Идеал. История о любви и жестокости
Погруженный в самобичевание, я не заметил, как уснул. Мне снился странный сон. Я оказался в этой речке, но в моем сне она стала намного больше – просто бескрайней. Меня тянули вниз крепкие водоросли, ветви, плывшие рядом, били меня по лицу и не давали выплыть. Как и в реке, я начал тонуть в панике. Я уже совсем погрузился в воду. Меня все глубже и глубже тянуло вниз, одежда стала весить так, словно была выточена из камня. Я беспомощно барахтался. Вдруг почувствовал, что кто-то едва коснулся моей руки, но стоило этому человеку потянуть меня вверх, как она выскользнула. Я радостно ухватился за спасительную руку, но она снова выскользнула, я снова стал погружаться в воду, барахтаться, но все равно тянулся к своему спасителю, чьего лица не мог увидеть под водой. Снова наши руки соединились, я вцепился в руку, но меня сильно тянуло вниз, мои ногти до крови царапали руку. Я вцепился сильнее, и чем сильнее я цеплялся, тем сильнее меня тянуло вниз, из-за этого рука все более и более краснела. Я уже разодрал ее до мяса, но она все не исчезала, все держала меня. Вода вокруг уже покраснела. Покраснела, как…
Резко вскакиваю, просыпаясь в холодном поту. У меня сбилось дыхание. В дверь стучала уборщица.
– Что вам?
– Все хорошо? Вы кричали, – смущенно проговорила она из-за двери.
– Отлично, это фильм. Занимайтесь своими делами, – рявкаю я под конец.
– Простите меня, – говорит уборщица, и я слышу ее удаляющиеся шаги.
На часах 18:57, в ВК несколько непрочитанных сообщений. Смотрю – беседа класса, опять устроили срач, рекламная запись, и сообщение от Степана: «Что это на тебя нашло сегодня? Левчик вроде отошел уже, но ты уж так не реагируй больше». А рядом дурацкий смайлик. Смайлик, мать его! Я парню нос, наверное, сломал, а тут смайлик. Меня просто убивает эта жизнь! И все же есть и плюс в этом парадоксе – как круто, что сейчас так легко надеть маску клоуна, за желтой улыбающейся рожей скрыть чувства.
Сегодня я еще раз убедился в том, что чувства нужно скрывать, нужно скрывать вообще всю правду о себе иначе и опомнится не умеешь, как ее, эту самую правду, извратят до не возможности, сравняют с грязью и втопчут тебя в нее.
Молчи, скрывайся и таи.
Так то, господин Тютчев, вы, черт побери, правы!
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Друг Бродский, вы всегда со мной. С поэтами легче. Они меня не осудят, поймут, а этот мир – нет.
Через час у нас ужин. Не знаю, придут ли родители. У нас не так часто получается поужинать вместе. Зевая, иду к шкафу переодеться к ужину во что-нибудь поудобнее. Виски дал о себе знать: меня немного замутило и захотелось пить. До чего забавно все же, страдающий подросток, который пьет, чтобы забыть. Иные подумают так и скажут: «Какие у тебя вообще могут быть проблемы? Тебе шестнадцать лет, сын богатых родителей, живешь и как сыр в масле катаешься. Нытик». Назовут нытиком и правильно сделают. Да только эти самые иные не на моем месте и никогда на моем месте не будут.
Надеваю черные джоггеры и свитшот. Так намного удобнее. Переодевшись, я почувствовал себя гораздо лучше. Выхожу из комнаты. Коридор нахлынул на меня тишиной и темнотой.
На первом этаже наша уборщица накрыла на стол.
– Что сегодня на ужин? – властно спрашиваю я.
– Стейк из лосося под сливочно-чесночным соусом и брокколи.
– Гадость, – морщусь и отхожу к дивану недалеко от стола.
Молчу недолго, чешу голову и спрашиваю снова:
– А что родители?
– Альберт Викторович сказал, что скорее всего успеет к ужину, а Мария Федоровна и вовсе уже выехала из салона. Скоро прибудут.
