Труды по логике (диалектике)

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

© Аниций Боэций, 2024

© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024

ISBN 978-5-0064-5166-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Философия Боэция

Автор «Утешения философией» жил в критический период, когда умирающий старый мир и еще не оформленный новый переплетались в сложный клубок, который было трудно распутать. Яркий свет августинской исторической литературы сменился быстро углубляющимся сумраком, который вскоре превратится в полночь «Темных веков». Боэций занимает уникальное место как последний представитель древней латинской литературы – он завершает линию, начатую Энием и достигшую своего расцвета в великой мировой литературе августинского периода. Падение Западной Римской империи, вероятно, стало первым событием, которое осознал Боэций в своем юном возрасте, и в его молодости почти наверняка происходила борьба последнего оплота древней мировой власти. Часть Галлии оставалась под римским владычеством еще десять лет с Сиагрием в роли императора, пока победоносные спутники Хлодвига не захватили этот единственный оставшийся оазис римской цивилизации в Западной Европе. Таким образом, освободилось пространство для распространения германского варварства в политику Средневековья, и к тому времени, когда Боэций стал взрослым, последнее препятствие для растущего влияния Папства было устранено.

Интересно отметить, что причиной восстания против Ромула Августула, сына префекта Ореста, стало требование варваров, чтобы им выделили треть земель Италии на условиях военной службы, и отказ от этого требования. Что касается второго аспекта, то миф о том, что папская интрига с двором Константинополя стала причиной позора Боэция перед Теодорихом, также имеет значение. С одной стороны, новые народы, такие как готы, приносили с севера варварские обычаи и социальные формы, но не следует забывать, что в это время Рим, вероятно, более чем на столетие позже, внешне все еще оставался старым классическим Римом. Долгое время существовало абсурдное мнение, что «готы и вандалы» разрушали древнюю архитектуру и искусство, но это мнение теперь полностью опровергнуто серьезными историками. За исключением военных конфликтов, нет никаких оснований считать, что варвары были виновны в каких-либо особых актах разрушения.

Как отмечают Грегоровиус и другие исследователи, вполне вероятно, что готы, подобно другим воинам, стремившимся к грабежу, обокрали некоторые мелкие произведения искусства ради золота, серебра или драгоценных камней. Однако, что касается более крупных объектов, таких как статуи и, прежде всего, архитектурные сооружения, у нас есть основания полагать, что ущерб, причиненный ими во время походов, был сравнительно незначительным. Сам Теодорих всегда проявлял похвальное желание сохранить памятники города в их первоначальном виде. О том, каким был Рим в его время, можно судить по VIII отрывку у Кассиодора (Var. viii. 1 3): «Nam quid populus copiosissimus statuarum, greges etiam abundissimi equorum sunt cautela servandi.» Эта цитата служит убедительным свидетельством художественного богатства Рима после варварских нашествий. Истинным разрушителем классического искусства итальянских городов не был осуждаемый «вандализм» северян или даже в значительной степени рвение христиан, а жадность самих жителей, среди которых, безусловно, находились многие семьи, гордые своим патрицианским происхождением. На протяжении веков практика разрушения древних зданий и разграбления статуй для использования их материалов в строительстве была безжалостно распространена. В раннее Средневековье огромные известняковые печи Рима и его окрестностей перерабатывали сокровища древности. Эта ужасная традиция, вероятно, началась уже в середине пятого века. Один из последних римских императоров Запада, Марциан, в своем знаменитом указе вводит самые строгие наказания для тех, кто разрушает или портит памятники города, особенно для государственных служащих, которые дают разрешение или содействие в этом. Полное имя нашего автора, похоже, было Анициус Манлий Северин Боэций, хотя фамилия иногда, возможно, более правильно писалась как Боэций. Имя Флавий было добавлено по предположению, так как его отец и дед носили это имя; также предлагалось имя Торкват. Однако ни одно из этих имен не встречается в лучших манускриптах. Год его рождения обычно указывается как 475 год н. э., но это всего лишь гипотетическая дата, и были предложены и другие, среди которых 455 год.

