Викинги. История эпохи. 793–1066

Безусловно, они сделаны не из чистого золота, однако все равно являются очень дорогими изделиями. Как правило, в дар богам топили не свое личное имущество, а военные трофеи. Оно и понятно: поход получился удачным, победа одержана, добра награблено много – следовательно, нужно уважить Тюра (бога неба, чести и войны) и Вотана (верховного бога), которые оказали помощь, поэтому часть трофеев отправляется на вечное хранение в болото.

Возвращаемся к тем потокам золота, тем немыслимым сверхдоходам, которые были направлены в этот регион буквально в течение жизни меньше чем одного поколения. Если рассматривать этот процесс в более широкой исторической перспективе, то, конечно, поток драгоценных металлов не свалился внезапно на головы северян – он так или иначе шел к ним постоянно, однако в какой-то момент интенсивность его увеличилась в разы и возникла возможность как-то сконцентрировать появившиеся ресурсы. Такое развитие событий неизбежно: как только появляется много различных ресурсов, требуется их концентрация – а значит, становятся нужны обеспечивающие эту концентрацию средства, то есть государство. Вот так и было образовано государство Инглингов[8], которое описано Снорри Стурлусоном в сборнике «Хеймскрингла» («Круг земной»). Сразу надо оговориться: это государство отнюдь не в привычном для нас смысле – с президентским дворцом, Советом Федерации и двухпалатным парламентом. Ничего такого, конечно, не было – было просто вождество, крайне непрочное.

Инглинги оставили нам, во-первых, потрясающей мощи эпос. Именно от них и напрямую связанных с ними англосаксов и ютов, оказавшихся в Британии, происходит замечательная поэма «Беовульф». Она написана англосаксами, уже христианизированными, но тем не менее прекрасно помнящими свои корни. А во-вторых – благодаря Инглингам в Англии появляются поистине эпические захоронения, имеющие непосредственное отношение к Скандинавии (включая современные Шлезвиг-Гольштейн и Данию). К примеру, королевское захоронение из курганного некрополя Саттон-Ху на востоке Англии не имеет ничего общего ни с какими континентальными, даже языческими, обычаями погребения[9].

Из этого захоронения происходит знаменитый шлем с железной маской в виде человеческого лица; там же найдены останки корабля, большое количество оружия, великолепно украшенный щит. Кстати, еще одним маркером этой героической эпохи можно считать отделку оружия драгоценными гранатами, которые буквально заливают золото красным цветом. Если мы почитаем поэму «Беовульф» и приглядимся повнимательнее к сокровищам из Саттон-Ху, то поймем, что они связаны между собой, ибо найденное оружие в массовом порядке украшено сценами из «Беовульфа».

Итак, появляется первое протогосударство, вождество Инглингов. В основном оно концентрировалось в районе Старой Уппсалы, неподалеку от озера Меларен (средняя Швеция). Представители этого первого государства оставили после себя гигантские королевские курганы, какие вообще можно себе представить. Например, Оттар Эгильссон, упоминание о котором мы находим в «Беовульфе», похоронен неподалеку от деревни Вендель, хотя, собственно говоря, еще не принадлежит к вендельской эпохе. Идентифицировать его удалось во многом благодаря преданиям: там до сих пор имеется Оттаров курган. Судя по всему, именно королевские курганы под Уппсалой и есть курганы тех самых королей Инглингов, о которых написано в «Круге земном», – хотя бы потому, что их размер настолько внушителен и в них было захоронено столько инвентаря, что никому другому принадлежать они не могли.

Шлем из кургана Саттон-Ху, VI в, Англия (реконструкция)

Посмотреть эти иллюстрации можно здесь:

Государство Инглингов просуществовало очень недолго. Примерно в 550 году оно распалось в результате военной междоусобицы в силу того, что не имело под собой твердого материального основания; мощный поток золота и серебра, поступавший из Римской империи, прекратился, потому что прекратилась сама Римская империя; грабить было больше некого, да и на континенте орудовали точно такие же лихие деятели – попробуй их ограбь! Добычи, которую можно было поделить, стало не хватать, а новые, столь же буйные, германцы продолжали рождаться. Начались усобицы. На эту тему в «Песни о Хлёде» из «Старшей Эдды» есть очень показательный диалог между молодым знатным воином и конунгом[10], то есть верховным правителем.

