Рассказы 1.0

Иван вошёл в палату и улыбнувшись негромко сказал:

– Привет, малыши. Болеете?

Дети молча взглянули на него с явным испугом. Иван вновь широко улыбнулся, всем своим видом выражая дружелюбие.

– Чё молчите? Вы меня понимаете?

И тут улыбка медленно сползла с его лица. На полосатых пижамах детей он увидел нашивки с номерами и треугольники с буквами. Иван где-то слышал, что такие знаки фашисты использовали в концлагерях. Внезапно до мужчины дошло, что никакое это не переливание крови. Из детей её просто выкачивают!

Он без раздумий подошёл и вытащил иглы из их рук. Надо немедленно забирать отсюда ребят. Хотя бы этих двоих, возможно, получится спасти.

Внезапно Иван услышал, как за его спиной открылась дверь. Он резко обернулся и встретился взглядом с мужиком в белом медицинском халате и кепи с черепом и нацистским орлом. Вошедший в палату мужик дёрнулся, заметив постороннего, и быстро сунул руку под халат, намереваясь, судя по всему, достать оружие. Иван метнулся к нему и обрушил на челюсть свой коронный свинг. Этим ударом он лет тридцать назад нокаутировал в финале областных соревнований Женьку Попова, ставшего впоследствии мастером-международником и бесславно сгинувшего потом в лихие девяностые.

Фашисту вполне хватило – он упал головой вперёд и, смачно приложившись об пол, затих. Иван, конечно, давным-давно, ещё в молодости забросил тренировки, но, как говорится, «ручки-то помнят». Он рывком перевернул тело и стащил с него халат. Какая-никакая, а маскировка, хотя вряд ли его фирменные кроссовки и синие спортивки можно спутать с форменными штанами и сапогами.

В кобуре на поясе незнакомца обнаружился пистолет, то ли «Вальтер», то ли «Парабеллум». Иван плохо разбирался в этом вопросе, но запасную обойму захватить догадался.

Он несколько секунд смотрел в лицо мужика, не сделавшего ему, в общем-то, ничего плохого, а затем приподнял ему подбородок и со всей силы впечатал свой кулак в горло, ломая там всё, что только возможно было сломать. Несмотря на явственно ощутимый хруст под кулаком, он не остановился на достигнутом и ударил ещё раз. Никаких угрызений совести мужчина не испытывал: тварей, забирающих кровь у детей, следует уничтожать безо всякой жалости и при первой же возможности.

Затем Иван услышал сигнал своего телефона. Надо спешить. Потратив пару секунд на раздумья, он быстро подхватил одного из ребят и жестом показал второму на свободную руку. Слава богу, тот быстро сообразил. Весили парнишки совсем немного. Он их обоих, конечно, донесёт, но в это время все трое будут беззащитны перед лицом любой опасности. Оставалось только надеяться на удачу и молиться…

Вероятно, высшие силы, видя благие намерения Ивана, покровительствовали ему. Коридор был пуст. До двери в свою кладовку мужчина добежал со скоростью спринтера.

– Господи, помоги, – воззвал он с замиранием сердца, легко пиная дверь ногой, и не смог сдержать радостного возгласа, когда увидел своё кресло и стоящую на столике видеокамеру. Перешагнув порог, Иван так же, ногой, захлопнул спасительную дверь и целую вечность не сводил с неё взгляда до тех пор, пока на её месте не оказалась такая желанная стена.

Тогда он с шумом выдохнул и, пройдя в комнату, сгрузил детей на кровать.

– Всё, ребятки, мы дома, – удовлетворённо произнёс Иван и только сейчас почувствовал, что его всего трясёт от волнения, а пот градом катится по лицу.

– Кто вы? – внезапно спросил один мальчуган.

– Где мы? – тихо добавил второй, не сводя взгляда с включённого телевизора.

– О, да вы по-нашему говорите, – обрадовался Иван. – Меня дядей Ваней зовут. Не бойтесь, вы теперь в безопасности. Я сейчас врачей вызову – они помогут. Только у меня одна просьба к вам: никому не говорите, что вы меня видели, ладно? Рассказывайте всё как есть, но обо мне ни слова. Лежали себе на кроватях, вдруг «бац!» – и вы уже здесь. Договорились?

Дети переглянулись и закивали.

– Ну и отлично. Только смотрите – вы обещали! – Иван достал телефон и набрал скорую.