Недостаточно доказательств, чтобы окончательно решить этот вопрос. Анниции были известной семьей на протяжении многих поколений среди высшего патрицианского и сенаторского сословия Рима, поэтому можно с уверенностью предположить, что именно здесь, в метрополии Запада, родился Боэций. После смерти своего отца, Флавия Манлия Боэция, консула 487 года, он был усыновлён влиятельными людьми Рима, как он сам и сообщает. Одна из теорий утверждает, что его дедом был Флавий Боэций, префект претория, казнённый по приказу Валентиниана в 455 году. Он женился на Рустициане, дочери сенатора Симмаха, и у них родилось двое сыновей: Аниций Манлий Северин Боэций и Квинт Аврелий Меммий Симмах. Важность этой семьи подчеркивается тем, что оба сына стали консулами в 522 году. Некоторые историки упоминают о его предыдущей жене, «красивой и образованной» женщине по имени Эльпис, но, похоже, эта история не имеет под собой оснований. Эльпис была автором двух христианских гимнов, названия которых иногда звучат как Decora lux и Beate Pastor, а иногда как Aurea luce и Felix per omnes. Предполагается, что она была гречанкой из Сицилии, и именно сициллианские писатели более позднего времени ответственны за историю ее брака с Боэцием. Единственное достоверное упоминание о ней содержится в ее эпитафии, которая указывает на то, что она последовала за мужем в изгнание, но не называет его имени. Это утверждение не оставляет места для второго брака с Рустицианой, поэтому теория Эльписа оказывается несостоятельной, а вместе с ней и миф о двух сыновьях, Патриции и Гипатии. Боэций стал консулом в 510 году, и диптихон его консульства до сих пор хранится в Брешии. Теодорих назначил его магистром официй при своем дворе, и x привлек его для упорядочивания монетного дела. Его научные достижения проявились также в создании солнечных и водяных часов, которые были отправлены в подарок Гунибальду, королю бургундов. В 522 году, когда его сыновья стали консулами, он произнес панегирик в честь Теодориха и, стоя между двумя юношами, раздавал дары народу в цирке. Это стал поворотный момент в его карьере, и с этого времени он оказался окружен врагами, замышлявшими его падение. К концу правления Феодориха его официально обвинили в измене Басилий, Гаудентий и Опилий, придворные паразиты, которые пытались вмешаться в налоговые дела, которые он стремился исправить. Эти «собаки дворца», как он их называл, утверждали, что он замышлял заговор против короля и хотел свергнуть варварскую власть, чтобы восстановить так называемую римскую свободу. В результате Феодорих был осуждён и отправлен в Тицино (Павия), а его имущество конфисковали. Именно в тюрьме Тицино, которая позже стала крещальней церкви, было написано произведение «Утешение философией». В 525 году его казнили, либо в Тицино, либо в Кальвенцано. Обстоятельства его смерти описываются по-разному, но, вероятно, он был обезглавлен. Однако писатель по имени Валезий утверждает, что его пытали, затягивая верёвку вокруг головы, пока глаза не выскочили из орбит, а затем его забили до смерти. Симмах, его тесть, также, похоже, был казнён вскоре после этого. Феодорих пережил Боэция на несколько лет, и его последняя болезнь и смерть, как считали, были вызваны ужасом, который он испытал однажды ночью, когда ужинал в своем дворце в Равенне. На стол принесли рыбу, и когда слуги сняли крышку с блюда, Феодорих подумал, что увидел в голове рыбы черты своего жертвы Симмаха. Говорят, что в ту же ночь его охватил жар, и он умер через несколько дней. Это может быть правдой, а может и нет, но, судя по всему, Теодориха преследовало раскаяние по поводу смерти Симмаха и его зятя в последние годы его жизни. Церковные историки рассказывают, что его душу видели, нагую, без обуви и связанной по рукам и ногам, мчащейся по воздуху, за ней следовали мстительные тени Симмаха и Боэция, и в конечном итоге она была сброшена в кратер вулкана Липари. «Variarum» Кассиодора, «Epistolae» Эннодия и «Historia» Прокопия являются (наряду с самой «De Consolatione») тремя основными источниками, описывающими жизнь Боэция. Кассиодор, хотя и был выдающимся человеком при дворе Теодориха, проявил хитрость, чтобы избежать несчастья Боэция: когда интриги амбициозных льстецов начали влиять на слишком доверчивого короля, он покинул дворец и ушел в временное уединение. Во время фактического правления дочери Теодориха, Амаласунты, Кассиодор вновь стал государственным деятелем, а его окончательное уединение в монастыре произошло только после того, как он достиг семидесятилетнего возраста. В последние годы он занимался написанием истории Церкви, опираясь на работу Созомена по той же теме. Однако именно в сборнике государственных документов «Variarum» мы получаем от Кассиодора представление о личности Боэция и условиях его времени.

Магнус Феликс Эннодий был епископом Павии с 511 года до своей смерти в 521 году. Его послания, написанные сложным и трудным для понимания латинским языком, адресовались различным современникам и в основном касались личных дел. Три из них были отправлены Боэцию, но в основном содержали лишь избыточные комплименты и не включали интересных фактов, зафиксированных Кассиодором и описанных византийским историком Прокопием. Прокопий стал секретарём Белисария в 527 году, сопровождал великого полководца почти во всех его походах и в 562 году стал префектом Константинополя. В своей «Истории» он рассказывает о Боэции и описывает судьбу Рустицианы в её вдовстве. Труды Боэция стали одним из немногих сохранившихся источников древних знаний, которые поддерживали огонь классической культуры на протяжении Тёмных веков и раннего Средневековья. В монастырях, в замках и везде, где люди читали и размышляли, можно было найти трактат «О утешении философией», и количество его переводов было бесчисленным. Некоторые из самых ранних образцов литературы современных языков представляют собой переводы и подражания этому последнему из классиков.

Альфред Великий перевёл это произведение на англосаксонский язык. Первым образцом французской литературы считается поэма о Боэции, датированная не позднее 1000 года. Она изначально принадлежала аббатству Бенуа-сюр-Луар, но позже была перенесена в публичную библиотеку города Орлеан. Холлам отмечает, что это фрагмент из 250 строк, написанный в строфах, состоящих из шести, семи или большего количества строк, каждая из которых содержит по десять слогов, иногда встречаются строки с одиннадцатью или двенадцатью слогами. Все строки в каждой строфе рифмуются мужской рифмой (Литература Европы Холлама, т. 1, с. 30). Однако влияние этого произведения ощущалось не только в его версиях. Практически нет трактатов по философии XIII века или спекулятивной теологии, которые не содержали бы следов его внимательного изучения. В общем, De Consolatione стал образцом литературного творчества как на латыни, так и, где это возможно, на современных языках в течение всего раннего средневековья. Многих читателей может заинтересовать, что Tesoretto Брунетто Латини, наставника Данте, в некотором смысле связывает последнего великого писателя древнего латинского языка и первого великого писателя современного итальянского. В Tesoretto можно увидеть ту основную идею, которую Данте использовал как скелет для своей Божественной комедии.

В образе природы: «иногда она касалась неба, казалась скромной в своем покрове, а иногда меняла его и смущала», с детальным изображением полубожественной женщины, «так что я думал, что её волосы из чистого золота». В остальном ярком описании мы однозначно узнаем боэцианскую Философию как прототип. Это утверждение получает дополнительное подтверждение, если вспомнить, что Брунетто Латини уже перевел «De Consolatione» на итальянский язык. Боэций, как последний западный философ древнего мира, подводит итог культуре цивилизации Греции и Рима практически во всех её аспектах. Его работы представляют собой последний свод классических знаний, созданных самим классическим миром, и служат своего рода энциклопедией «мудрости древних». Кроме его переводов Аристотеля, Порфирия и других греческих авторов, его оригинальные трактаты по геометрии, арифметике и музыке, а также xiv трактатов по философским наукам, таким как логика, метафизика и этика, представляют собой ценные обобщения этих тем, как они понимались в то время. Везде, где это возможно, они написаны на элегантном латинском языке и изложены с учетом литературной формы.