Молодой герой заявляет старшему товарищу следующее:

«Я хочу половину наследия Хейдрека,доспехов, мечей, скота и приплода,сокровищ казны, жерновов скрипящих,рабов и рабынь с их ребятами вместе,и лес знаменитый, что Мюрквид зовется,на готской земле могилы священные,камень чудесный в излучинах Данпа,кольчуг половину, у Хейдрека бывших,земель, и людей, и блестящих колец».

Конунг, в свою очередь, весьма удивлен подобным заявлением и отвечает:

«Сначала расколется щит сверкающий,и с холодным копьем столкнется копье,и воинов много падет на траву,прежде чем Тюрвинг начну я делитьили дам тебе, Хумлунг, долю наследства».

Итак, начинается междоусобная война, причем такой жестокости и накала, что примерно в середине VI века пропадает примерно на 50 лет, то есть на продолжительность жизни двух поколений, знаменитый «звериный стиль» в отделке различных предметов и оружия: создавать красивые функциональные вещи оказалось банально некому и не для кого. Однако, что характерно, даже столь жестокая междоусобная война, раздиравшая державу Инглингов изнутри, не привела к запустению. Наоборот, появилось очень много укрепленных поселений, потому что сформировалась конкретная опасность, от которой необходимо было обороняться. Надеяться на какую-либо помощь «из центра» больше не приходилось.

В это время (конец VI–VII век) складывается новая эпоха – вероятно, не менее блестящая, чем период правления Инглингов. Это эпоха Венделя. Теперь одно большое вождество скандинавов было поделено на несколько более мелких вождеств, каждое из которых по-своему организовало местные потоки средств. Можно утверждать, что в вендельскую эпоху исподволь формируется эпоха викингов, начавших, естественно, с размахом грабить и резать друг друга.

В окружающем мире тем временем происходит много важных событий – в частности, входит в обиход железный лемех плуга, позволяющий обрабатывать тяжелые земли средней Швеции. Это означает серьезный прорыв и в повседневной жизни, и в историческом развитии территорий, о которых мы ведем речь. Появляется возможность (да и не только возможность, но и прямая необходимость – в силу того, что государство теперь раздроблено) применить абсолютно новый стиль ведения хозяйства: люди начинают селиться на небольших хуторах. Если население хутора составляло, скажем, 50–70 человек, это уже считалось «много». Вот на таких небольших хуторах и жили «могучие бонды» – свободные землевладельцы, являвшие собой низшую ступень территориально-хозяйственной общины. Они были самодостаточны и собирались в рамках родственных связей лишь для решения конкретных проблем: законодательных, военных или просто организационных. Допустим, требовалось вырубить рощу – для этого собирались все, потому что в одиночку такую работу не потянуть. Подобное устройство общества очень важно: во многом именно из него впоследствии и вырастет эпоха викингов.

Появление прочной материальной базы сделало возможным разведение скота в большом количестве, так как его теперь стало легче кормить. Учитывая, что в большей части Скандинавии почвы, пригодной для земледелия, не слишком много и она не особенно плодородна, складывается смешанный тип хозяйства, в основе которого лежит не только обработка земли. Конечно же, люди тратят много усилий и времени на пахоту, ведь это одна из основ средневековой экономики. Но кроме этого, они вынуждены пасти скот (никакой экзотики: как у всех – овцы, козы, коровы) и заниматься ремеслами, в первую очередь морским промыслом – ловлей рыбы – и торговлей. Все перечисленные занятия и составляют смешанный тип хозяйства: это тоже нужно иметь в виду, размышляя о том, что вызвало к жизни эпоху викингов.

Около VII века появляется еще одно важное новшество – парус на лодках. Собственно, парус был известен германцам задолго до этого времени (они не могли не видеть его на чужих судах), но у них доселе не было в нем надобности ввиду ограниченной дальности путешествий. К примеру, переплыть Ла-Манш – 32 км в самой узкой части – можно было и на веслах.