Разговор с дежурным оказался непростым и отнял последние силы. Потом Иван позвонил в полицию. До их приезда он успел спрятать трофейный пистолет в подвале и выяснить у ребят, что побывал в концлагере «Са́ласпилс», расположенном где-то под Ригой. Точной даты они не помнили – март 1943 года.

А потом начался кошмар. Иван раз сто рассказал, как, выйдя в подъезд, обнаружил там странных истощённых детей. К его радости, пацаны это подтвердили, и от мужчины на время отстали.

Оставался вопрос: что же делать с загадочной дверью? Самый простой вариант напрашивался сам собой – доложить куда следует. Пусть те, кому положено, думают. Вот только Иван уже давно не верил государству и понимал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет – в самом лучшем случае он останется бомжом, а то и посадят.

Был ещё вариант: разузнать частоту и позывные нашего командования и передавать им какие-нибудь важные сведения, способные спасти некоторое количество жизней таких же, как и он, простых Иванов. Рано или поздно ему должны всё же поверить, вот только поверят ли…

И, наконец, можно было просто выложить перед загадочной дверью стену из кирпича и постараться забыть о её существовании. Но Иван прекрасно понимал, что не сможет. Такое не забывается! У него до сих пор перед глазами стояли лица тех ребятишек и тонкие трубки, по которым текла их кровь.

Иван крепко зажмурился, стараясь отогнать эту картину, и вдруг поймал себя на мысли, что уже давно подсознательно всё решил. Он обязательно вернётся туда снова и вынесет какого-нибудь ребёнка. Хотя бы одного! И пистолет спрятал именно для этого, иначе зачем он ему вообще нужен? Ведь он обычный законопослушный гражданин, сроду не участвовавший ни в каком криминале.

Мужчина прекрасно осознавал опасность предстоящей вылазки, но уже не мог остановиться. Да и не хотел. И дело тут вовсе не в героизме или скуке: он никогда не был героем и не искал себе приключений. Скучная и размеренная жизнь пятидесятилетнего менеджера по продажам его устраивала, до недавнего времени Иван был ей вполне доволен. У него была семья, которую он нормально обеспечивал, работа, жильё… Так жило подавляющее большинство его друзей и знакомых, но после развода со Светой он внезапно лишился чего-то важного. И дело даже не в ней. Пылкая юношеская влюблённость давно прошла, и его чувства за эти годы как-то незаметно трансформировались во что-то другое, может, не столь яркое, но более крепкое и нежное. Иван думал, что Света стала ему верным спутником и надёжным другом, а она, как оказалось, считала его неудачником, не сумевшим реализовать себя. Обида от предательства жены быстро прошла, и он ни секунды не жалел о разводе, но потом накатило одиночество. Иван слегка растерялся, лишившись привычных ориентиров и не понимая, как и зачем жить дальше. Он оказался никому не нужен: никто из детей так ни разу и не позвонил отцу после развода, немногочисленные друзья тоже были вечно заняты своими заботами, да и были ли они друзьями в большом смысле этого слова? Скорее, просто хорошими знакомыми или коллегами…

А сейчас у него появилась цель, и жизнь сразу приобрела какой-то смысл, а серая обыденность существования внезапно наполнилась яркими красками. Иван не гнался за новыми впечатлениями или острыми ощущениями, так как никогда не понимал адреналиновых наркоманов, рискующих жизнью и здоровьем ради самого процесса. Он просто был твёрдо уверен, что это необходимо сделать, и знал, что продолжит ходить туда до тех пор, пока есть хоть мизерная надежда спасти кого-то. Надо только сперва хорошо подготовиться – ведь теперь он знает, с кем предстоит столкнуться.

Весь вечер Иван просидел в интернете. Плана зданий этого концлагеря, конечно же, не нашлось, но зато он теперь знал, что заполучил «Вальтер П38», и сумел разобраться в его конструкции. На следующий день Иван безо всяких проблем приобрёл себе израильский бронежилет скрытого ношения, который, по уверению консультанта, был вполне способен удержать пистолетную пулю. Правда, оценив хитрые глаза продавца, Иван всё же решил усилить защиту дополнительными бронепластинами из композитной керамики. После чего он отправился в ателье, специализирующееся на пошиве одежды для реконструкторов, и заказал комплект немецкой формы со знаками различия капитана, точнее говоря гауптштурмфюрера СС. Иван посчитал такой чин наиболее оптимальным, чтобы отбить желание заговорить с ним у первого встречного. Все эти покупки, вкупе с высокими лакированными офицерскими сапогами, практически полностью истощили его бюджет, и Иван всерьёз призадумался над тем, как ему теперь дотянуть до зарплаты.