Философия Боэция естественно отражает эклектизм афинских школ его времени, которые продолжали существовать благодаря преемникам Прокла и просуществовали всего на четыре года дольше самого Боэция. Однако аристотелевская сторона этого эклектизма, возможно, наиболее заметна у нашего автора. Школяры изучали Аристотеля в переводах Боэция, и читая его работы, мы можем почувствовать предвкушение схоластической фразеологии и стиля аргументации, которые доминировали в средневековой философии. Из текста «Утешения» видно, как сильно он пытается примирить свободную волю и необходимость, предвидение и случайность, совершенство божественной природы и существование зла. Спор между номиналистами и реалистами, который позже стал очень важным, также можно найти в зачаточном состоянии.

Труды Боэция можно считать основным философским чтением раннего Средневековья. Алкуин и многие другие видные деятели Церкви основывали свои исследования теологических догм на работах, которые, вероятно, принадлежат языческому римлянину. По странному стечению обстоятельств он стал известен как христианский богослов и мученик. В этом контексте стоит обратить внимание на широко обсуждаемый вопрос о религиозной принадлежности Боэция. Главные христианские произведения, которые ему приписываются, включают De Unitate et uno, Brevis Fidei Christianize Complexio и De Persona et Natura contra Uticam et Nestorium. Первое из них, по-видимому, стало известным только в двенадцатом веке, а остальные, хотя и носят его имя, начали ассоциироваться с ним лишь спустя некоторое время после его смерти.

Существует несколько очевидных гипотез относительно авторства этих произведений, если внутренние свидетельства безусловно известных работ нашего автора затрудняют веру в то, что он написал их оба. Во-первых, возможно, что эти тексты были написаны другим человеком, который хотел создать видимость, что они принадлежат перу Боэция. Во-вторых, их мог написать другой Боэций, не имеющий никакого отношения к нашему автору. В-третьих, можно предположить, что это произведения его сына Анниция Манлия Северина Боэция. Этот сын, вероятно, был неизвестен как автор, но последующие поколения, находя два или три отдельных трактата с его именем, естественно, приписывали бы их его знаменитому отцу, особенно в эпоху, когда литературная критика в нашем современном понимании фактически отсутствовала. Теперь возникает вопрос: есть ли внутренние доказательства, указывающие на несоответствие между этими двумя классами произведений?

Ответ заключается в том, что существуют отрицательные доказательства почти убедительного характера. Во-первых, «De Consolatione», написанная в плену и под угрозой смерти, не упоминает имя Христа, не ссылается на какие-либо христианские догматы и не выражает религиозных чувств, которые можно было бы интерпретировать как христианские. Утешение, которое находит автор, предоставлено ему исключительно богиней Разума, которая направляет его к Платону и другим великим мыслителям древности. Что касается безусловных трудов Боэция, то они полностью посвящены языческой культуре классического мира. Последний редактор пяти христианских произведений, приписываемых ему, профессор Piper, фактически отказывается от двух из них, ссылаясь на недостаточность доказательств, и предлагает рассматривать оставшиеся три как ранние работы их предполагаемого автора, написанные в период его опеки. Он также предполагает, что Симмах и Иоанн, ставший позже Папой, были его главными опекунами. Однако это мнение отвергается другими учеными как не имеющее убедительных доказательств.

В заключение, в достоверных источниках о жизни Боэция нет никаких указаний на то, что он принимал участие в религиозных спорах своего времени, а теория о его заговоре с византийским двором, очевидно, является поздним вымыслом. Учитывая все обстоятельства, мы не ошибемся, если примем мнение, разделяемое большинством современных ученых, что Боэций был последним римским язычником, и что свою quasi-святость в католической церкви он получил благодаря тому, что стал жертвой преследований и был несправедливо казнен арианским еретиком Теодориком. Философская позиция Боэция в его работах, строго следовавших Аристотелю, соответствует подходу стагирита с небольшой примесью неоплатонизма, который отражал умирающие идеи той эпохи. Однако в «Утешении» мы находим явные платонические элементы. Универсальная, вечная форма представлена в полном отделении от потока частностей, царства Судьбы. Бог Боэция – это совокупность всех категорий и ничего более.