И вдруг появляется парус! Главная причина – в том, что возникает килевой корабль. Одна из самых древних ладей, найденных в Скандинавии и, шире, в северогерманском регионе, – это лодка, обнаруженная в местечке Хьёртшпринг («Прыжок оленя») и датируемая IV–III веками до н. э. Это судно практически без киля, то есть оно представляет собой брус, к которому пришиты доски, составляющие борта; при этом брус не выдается вниз и бортовые доски весьма невысоко выступают над водой. Настолько низкобортную ладью парусом оснащать нельзя, потому что порыв ветра запросто ее перевернет.

Суда из озера Нидам – это рубеж веков, начало I века н. э. Важно, что они сшиты лыком, то есть в досках пробиты дырочки для сшивания, и никаких заклепок нет. А вот суда из Квальзунда (V–VIII века) уже сбиты на заклепках: следовательно, они стали жестче и можно было нарастить борт над водой. Здесь и появляется киль – продольная основа лодки, на которую набирается силовой комплект поперечных ребер-шпангоутов, а уже на них нашиваются доски бортов. Киль, выдаваясь вниз, придавал лодке поперечную остойчивость, что дало возможность поставить на нее парус.

Эти паруса имели примитивную прямоугольную форму (в отличие от, скажем, продвинутого косого латинского паруса), однако со своими задачами вполне справлялись. Скандинавская ладья – как, впрочем, и любой скандинавский и северогерманский корабль – представляет собой простое судно, главной особенностью которого является отсутствие выраженных носа и кормы. Это значит, что для того, чтобы поменять направление движения, корабль разворачивать не надо – достаточно гребцам пересесть лицом в другую сторону.

Корабли имели довольно небольшие размеры. Как правило, длина судна напрямую определялась длиной ствола дуба, годившегося для изготовления киля. Скреплять стволы друг с другом тогда кораблестроители не умели – конструкции получались непрочными. Поэтому киль практически любого судна представлял собой результат обработки цельного дуба после отрубания корневища и верхней части ствола. Знаменитый гокстадский драккар имеет чуть больше 23 м в длину, включая сильно выдающиеся штевни, на которых были установлены головы драконов (собственно, поэтому такие корабли и называются драккарами); драккар «Роскильде 6», датируемый серединой XI века, – порядка 36 м[11].

Соответственно, чем крупнее корабль, тем больше человек он в состоянии вместить. У гокстадского драккара предусмотрены 32 весельных порта – на 16 пар гребцов; кроме них, на судне могли в то же время присутствовать еще около десяти человек: всего, стало быть, – не более 45 участников плавания. Роскильдский драккар мог принять на борт около 70 человек.

Появление паруса на скандинавских судах ознаменовало настоящий технологический прорыв в развитии мореходного дела и всего общества. Парус стал главной движущей силой кораблей, ведь под ним можно идти сколько угодно, пока дует ветер. Если ветер стихнет, можно сесть на весла и, не прекращая движения, дождаться нового ветра. Весла применялись в более экстремальных ситуациях – например, в процессе подготовки к бою (тогда мачту складывали и парус убирали), а также для различных маневров (во время шторма или причаливания в бухте). Одним словом, парус расширил радиус действия корабля практически до бесконечности, позволяя мореходам в любой момент пристать к берегу, отдохнуть, запастись провизией и водой – и отправиться дальше. Поэтому появление паруса у скандинавов по масштабности последствий вполне сопоставимо с изобретением двигателя внутреннего сгорания или даже с полетом человека в космос. Кстати, это еще одна причина появления феномена викингов.

В историографии существует масса гипотез относительно причин, вызвавших к жизни эпоху викингов. Одной из первых является гипотеза о перенаселении, утверждающая, что в результате потепления появилось столько лишних людей, что сами особенности культуры северных германцев вынудили их отправиться в чужие земли на грабеж, откуда, конечно же, вернулись не все. Вряд ли подобное развитие событий явилось результатом чьего-то коварного замысла по избавлению от лишних сородичей – скорее, это следствие естественного хода истории.

Другое предположение основано на идее об экономическом кризисе. Однако замечательный скандинавский археолог Хольгер Арбман доказал, что, несмотря на кажущуюся убедительность этой теории, данные археологии никак не подтверждают следов экономического кризиса. Наоборот, имеются неопровержимые свидетельства того, что люди стали жить лучше, чем жили прежде. Действительно, для того, чтобы строить корабли, нужна прочная экономическая база. Ведь из чего состоит полный цикл подготовки к плаванию? Нужно свалить определенное количество подходящих деревьев, отволочь их к морю, там обработать, построить сам корабль, а затем набрать команду, вооружить ее… но этого мало! Самое главное, чтобы вас не убили лихие соседи, пока вы всем этим занимаетесь.

Кстати, постройка корабля – процесс небыстрый и затратный. Известно, что в среднем бригаде из 12 взрослых крепких мужчин требуется год для того, чтобы изготовить судно. Соответственно, весь год их нужно обеспечивать продовольствием, заботиться об их отдыхе и безопасности. Охрана мастеров и строящегося судна – отдельная проблема: во время работы строители не должны отвлекаться на посторонние занятия, наподобие неожиданных конфликтов с конкурентами заказчика.

Кроме того, требуется обеспечить достаточное количество провианта для экипажа – потому что, допустим, пока вы доплывете до Испании и ограбите Севилью, ваша команда съест и выпьет все запасы, а еще неизвестно, удастся ли успешно пограбить на берегу. Поэтому любая морская экспедиция – это серьезное экономическое мероприятие.

Повсеместное использование парусов привело к весьма неожиданному, хотя и закономерному, эффекту: в разы увеличилась нагрузка на сельское хозяйство. Появилась потребность в огромном количестве шерсти. Дело в том, что парус даже для небольшой (15–18 м в длину) лодки огромен; потребности мореплавателей несравнимы с нуждами обычного домохозяйства, с его привычным шитьем повседневной одежды.

Тогдашняя жизнь в Скандинавии имела еще одну, очень важную особенность: тип наследования и распоряжения землей. В эту эпоху складывается знаменитый одаль – нечто похожее на европейский континентальный аллод, но не идентичное ему. И то и другое представляет собой наследственное держание земли, однако в Скандинавии землю наследовал только старший сын, а остальные сыновья должны были отделяться и уходить куда-либо. В силу того что в тех краях, как уже было отмечено, резерв для внутренней колонизации был весьма невелик, земли стало очень быстро не хватать. Этим, помимо прочих причин, и был вызван развал династии Инглингов: землю начали делить. В вендельскую эпоху делить ее продолжили, что привело к страшным конфликтам и резне (так называемой внутренней эпохе викингов).

Одаль существовал очень долго, и именно с ним связано невероятное для средневекового патриархального общества на удивление уважительное отношение к женщине и наделение ее очень большими правами. Для таких рассуждений даже не нужно обращаться к письменным источникам – обо всем расскажет погребальный ритуал: в осебергском драккаре (одном из самых больших и роскошных, известных на сегодняшний день) похоронена женщина. Это говорит о том, что огромные средства были выделены на похороны знатной особы именно женского пола. Вообще же в скандинавском обществе женщина являлась полноправным членом общины и пользовалась совершенно немыслимыми для того времени правами – например, свидетельствовать в суде или подать на развод (и ее просьбу могли удовлетворить). Более того: она могла вполне самостоятельно возглавлять какую-либо территорию. Во многом подобной свободой скандинавская женщина была обязана упомянутому одалю – ведь твердое владение земельными наделами подразумевало, что землей кто-то должен управлять, чтобы она не ушла из рук рода, даже если почему-либо в нем вдруг не окажется наследника мужского пола. Если получается, что должна наследовать женщина, – делать нечего, лучше уж так, чем совсем оставаться без наследника. Здесь ни в коем случае не нужно стараться усмотреть зачатки феминизма или демократической борьбы за равные права: это всего лишь стремление к материальному благополучию своего рода. При общей похожести целевые установки совсем разные, и они имеют совершенно разные последствия.

Я уже упоминал, что экономика в данном регионе складывалась смешанная. Это значит, что невозможно было прокормиться, а тем более получить изрядный прибыток только с какого-либо одного типа хозяйствования (например, со вспашки земли, разведения скота, рыбной ловли или торговли). Поэтому каждая территориально-экономическая община должна была быть предельно универсальной: уметь построить, оснастить и выставить корабль – хотя бы для того, чтобы наловить сельди; иметь свой скот, свою землю и своих землепашцев.

Таким образом, происходит временное распределение экономического пространства между довольно маленькими объектами. Этим обусловлено стремительное падение вендельской эпохи, потому что вендельские короли – почти Инглинги, достигшие потрясающего уровня материальной культуры, – больше не могли концентрировать в своих руках такое количество средств, чтобы позволить себе привычную роскошь. Надо сказать, что мало у кого в Европе было столь же красивое и роскошное вооружение: шлемы, кольчуги, наручи, поножи. Мечи – сложнейшие, украшенные так, что ни в сказке сказать, ни пером описать; их производили на месте и ввозили с Рейна. В своей замечательной книге «Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси»[12] выдающийся археолог Г. С. Лебедев утверждал, что это вооружение – парадное, однако есть серьезные основания считать его именно боевым. Рассуждения средневекового человека просты и логичны: если ты имеешь достаток, то на войну должен идти самым красивым. Тем самым ты делаешь все, чтобы не опозорить свой род, свое достоинство, воинское звание, свою удачу, наконец. От того, как ты выглядишь на поле боя, будет зависеть мнение богов о тебе: ведь если ты скупой, значит, ты не уважаешь ни соратников, ни противников, ни самих богов. Поэтому средневековая битва – это не просто бой, это еще и религиозное действие, где очень важно быть лучше всех и произвести на всех (в том числе на богов) правильное впечатление. Кстати, попав в плен в шикарном наряде, человек имел высокие шансы остаться в живых, так как мог принести ощутимую пользу тем, кто его пленил. Отсюда вывод: скорее всего, вся эта роскошь – золото, серебро, чеканные пластины, драгоценные камни (в частности, гранаты), перегородчатая эмаль – была предназначена именно для того, чтобы в ней отправлялись воевать.

Здесь опять же сказывается разделение Скандинавии на экономические зоны. Каждая местность представляла собой не только агрокультурный, но и торгово-ремесленный центр, во главе которого стоял некий вождь или по крайней мере наиболее могущественный род; его задачей была непрерывная демонстрация окружающим своей удачи и славы. Каково материальное воплощение удачи и славы? Конечно же, большое количество денег или средств, их заменяющих. Со своей земли получить эти средства было невозможно, поэтому в Скандинавии шла бесконечная война, а поскольку никому не удавалось сконцентрировать ресурсы настолько, чтобы добиться решительного перевеса, эта война теоретически могла бы продолжаться и тысячу лет. Впрочем, гораздо раньше она закончилась бы тем, что все перерезали бы друг друга и кто-нибудь пришлый просто захватил бы оставшихся в живых и их земли.

Причиной постоянной войны была необходимость в богатствах – следовательно, требовался какой-нибудь внешний ресурс. Вариантов его получения было только два: либо прямой военный грабеж соседей, либо торговые операции с максимальной маржой, то есть не обычная торговля с прибавкой 15–20 % в свою пользу, а, скажем, 300, 500, 1000 % прибыли – и, следовательно, опять же покорение соседей, разве что мирным способом, и выигрыш в конкурентной борьбе. Таким образом, скандинавы начали отправлять своих молодых людей в чужие края на грабеж и торговлю.

Где же они собирались торговать? В первую очередь, конечно, там, где можно сразу получить огромную прибыль, – на севере и северо-востоке Восточной Европы: это территория будущей Руси. Сделаю небольшое отступление для приверженцев норманнской теории и отмечу, что скандинавы пришли на территорию Ленинградской области почти одновременно со славянами (а вовсе не позже их), и эта земля точно в такой же степени принадлежит им, как и нам: славяне поселились здесь в конце VII – начале VIII века, а скандинавы – в первой половине VIII века. И те и другие с одинаковым правом и в одно и то же время жили на этой территории. В Старой Ладоге одна из древнейших построек, относительно датировки которой нет сомнений, – скандинавская усадьба (753 год)[13]. Славянские же постройки в этой местности, уверенно датируемые, относятся только к 770–780 годам – а значит, были сооружены на 20 лет позже. Отсюда вывод: мы, славяне, пришли на северо-восток будущей Руси не раньше и не позже скандинавов, а практически одновременно.

Скандинавы были на этих землях такими же «своими», как и славяне и финно-угры: все вместе составляли местное население. Понятно, что скандинавов, занимавшихся здесь торговлей и ремеслом, было гораздо меньше, чем славян, которые пришли на эти земли, ведомые не конкретной целью (к примеру, торговать), а просто желанием спокойно жить.

Итак, скандинавы намерены торговать. Первым делом они отправились, понятно, на север за пушниной: этот товар, выменянный у саамов и финнов по несоизмеримо низкой ставке, давал до 1200–1500 % прибыли. Это было беспроигрышное попадание: например, во Франции таких товаров вообще не имелось, однако они обозначали уровень роскоши и статус владельца не хуже золота и драгоценных камней. Прибыль скандинавских перекупщиков достигала космических высот. Поэтому они были кровно заинтересованы в соблюдении приличий на чужих землях: если уж занимаешься торговлей, безобразничать запрещено. Наоборот, нужно поддерживать порядок, защищать вверенную территорию от порой набегающих сюда своих же соплеменников, не позволять местным ссориться…

Вдруг выяснилось, что славяне получают настоящие серебряные деньги из Арабского халифата: этому способствовали налаженная поэтапная торговля, в ходе которой они передавали друг другу товары, и, конечно же, родственные связи (напомню, что славянские племена занимали обширную территорию от Болгарии до Ладоги). Мы подошли к последней предпосылке возникновения эпохи викингов.

В VIII веке арабы завоевали Северную Африку и вторглись в Испанию, полностью перекрыв Средиземное море и уничтожив развитую систему международной торговли, которая сложилась еще в древние времена, начиная с бронзового века и заканчивая эпохой Римской империи. Она была построена на использовании Гибралтарского пролива и прочных доверительных отношениях с контрагентами, находящимися с другой стороны Средиземного моря, в Африке. Вмешательство арабов совершенно разрушило эту систему; более того – оно породило невообразимых масштабов пиратство на Средиземном море, ставшем, вместо источника богатства, средоточием серьезных проблем. Поэтому сразу же возникла потребность в определении новых, обходных торговых путей и налаживании новых торговых связей. Главную роль в новой системе торгового сообщения стали играть речные континентальные пути: Рейнский, Волжский (наиболее удобный, ведущий непосредственно в Каспийское море), Днепровский и Дунайский.

Вот это самое серебро, получаемое славянами от арабов, и явилось своеобразной последней каплей, переполнившей историческую чашу подготовки эпохи викингов: серебро нужно было забирать, потому что в Европе своего серебра тогда не хватало, его не добывали в достаточных количествах. На испанских рудниках, в большинстве своем истощенных еще при римлянах, кое-что по-прежнему добывалось, но этого категорически не хватало для покрытия возросших потребностей в монетарной массе. Были необходимы новые источники серебра – и викинги отправились туда, где это серебро есть. Действовали они в двух направлениях: с одной стороны, они серебро отнимали, а с другой – выменивали на товары. Пустившись по суше в сторону Каспийского и Черного морей, они (естественно, в силу темперамента) грабили попадавшиеся им под руку племена, не связанные непосредственно с торговым путем, и наконец поссорились даже с хазарами, в результате чего Волжский путь надолго закрылся для славян. Пришлось основывать путь «из варяг в греки», вокруг которого и родилось государство Русь. Обходя же водными путями Европу, морские разбойники грабили, уже совершенно не стесняясь.