Воины Александра Македонского
Скульптурное изображение коней. Археологический музей Антальи. Фото автора
Когда Линкистийца арестовали по подозрению в измене, командиром фессалийцев стал Филипп, сын Менелая (Arr.Anab.III,11).
В битвах при Гранине, Иссе и Гавгамелах фессалийцы неизменно располагались на левом фланге македонской армии, которым командовал Парменион.
Кроме фессалийской конницы в армии Александра были представлены кавалерийские контингенты других греческих союзников. Диодор Сицилийский пишет, что это были «всадники из Пелопоннеса и Ахайи, фтиотийцы, малийцы, локры и фокейцы» (XVIII,57). Некоторое уточнение вносит Арриан, отметивший «пелопоннесцев и множество других союзников, кроме аргивян» (Arr.Anab.I,17). Как уже говорилось выше, среди союзников македонян были беотийцы (Arr.Anab.II,7). Диодор указывает численность союзной греческой конницы и называет имя её командира: «эллинов всего шестьсот; командовал ими Эригий» (Diod.XVIII,17). Не оспаривая приводимые историком цифры, обратим внимание, что, согласно свидетельству Арриана, в Малую Азию греки пришли под командованием совсем другого военачальника. В бою при Гранике на левом фланге македонской армии расположились «всадники союзников, которых вел Филипп, сын Менелая» (Arr.Anab.I,14). Как уже отмечалось, в дальнейшем Филипп пошел на повышение и командовал фессалийской конницей. Не должна удивлять и относительная малочисленность союзной греческой кавалерии. В отличие от Фессалии Пелопоннес никогда не славился своей конницей. Данный постулат в равной мере относится к локрам с фокейцами и грекам, проживающим на берегах Малийского залива. Исключение могли составлять лишь Фтиотидские Фивы, расположенные к юго-востоку от Иолка, и всадники из Беотии. О структуре и организации союзной греческой конницы в армии Александра Великого можно говорить только предположительно, конкретная информация по данному вопросу в трудах историков античности отсутствует. По мнению Питера Коннолли, 600 греческих всадников Александра делились на пять ил, по 128 всадников в каждой (69,68).
В битве при Гавгамелах Александр разделит греческую кавалерию на два отряда, занимавшие позиции на левом фланге. Рядом с фракийцами и одрисами будет сражаться «союзная конница под начальством Койрана» (Arr.Anab.III,12), около фессалийцев займет позиции «союзная конница под предводительством Эригия, сына Лариха» (Arr.Anab. III,11). Диодор Сицилийский о Койране ничего не пишет, по мнению историка, греческой кавалерией при Гавгамелах командовал «митиленец Эригий» (XVIII,57). Но уже во время погони за Дарием, после битвы при Гавгамелах, Арриан упоминает «наемных всадников, которыми командовал Эригий» (Anab.III,20). Эригий, грек из Митилены, входил в число «друзей» Александра. Когда в Ариане вспыхнуло восстание, Эригий убил в поединке мятежного персидского сатрапа Сатибарзана, разгромил повстанцев и привез голову вражеского военачальника Александру (Curt.VII,4). Согласно информации Курция Руфа, Эригий погибнет во время кампании в Согдиане (VIII,2).