– Ясно, – бросаю я безразличным тоном.
Мать приехала где-то через полчаса. Вошла в дом, запустив в него поток холодного ветра. Уборщица помогла ей снять пальто, и мать, стуча каблуками, вошла в комнату.
– Петр уже приготовил ужин?
– Да, и я уже накрыла на стол, – расторопно ответила уборщица.
– Отлично. Как Марат?
– Уже готов к ужину.
Только после этого мать взглянула на меня, как смотрят на мебель, чтобы убедиться, что та не покрылась пылью и не испортилась.
– Как ты?
– Отвратно, – буркаю я.
– Отлично, – она отвечает, уже развернувшись. Она направляется на второй этаж, чтобы привести себя в порядок.
Потом приехал отец. Он точно так же задал пару рядовых вопросов и побрел на второй этаж. Через час мы уже сидели за общим столом.
– Что у вас сегодня со Львом произошло? – спросил отец.
– Да ничего, а что? – говорю я, не отрываясь от еды.
– «Да ничего», – передразнивает отец, – работаю, жду важного звонка, и тут мне трубку обрывает его мать, говорит кровь из носа, спрашивает, что произошло.
Я молчу, продолжая жевать.
– Нет, я понимаю – мальчишки, кровь горячая, в поле ветер в жопе дым. Знай границы. Мне звонят уважаемые люди, жалуются.
Мать устало вздыхает:
– У Олега в твоем возрасте был разряд по плаванью.
– Перестань, – остановил ее отец, но вяло, явно, приуныв.
– Олег был другим. Слишком хорошим. Видать, ты наше наказание за то, что мы его не уберегли, – мама не смотрит никому в глаза, а куда-то в пустоту. У нее увлажняются глаза.
«Но я не Олег», – думаю я, но не решаюсь сказать.
– Так, – вздыхает отец, – завтра Лев придет к нам на ужин. Настоятельно рекомендую тебе с ним помириться.
– Хорошо.
Мать снова качает головой.
Дальше ужин проходил в давящем молчании.
Олег был лучше меня. Меня для родителей просто не существует.
Ира
Я заваливаю себя учебниками. Загружаю мозг ненужными знаниями, чтобы не думать.
Я отличница – это мой приговор. В школе любят вешать ярлыки, и если на тебе ярлык отличницы – будь добра ему соответствовать. Быть отличницей это палка о двух концах – учителя любят тебя, но стоит тебе совершить ошибку, как милость богов сменится яростью. Одноклассники любят тебя, когда на уроках ты отвечаешь у доски, выполняя функцию громоотвода, когда даешь списывать, но в остальное время тебя не замечают. Ты мышь, с которой и поговорить не о чем. Меня бы еще могли заметить, если бы я была хоть сколько-нибудь красивой.
В нашем классе все девочки как на подбор: стройные, миниатюрные, с ухоженными волосами, ногтями, стильные. Они постоянно обсуждали мальчиков, внешкольную жизнь, планы на вечер или выходные. А я сидела, уткнувшись в учебники. Жирная уродина. 57 килограммов убожества. На мне мерзкая одежда, которую я терпеть не могу, ее мать выбирала, и волосы просто кошмар – непослушные, вьющиеся.
Впрочем, есть и плюсы в моей жизни. Мать знает, что я отлично учусь и доверяет мне. Доверяет это значит, что я могу до поздна дома заниматься своими делами, мать то на работе.
Только ночью я заканчиваю борьбу с домашкой, а матери все еще нет. Не хочется верить, что когда-нибудь мне придется так же…
У нас в глубинке все еще социальные роли раздаются по принципу «девочка должна». И я тоже по мнению многочисленных родственников и маминых подруг должна думать о мальчиках, красиво краситься, чтобы им нравиться, не дружить с ними (о, как бы обрушилось их мировоззрение, если бы они узнали о нашей просто дружбе с Лекой) и непременно я должна родить ребенка, чтобы, как моя мать пахать на него днями и ночами, отказаться от своей жизни ради непонятного счастья держать в руках это. Я не имею ничего против детей, для кого-то это, действительно, большое счастье, но ведь рожать их стоило бы не потому что надо, не потому что какая-то твм тетя Люба сказала, а потому что ты готов к этому, потому что ты уверен в себе и в человеке, которого ты любишь.
