Повесть не временных лет. Книга 3

Посему. Здраво порассуждав да охолонув слегка, стал готовиться к жизни отшельника. В такой моей жизни мне здорово тот самый леший, что весть от Велеса принес, помогал. Кстати, у него и имя имелось. Дрюня.

Со стороны видно забавно смотрелось, как леший с человеком избу ставят. Может и не совсем ладное жилье получилось. Но зиму перезимовать сгодилось.

А еще мое существование сны облегчали. Сны, в которых я мог с Ирмой и всеми остальными встречаться как наяву. Во время сна грань между мирами исчезала. Хоть ты и не просыпайся вовсе.

Самым драгоценным для меня было время, проведенное с моей женой. Только потеряв возможность увидеть дорогое лицо в любой момент, ты начинаешь по-настоящему ценить каждое проведенное с ней мгновение. Ее улыбку. Нежные прикосновения. Запах ее тела.

Благодаря этим снам я не сошел с ума от горя, и тоски. И даже имел вполне презентабельный вид. Естественно, за этим моим видом следила моя драгоценная супруга. Ирма просто не позволяла мне превратиться в одичавшее нечто.

Глава 4

Люди не любят уроки истории,

Поэтому она, история, постоянно ставит их в угол…

Расстроенный известием об отказе в поддержке, Владимир вернувшись в Киев серьезно призадумался. Да так сильно, что даже одно время к женам перестал ходить. Не стоит говорить о том, как он был обижен на богов за то, что отказали ему в поддержке его благих начинаний. Но, обида обидой. А жить-то надо. Вот он и сидел сейчас с дядей Добрыней, что вернулся к племяннику из Новгорода. Делать-то по сути тому там нечего было как только там обжился Вышеслав. Вот на пару с дядей и рядили да устраивали мозговой штурм. Как жить дальше?

Это потом уже придумают сказку, что как только Владимир решил веру поменять к нему тут же со всех концов света миссионеры-зазывалы побежали. Да еще описали так, что выходило, что он как будто по выставочной ярмарке бродил, где купцы-священнослужители ему свой товар в виде веры расхваливали. А он, как привередливый покупатель, только нос морщил.

–Слушай племяш, а может эту думку, боярам подкинем? Что мы с тобой только вдвоем мучаемся? Пускай и щекастенькие слегка поднапрягутся. – Высказал было предложение, Добрыня.

Но, Владимир был категорически против такой идеи.

–Да упаси нас боги. Тут и так в тереме дышать нечем от их дум. А если бояре еще свой мыслительный процесс поднапрягут, то нам вообще из города уехать придется. Нет. Пускай уж лучше сидят себе в своей думе да тихо бдят по старинке, радея за землю Русскую. На этот вопрос придется нам с тобой вдвоем, решение искать да принимать.

В принципе, решать то особо было нечего. Для смены религиозного курса ближе всех только Христианская вера подходила. Тем более, что уже все значимые государства, граничащие с Русью давно ее приняли.

Да и с религиозным центром мудрить особо нечего. Рим, он далеко, а вот Константинополь рядом. Да и если честно то более привычен. Вон дед еще по их образцу церковь в Киеве построил. Опять же, бабка в Константинополе крестилась. Вроде, путь известный.

Да только вот незадача. Владимир-то в свое время турнул из Киева этих Византийских отцов-миссионеров. В то время они ему с их светом без надобности были. И вот теперь те миссионеры обиженные, ему из-за моря лица нехорошие строят.

–Ну и пусть их. – Снова высказал свое мнение Добрыня. – Не хотят по-хорошему, давай силой заставим. Чаво с ними нянькаться-то?

–Как-то, не тянет меня походом на Царьград идти. – Владимир, сморщившись, отвернулся. А Добрыня прикусил язык. Вспомнил, чем походы отца Владимира Святослава окончились. Ведь действительно случись с ними неприятность, как со Святославом в свое время, тоже ведь на помощь навряд-ли кто придет. Вышеслав, Изяслав, да Святополк, хоть вроде и обжились в своих уделах, но по большей части держаться только потому, что за ними отец со своей Киевской дружиной стоит.

–По Византии нужно ударить так, чтобы ей больно было. – Почесался Владимир, что-то обдумывая. – А мы чтобы в случае неудачи без особой опаски обратно в Киев отступить смогли.

–Да где же такое место-то найти? – Развел руками будущий богатырь.