В отличие от македонцев и фессалийцев, строившихся в бою клином и ромбом, эллины предпочитали построение квадратом: «Квадратные строи особенно охотно использовали именно персы, а также варвары на Сицилии, и большинство наиболее искусных в верховой езде эллинов, ибо этот строй построить легче, чем другой строй, а когда и по ряду, и по шеренге он построен, тогда и атаки, и отступления совершаются очень проворно; и только у этого строя все командиры нападают на врага одновременно. Лучшими же являются строи, имеющие удвоение числа всадников по длине, нежели по глубине; например, если построены по десять по фронту и по пять в глубине или же по двенадцать по фронту, а по десять в глубине. Ибо такие строи по числу составляют прямоугольник, но по форме образуют квадрат, ибо длина коня от головы до хвоста заполнит в квадрате то, что недостает по протяжению в глубине. Поэтому-то некоторые создавали утроение числа построенных в длину относительно глубины, полагая, что так получится фигура точного квадрата, так как длина коня занимала втрое больше ширины человека в плечах; например, построив девять всадников в длину по фронту, приставляли к ним трех в глубине. Нужно также хорошо понимать, что построенные в глубину всадники приносят не такую же пользу, как глубина у пеших, ибо они не подталкивают всадников впереди себя, поскольку не может напирать конь на коня, как пеший производит напор плечами и боками на пешего, но всадники не могут, встав вплотную с построенными впереди себя, образовать некий единый вес всей массы, однако если они будут сжиматься и уплотняться, то скорее приведут в замешательство своих коней» (Arr.Tac.XVI). Данный вид построения был достаточно прост, не требовал особой выучки личного состава и поэтому являлся наиболее приемлемым для эллинов из Средней и Южной Греции. Вооружены греческие всадники были копьями и мечами, а их защитное снаряжение вряд ли отличалось от защитного снаряжения македонян и фессалийцев.
В битве при Гавгамелах мы встречаемся с двумя новыми кавалерийскими подразделениями в армии Александра. Это «конница наемников под командой Менида» (Arr.Anab.III,12) и «чужеземная наемная конница под начальством Андромаха, Гиеронова сына» (Arr.Anab.III,12). Здесь можно предположить, что в первом случае речь идет о греческих наемниках, а во втором – о воинах, нанятых на территории Малой Азии – Лидии, Ионии, Карии. В пользу данной версии свидетельствует тот факт, что перед битвой кавалерия Менида располагалась на правом фланге армии Александра, а конница Андромаха была выдвинута далеко вперед перед левым флангом македонян.
Таким образом, в кавалерии Филиппа II и Александра Великого служили представители разных национальностей, каждая из которых внесла свой вклад в развитие тактики царской конницы. Именно это и подразумевал Арриан, когда рассказывал читателям о разнообразии боевых построений: «Строи же всадников различны и многообразны: одни – квадратные, другие – прямоугольные, третьи – ромбовидные, а четвертые – собранные в клин. Хороши же все эти строи, примененные в подходящем месте, и нельзя, чтобы кто-то, избрав один из них, предпочитал его другим, потому что в другой местности, и против других врагов, и в другое время он найдет другой строй более полезным, чем предпочитаемый» (Tac.XVI). Но именно такой симбиоз различных тактических элементов и делал царскую кавалерию непобедимой на поле боя. Во время похода в Среднюю Азию в армии Александра появляются отряды «конных дротометателей» (Arr.Anab. IV,4), которые примут участие в сражении со скифами на реке Яксарт. Также «конные дротометатели» (Arr.Anab.IV,26) упоминаются в бою около индийского города Массаги.
После смерти Александра Великого в армиях диадохов появляются всадники, которых античные авторы называют тарентийцами. Возможно, что изначально так называли легковооруженных конных воинов из Тарента, но со временем название закрепилось за вооруженными дротиками всадниками независимо от места их происхождения. По мнению А. К. Нефедкина, «вероятно, они были сначала наемными воинами-профессионалами, а уже затем их стали вербовать из местного населения» (5,94). Об особенностях их вооружения и тактики писал Арриан: «А «метателями» можно назвать тех, кто не вступает в рукопашный бой, но метает издали. И из них одни используют доратионы для метания, а другие луки. Именно те, кто бросает доратионы, называются «тарентинцами», а вторые – «конными лучниками». Также из самих тарентинцев, одни только используют метательные орудия, находясь вдали либо скача по кругу, – вот эти и есть собственно «тарентинцы» (Arr.Tac.IV). Любопытную информацию относительно этих всадников дает Тит Ливий, писатель упоминает «конные отряды так называемых тарентинцев, имевших при себе по два коня» (XXXV,28). Данное свидетельство невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Как пишет А. К. Нефедкин, «перед нами типичная легкая конница, основная задача которой – защищать и прикрывать армию или менее подвижные соединения» (5,94).