Для них это все детский бред. Выскочить, по их мнению, надо за кого-нибудь, не важно за кого, кто возьмет, и рожать. Можешь ты или нет – рожать. А потом жаловаться на жизнь, на тупых детей, на их тупые жизненные взгляды.
Спрашивается – а кто заставлял?
У меня на жизнь немного другие планы.
Что до Марата, так иллюзий я не питаю. Он даже не посмотрит в мою сторону никогда, и, может, это чувство скоро пройдет.
После тяжелого rendez-vous с уроками мне захотелось пить. В холодильнике была минералка. Иду в темную кухню. Открываю холодную белую дверцу, меня озаряет светом внутренней лампы. Но в холодильнике не только минералка.
Опять.
Я ем.
Ненавижу себя! Но я действую по привычной схеме.
Лёка
Утро застало меня за уроками. Свет скромно залился в комнату. И тут с меня словно сбрасывают кандалы. Я подхожу к окну и одним движением распахиваю окно. Свежий, леденящий осенний воздух обдает лицо, наполняет легкие. Ветер шевелит желтую листву и радует меня, будто рассказывает мне одному важную тайну. Как хорошо!
Несмотря на головную боль, я рад. Успеваю принять прохладный душ и собрать сумку. Если буду готовить завтрак – опоздаю. Когда я выхожу, мать и отец еще спят, поэтому я стараюсь не шуметь, открывая и закрывая дверь. Что меня ждет сегодня? Не знаю. Хотелось бы верить, что день подарит мне хоть немного радости. По крайней мере, это утро показало мне, как хорошо жить. Вчера я страшно устал от жизни, а сегодня вдруг почувствовал, как она коснулась меня нежными прохладными руками. Уже холодает, лужи за ночь успевают покрыться тонким стеклом. Что мне сейчас нужно, так это музыка.
Нет, не K-pop, не думайте, что я чокнутый фанат, который слушает только «азиатов своих» и забыл нормальную речь. K-pop – это скорее классное шоу, яркие и сочные клипы, нестандартная внешность певцов. Я могу послушать и русские песни, и именно сейчас мне больше хочется послушать «Осень» ДДТ.
Ритм песни заставляет меня идти быстрее. Вот я уже вливаюсь в поток других школьников. В раздевалке как всегда толкучка. вахтерша оттянула какого-то шкета из-за того, что пришел без сменки. Начальная школа носилась, втыкаясь иногда в других школьников, дежурные немного упорядочивали движение, но все равно школа кишела, как муравейник.
Отключаю музыку, переодеваю обувь и пытаюсь продраться к кабинету, Ира уже стоит в коридоре рядом с ним. Пришли еще двое человек из нашего класса, они общались, а Ира повторяла домашку по учебнику.
– Привет Ир, – говорю я.
– Привет.
– Ты… Ты как?
– Замечательно. Лучше бы повторил устный ответ по Лермонтову.
– Я все помню, – тихо говорю я, но следую совету – Ира, явно, не настроена на разговор.
Литература была отрадой в моей тяжелой школьной жизни. Я все понимал, и ответы на уроках не составляли для меня большого труда. И более того, мне, действительно, было интересно.
Сегодня вообще прекрасное расписание: литература, русский, два мхк, обществознание и только напоследок пережить матан. Но всего один. Это не так страшно.
Одноклассники начинают прибегать, они наступают и наступают. Последними, буквально за две минуты до звонка, приходят мои вчерашние угнетатели, все кроме него.
Лев заходит в коридор с видом царя с распухшим носом, бросает насмешливый взгляд, это значит, что сегодня меня снова начнут бить.
– Эй, пидор, – кричит он мне, – раньше порнографию на страницах журналов прятали от всех и от вся, а ты смелый, таскаешь эту гадость на портфеле.