Воля и действие не могут быть применены к бесконечному сознанию, в вечной природе которого содержатся все концепции, но нет ничего воспринимаемого. Боэций четко различает то, что Гегель называет ложным бесконечным (das schlechte Unendliche) – неопределенную последовательность во времени, и истинное бесконечное или вечное, которое, как таковое, не зависит от времени, будь оно ограниченным или неограниченным. В пятой книге «Утешения» мы можем представить, что видим главный источник вдохновения, который был переосмыслен Скотом Эригеной два с половиной века спустя в его монашеской келье на западе Ирландии. Простые словесные игры схоластов также нашли плодородную почву в философских и логических трактатах Боэция, однако мы все же ощущаем в нем ясное понимание реальной философской проблемы, которая смутно существовала среди лучших мыслителей Средневековья и полностью исчезла в тривиальностях Лока и британской психологической школы. Сухой и, как нам кажется, весьма бесполезный трактат Боэция о музыке был важным учебником вплоть до двухсот лет назад. Он основан на пифагорейской системе и рассматривает музыку как одну из четырех математических дисциплин, основа музыки заключается в числе и пропорции.

Скучные обсуждения делений тетрахорда и мономета занимают множество унылых страниц, наряду с изложением мнений различных сект по данным и смежным вопросам. Однако этот схоластический жаргон, совершенно лишенный теоретической, не говоря уже о практической, полезности, продолжал оставаться основным требованием для получения музыкальной степени в Оксфорде до глубокой XVIII века. Большая часть трактата абсолютно непонятна тем, кто не изучал древности музыкальной теории в классическом мире. Безусловно, это было бы неблагодарное занятие для любого человека в наше время, не имея перед собой стимула академического отличия, погружаться в эти пять книг, в которых, как предполагается, подводится итог науке музыки, существовавшей тогда. Деление круга средневекового знания на восемнадцать семи наук, так называемые тривиум и квадривиум, первый из которых включает Грамматику, Риторику и Диалектику, а второй – математические дисциплины, такие как Арифметика, Музыка, Геометрия и Астрономия, долгое время приписывали Боэцию, но современные ученые склонны считать, что оно существовало и до его времени. Репутация Боэция среди его современников и последующих поколений основывалась почти так же на его моральных качествах, как и на его литературных достижениях.

В эпоху декаданса, связанной с двором, где процветала коррупция, у нас есть все основания полагать, что он придерживался строгих принципов честности на протяжении всей своей общественной и частной жизни. Описание, которое он дает о себе в первой книге «De Consolatione», о своих отношениях с угнетающими чиновниками и о своих усилиях спасти колонов от тирании и жадности финансовых агентов, полностью подтверждается, что касается общего содержания, данными из сборников Кассидора. О Джордже Колвиле, авторе этого перевода, известно очень мало. Говорят, что он учился в Оксфордском университете, но его имя не встречается в университетских записях. Его имя иногда писалось по-разному, что было распространено в те времена. Оно иногда встречается как Колвил, иногда как Колдуэлл, но всегда в контексте его перевода «De Consolatione».

Неопределенность личности этого человека можно понять из того, что в обширном массиве исследований о выдающихся английских деятелях, представленном в Словаре национальной биографии, не было найдено новых сведений о нем. Однако, несмотря на то, что мы не знаем много о Колвиле, его книга всегда будет интересна студентам литературы той эпохи. Его труд является одним из лучших примеров сурового, лаконичного и энергичного английского языка шестнадцатого века. Особенно стоит отметить, что в нем отсутствует эвфуизм, который был характерен для некоторых писателей елизаветинской эпохи. По этим причинам книга была включена в данную серию, и мы уверены, что подписчики Тюдоровской библиотеки будут рады увидеть ее в сборнике произведений, отражающих литературу Ренессанса и следующей за ним эпохи. Как указано на титульном листе, книга была опубликована Джоном Кавудом в 1556 году. Похоже, она имела успех, поскольку второе издание было напечатано Кавудом в 1561 году.

Аристотель «Категории»