–Ну. Есть такое. – Хитро глянул на него Владимир. – Уж больно ромеи за свои Климаты трясутся. Вот по ним и ударим. В любом случае в проигрыше не останемся.

–А с Печенегами как быть? Они ведь точно постараются палки в колеса сунуть. – Обеспокоился Добрыня.

–Чтобы не совали, ты к ним с посольством отправишься. Да о мире и союзе договоришься. Думаю, сейчас это труда не составит. Пока они от Половцев отбиваются, нам точно мешать не будут. И такому договору обрадуются. А, я. Я тем временем сбором дружины займусь. – Хлопнул Владимир по плечу дяди.

Разработав план действий, Владимир с Добрыней засучив рукава принялись за дело. Пока в Константинополе император Василий со своим братом Константином еще не подозревали, чем им их кривляние Владимиру откликнуться может. И пока занимались своим обычным ремеслом. То есть с Болгарами бодались. Да еще в Азии пытались свои порядки навести.

Худо ли. Бедно ли. Но дела двигались у братьев помаленьку. Главное никто из подданных не пытался пока яда в бокал с вином подсыпать. Чтобы потом красные сапоги с бездыханного тела стянуть да на себя примерить. Простой люд по такому случаю не сильно возмущается. Привык уже к подобным выходкам знати.

И тут, как гром среди ясного неба пришла весть к братьям об том, что Владимир Корсунь осадил. Корсунь, один из городов, что климатами обзывается да в Крыму находится. Вот же где паразит этот Киевский князь. Нашел ведь место, куда больно кулаком сунуть.

–Совсем варвары совесть потеряли. – Возмущался таким вероломством Василий. – Вот чего этому Владимиру спокойно в своем Киеве не сидится? Мы вроде его не трогали.

–Да кто их там разберет. – Пожимал плечами Константин. – Видно у них традиция такая. Как только там какой-нибудь охламон в Киеве на княжий стол залазит, то сразу же ему нужно на нас войной идти.

–Чего-то мне их эта традиция не очень сильно нравится. – Надул губки император. – Да к тому же они раньше, если мне не изменяет память прямо на Царьград шли. И наши Крымские Климаты не трогали. Это же нечестно. Можно сказать удар под дых. Как не стыдно подобными действиями выбивать из-под нашего трона одного из основных поставщиков продовольствия. Так ведь и до голодного бунта черни недалеко.

– Надобно посольство к Владимиру засылать. Узнать надобно чего он хочет. Да попутно с этим Корсуньцам весть подать. Чтобы значит держались. Что мол, помощь уже в пути. – Стал выдвигать предложения Константин. – Да было бы неплохо Печенегов подговорить. Подбухторить их, чтобы они на Киев напали.

–Подбухторить? – Все еще раздувая щеки, недовольно буркнул Василий. – Нет. Им за это платить нужно. А у нас сейчас с наличностью не густо. Сам знаешь. А без денег особо никуда не разгонишься. Да и думаю, если-бы даже лишние денежки у нас водились, то от Печенегов помощи не жди. Им там сейчас в степях Половцы изрядно бока мнут.

Короче. Пока они так решали, что да как делать. Пока посольство снаряжали. Владимир взял Корсунь. После чего уже спокойно дожидался в городе Византийских послов. Узнав его требования, Василий с Константином аж слюной от возмущения подавились.

–Нет. Ну, каков наглец. – Бегал по тронному залу император. – Видите ли, одного Крещения ему мало. Ему многоженцу еще и сестру нашу в жены подавай. Да кем он себя возомнил? – Возмущался Василий.

–Да-а. Зря мы его в Киеве не окрестили. – Чухал потылицу Константин. – Ну, когда он первый раз креститься пожелал. Но кто же мог знать тогда, что оно вот таким боком нам обернуться может. Знаешь брат. Тут бегай, не бегай, а придется Анну ему в жены отдавать.

–Да не хочет она за этого многоженца идти. Не хочет вдали от цивилизации в глуши с медведями прозябать. – Махнул расстроенный властитель рукой.

–А чего ее спрашивать? – Рассердился Константин. – Ишь. Моду взяла. Хочу. Не хочу. Ее дело замуж идти на кого укажут. Да детей рожать. И детей тех в свете истинной веры воспитывать. Чтобы родину нашу любимую иной раз волнениями не тревожить.

–А может, попробуем без этого замужества как-нибудь обойтись? – Посмотрел с надеждой на брата, император. – Сестра как-никак. Все-таки жалко.