С момента воцарения Филиппа II количество всадников в македонской армии постоянно увеличивалось. Если в битве при Херонее у базилевса было под командованием 2000 наездников (Diod.XVII,85), то в начале Азиатского похода под штандартами Александра шло более 5000 кавалеристов (Arr.Anab.I,11).
Филиппа II с полным правом можно назвать основоположником македонского корпуса военных инженеров. При нем в армии стремительно развивается искусство осады городов, а военные механики входят в армейскую элиту. В это же время в армии появляется отряд осадной артиллерии, которую будут применять не только при штурме городов, но и в полевых условиях. Появляются подразделения специалистов по строительству осадной техники, именно благодаря им станут возможны успехи Александра Великого при осадах Галикарнаса, Тира, Газы, согдийских скал и индийских крепостей. Но если Филипп создал в Македонии корпус военных инженеров, то Александр довел искусство осады до совершенства.
Афиней Механик в своем трактате «О машинах» называет имена трех выдающихся военных инженеров в армии Александра Великого – Деимах, Диад и Харий (5). Причем два последних были учениками фессалийца Полида, прославленного военного инженера (Athen.Poliorc.10). Диад написал работу по осадному делу, в которой подробно описал сооружение различных осадных механизмов: «Б своем сочинении по механике Диад сам заявляет, что он изобрел «передвижные башни», так наз. «(стенной) бурав», «ворона» и «перекидной мост». Пользовался он также и тараном на колесах» (Athen. Poliorc. 10–11). Используя трактат Диада, Афиней рассказывает об осадных машинах, применяемых с боевых кораблей, упоминает черепахи для засыпания рвов, черепахи для подкопных работ, приспособления для подъема воинов на крепостную стену.
Кроме сооружения осадной техники, инженерные войска прокладывали дороги в труднодоступных местах, возводили мосты через реки, наводили переправы. Во время Индийского похода македонские саперные части перебросили по суше от берегов Инда на берега реки Гидасп целую флотилию, что в немалой степени способствовало победе Александра над раджой Порой. По большому счёту без инженерных войск успехи Филиппа II и его сына были бы более скромными. По подсчетам Р. Шеппарда, с помощью осады Филипп захватил с 357 по 347 г. до н. э. города Амфиполь, Пидну, Потидею, Мефону, Феры, Пагасы, Стагиру, Олинф, Галос, Пандосию, Бухету и Элатею. И это не считая 32 фракийских городов, впоследствии срытых до основания по приказу базилевса (110,153). Впрочем, помимо успехов, при осаде городов Филипп II терпел и серьезные неудачи, в частности под стенами Византия и Перинфа.
Благодаря инженерным войскам македонская армия имела колоссальное преимущество над своими противниками, поскольку ни одна военная организация эпохи не располагала таким могучим потенциалом.
* * *По мысли Филиппа II, главным преимуществом македонской армии над другими военными организациями эпохи была чёткая взаимосвязь всех подразделений на поле боя. Фаланга не может воевать сама по себе, без поддержки других родов войск, одной кавалерией тоже битвы не выиграешь. Поэтому взаимодействие между фалангой, конницей и легкой пехотой отрабатывалось долгими часами тренировок и беспощадной муштрой личного состава. Базилевс лично занимался обучением армии, приучая солдат совершать стремительные марш-броски с полной выкладкой: «Филипп приучал македонян перед сопряженными с опасностью военными предприятиями часто в полном вооружении проходить триста стадий, неся на себе одновременно шлемы, пельты, поножи, сариссы, а также сверх того провиант и всю утварь, которой они пользовались в своем повседневном обиходе» (Polyaen.IV,2,10). Стадий равен 180 м (39,135), соответственно триста стадий – это 54 км. Не каждая армия эпохи могла похвастаться такой скоростью передвижения. Немалое значение имело и то, что царь запретил в войсках громоздкие обозы, что значительно повысило мобильность македонской армии: «Филипп, организуя первое войско, всем запретил пользоваться повозками, всадникам разрешил иметь не больше, чем по одному обознику, а пехотинцам – по одному на десять человек для переноски жерновов и канатов. Выступающим в поход он приказывал нести на спине тридцатидневный запас муки» (Front. IV,1,6). Большие неудобства солдатам доставляли сариссы: «Так, эллины едва могут совладать в походах с тяжестью одних только сарисс и не без труда переносят причиняемое ими утомление» (Polyb.XVIII,18). Вопрос о том, разбирали или нет македоняне сариссы на две части во время похода, остается открытым. На марше воины могли снять шлемы и идти в македонских шляпах кавусиях. По мнению П. Коннолли, походное построение македонской армии было идентичным тому строю греческих армий на марше, который описал Ксенофонт.
