется хотя бы минимальная катехизация – знакомство с истинами веры, с основными правилами христианской духовной жизни. Требуется и исповедь перед венчанием или откровенная пастырская беседа перед крещением (исповедь для некрещеного невозможна). Увы, многие пытаются от этого требования убежать – иногда даже не понимая, почему и зачем. С этим сталкиваешься постоянно – не столько в храме, сколько общаясь с людьми «в миру».
Как-то я получил… жалобу на духовенство одного из городов. Люди возмущались тем, что раньше крестили «без проблем», а теперь устраивают какие-то беседы с крестящимися взрослыми, с родителями и крестными детей… Авторы доноса предлагали наказать священников за «проволочки». Как же, ритуальное обслуживание должно быть быстрым и без проблем! Про то, что крещение – это не магический обряд, что взрослых крестят по личной вере, а детей – по вере крестных и родителей, люди просто не знали. И «качали права», вспоминая, как кого-то в былые годы крестили за сорок минут и безо всяких «формальностей».
Оказываясь в разных бытовых ситуациях – в ремонтной мастерской, жилищной управляющей компании, полиции – я долго получал просьбы «покрестить ребенка без лишних разговоров». Однажды для такой просьбы собрался целый коллектив некоего уважаемого учреждения. Дескать, времени у нас нет на беседы ходить… Почти всех уговорил все-таки катехизацию пройти. И потом люди благодарили! Впрочем, увы, есть храмы, где крестят «по-быстрому», причем за дополнительную плату. И тут уже грешит священник.
Христианин, хорошо наученный вере сразу после прихода в Церковь, вряд ли пойдет по пути мелочной зависимости от еженедельных, а то и ежедневных наставлений духовника, боясь сделать шаг «без благословения». Однако многие такой зависимости сами ищут. Чаще всего это женщины, но попадаются и «маменькины сынки», и духовные инфантилы. Обменять или не обменять квартиру, поступить в один или другой институт, выбрать жениха или невесту, устроиться на ту или иную работу – все это для некоторых немыслимо сделать без «благословения». Иногда его домогаются даже по мелким бытовым вопросам.
Увы, есть немало священников, которые такую «традицию» приемлют, поддерживают и даже насаждают, превращая жизнь мирянина в пародию на отношения послушника и старца в монастыре. «Проявила своеволие, не взяла благословения – вот и расплачивайся»! Такие слова можно услышать от многих духовников в ответ на рассказ о житейских невзгодах. Только нужно ли христианину во всем полагаться на священника, одновременно словно бы снимая с себя любую ответственность? А пастырю – обрекать мирянина или мирянку на зависимость от себя, подменяющую отношения с Богом?
Конечно, многим пасомым и священникам так удобнее. Первым – именно от непривычки к ответственности, к воспитанию ума и души, к самостоятельному разговору с Богом, с членами семьи, с коллегами по работе, вообще с окружающими людьми. А священнослужители иногда пользуются зависимыми от них «духовными чадами», упиваются властью над ними. Беда только в том, что для всех сторон этого духовного блуда он обычно кончается плохо.
Знал одного священника-монаха с чистой душой, пользовавшегося искренней любовью многих людей. Служил он в разных местах, в монастырях и на приходах, и в конце концов оказался в многолюдном храме спального района Москвы. Там «популярности» сразу стало хоть отбавляй – и свободы тоже, по сравнению с монашеской обителью. Очень скоро батюшка практически перестал во время службы заходить в алтарь – только исповедовал. Окружали его в основном женщины среднего и старшего возраста.
– Ты иди сюда, каяться будешь! А ты иди сразу причащайся! А ты… ой, что у тебя за спиной-то! На колени, плачь, молись! – такие реплики вызывали у них то священный ужас, то умиление.
«Старчество» быстро увлекло священника. Тетушки стали делать ему дорогие подарки, одна передала квартиру. Появилась вера в свою «харизму». Игумен забросил службу, начал исповедовать по квартирам, потом ушел в раскол, объявил себя «митрополитом», а затем… женился на одной из почитательниц. И вскоре умер по непонятной причине. В общем, сорвался в штопор.
Бывает и по-другому. Служит монах долгие годы в монастыре, седеет его борода, по его молитвам исцелится пара-тройка людей (а такое бывает почти у каждого священника), и пойдет слава о «чудотворце и прозорливце». Что ж, может, и правда есть дар у человека! Только никогда не надо забывать: это не заслуга, а именно дар – Божий. Который человеку не принадлежит. Который может и отняться. Знаю многих духовников, в смирении такой дар принимающих – и несущих тяжкий крест, к нему прилагаемый. Потому что приходят люди с действительно тяжкими недугами, душевными или телесными, и проблемами – мирскими или духовными. И некоторые пастыри честно с ними «возятся» – а некоторые, даже не зная человека, считают себя вправе сразу потребовать, чтобы он резко поменял свою жизнь. Например, побуждают вступать в брак с почти случайным лицом – или поступать в монастырь. А дальше окружение «старца» запугивает несчастную душу: ослушание – духовная погибель. Множество судеб было сломано таким образом. Недаром епископ Евтихий (Курочкин) однажды написал: «Умножившиеся в наше время «старцы» и «старицы» дают советы и наставления людям, не заставив их прочесть хотя бы Новый Завет от корки – до корки. <…> Таким образом непросвещенные Писанием ставят «старцев» и «стариц» превыше воскресших из мертвых! Ну разве не искусители и не бесы во плоти? Есть у этой темы и другая сторона: не ознакомившись с Христовым Новым Заветом (ради которого Бог воплотился), что ты ищешь «старческих» советов; ты же не в состоянии даже определить, согласен ли совет с Христовым учением? Ведь, если не согласен, такому совету принадлежит приставка «анти» – да, да, – получаете антихристов совет».
Дочитал «Исповедь бывшей послушницы». Женщину эту жалко, хотя и не совсем понятно, зачем она пошла в монастырь, практически не имея истинной веры, а главное, зачем ее туда отправили именно в таком полуверующем состоянии (хотя некоторые старцы и игумении все время так поступают, из-за чего мы и имеем массу проблем).
И возникает еще один вопрос: насколько все описанное вообще укладывается в каноническое Православие? Исповедь фактически подменена «откровением помыслов», пастырство – руководством со стороны игумении. <…> Но исповедь – главное таинство для духовного руководства. А здесь описано, как она принудительно формализована и даже затруднительна из-за создаваемых препятствий.
А на выходе получается что? Правильно, культ начальства в самом диком своем выражении, когда этот культ подменяет собой Христа. В случае начальства-женщины этот культ становится гипертрофированным, обрастает дикой подозрительностью, наушничеством, истериками от одного брошенного взгляда. Лояльность требуется стопроцентная, но и она не снимает подозрений. Нечто подобное сегодня насаждается и при Патриархе, хотя он и не женщина.
Может быть, правы те старцы? В такой культ надо набирать совершенно неверующих людей – потому что нормальный христианин всегда скажет, что в нем не так, и строго спросит именем Христовым с согрешающих.8
Иногда священник начинает навязывать себя в постоянные наставники. Как-то прочел в одном солидном церковном издании умиленный рассказ о богатом и влиятельном человеке, который впервые пришел в монастырь и услышал от наместника:
– А духовник у тебя есть? Нет? Значит, я им и буду.