–Жалко у пчелки. – Тут же отозвался Константин. – Хотя. Попробовать, конечно, можно. – Немного подумав, добавил он. – Но. Только если нам это боком выползет, не говори потом, что я тебя не предупреждал. И претензий мне за то не выставляй.

–Договорились. – Сразу же согласился Василий. – А в чем будет состоять план, этой нашей хитрости? – Заглянул он в глаза брату.

–Давай для начала Владимиру епископа, что попроворней, зашлем. Пусть он князя уговорит до свадьбы креститься. Мол. Нельзя некрещеному на православной принцессе жениться. А как только он голову в купель сунет тут же его и обрадуем. Ты дорогой наш товарищ на принцессе жениться не можешь. Потому как уже женат. А по христианским законам человек только одну жену иметь должен. Мы конечно, как братья по положению и вере все усилия прилагать будем, чтобы священники ему развод с женами дали. Как по закону положено. Но ведь с божьими людьми и законами не очень то и поспоришь. Тут и мы особо никакой силы не имеем. Глядишь. Через годик другой проволочек блажь на Анне жениться выветрится. А мы. Дай то бог. Новыми епископиями обзаведемся. А там и денежек в казне прибавиться. – Размечтался Константин.

–Ну, ты и голова. – Восхищенный император чмокнул брата в макушку. – Так и поступим.

Только вот, как говорится, на каждую хитрую задницу есть болт с винтом. Владимир может и не обладал Византийским коварством, но и дураком не был. Поэтому, как только присланный епископ Михаил не изворачивался. Какие бы заманчивые перспективы не рисовал. Владимир на них не повелся.

–Крещение мое и свадебку с Анной мы сразу одновременно сыграем. А пока я ее дожидаюсь, ты, чтобы не слишком тебе скучно было, дружину мою окрестить можешь. – Отвечал он на все его доводы. – А ежели принцесса в скором времени не прибудет, – добавлял при этом. – Я и остальные ваши города здесь в Крыму, что вы климатами прозываете, под свою руку возьму.

Императору с братом не сильно понравилась такая весть. Только вот деваться некуда было. Поэтому Василий с Константином самолично ревущую во все горло Анну на корабль усадили. И, утирая ей носовым платком сопли, поучали.

–Ты там особо не реви. Как-никак ты гордая дочь Императора Византии, а не какая-то там заморская принцесса-несмеяна. Так что бери себя в руки и не забудь за себя выкуп потребовать. – Наставлял ее Константин.

–И это. Было бы неплохо еще у него военную помощь выпросить. Нам такие воины как раз не помешают. – Бубнил вслед за Константином Василий.

Встречали царевну в Корсуни с большой помпой. Пир нехилый закатили. Да массовые народные гулянья устроили большие. Владимир не поскупился. А чего тут скупердяйничать? За счет ведь горожан обставил все по высшему разряду.

Отгуляв свадьбу да крестившись, как положено, князь милостиво заплатил выкуп за невесту. То есть. Просто вернул город их хозяевам. После чего вместе с новой женой. Очень довольный собой. Возвратился в Киев. И там уж рьяно принялся насаждать новую веру.

Первым делом, конечно, сковырнули всех идолов и разогнали волхвов по их лесам. Пущай обратно со своим зверьем отшельниками живут, и глаза более не мозолят.

Потом горожан, всех скопом, чтобы за каждым в отдельности не бегать в Днепр загнали. Окрестили, значит. Людям такое купание не слишком понравилось. Но спорить с князем, когда на берегу дружинники с обнаженными мечами стоят, себе дороже. Поэтому спорить никто не стал. Но по недовольным лицам горожан Владимир понял, что благодать на них еще не до конца снизошла.

А посему князь чтобы это дело как-то сгладить, стал каждое воскресенье пиры закатывать. Приглашая за свой стол естественно не только бояр да ближних дружинников, но и всех желающих.

Такой подход к делу горожанам больше понравился. И они в знак благодарности дали Владимиру прозвище Красно Солнышко. Довольный Владимир на радостях таких даже новую церковь Святого Василия заложил.

На том месте заложил, где раньше идолы стояли. Но дал церкви такое название не в честь императора Византии, а в честь самого себя. Потому, как приняв крещение получил он новое, христианское имя, Василий.

Так сказать, приобщив Киевлян к христианству, Владимир отправил епископа Михаила с дружиной и Добрыню крестить Новгород. А заодно попутно и все северные земли.

По пути из-варяг в греки, где они проходили люди крещению особо не противились. Они даже не до конца понимали, чего их в речку запихивают. Что за блаж такая.

–Подумаешь. В речку носом сунули. Эка невидаль. Главное. Денег за то не требовали. – Судачили люди, расходясь по домам.

Ну, а пока Добрыня с епископом в Новгород добирались, Владимир своими домашними делами занялся. Стало быть, стал своих бывших жен да наложниц боярам и дружинникам сватать. Ни с кем у него особых хлопот не возникло, кроме Рогнеды. Вот уж где неугомонная.

–Я княжьего рода и ни за кого из твоих бояр вонючек замуж не пойду. – Гордо выставив грудь, высказала она Владимиру. – Так что фигу тебе, а не развод.

–Ах так. – Разгневался князь. – Ну, тогда пеняй на себя. Не хочешь ни за кого замуж идти в монастыре тогда, до скончания своих дней сидеть будешь.

Хоть и недавно крестился, а про монастыри, которые в то время больше тюрьмой служили, куда неугодных ссылали князь сразу просек. И глубоким уважением к такому методу убиранию с дороги неудобных людей, проникся.

Так что слово свое сдержал. Специально для Рогнеды женский монастырь построили. Аккурат во вновь заложенном городе Изяславле. Том самом городе, что на границе с Литвой. В земле Полоцкой.

Что не говори, а изощренную месть Владимир для непокорной супруги выдумал. Рядом с тем монастырем две речушки протекали. Так местные жители их потом, после смерти Рогнеды, переименовали. Одну речушку Черницей назвали, а другую Княгинькой. Видели люди, как горевала Рогнеда по своей нелегкой доле.

Немного вперед забегая, отмечу. Рогнеда, дева гордая. Так просто не сдалась. И в том противостоянии с Владимиром еще скажет свое последнее слово. Правда, последствия того слова не по самому Владимиру, а по потомкам ударят. Да не на одно столетие того удара хватит.

Ну, а тем временем Добрыня на пару уже с митрополитом Михаилом к Новгороду подходили. Вот как бывает. Выезжал из Корсуни епископом, а добрался к Новгороду уже митрополитом.

Казалось-бы никаких трудностей с крещением в городе быть и не должно было. В городе уже давно церкви стояли. И многие местные купцы в те церкви захаживали. Потому, как давно сами крестились. Крещение благотворно сказывалось в торговых делах со всеми торговыми партнерами в крещеном мире. Но, как только дошла весть об их подходе к городу, вдруг ударил вечевой колокол. И собрал тот колокол горожан на вече.

Как правило, горожане сначала пошумели для порядку. А потом приняли вдруг единогласное решение не пускать Добрыню в город. Ну его, то крещение. Да и вода в реке уже холодная. Простудиться можно после таких водных процедур.

Для того чтобы не пустить Добрыню с мнихами в город даже мост через реку разобрали большой. А сами выстроились на берегу во всеоружии. Обескураженный таким поведением горожан Добрыня, недоумевая, вопрошал их.

–Эй. Новгородцы. Вы чего? Может, белены ненароком объелись? Дались вам эти идолы. Вы лучше не бузите. Не будите во мне лихо. А возьмите да сковырните деревяшки в реку. Да сами в ту речку по-быстрому по уши окунитесь. Тут всех делов-то. От вас что, убудет что ли?

Но Новгородцы на своем решении стояли крепко. Не дадим старых богов в обиду и точка. Как обычно в таких случаях бывает слово за слово. Дело до личных оскорблений дошло. А потом и вовсе всякие былые обиды припомнили.

В то время пока они так переругивались по торговой стороне назначенный епископом Новгородским Иоаким ходил с проповедями. Был сей мних из Корсуни родом. Да не просто проповеди свои бубнил, а при этом крестил тех, кто на другой берег перебраться не успел.

Параллельно его движению по противоположному берегу городской тысяцкий Угоняй, разъезжал. Поддерживал горожан призывами стоять на своем крепко. Противится насилию над верой дедов и прадедов.

Так они и орали друг на друга до ночи. Могли бы и дольше. Да видно глотки надорвали. Ну, а с наступлением темноты Новгородцы по домам разошлись. Особо не беспокоились и не думали, что Добрыня бяку нехорошую какую учинит.

Только здесь они слегка просчитались. Добрыня с большей частью дружины отправил своего друга Путяту на другой берег Волхова. Чтобы он значит спящих зачинщиков, повязал. Пока они беззащитные дома дрыхнут.

Путята с поставленной задачей справился отлично. К утру перед Добрыней повязанные им Угадай со товарищи предстали. А сам Путята опять переправившись через реку к княжьему терему пробираться стал. В это время там Вышеслав сидел тише воды, ниже травы. А что еще можно было ожидать от насмерть перепуганного мальчишки.

Не знаю, о чем там Добрыня думал. Но поутру. Когда Новгородцы опять на берегу собираться стали. Он принародно оттяпал Угадаю и его товарищам головы.

Скажем прямо. Одно дело лаяться друг на друга и совсем другое, смертоубийством дело решать. Если он думал, что этим толпу угомонит, то ошибся. Новгородцы словно озверели. А тут еще кто-то с вестью прибежал, что Путята в городе безобразничает. И как говорится. Понеслась душа в рай.

Со злобы, люди близстоящую церковь Преображения Господня по бревнышку разметали. А там. Толпа разделилась. Одни, на двор Добрыни повернули. Там в злобе лютой его жену с детьми в отместку за Угадая жизни лишили. Да так при этом разошлись, что и дворовых не пожалели. Другие на Путяту, обнажив свои мечи полезли.

Киевские дружинники, это конечно сила. Но и Новгородские были не пальцем деланы. А если учесть еще и помощь горожан то станет ясно, что не сладко Путяте пришлось. Сообразив, что дело принимает очень скверный оборот, Добрыня решился на то, за что в другое время его бы точно четвертовали. Переправившись на другой берег Волхова, он приказал своим людям поджечь город.

Пожар в деревянном городе это самое страшное, что может случиться. Горожане, забыв обо всем, сломя голову кинулись тушить пожары. Даже внимания не обращая, что Путята им в спину мечами тычет.

После тушения пожара, сил сопротивляться уже не было. Так что окрестили Новгородцев. Никуда они ни делись. Только вот люди после такого крещения и спустя века вспоминая о том времени говорили. «Добрыня крестил огнем, а Путята мечом».

Но, сие деяние не вошло естественно в эпическое сказание о герое богатыре. Не вписывалось оно в созданную легендарную личность. Что говорить. Серые будни жизни намного ярче окрашены в красный кровавый цвет, чем в легендах и сказаниях. Жизнь страшнее сказки.

Глава 5

В мире столько верующих в бога,

А вместо любви все равно правит злоба и жадность…

Такого побоища как в Новгороде, в связи с Крещением, более нигде не было. Полоцк и Туров так вообще окрестились как-то буднично. Без всплеска особых эмоций. Может, причиной было то, что в этих городах идолов в центре не ставили? Вроде, как бы наглядно никто прежних богов не трогал, а просто в реке пару раз окунули. А от чего же в реке не искупаться, в жаркий то день. Так что искупались, да по своим делам, тихо-мирно разошлись.

Когда весть об удачно выполненной миссии по Крещению Руси достигла Константинополя император Василий, прыгая вокруг стола на одной ножке, радостно хлопал в ладоши. И не только хлопал, но еще и слюну изо рта пускал.

–Ты только посмотри, – тыкал он пальцем, указывая брату Константину на карту. На карту где были изображены вновь окрещенные земли. – Да мы же теперь по своему владычеству ничем Римскому Папе не уступаем. Утерли-таки нос этим западным снобам. Да ты глянь. Глянь. – Пихал он его спину. – Видал, сколькими новыми епархиями сразу обзавелись. У нас и епископов-то столько не наберется.

–Были бы епархии. – Отмахнулся брат. – А епископы туда найдутся. Только вот, я-бы на твоем месте так преждевременно не радовался. Это же Русь. От этих варваров Киевских все что угодно ожидать можно. Но, как правило только не то, чего нам бы с тобой хотелось.

–Ты сначала на своем месте попробуй удержаться. – Хмуро сдвинул брови Василий. – А потом уж о моем мечтай. Что у тебя за характер такой гадкий? Все время мне настроение портишь. Нет, чтобы со мной вместе порадоваться. – Надул он обиженно свои губы.

Но, как оказалось, Константин был прав. Первоначальный небывалый подъем среди священнослужителей желающих отправиться в новые земли, да еще с повышением сана, очень скоро начал быстро падать. Толи климат был не такой. Толи еще какая непонятная причина. Но только убыль в Русских землях среди священников была, можно сказать, катастрофической.

В связи с этим количество желающих туда ехать и нести слово божие людям, резко сократилось. Даже саны не прельщали. Да и верно. Вот что толку в том сане, если иной священник и до места доехать не успевал. О долгожданной прибыли и говорить нечего. Наоборот. Только расходов прибавилось.

Потом конечно напишут, что люди Русские словно мотыльки на свет к новой вере слетались. Но это потом. Когда Христианство окрепло. А пока. Пока даже из вновь объявленных епархий несколько вдруг взяло да просто исчезло. Словно в воздухе растворилось. И обратно в лоно христианства вернулись те епархии, только спустя почти через целое столетие.

И дело тут было не столько в противостоянии религий сколько в том, что пришлые священники мало того что по-русски не говорили, так еще сразу пытались свою церковную десятину местным навязать. У нас и князю-то неохотно дань выплачивают. А тут. Тут какие-то пришлые чужеземцы незнамо за что плату требуют. Такое никому по нраву не придется.

Василий с Константином решить эту проблему сами естественно не могли. Поэтому посовещавшись меж собой решили. Надобы поднапрячь в этом вопросе Владимира. Естественно через посредничество митрополита Михаила. Получив наставления из Константинополя митрополит тут же направился к князю.

–Непорядки в твоих землях себе гнездо свили. Священников душегубы жизни лишают. Епархии закрываются. Разбойников ни счесть числа развелось. Виданное ли дело. Мнихов на дороге грабят. А ты в тереме своем сидишь да на все сквозь пальцы смотришь. – Начал он гневно свою речь.

–А что делать? – Перебил его Владимир. – Господь нам всех обещал любить и жаловать. И никакой, даже самой никчемной жизни не губить. Как же я супротив заповедей господних пойду? На что ты меня подбиваешь? Грех смертоубийства великий на душу брать? Я итак за свою жизнь нагрешил изрядно. Мне не грешить, а грехи замаливать надоть.

Михаил к таким вопросам готов не был. А посему потискав себя за бороду молча побрел к себе. Нужно было значит посоветоваться с братией. Как тут быть? И ведь было над чем голову поломать.

Вот в других землях все не так было. Там разные короли, цари, да императоры христианство почитай по одному сценарию принимали. Первым делом Господа о победах молили. Неважно над кем. Главное чтобы побольше голов срубить помог попросить не забывали. А тут видишь ли. Один из всех индивид нашелся, кто человеколюбием озаботился. Только через его это человеколюбие священнослужителям ни жизни, ни достатка нет. Такому человеколюбцу только одно название. Сволочь он.

–Да что же это такое твориться? За что же мне такое наказание? – Вздыхал тяжко митрополит. – Что же с этими Руссами не так? Вот почему у них не все как у людей?

На этот его вопрос ни у кого из собравшейся братии не нашлось достойного ответа. Да и толковым советом, как здесь поступить? Так и не помогли. Только молча скорбно вздыхали. Да удрученно пожимали плечами.

Но вздыхай не вздыхай, а проблема сама не решится. Делать нечего. Пришлось неподготовленным к князю на разговор возвращаться. Да надеяться. Авось по ходу разговора Господь, из милости своей, чего-нибудь подскажет. Надоумит убогих. Как из этой ситуации выход найти? Но для начала решил Михаил разговор все же с угроз начать. Привычка дело такое. От привычки, даже если хвост придавит, так просто не откажешься.

–Вот коли побьют всех мнихов, кто будет тогда людей на путь истинный наставлять? Из Константинополя грозятся. Говорят, что больше никого из священнослужителей присылать не будут. За ради чего людей божьих на убой слать? Ты ведь их тут совсем не бережешь.

–А может не в бережении дело? Может дело в чем-нибудь другом? – Огорошил Владимир митрополита вопросом.

–Это. Как это в другом? – Захлопал ресницами обескураженный Михаил.

–А вот, сам посуди. – Строго посмотрел на него Владимир. – Жена моя бывшая Рогнеда, та, что монашеский сан приняла. Ну, что в первом женском монастыре обитается. – Напомнил митрополиту князь. – Так вот. Живет она не где-нибудь, а на самой что ни на есть границе с Литвой некрещеной. При всем при этом. Можно сказать в одиночестве живет. И знаешь, ничего там с ней не происходит. Никто ее живота лишать не собирается. Так я и подумал. Может все эти беды да неприятности происходят оттого, что вы язык наш учить не хотите? Ведь без языка у людей недопонимание в общении происходит. Вы им о Господе толкуете. А они может, думают, что вы на них всякими нехорошими словами лаетесь. А за нанесенную обиду у нас всегда был разговор короткий.