Впереди двигались конница и легковооруженные войска, далее следовал обоз, за ним шла колонна тяжеловооруженной пехоты (69,42). По сигналу трубы македоняне быстро перестраивались из походного строя в боевой порядок и вступали в бой с противником (69,69).
Филипп II. Изображение на монете.
Археологический музей Антальи.
Фото автора
Филипп И не боялся разделять армию на несколько отрядов и совершать длительные рейды во главе мобильных войск, заставая своих противников врасплох. Недаром Демосфен сокрушался, что «Филипп проходит, куда ему Фото автора угодно, не с помощью войска гоплитов, но окружив себя легковооруженными конницей, стрелками, наемниками – вообще войсками такого рода» (IX,49). Все эти мероприятия привели к тому, что под командованием царя Македонии оказалась идеальная военная машина, способная решить любую поставленную задачу. Организация и подготовка войск Филиппа вызывали неподдельное восхищение современников: «Если бы кто мог тогда же увидеть македонскую армию, она представила бы собой совсем иное зрелище: люди и кони блестели в ней не золотом и пестрыми одеждами, но железом и медью. Эта армия не была перегружена поклажей или прислугой, готовая к походу или к остановке, она чутко отзывалась не только на сигналы, но даже на знаки полководца» (Curt.III,4). Во время похода македонские военачальники главное внимание уделяли дальней разведке. При Александре в авангарде армии обычно шли конница продромов и пеонийская кавалерия, в чью задачу входило своевременное обнаружение противника. Для опроса местного населения вместе с передовыми частями шли переводчики, которых македонские военачальники предусмотрительно брали на службу (Arr.Anab.IV,3).
Походный лагерь македоняне иногда окружали укреплениями, информация об этом содержится в тексте «Всеобщей истории» Полибия. Как военный профессионал, греческий историк сравнил строительство лагерного частокола у римлян и македонян: «Между палисадинами эллинскими и римскими существует большая разница, именно: эллины считают самыми лучшими те тычины, ствол которых имеет кругом множество больших отростков, тогда как у римлян палисадины имеют по две, три, наибольше по четыре развилины; при этом выбираются такие тычины, в которых ветки идут по одной только стороне, а не попеременно с обеих сторон. Этим сильно облегчается перенесение палисадин, так что один солдат несет пук их в три-четыре, и этим сообщается им замечательная устойчивость. У эллинов водруженная перед стоянкою палисадина может быть прежде всего легко исторгнута из земли, ибо при многочисленности больших развилин сила ее в едином стволе, который один и закапывается в землю; когда потом к такой палисадине подойдут два-три человека и разом потянут ее за развилины, то без труда извлекают из земли. Раз это сделано, образуется свободный проход благодаря большим размерам палисадины; к тому же ближайшие тычины не держат ее, потому что палисадины слабо переплетаются между собою и мало заходят друг за друга» (Polyb.XVIII,18). По данному вопросу высказался и Тит Ливий: «Македоняне и греки тоже ставили частоколы, но их жерди не были удобны для переноски и не обеспечивали прочности самого укрепления: деревья они срубали слишком большие и слишком ветвистые, так что нести их вместе с оружием воины не могли. Когда же этим частоколом обносили лагерь, то разрушить такую изгородь было очень легко. Дело в том, что редко расставленные стволы больших деревьев возвышались над прочими, а за многочисленные и крепкие сучья было удобно браться прямо руками, так что двое, много трое юношей, напрягшись, могли вытащить один ствол, и вот уже в частоколе, как распахнувшиеся ворота, зияла дыра, которую нечем было тут же закрыть» (XXXIII,5). Вывод напрашивается простой – македоняне укрепляли свои лагерные стоянки, но они не были настолько совершенны, как лагеря римских легионов.
Раз в год в Македонии проходил общевойсковой смотр, приуроченный к религиозному празднику. Само действо очень напоминало некий обряд очищения: «… пришло время войскового смотра, который происходит по такому обряду: голову разрубленной надвое собаки вместе с передней частью туловища кладут по правую сторону дороги, а заднюю часть с внутренностями – по левую. Между половинами жертвенного животного проводят вооруженное войско. Впереди несут прославленное оружие всех македонских царей от самого начала царства. Далее следует сам царь с детьми, за ним – царский отряд и телохранители, а замыкает шествие остальное войско» (Liv.XL,6). После того как торжественное шествие заканчивалось, начинались военные игры: «На смотрах был обычай: после священнодействия войско перестраивалось и, разделившись надвое, сходилось, изображая битву» (Liv. XL,6). Несмотря на то что сражались не боевым оружием, а палками, учебные бои проходили с большим ожесточением. В 182 г. до н. э., когда противоборствующие отряды возглавили царевичи Персей и Деметрий, наследника престола едва не забили насмерть во время такой показательной схватки.
Античные авторы на страницах своих трудов неоднократно упоминают о войсковом собрании, не поясняя при этом, в чём заключались его функции. На мой взгляд, в политической жизни страны большой роли оно не играло и оставалось пережитком старинных македонских традиций. Говорить о том, что армия избирала царя, не приходится, солдат лишь знакомили с новым базилевсом. Всё решала высшая военная элита. Иногда войсковое собрание созывали только для того, чтобы подтвердить некоторые спорные царские решения. Как это было во время восточного похода, когда Александр вступил в открытый конфликт с представителями высшего командного состава армии. Царь собирал воинов на сходку только тогда, когда это было необходимо ему самому, и всегда добивался нужного для себя результата – как в «деле Филоты», так и во время «заговора пажей». Данные факты наглядно свидетельствуют о том, что Александр Великий блестяще манипулировал македонским войсковым собранием. Хотя не исключено, что в критических ситуациях собрание могло оказать влияние на судьбу Македонии. Недаром Юстин счел необходимым отметить, что когда страна оказалась на краю гибели, «Филипп под давлением народа принял царскую власть» (VII,5). Однако с уверенностью ничего утверждать нельзя.
Поскольку Филипп II создал регулярную армию, его солдатам полагалось выплачивать жалованье. Согласно подсчётам П. Фора, гетайр мог получать 14 драхм и 4 обола в день, всадник из контингента греческих союзников – 14 драхм, сариссофор – 5,5 драхмы, пеший наемник – 3–4 драхмы (100,73). После удачных военных операций македонские цари награждали личный состав армии деньгами. По свидетельству Диодора Сицилийского, Александр в Вавилоне поощрил своих воинов денежными подарками: «Из взятых денег он подарил каждому всаднику по шесть мин; всадникам из союзнических отрядов – по пять, пехотинцам-македонянам – по две. Воинов-чужеземцев наградил каждого двухмесячным жалованьем» (XVII,64). Об этом же пишет и Курций Руф: «Из денег, переданных ему в Вавилоне, царь раздал македонским всадникам по 600 денариев, чужеземные всадники получили по 500, пехотинцы – по 200 – плату за 3 месяца» (V,l). При этом неизвестно, насколько стабильно выплачивалось жалованье в македонской армии, не исключено, что эти выплаты носили нерегулярный характер. Недаром к концу восточного похода общий долг военнослужащим достиг астрономической суммы в 20 000 талантов (Arr.Anab.VII,5).
Подведем итоги. Филиппу II удалось создать такую военную организацию, что соседям Македонии нечего было ей противопоставить. Новая армия была настолько совершенной и надёжной, что незначительные военные реформы его сын стал проводить лишь после военного разгрома державы Ахеменидов в битве при Гавгамелах, во время похода в Среднюю Азию. И то лишь потому, что изменилась как политическая, так и стратегическая ситуация, да и тактическая обстановка требовала актуальных методов ведения войны.
Й. Уортингтон так охарактеризовал деятельность Филиппа II по созданию новой македонской военной организации: «Вместо плохо обученной и вооруженной армии, набиравшейся по призыву, которая в спешном порядке собиралась для обороны страны и никогда не переходила в наступление, он оставил после себя профессиональное войско… Существенно и то, что в армии стали служить отряды и полководцы из Верхней Македонии, ранее бывшие врагами царя, а теперь вошедшие в состав общего целого» (97,260). С этого момента в истории Македонии наступила новая эпоха.
2. Битва на Крокусовом поле (352 г. до н. э.)
Первым серьезным испытанием для новой армии Филиппа II стала битва с иллирийским царем Бардилом. Иллирийцы были исконными врагами македонян, но именно при Бардиле они стали представлять смертельную угрозу для Македонии. Филипп понимал, с каким серьезным противником ему придется встретиться на поле боя, и перед тем, как начать войну с иллирийцами, предпринял некоторые шаги военного и дипломатического характера. Прежде всего базилевс заключил мир с Афинами, отказавшись от претензий на город Амфиполь, а затем совершил поход против пеонийцев, вынудив это племя признать зависимость от Македонии. И только после этого Филипп повел войска в поход против иллирийцев. В начале лета 358 г. до н. э. македонская армия, в состав которой входило 10 000 пеших воинов и 600 всадников (Diod.XVI,4), вторглась в Иллирию. Началось разорение вражеской территории.
Иллирийский шлем. Афины.
Национальный Археологический музей.
Фото автора
Вторжение македонян стало для Бардила полной неожиданностью и застало старого царя врасплох. Он попытался договориться с Филиппом, но базилевс потребовал от него сначала освободить македонские города и только после этого был согласен сесть за стол переговоров. Бардил не стал вступать в дискуссию, а быстро собрал армию и повел навстречу врагу 10 000 пехотинцев и 500 всадников (Diod.XVI,4). Он был уверен в победе, поскольку в последних битвах с македонянами успех был всегда на стороне иллирийцев.
Силы противников были практически равны. Как следует из рассказа Диодора Сицилийского, Филипп лучшие свои части сосредоточил на правом фланге, в том числе и конницу гетайров. Битва началась одновременной атакой македонской тяжеловооруженной пехоты и кавалерии, базилевс хотел сокрушить противника комбинированным ударом пехотинцев и всадников. Македонская конница обошла противника с фланга, но иллирийцы перестроились и некоторое время отражали вражескую атаку. Сражение затянулось, но в итоге сказалась лучшая выучка и вооружение македонян. Иллирийцы потерпели сокрушительное поражение. Их потери составили 7000 человек (Diod.XVI,4), что косвенно подтверждается свидетельством Юстина: «Филипп перенес войну в Иллирию и истребил там многие тысячи врагов» (VII,6).
Возможно, Фронтин подразумевал именно сражение македонян с Бардилом, когда рассказывал о некой тактической задумке македонского царя: «Царь Филипп Македонский, ведя военные действия против гиллийцев, заметил, что центр неприятельской линии заполнен отборными солдатами, а фланги слабее. Поместив своих храбрейших воинов на правом фланге, он напал на левый фланг неприятеля и, смяв весь его боевой порядок, одержал решительную победу» (II,III,2). Кто такие гиллийцы, непонятно, и возможно, что речь здесь идет об иллирийцах. Но как бы там ни было, обратим внимание на принципиальный момент – именно в этом сражении Филипп успешно применил на практике комбинированную атаку боевых порядков противника кавалерией и тяжеловооруженной пехотой. Действовал по принципу молота и наковальни. И пусть всё прошло не так гладко, как планировалось базилевсом, но именно эта тактика в дальнейшем будет приносить победы македонскому оружию. Сын Филиппа, Александр, доведет её до совершенства.