Все вокруг смеются.
Он подходит и срывает значок BTS с моего портфеля.
– Скажи-ка мне, любитель радужных азиатов, часто ли тебе удается подрочить на них в школе?
Степан подхватил тему Льва и, ткнув меня локтем в грудь, прошептал мне на ухо:
– Кто твой любимчик? Ты представляешь его по ночам?
– Извращенец, – шиплю я.
За это получаю сильный удар в живот.
Все молчат. Одни смеются в кулак, другие делают вид, что ничего не происходит и смотрят в учебники.
– Поговорим еще, – скалится Лев.
За минуту до звонка учительница открывает кабинет.
Это было моим спасением. Я последним вползаю в кабинет и сажусь за первую прату рядом с Ирой.
– Ответишь сегодня, Леша? – тихонько спрашивает, улыбаясь, учительница.
Я лишь киваю.
Тут дверь резко хлопает, со со звонком в класс заходит Марат. Все в животе сжимается. Он проходит на свое место, механически здороваясь на ходу.
– Ладно, допустим, сегодня не опоздал, но в следующий раз приходи пораньше, – говорит учительница.
– Обязательно, – бросает Марат.
Мне нравится Александра Васильевна. У нее невероятно красивые руки, хоть уже сморщенные, но до сих пор выразительные. Несмотря на большой возраст, она выглядит невероятно. Естественно элегантные движения заставляют меня смотреть на нее весь урок, слушать. Мне нравится легкость ее общения с нами.
На уроке я хорошо отвечаю на вопросы, Александра Васильевна хвалит меня. День начинает улыбаться мне. Может, мне повезет.
Марат
Может, мне повезет. На перемене Лев подходит ко мне. Мы идем под лестницу на первом этаже. Степан идет за нами, как послушная собачонка.
– А тебе чего? Это наш разговор, – говорит Лев.
– Кто знает, чего вы задумали. Кто-то же должен быть рядом, на шухере хоть, а то Тому дела ни до чего нет.
Так Степан остался с нами.
– Сегодня встретимся там же, где и вчера. Сразу после математики.
– Да ну, Левчик, неужели хочешь взять реванш? – смеюсь я.
– Может быть и так. Поговорим.
С пафосным видом Лев уходит. Степан еще задерживается, как бы раздумывая, с кем остаться.
– Чего стоишь? – рявкаю я.
– Чего вы, драться надумали?
– У Льва своего спроси!
– Зря ты так, я, может, по-человечески хотел, а ты…
– Иди, Степан, не до тебя сейчас.
– Да ладно, не бойся ты так. Он и не станет тебя бить.
– Да пошел ты! – ору я.
Просто феноменальная тупость!
– Зря ты так, -говорит Степан, уходя, – зря.
Ира
И вот я дожила до последнего урока. Математичка унижает у доски Леку его собственной тупостью, у него уже трясутся руки, он начинает тормозить еще больше. Я пытаюсь подсказать ему, пока не получаю за это залп крика. Леке становится еще более неловко. А я молюсь на часы.
С горем пополам он получает тройку. Его пытка заканчивается и начинается пытка для другого несчастного. Ковыряю в тетрадке ручкой. Хочется поскорее дойти домой. Меня тошнит поле обеда в столовой. Так хочется сейчас стать желтым листочком и плыть по ручейкам бесконечно. Просто лежать и смотреть на небо. Я смотрю в окно, но мне сразу говорят не считать ворон. Эх, как надоело. Эти дурацкие цифры… А за спиной сидит Марат. Я знаю, что он прячет телефон за моей спиной. Если бы его не было рядом; это же просто жестоко! Я смотрю каждый день, как он проходит мимо меня, считает меня пустым местом, а мое сердце беспощадно переворачивается, я вынуждена молчать.
Наконец звонок. Учительница наконец милует бедолагу у доски и задает нам домашку, после чего класс с грохотом покидает кабинет. Мы с Лекой выходим последними: математичка задержала его, чтобы дать дополнительное задание, а я решила подождать. Все равно пойдем ко мне делать часть домашки.