Незаметно пролетели три недели. Мужчину дважды вызывали для дачи показаний, но, судя по всему, детишки его не сдали, и на этом всё закончилось. Иван, конечно же, понимал, что появление новых узников вызовет гораздо больше вопросов, но как он будет выкручиваться на этот раз, так и не придумал. Оставалась надежда уговорить новых спасённых не выдавать его властям.

Проход в концлагерь появился поздно ночью, когда Иван решил уже было плюнуть на всё и, стащив с себя опостылевшую за эти дни форму эсэсовца, завалиться спать. Он быстро установил таймер на дешёвом китайском брелоке, потому как пришёл к мысли о том, что нельзя допустить попадания высокотехнологичного гаджета в руки нацистов, и, перекрестившись, вышел за дверь. Он всерьёз опасался, что на этот раз там может оказаться какое-то другое место, но увидел всё тот же серый коридор. Не теряя ни секунды, Иван быстро пошёл в сторону знакомой палаты, на ходу пробуя открыть все двери, но везде было заперто.

Свернув за угол, он непроизвольно сбился с шага, увидев стоявшего у искомой двери часового с винтовкой за спиной. Заметив Ивана, немец вытянулся по стойке смирно, но, когда тот приблизился, удивлённо уставился ему на грудь. На лице часового явственно промелькнула какая-то нехорошая эмоция. Иван не был физиономистом, но было очевидным, что маскировка, за которую он выложил немаленькую сумму, себя не оправдала.

– Камрад! – широко улыбнулся Иван, остановившись перед часовым, но на этом его словарный запас был исчерпан. Пришлось прибегнуть к старому доброму хуку справа. За время, прошедшее с последнего посещения этого страшного места, Иван постарался хоть немного восстановить былые навыки, боксируя с тенью у себя в квартире перед большим зеркалом, но, увы, годы взяли своё, и ни былой скорости, ни лёгкости в движеньях уже не было. Однако часовому хватило с лихвой – физику-то никто не отменял. Вес стокилограммового тела Ивана, разогнанного вращательным движением корпуса до вполне приличной скорости, передал такую кинетическую энергию челюстно-лицевому аппарату немца, что тот рухнул как подкошенный. Иван попытался подхватить падающего часового, дабы тот не наделал шуму, но не успел. Винтовка противно лязгнула о бетон, да и немец, приложившись о пол, очень громко стукнул каской.

Иван затравленно оглянулся по сторонам, ожидая, что изо всех дверей сейчас выбегут фашисты, и попытался мгновенно вспотевшей рукой открыть кобуру, чтобы достать трофейный «Вальтер». Но непослушные пальцы скользили по непривычной застёжке. Ничего не получалось.

Дверь, около которой стоял часовой, распахнулась, и в коридор шагнул новый противник в наброшенном на плечи медицинском халате. В руках он держал чашечку с ароматным кофе. Увидев Ивана, немец искренне удивился, но когда тот, качнув маятник на подшаге в лучших традициях Майка Тайсона, пробил мощный апперкот вкупе с коротким боковым, тут же отправился спать, ничуть не огорчившись пролитым на себя кофе. Падал, что удивительно, гораздо тише часового. Возможно, дело было в отсутствии винтовки и тяжёлой каски.

Пальцы наконец справились с непослушной застёжкой кобуры, и удобная рукоять килограммового «Вальтера» легла в ладонь, сразу же придав уверенности в своих силах и благополучном исходе вылазки.

Иван заглянул в палату. Беглого взгляда было достаточно, чтобы оценить обстановку и тут же отпрянуть. Лежащий на кровати мужчина в белой рубахе целился в него из пистолета. Оглушительный выстрел разорвал тишину больницы, а пуля, выбив искру, срикошетила от противоположной стены коридора. Иван, понимая, что ни о какой конспирации больше не может быть и речи, высунул руку с пистолетом в дверной проём и по памяти трижды выстрелил в направлении кровати. Судя по громкому вскрику – попал. Он опять заглянул в палату. Мужик лежал неподвижно, а на белоснежной рубахе расплывалось большое красное пятно.

– Прямо в сердце, – удовлетворённо констатировал Иван, прикинув расположение ранения на теле фашиста.

Потом он спохватился и вбежал в палату. Мертвенно-бледный ребёнок на соседней кровати был без сознания. Иван быстро освободил его от иглы и поднял на руки. Следовало срочно бежать отсюда, так как где-то вдалеке уже слышался гулкий топот. Прижимая к груди невесомого, худенького паренька, он выскочил из палаты, и тут же из какой-то двери в дальнем конце коридора показались сразу трое. Иван, почти не целясь, на бегу разрядил в их сторону пистолет, и что есть мочи припустил к спасительной двери. Загрохотали ответные выстрелы. Одна из пуль сильно толкнула его в спину, сбив с ног. Падая, Иван ухитрился извернуться и приземлился на бок, не повредив хрупкого пацана. Удалось быстро подняться, но в этот момент очередная пуля больно обожгла ему шею.

«Кажется, зацепили», – промелькнуло в голове, но он уже скрылся за спасительным поворотом. В этот момент раздался звук, извещающий, что пять минут прошли.

Дверь легко распахнулась, и Иван тут же закрыл её за собой. Затем аккуратно сгрузил ребёнка в кресло и сдвинул его с линии огня. Торопливо поменял обойму в ставшем на затворную задержку пистолете и, спрятавшись за угол, принялся поджидать преследователей, втайне надеясь, что дверь сейчас исчезнет и ему больше не придётся стрелять. Даже будучи сугубо штатским человеком, он прекрасно понимал, что оставшихся восьми патронов явно не хватит.

Кровь тёплыми потёками растекалась по груди, и Иван с силой прижал к шее свободную от пистолета руку. Дверь осторожно приоткрылась. В кладовку заглянула голова в характерной каске. Иван дважды выстрелил, но, к своему удивлению, несмотря на разделявшие их несколько метров промахнулся. Солдат исчез, и за дверью послышалась немецкая речь. Он не владел иностранными языками, но сумел вычленить главное: Granate!

Иван дёрнулся было, намереваясь схватить ребёнка и бежать куда глаза глядят, но в этот момент в приоткрытую дверь влетела знакомая ему по многочисленным фильмам о войне немецкая колотушка с длинной деревянной ручкой. Вдруг он отчётливо вспомнил, что где-то слышал, будто у этих гранат очень долгий замедлитель взрыва. Удивляясь своему хладнокровию, Иван выскочил из укрытия и, подобрав смертоносный предмет, швырнул его обратно, а сам опять спрятался за угол. Громкие крики за дверью утонули в грохоте взрыва, а окна в квартире, которые он так и не удосужился поменять на металлопластиковые, отозвались противным дребезжанием.

– Ну, скорее! Пожалуйста! – взмолился он, обращаясь к двери, но та и не думала исчезать.

Новый топот ног в коридоре – и в дверном проёме показался запыхавшийся солдат. Иван опять выстрелил дважды и на этот раз попал. Немец, получив пулю в живот, согнулся и, выронив винтовку, повалился на пол.

«Осталось четыре патрона, – подумал Иван. – А эта чёртова дверь на месте».

В дверь опять заглянула голова в каске, и Иван, всё это время державший проём под прицелом, первым же выстрелом попал противнику прямо в глаз. Немец повалился на тело своего товарища, а Иван, в пылу сражения прекративший зажимать рану, почувствовал, что кровь уже стекает в сапоги. Он осмотрел себя: крови было очень много. Вновь зажал шею и сосредоточился на двери, за которой явно кто-то был, но вскоре ощутил лёгкое головокружение.

«Наверное, из-за кровопотери, – подумал он. – Так вообще отключиться можно».

Иван бросил быстрый взгляд на парнишку, безвольно лежавшего в кресле, потом на входную дверь квартиры, рядом с которой на стене висели ключи от его машины, вспомнил, что осталось всего три патрона, и решился…

Выскользнув из своего укрытия, он подхватил с кресла так и не пришедшего в сознание паренька и, стараясь не шуметь, выбежал в подъезд. Новые сапоги гулко громыхали по ступеням. Иван быстро выскочил на улицу. Его старенький «мерс» стоял неподалёку. Пистолет сильно мешал, и он сунул его в кобуру, а потом быстро открыл машину и аккуратно погрузил ребёнка на заднее сиденье. Уселся за руль, запустил двигатель, но внезапно весь мир качнулся у него перед глазами и навалилась темнота.

Унтершарфюрер СС Ерс Депп, услышав характерный стук захлопнувшейся двери и топот сбегающего по лестнице человека, отважился заглянуть внутрь и очень удивился. Он не знал, что тут есть ещё несколько помещений. Ерс переступил через тела своих незадачливых товарищей и, держа винтовку на изготовку, вошёл в квартиру. Судя по роскошному убранству, здесь жил кто-то из офицеров, а может, и сам комендант лагеря. Впечатление портила лишь куча какого-то хлама на полу, да довольно странное расположение мебели.

Топот бегущего по ступеням человека стих, и Ерс осторожно пошёл следом. К его удивлению, вниз вела широкая лестница. Подземный этаж? Но дневной свет, проникавший через окна на лестничной площадке, заставил усомниться в этом предположении. Странно, конечно. Всё это очень напоминало обычный дом в Бремене, где жила тётушка Эльза.

«Ну да ладно. Мое дело – догнать того, кто убил этих неудачников. За это могут и наградить, а со всеми странностями пусть начальство потом разбирается», – решил Ерс Депп и легко сбежал по удобной лестнице вниз.

Ударом ноги унтершарфюрер распахнул старую скрипучую дверь и выскочил на улицу. Сделав пару шагов, Ерс остановился, опустил вскинутую к плечу винтовку и замер в изумлении. Увиденное его поразило! Здесь ярко светило солнце и, судя по зелёным листьям на деревьях, было лето. Невдалеке тихо урчал двигателем роскошный белый мерседес никогда ранее не виденной модели с такими плавными, изящными очертаниями, что унтершарфюрер невольно залюбовался и на секунду даже позабыл о странной смене времён года.

Проходящая мимо старуха с каким-то необычно ярким пакетом в руках плюнула в его сторону и перекрестилась. Шедшие следом здоровенные мускулистые парни с огромными сумками на плечах покосились на него явно неодобрительно.

– Чё пялишься, придурок? – лениво спросил один из них, но Ерс ничего не понял и промолчал. Эти унтерменши говорили по-русски и почему-то безо всякого почтения.

– Брось его. На тренировку опоздаем, – так же лениво процедил второй здоровяк, и они, не обращая на него больше внимания, неспешно удалились.

Унтершарфюрер покрутил головой, оглядываясь по сторонам, и ему вдруг очень захотелось обратно. Туда, где всё просто и понятно. Где он был настоящим вершителем судеб любого из тысяч бесправных, лишённых всего, даже своего имени, людей. Он уже понял, что неведомым образом попал в какое-то другое место, так как ничего подобного в окрестностях концлагеря не было.

– Вы чё тут, кино снимаете? – раздался за его спиной наглый уверенный голос.

Ерс повернулся и увидел троих коротко стриженных парней, наверное, его ровесников, с неприятными лицами и цепкими взглядами, которыми те буквально ощупали немца.

– Да какое у нас кино, – сплюнул под ноги один из них. – Это реконструктор. Их до хрена сейчас развелось.

– Винтарь настоящий? – спросил третий, отхлёбывая пиво.

Ерс внимательно рассматривал их одежду и обувь, а затем впился глазами в бутылку. Пиво было немецким, но он такого никогда раньше не видел.

– Чё молчишь, чепушило? Тебе люди вопрос задали.

Унтершарфюрер не понимал их слов, но презрительная интонация была просто оскорбительной. И ещё ему очень не понравилось, что парни продолжали приближаться к нему, вплотную обступая со всех сторон. Ерс попытался шагнуть назад и вскинуть винтовку, но один парень ловко ухватился за неё и не дал ему осуществить задуманное.

– Дай реквизит глянуть, – рассмеялся он, а потом неожиданно и очень сильно ударил немца в живот. Унтершарфюрер согнулся, выпустив из рук оружие, и новый, ещё более сильный удар в лицо на секунду ослепил и оглушил его. Парни повалили Ерса на землю и принялись избивать ногами, но тот не сопротивлялся, и они, видимо, посчитали это скучным занятием.

– Ты, падла, чё на себя напялил? – злобно прошипел ему кто-то. – У меня, сука, два прадеда на фронте погибли, а третий калекой вернулся.

– Хватит. Оставьте меня, – простонал Ерс, и парни тут же оживились.

– Гляди – интурист! – тут же обрадовался один, и торопливые руки зашарили по его карманам. Что они там хотели найти, он так и не понял, но пара новых ударов ногами показала, что ребята остались недовольны результатом исследования.

– Ну и где еврики, интурист? Чё ты пустой как барабан?

– Слышь, пацаны, а винтарь по ходу настоящий, – удивлённо сказал один из них. – Я думал, самоделка какая-то…

– И понта с того? Патроны по-любому холостые!

– Не факт, – процедил парень, разглядывая отобранные патроны.

– Да похер! Куда мы с ней по городу? Примут сразу.

– Накаркал, сука, вон пэпсы катят.

– Расход, пацаны! – они бросили винтовку и быстро побежали вдоль дома.

Ерс не понял ни слова, но, когда увидел, что эти унтерменши трусливо убегают, поднялся на колени и, подобрав брошенный «Маузер 98К», привычно упёр приклад в плечо. Первым же выстрелом он прошил руку одному из обидчиков. Целил в центр спины между лопатками, но тот вильнул в сторону, огибая какое-то препятствие, и это спасло ему жизнь. Ерс чертыхнулся и, передёрнув затвор, следующим выстрелом всё-таки свалил обидчика. Потом он выстрелил ещё раз, но, увы, вообще промахнулся.

Хлёсткие, словно щелчок длинного кнута, звуки винтовочных выстрелов привели Ивана в чувство. Он открыл глаза и поднял голову. Найденные в бардачке салфетки из микрофибры, которыми он пытался остановить кровотечение, тут же упали ему на колени. Иван машинально взял пропитанную кровью ткань и прижал к шее. Потом обернулся и взглянул на ребёнка – тот был без сознания.

Новый близкий выстрел заставил его вздрогнуть. Метрах в десяти от него на коленях стоял человек в немецкой форме с винтовкой в руках. Иван вынул пистолет, распахнул дверь и медленно вылез наружу. Пошатываясь, сделал пару шагов навстречу фашисту и направил на него своё оружие. Полной уверенности, что он попадёт, не было, поэтому Иван продолжил идти в сторону немца, пока тот его не заметил. Раздались три выстрела – унтершарфюрер СС Ерс Депп завалился набок и затих.

– Брось ствол! – прозвучал громкий повелительный оклик, и Иван беспрекословно разжал пальцы. Вставший на затворную задержку «Вальтер» брякнулся на асфальт. Иван обернулся и увидел двух полицейских, которые, укрывшись за припаркованными во дворе автомобилями, целились в него из короткоствольных автоматов.

– В машине ребёнок. Большая кровопотеря! – громко крикнул он. Этот крик забрал последние силы, и тёмная пелена снова окутала Ивана густым плотным покрывалом.

Имитация

Лифт не работал. По крайней мере, об этом свидетельствовала приклеенная на прозрачный скотч табличка. Альбина тяжело вздохнула, неодобрительно покосилась ещё раз на ни в чём не повинную надпись, и начала пешее восхождение. Хорошо ещё, что этаж не шибко высокий – седьмой.

День не задался с самого утра. В тот самый момент, когда следователь районного РОВД Альбина Светлова уже собиралась сделать всем ручкой и отправиться отсыпаться после ночного дежурства, позвонил Пашка Дюбин с просьбой отдежурить сегодня вместо него. Пришлось согласиться.

Можно было бы, конечно, послать его по всем известному адресу, но она сама пару раз обращалась к нему с подобными просьбами. К счастью, дежурство сегодня выдалось, в общем-то, относительно спокойным: квартирная кража и грабёж совершенный какими-то заранее неустановленными личностями. Кражу скорее всего заберут городские – там уже целая серия похожих эпизодов, а грабёж – висяк стопроцентный, с таким описанием внешности грабителей, искать их будут до скончания века.

В общем, согласилась она подменить Пашку, которому именно в этот день неожиданно приспичило везти куда-то любимую тёщу. И дело тут даже не в бутылке её любимого мартини, просто люди должны помогать друг другу, ну а коллегам – сам бог велел. Она позвонила домой, предупредила своего бой-френда Виталика, что и сегодня, судя по всему, её дома не будет. Виталик – молодец, как всегда отнёсся с пониманием. Он вообще очень хороший мальчик: молодой, красивый, спортивный, да и к тому же отличный любовник. Замуж, правда, звать не спешит, но она особо и не настаивает, хотя годы идут неумолимо… Но ещё есть шанс запрыгнуть в последний вагон и родить первенца, которым она в своё время сознательно пожертвовала ради карьеры. И как итог: ей уже тридцать два, ни семьи, ни детей, а в активе – она майор юстиции и заместитель начальника следственного отдела в захолустном РОВД. Правда, намекнули ей недавно весьма прозрачно, что, скорее всего, место начальника следствия Парфёныча перейдет к ней по наследству, благо тому до заслуженной пенсии какие-то месяцы остались.