– Мне нужна рана на лице, которая позже должна превратиться в шрам, в довольно заметный шрам, и это нужно мне лично.
Миргородский весьма сильно удивился.
– Зачем это вам?
– Вы сможете мне разрезать лицо таким образом, чтобы остался заметный шрам? Глубоко резать не надо, но шрам должен быть отчётливо виден.
– Ммм, – доктор опешил и засомневался, но, в конце концов, ответил, – да, несомненно, смогу.
– Прекрасно, тогда за работу. Разрез нужно сделать сегодня же, чтобы через три дня он немного зажил, и я смог показаться на публике. А то мой затылок никому не интересен. Ведь я публичный человек, моё лицо – мой флаг, и никак иначе. А «раненый в затылок» звучит исключительно пошло.
– Я бы так не сказал.
Керенский поморщился.
– Доктор делайте, что я вам сказал, и оставьте сомнения. Готовьтесь к операции и привлеките всех, кто вам нужен. Вас ждёт награда, скажем, в пять тысяч рублей вам и тысяча вашей сестре милосердия. И, прошу заметить, эта плата, скорее, за молчание, чем за собственно операцию. Вам ясно?
– Ясно, – пожал плечами доктор и подозвал медсестру. – Мария Сергеевна, прошу вас подготовить операционные инструменты, нам предстоит небольшая косметическая операция, о которой никто и никогда не должен будет узнать. О размерах премии за молчание я вам сообщу после неё.
– Да-да, – кивнула сестра и быстро ушла в соседнее помещение.
Через час Керенский с лицом, перевязанным бинтами, был помещён в закуток, специально для него огороженный, возле которого заступил на пост часовой и осталась дежурить медсестра, помогавшая при операции.
Посмотрев на них, Керенский заснул, полностью обессиленный морально и физически.
Глава 3. Партийные разборки
«Французская революция прекрасно показала, что «главари революции только до тех пор проповедуют равенство, пока сами не доберутся до власти». «Призрак равенства у нас, как и во Франции, выдвигается только для того, чтобы возбудить страсти против верховной власти… Если же у народа являлось желание напомнить французским якобинцам о применении на деле идеи равенства, то республиканские демагоги казнили за это без всякого колебания» П.Булацель
На следующий день по просьбе Керенского к нему был вызвал Климович.
– Евгений Константинович, я поручаю вам возглавить штаб по поиску и работе с представителями партии эсеров. Скажите Кирпичникову, чтобы он дал официальное интервью всем газетам о том, как проходят мои поиски, что они на верном пути и сегодня же накроют похитителей. Прошу вас сообщить ему, чтобы он также указал, что по имеющейся у него информации я жив, но ранен.
Климович кивнул.
– Сделаем! Какие ещё будут указания?
– Вам необходимо приступить к ликвидации лидеров эсеров. Дайте Рыкову указания от моего имени, чтобы он арестовал всех эсеровских активистов и приостановил деятельность всех их газет. Якобы временно… На самом деле, они будут закрыты совсем, но не сразу. Сразу нельзя. Всё должно быть постепенным. Так, дальше. Чернова – в тюрьму, всех остальных тоже. Вам я поручаю физическое устранение Савинкова, а вместе с ним и всех его боевиков.
Климович откинулся назад, продолжая сидеть на табурете. Видно было, что ему очень хочется вскочить и разразиться проклятиями.
– Я думал, что мы создаёмся как политическая полиция, а не как палачи. И вы не боитесь последствий? Эсеры весьма сильная и огромная организация.
– Можете не переживать, я организую информационную кампанию по их дискредитации и основанием к тому будет факт моего пленения, ранения и проблемного спасения. Это позволит мне подавить любые протестные настроения. Все их лидеры должны быть уничтожены любой ценой. Если у вас нет людей, готовых на это, то организуйте нападения китайцев или кого угодно. Но Савинков должен быть уничтожен. Есть у нас неразборчивые люди, взять тех же поляков.
Сегодня вечером организуйте перевозку меня в здание Бюро особых поручений, укрепите его, как можно сильнее, найдите Юскевича-Красковского и доставьте ко мне. Пора и ему сделать следующий шаг.
Ещё завтра с утра я должен увидеть редактора «Гласа народа» Михаила Меньшикова. Он обязательно должен прибыть ко мне. О дальнейшем мы поговорим с вами вечером. Прошу вас исполнить все мои указания в точности.
– Я понял, всё будет исполнено! – и Климович вышел из огороженного простынями угла, где стояла кровать Керенского.
Керенский аккуратно прикоснулся к тугой повязке, которая охватывала две раны на голове: впереди и сзади. Нанесённая хирургом, политическая рана проходила по лицу от уголка левого глаза до середины щеки. Как сказал хирург: «Шрам будет тонкий, но заметный».
Керенский мрачно усмехнулся про себя: «Чего не сделаешь ради достижения своей цели, на что только не пойдёшь ради этого». Но цель, к которой он сейчас стремился, постепенно стала совсем не той, которой была вначале, совсем не той. Но ничего. Взяв в руки бумагу и карандаш, он стал лихорадочно писать фразы на белом листе для статьи в газету.
«Гость из будущего»
«Сегодня нашему корреспонденту стало известно о том, что министра юстиции и внутренних дел, воспользовавшись его открытостью и доступностью, захватила группа боевиков-эсеров. Все мы знаем, что они ведут скрытую борьбу с фракцией большевиков из партии РСДРП, и те также не остаются перед ними в долгу.
Неизвестно, чем не угодил им Керенский, возможно, тем, что он является ярым сторонником объединения всех партий и противником партийной разобщённости. Удивительно, что эсеры не убили его, а только ранили. А ведь они всегда отличались своей склонностью к политическим убийствам и неприкрытому ничем террору. Это тем более удивительно, что они захватили его и прячут на одной из своих конспиративных квартир.
А может быть, он скрывается у большевиков, которые протянули ему руку помощи? Или они попытались отбить Керенского у эсеров. Ничего не известно. Ясно только одно: эсеры, предвосхищая дальнейшую борьбу за власть, решили сделать первый ход. Они напали на большевиков и захватили Керенского, кто следующий? Берегитесь все! Боевые дружины эсеров идут! Прячься обыватель, трусь солдат, спасайся матрос, террор идёт!»
Уже самым поздним вечером, в здании Бюро особых поручений, сидя в отведённой специально для него комнате, Керенский встречал Красковского, которого смогли найти с великим трудом, и то, только потому, что следили за ним.
– Николай Максимович, как давно я вас не видел, – увидев входящего в кабинет Юскевича, с ухмылкой произнес Керенский.
Тот ощутимо был не в своей тарелке.
– Да, а мне казалось, что это было совсем недавно, как будто вчера.
– Ну, что вы. Времени прошло предостаточно, но мы с вами сделали только одну часть работы и нам предстоит сделать ещё больше. Сколько вы набрали людей на сегодняшний день?
– Ммм, примерно триста человек.
– Угу, этого должно хватить. Вам предстоит выполнить следующую задачу, – как ни в чём не бывало, наставлял Керенский. – Вы должны взять всех своих людей и атаковать Кронштадтский Совет и штаб-квартиру анархистов. Организацию того, как вы это будете делать, целиком отдаю в ваши руки. Вы человек, уже изрядно поднаторевший в этом, и потому, дерзайте. А я вас поддержу деньгами и морально, и обеспечу вам моё покровительство. Вы ведь теперь видите, что я в огне не горю и в пистолетах не тону, – скаламбурил Керенский. – Цените!
Он холодно смотрел на Юскевича, создав маску равнодушия на своём лице.
– Бандитские гаечные ключи меня не берут и пули летят так же мимо, к вашей выгоде, Николай Максимович. Поэтому, не далее, как завтра, в любое удобное для вас время вы должны атаковать Кронштадтский Совет и анархистов, иначе… Иначе я вам не завидую. Мои службы нашли меня и спасли, найдут и вас, где бы вы ни скрывались, но с противоположной целью. Подумайте…
Юскевич не пытался вставить ни слова в монолог Керенского, но по его лицу было видно, как ему неуютно под взглядом ореховых глаз спасенного министра.
– Ну, что, вы готовы? Или есть определённые сложности? Если есть, то говорите.
Юскевич колебался не больше минуты. Наконец он согласно кивнул и, сказав, что всё будет выполнено, попросил разрешения удалиться готовиться к операции.
– Конечно, вам надо подготовиться. Деньги у вас есть, а после операции вы получите ещё денег на дальнейшие расходы.
Юскевич заинтересованно кивнул и вышел. Через десять минут в кабинет к Керенскому вошёл неизменный Климович. Как-то так получалось, что Климович появлялся у Керенского намного чаще, чем Брюн или тот же Кирпичников, не говоря уже о Рыкове или Раше. Особенно Раша, который, даже не встретившись с Керенским, сразу же отправился командовать своими пограничниками.
– Евгений Константинович, я вынужден вас просить проследить за Юскевичем. Он не понял, догадался ли я о его непосредственном участии в моём пленении или нет. Да я и сам в точности не уверен в этом. Я попрошу проследить за ним, но так, чтобы он ничего не смог заподозрить. Нужно выявить его связи и возможности разбалтывать обо мне информацию. А также его желание или нежелание выполнять мои приказы. Обо всём прошу немедленно докладывать мне.
***
Юскевич вышел из здания нового тайного учреждения, которое находилось сейчас в Смольном институте, и быстрым шагом постарался удалиться как можно дальше от него. Противоречивые чувства просто раздирали его. С одной стороны, он не хотел, чтобы Керенского уничтожили, с другой – опасался его, особенно после того, как тот смог выжить в, казалось бы, безвыходной ситуации.
Ему пришлось на ходу обдумывать свои действия. А что тут думать? Нужно было выполнять полученный приказ, но найти возможность предупредить об этом Пуришкевича.