Понурый Лека освободился как раз тогда, когда в коридоре стало более или менее тихо. Выйдя из кабинета, мы увидели спешащую к нам Александру Васильевну.
– Леша, Ирина, как хорошо, что я вас застала, – пропыхтела запыхавшаяся учительница.
– Выполните мое поручение?
– Конечно, – отозвалась я.
– Тут тетрадка Марата, можешь ему передать, скажи, что тут оценка за сочинение, пусть обратит внимание на мои заметки.
– Но, он уже ушел, наверное, – усомнился вдруг Лека.
– Не далеко, звонок был четыре минуты назад, – ответила учительница.
– Я передам, – произнесла я, принимая аккуратно тетрадь из рук Александры Васильевны, точно она передавала мне артефакт, который мог развалиться в любую минуту.
– Спасибо, Ирочка, рассчитываю на тебя.
Когда учительница отошла, Лека ткнул меня легонько в плечо.
– Я сама передам, иди пока купи себе поесть чего-нибудь в «Радуге», у меня только макароны из готового.
– Хорошо.
Марат
Нас четверо: я, Лев, Степан и Томаш. Том пошел за нами непонятно зачем, может возомнил себя секундантом, кто разберет, однако пошел, хоть и вел себя как-то отстраненно: не задавал вопросов, не говорил вообще ничего, шел позади, отдалившись шага на два от Степана, который шел в двух шагах от нас со Львом.
За пару минут мы дошли до того же места, где вчера пинали кудрявого педика.
– Ну вот теперь и поговорим-с, – нараспев произнес Лев.
– Поговорим, – прорычал я.
– Откуда же столько агрессии, – усмехнулся Лев.
– Ты ублюдок, – спокойно говорю я, – суешь свой крысиный нос не в свое дело.
– Что ты сказал?
Лев напряг кулаки, я был готов уже броситься на него. Он был слабее меня, я бы победил его, но одно мне не давало покоя, на чьей стороне остальные. Положим, Томашу наплевать, но Степан, хоть и лакей, но дуболом тот еще, в том смысле, что дубы может выворачивать.
Но тут Степан крикнул на кого-то.
– Шпионить пришла, – под конец он смачно обругал пришедшую матом.
Дуболом выволок грубо девушку за руку ближе к нам. Это была наша одноклассница. Как там ее?..
– Какого хрена ты тут забыла? – проорал Лев.
– А тебе не говорили, что подслушивать не хорошо, – продолжал Степан, толкая ее в плечо.
Тонкие ножки девушки тряслись, казалось она вот-вот свалится. Губка задергалась на ее кругленьком лице. Она прижимала какую-то тетрадь к груди, словно щит. И вообще она напоминала мокрого воробышка – неказистая, вся в коричневом, трясущаяся на тонких ногах-спичках.
– Что ты тут забыла, мышь? – рявкнул Лев, занесший над ней кулак.
Но это уже совсем дно!
Я напрыгнул на него и мы вместе упали на грязный асфальт. Лев прокричал, но я начал лупить его по лицу.
Остановился, когда Лев начал стонать, затем я отвесил смачный подзатыльник Степану, который не успел ничего сделать лишь потому что Томаш оттолкнул его от девушки и грозным взглядом приказал стоять смирно. Я склонился над Львом, пытающимся встать облокачиваясь на кирпичную стену.
– Не смей больше вести себя, как крыса, – проорал я в ухо стонущему Льву.
– Ты с ума сошел? – простонал он.
– Чтобы девушек больше не трогал и не лез не в свое дело, понятно!?
– Да! Да! Понятно!
Девочка посмотрела на нас злыми глазами затравленного ежа. Она с силой ударила мне в грудь тетрадью, я едва успел подхватить, после чего девушка мигом убежала.
– Что это? – туповато спросил Степан.
С интересом я посмотрел на обложку тетради.
– Ну? – не унимался Степан.
– Тетрадь моя.
Наступило давящее молчание.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
прощай и люби меня (лат.)
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги